Дети Великого Шторма

Она хотела спокойствия? Ей предлагали спокойствие.

– Сорок пять мужчин, – сказала целительница, краснея. – И одна девушка.

Магус даже не улыбнулся.

– Тебя никто не тронет.

– Потому что я для них богиня, Светлая Заступница?

– Потому что я даю тебе слово Пламенного Феникса. Конечно, нашу жизнь нельзя назвать безопасной, но одно обещаю твердо: у тебя будут сорок пять… защитников? Друзей? Братьев? Как хочешь, так и называй. До сих пор между ними и Великим Штормом были только мы с ~Невестой~, но есть вещи, которые нам не по силам. Зато они по силам тебе. И это всем известно.

Эсме покачала головой. У нее не осталось слов, но она все еще не могла принять окончательного решения. Крейн тоже это понял и поднял руки, всем своим видом показывая, что не собирается на нее давить.

– Поговорим в Ламаре, – сказал он. – Там, надеюсь, ты сможешь определиться.

Эсме кивнула.

Прежде чем уйти, они еще раз заглянули в хижину Говорящей-с-волнами, и Эсме вдруг увидела, что на груди умершей сидит пушистый зверек с остроносой мордочкой, большими оранжевыми глазами и длинным хвостом. Встретившись с ней взглядом, он издал мелодичную трель и в два прыжка оказался на плече у целительницы.

Да так и не слез.

До Ламара они добирались семь дней. Поначалу Эсме чувствовала сомнения феникса: он разрывался между желанием немедленно броситься в погоню за Звездочетом и данным ей словом. Какое-то время ей казалось, что магус найдет способ поступить так, как ему хочется, однако он все-таки сумел справиться с нетерпением.

– Отыскать старого пирата будет нетрудно, – объяснил ей Умберто. Как и все остальные ближайшие друзья и помощники капитана, он узнал всю правду о случившемся уже через несколько часов после возвращения Эсме и Крейна-Фейры с острова. – Нужные места, нужные люди… И, в конце концов, надо определиться, нужно ли его вообще искать!

Ответ на этот вопрос был очевиден, однако ее совершенно не касался.

Она сойдет на берег в Ламаре.

Так или иначе, семи дней хватило, чтобы еще больше сблизиться с «Невестой ветра». Она узнавала фрегат и его команду все лучше и лучше – спокойно, без суеты и спешки, без опасений за чью-либо жизнь. Теперь ей были известны имена всех матросов. Она даже начала постепенно узнавать истории, что привели их на борт фрегата с зелеными парусами, и многих успела избавить от боли, оставшейся на память после ранений, о которых вовремя не позаботился целитель. Сил для этого потребовалось совсем немного. Она исподволь наблюдала за капитаном, даже в мыслях предпочитая называть его вымышленным именем, поскольку от настоящего бросало в дрожь. И научилась отличать периодически находившую на него задумчивость от тех моментов, когда сознание навигатора полностью растворялось в сознании фрегата. Он мог двигаться, что-то делать, вести вполне осмысленный разговор, но при этом его разноцветные глаза тускнели и становились похожими на окна дома, где никто не живет.

Эсме спрашивала себя, кто на самом деле смотрит на нее, когда воздух становится плотным, ноют кости и гудит от боли голова, – спрашивала и не находила ответа. Все было слишком сложно.

Она сойдет на берег в Ламаре, да-да.

«…У вас вся жизнь впереди, и не стоит связывать ее с бандой отщепенцев…»

Остров показался на горизонте рано утром, и Эсме тотчас же проснулась. Не выходя из каюты, она видела высокие башни, узкие улочки, шумную пристань – видела город, в котором никогда не бывала, глазами фрегата.

– Чем скорее мы расстанемся, тем лучше, – произнесла целительница вслух.

От звука ее голоса проснулся ларим. Потянулся, встряхнулся – каждая шерстинка на шкуре встала дыбом – и прыгнул на плечо Эсме, которую с того самого памятного дня безоговорочно признавал за хозяйку. Остальных, включая и капитана, он уважал, но не более того: гладить себя не позволял никому, особо настойчивых мог и укусить.

Поначалу у зверька не было имени. Когда Эсме и Крейн покидали рыбацкий поселок, никто из них и не подумал спросить жителей, как звали любимца Говорящей-с-волнами, а потом было уже поздно возвращаться. Зато в наследство от прежней хозяйки безымянному лариму досталось украшение: кожаный ремешок, на котором висели вперемежку костяные бусины, перья и непонятные металлические штуковины. Когда Эсме показалось, что ошейник слишком туго затянут, и она попыталась его снять, зверь оглушительно заверещал, метнулся в дальний угол каюты и дал к себе приблизиться лишь после долгих заверений, что никто не тронет его сокровище.

Так она и стала его называть – Сокровище. Пол ларима, как и его настоящее имя, был для всех тайной.

– Сегодня мы сойдем на берег, – сказала девушка, и зверек ткнулся ей в щеку влажным носом. – А потом я забуду все, что было. Нас с тобой, Сокровище, ждет новая жизнь, новый дом… новые знакомства… жаль, конечно, что в Тейравен я уже никогда не попаду, а ты не вернешься на остров…

Тут она осеклась. А на самом ли деле ей жаль, что в Тейравен теперь нельзя вернуться? О чем стоило бы сожалеть? Там осталось пепелище, да не одно, а целых два – старое и новое. Нет, хватит с нее пепла и золы. Да к тому же если кто-то и скучает там по ней, то разве что только Пью.

Невольно Эсме вспомнила странную сцену, свидетельницей которой оказалась три дня назад: Кузнечик выволок на палубу лохань с водой и принялся стирать с таким рвением, словно это самое интересное занятие на свете. Мальчишка увлекся и сам не заметил, как начал за работой напевать уже знакомую Эсме песенку – хрипло и еле слышно, то и дело срываясь на сухой кашель. Кузнечик не видел, что целительница плачет. Что бы ни говорили, она продолжала считать и его безвозвратно утерянный голос, и уже побледневший шрам на лице Крейна свидетельствами своих неудач.

А потом она поняла, что впервые слышит песню полностью.

Мы там, где звездный свет,Мы там, где неба нет,А есть лишь отраженье моря.Взмывая к облакам,Доверясь парусам,Мы выбираем путь, не зная горя!В бездонной глубине,В прозрачной вышинеНа крыльях серых птиц летают наши души.Я не вернусь домой,Ведь я обрел покойТам, где шумят ветра, вдали от суши…

Почему-то ей вдруг пришло в голову, что песню кто-то сочинил специально для «Невесты ветра» – или специально для капитана? Так или иначе, последние слова накрепко врезались в память, и ей показалось, что забыть их будет невозможно даже с помощью [сундука].

Или их-то как раз и не стоит забывать? Какой, в самом деле, вред от песни…

– Ну ладно, – сказала Эсме, отгоняя воспоминание. Ларим шумно засопел. – Давай поглядим сначала на этот Ламар, а там видно будет.

«Невеста ветра» ненавязчиво дала знать, что Ламар уже совсем близко и что капитан ждет ее на палубе. Эсме в последний раз оглядела каюту – здесь было уютно, но домом это место ей так и не стало. Чего-то ему не хватало, чего-то очень важного. Легко собираться в путь, когда путешествуешь налегке.

С Сокровищем на руках целительница вышла из каюты.

Паруса «Невесты ветра» снова побелели. На палубе было прохладно, и девушка обняла себя за плечи. Зверек, словно прочитав мысли хозяйки, меховым воротником распластался на плечах. Но это мало помогло – все равно ее бил озноб. Наверное, его причиной был вовсе не холод.

Эсме огляделась. По правому борту располагался берег, утопающий в тумане. С легким испугом она поняла, что, куда ни кинь взгляд, везде виднеются рыбацкие хижины, доки, причалы и крыши, крыши, крыши… Величиной Ламар превосходил уютный маленький Тейравен раз в пять. На мгновение туман разошелся, словно решив подразнить ее, открыв картину поразительной красоты: высокие белоснежные башни, розоватый купол храма Заступницы на вершине холма, очертания далеких гор. И тут же все растаяло без следа, будто восхитительный мираж. Нет, пожалуй, это даже не пять Тейравенов, а намного больше…

Капитан стоял у борта, спиной к целительнице. Когда он обернулся, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Крейн был одет гораздо скромнее обычного, – Эсме, привыкшая к тому, что пират любит изысканные вещи, даже не думала, что в его гардеробе найдется хоть одна старая куртка с неряшливыми заплатами и истрепанными рукавами. Но гораздо сильнее ее удивило другое. Лицо магуса перечеркивала повязка, закрывавшая левый – зеленый! – глаз. В сочетании с трехдневной щетиной и черным платком, спрятавшим волосы, это изменило его внешность так, что никто и никогда не узнал бы склонного к щегольству пирата в потрепанном матросе с совершенно бандитской физиономией.

– Заступница, вот так маскарад! – воскликнула девушка. – Как же я раньше не вспомнила… Впервые мы встретились в таверне Пью! – Магус кивнул, улыбаясь. – Кажется, я начинаю понимать, каким образом знаменитому пирату удается оставаться неузнанным.

– Маскарад включает новые имена для меня и ~Невесты~.– Крейн почесал переносицу, и теперь она поняла, откуда взялся этот странный жест – он так поправлял повязку. – И несколько других хитростей. В Ламаре нас знают как ~Шуструю~ и капитана Ристо-Счастливчика. К вашим услугам! – Он отвесил целительнице шутливый поклон. – Занимаемся доставкой мелких грузов, иногда не совсем законных, но какой порт выживет, строго соблюдая законы? Вы удивитесь, узнав, насколько мы востребованы.

Она перевела взгляд на город и подумала, что вряд ли сможет чему-то удивиться.

Но вслух ничего не сказала.

На пристани царила сутолока. Казалось, там собралось не меньше половины городских жителей. Эсме с содроганием убедилась, что Тейравен по сравнению с Ламаром – не город, а в лучшем случае городишко. О том, что творится в Столице и сколько народу на улицах там, она даже думать боялась. Вдобавок ко всему за время, проведенное на борту «Невесты ветра», она привыкла к качке и теперь чувствовала себя очень неуютно на твердой земле.

– Все в порядке? – раздался хриплый шепот Кузнечика, и юнга сжал ее локоть. – Не потеряйся, а то обязательно влипнешь в какую-нибудь историю.

Хоть Эсме и была в смятении, она все же заметила, что мальчик ведет себя в большом городе совершенно спокойно и уверенно – даже увереннее, чем на фрегате.

– Ну что? – Магус закончил договариваться с портовым клерком и повернулся к ним. – Идем?

– Капитан, нашей гостье нехорошо, – заметил Кузнечик.

– Уже вижу, – Крейн нахмурился. – Давайте-ка сюда…

Они отошли к какой-то стене, и там Эсме усадили на каменную скамью – еще одна вещь, которой в Тейравене не было. Набережная в ее родном городе выглядела посмешищем по сравнению с набережной Ламара. Она, словно кукла, позволяла делать с собой все что угодно, одновременно пытаясь выстроить изнутри защиту против шума и потоков чужих эмоций, страстей, мыслей. Крейн даже не догадывался, что сейчас терпит целительница: тысяча человек одновременно шептали ей на ухо все свои секреты…

Оказавшись в отдалении от толпы, она пришла в себя под взволнованными взглядами Крейна и Кузнечика. Ларим жался к ее плечу, и краем глаза Эсме видела, что Сокровище жмурится и прижимает уши к голове.

– Ты как, держишься? – спросил магус.

Она кивнула. Он вздохнул:

– Вы оба посидите пока здесь, я скоро буду.

Когда магус скрылся из виду, Кузнечик устроился на скамье рядом с Эсме и беспечно сказал:

– Я могу не менять имя, когда мы приходим в новый город.

Эсме встревожилась:

– Охотно тебе верю, но разве не опасно об этом говорить?

– Нет, – мальчишка покачал головой. – Хотя… ты права. Надо быть осторожнее… – Он закашлялся, прижав руку к горлу, и целительница вновь ощутила угрызения совести.

– Ты тут бывал раньше? – спросила она, чтобы отвлечься от грустных мыслей.

Кузнечик кивнул, но объяснять ничего не стал, и она почувствовала, как внутри него заклубился туман.

[Валяй, спрашивай! Ты спасла ему жизнь – он не сможет тебе отказать, если надавить как следует. А потом – все в сундук…]

Эсме отвернулась и начала рассматривать окрестности. Здесь строили дома и мостили дороги из белого камня, будто светящегося изнутри. Кое-где сквозь щели пробивалась молодая трава, а над стеной, возле которой они сидели, виднелись пышные кроны деревьев – за ней прятался чей-то сад. Эсме присмотрелась к людям, проходившим мимо, и не без удивления поняла, что их не так много, как ей показалось поначалу. Жители Ламара отличались от ее соплеменников озабоченными лицами: они все куда-то торопились. Праздношатающихся поблизости не нашлось.

– Ламар – красивый город, – хрипло сказал Кузнечик. – Им управляют жаворонки, хорошее семейство. К заносчивым физиономиям местных надо привыкнуть, на самом деле они добродушные ребята и ценят настоящих мастеров в любом деле.

– Ты ведь здесь не жил, – напомнила Эсме. Мальчишка на мгновение помрачнел, словно вспомнил о чем-то неприятном.

– Я жил во многих местах, – ответил он нехотя.

Эсме спросила:

– Из какого ты семейства?

По лицу юнги снова пробежала тень; он отвернулся и хрипло проговорил:

– Разве не заметно? Ну, было заметно. Я принадлежу… в каком-то смысле… к клану Соловья.

Соловьи, ну конечно же! Обладатели чарующих голосов. Клан музыкантов и художников, веками старательно избегавших войн и противоречивых альянсов с другими кланами. Эсме прокляла свое любопытство. От необходимости продолжать разговор ее избавил Крейн – он появился с каким-то свертком в руках и, дурашливо улыбаясь, потребовал:

– Дай сюда ногу.

– Что? – Эсме растерялась.

– Ногу давай, – нетерпеливо повторил Крейн, изящным движением разворачивая сверток. – По большому городу босиком не ходят. Здесь не водятся змеи, но зато есть множество других опасностей.

Она послушно вытянула вперед правую ногу, где еще не зажил до конца ожог, и магус надел на нее сандалию – плотную кожаную подошву с множеством ремешков, которые он хитро обвернул вокруг щиколотки и завязал. Потом то же самое повторилось с левой ногой.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Крейн. – Совсем другое дело.

Эсме покосилась на Кузнечика: мальчишка тщетно старался спрятать улыбку. Начиная новую жизнь, она училась ходить по-новому – и споткнулась добрый десяток раз, прежде чем привыкла к обуви.

Дом, к которому Крейн ее привел, оказался очень похожим на их с Велином домик в Тейравене, только новее и чуть-чуть меньше. Вывески над входом не было, внутри царил полумрак, но ей почудилось, что сейчас из дверей выйдет ее учитель и опекун, живой и здоровый.

Что-то шевельнулось под самой крышкой [сундука], и в затылке проснулась боль.

[Чтобы это получить, тебе сначала нужно забыть… многое. Сложи в сундук ненужные вещи – и сразу жизнь станет легка. Право слово, так трудно понять, зачем ты возишься с воспоминаниями, в которых тебе на самом деле нет надобности. Ведь прошлое есть прошлое, и ты не сможешь вернуться в тот момент, когда впервые увидела этого магуса. Зачем же за него цепляться? Отдай его мне. Положи его в сундук. Ну же, решайся.]

– Он продается? – от волнения голос Эсме звучал хрипло.

– Он уже давно принадлежит мне, – скучным тоном отозвался Крейн. Они стояли на противоположной стороне небольшой площади, посреди которой бил фонтан, и смотрели на дом. – Точнее, не мне, а человеку, который ведет в Ламаре дела… хм… той части меня, что имеет репутацию законопослушного торговца. Это долгая и совсем неинтересная история.

Эсме повернулась к нему и потребовала объяснить хоть что-нибудь. Крейн криво улыбнулся. План его был прост и хорош: он поселит Эсме у своего близкого друга, торговца тканями, а потом этот торговец якобы даст ей ссуду на покупку дома. На самом деле магус намеревался полностью обеспечить ее деньгами и всем необходимым – «на первое время».

– Конечно, все надо провернуть очень осторожно, чтобы не возбудить ничьих подозрений, – добавил он. – Но при должной аккуратности все будет хорошо. Целители здесь преуспевают, от клиентов в большом порту отбоя нет. Бояться нечего – особенно с учетом того, что ты забудешь мое настоящее имя и… вообще все забудешь.

Эсме хотела спросить, под каким именем его знает этот торговец тканями, но прикусила язык.

– Капитан, я… – она смахнула слезу. – Даже не знаю, как вас благодарить…

– Не стоит благодарностей. – Он пожал плечами с равнодушным видом, будто не заметив, что она снова перешла на «вы». – Что ж, если все решено – вернемся на борт? Пора прощаться.

Так они и сделали. На обратном пути Эсме разглядывала улицы, уже не опасаясь заблудиться. Теперь она видела, что белый камень обманчив и в Ламаре грязнее, чем в Тейравене, – потому-то Крейн и не захотел, чтобы она ходила босиком. Время близилось к полудню, солнце светило ярко, и день казался просто восхитительным – но что-то было не так, о чем-то она забыла. Эсме хмурилась и морщила лоб всю дорогу, но, даже когда они поднялись на борт фрегата по трапу, ничего не вспомнила.

Сделав несколько шагов по палубе, она остановилась. Ей не нужно было спускаться в каюту, чтобы собрать вещи, – ведь их у нее не имелось. Ларим все это время находился с ней. Зачем она вернулась? Не стоило устраивать болезненное прощание, куда лучше было бы исчезнуть без лишних слов и церемоний. Увидев ее, матросы зашептались, бросили работу; Эсме оглянулась и поняла, что Крейн исчез. Даже Кузнечик куда-то подевался.

Зачем, зачем она пришла сюда опять?..

– Эсме!

На корме устроился Джа-Джинни, которому в Ламарской бухте было запрещено летать, чтобы не привлекать лишнее внимание к торговой бочке под названием «Шустрая». Человек-птица развлекал матросов шутками, но сам изнывал от скуки.

Целительница подошла к крылану.

– Как вам понравился город?

– Очень шумный, достаточно грязный, – честно сказала она. – Но если отойти от пристани, то можно много интересного найти. Это для меня целый новый мир… пугающий и прекрасный.

Джа-Джинни кивнул и со странной усмешкой спросил:

– Вы уже приняли решение?

– Да, – ответила Эсме.

Человек-птица всматривался в ее лицо так пристально, что девушка ощутила раздражение. Он чего-то от нее хотел, но не желал объяснить, чего именно.

– Милое дитя, – проникновенно сказал крылан, когда молчание стало тяготить обоих. – Ты хоть понимаешь, что творишь? Зачем тебе второй сундук – или [сундук], какая разница… зачем? Ты же не сумеешь его открыть. Тебе сил не хватит на такое.

Эсме оторопела. Она не совсем поняла, о чем говорит Джа-Джинни, но то, что он неверно истолковал ее возвращение, было яснее ясного. Ларим на ее плече насторожился и даже выпустил когти, и в этот момент на палубе появился капитан – все в той же потрепанной одежде, но уже без повязки.

Тон, которым он заговорил с Эсме, показался ей до странности торжественным:

– Я наконец-то решил сдержать все свои обещания. Вам понравился дом?

– Он хорош, – осторожно произнесла целительница.

Кругом собралась команда. Матросы молча смотрели на нее, и в их взглядах можно было прочитать самые разные чувства.

– Прекрасно. Я все сделаю, как обещал, но прежде… – Магус загадочно улыбнулся. – Позвольте напомнить, что мы говорили еще и о целительских снадобьях.

– Конечно! – Эсме оживилась. Так вот о чем она пыталась вспомнить… – Их не так просто купить, капитан. Придется обратиться в Гильдию целителей.

Магус ухмыльнулся:

– Я и не собирался их покупать. За мной!

Растерянная Эсме последовала за капитаном обратно в каюту, где прожила почти две недели. У порога магус остановился и сказал все тем же загадочно-торжественным тоном:

– Должен признаться, я умолчал об одной важной подробности относительно этой каюты. Дело в том, что здесь жил целитель… и мой близкий друг, который сошел на берег из-за… э-э… стечения обстоятельств. Это случилось примерно десять лет назад, и с тех пор словно злой рок преследует ~Невесту~: ни один целитель не задерживается у нас дольше чем на полгода, если вообще удается хоть кого-нибудь отыскать. Они или уходят сами, или… в силу других причин. Но его сундук по-прежнему здесь, и я хотел бы передать его законной наследнице. Только есть одна проблема…

Эсме слушала его словно сквозь сон. Магус посторонился, дав ей возможность открыть сундук, и девушка ахнула – она и не подозревала, рядом с каким сокровищем провела столько времени. Наверное, «Невеста ветра» отводила ей глаза, морочила голову. Внутри было полным-полно плотно закупоренных разноцветных склянок, пакетов с порошками, свитков, книг. Такое богатство ей и не снилось. От изумления Эсме словно оглохла, поэтому Крейну пришлось несколько раз повторить последнюю фразу.

– То есть как? – растерянно проговорила она. – Я не понимаю.

– У этого сундука есть изъян, – терпеливо объяснил капитан, – от которого очень многое зависит.

Эсме не представляла себе причины, которая могла бы заставить ее отказаться от такого… подарка? Наследства? Она не знала, как называть то, что лежало в сундуке.

– Его нельзя сдвинуть с места, – произнес капитан, глядя целительнице прямо в глаза. – Он прирос к полу, как и почти вся мебель на борту ~Невесты~. Так что его можно принять только вместе с каютой целителя… и фрегатом.

Эсме сглотнула.

Она сойдет на берег в Ламаре. Она…

– Один вопрос, – сказала она очень тихо. Крейн кивнул и уставился на нее в ожидании. – Куда «Невеста ветра» направляется дальше?

– Я хочу найти карту Говорящей~с~волнами, – тотчас же ответил магус. Ее догадка была верна – он все это время изнывал от нетерпения, желая ринуться следом за сбежавшим врагом и древней картой, хранившей путь к невероятному сокровищу. – И, честно говоря, давно уже пора раз и навсегда разобраться со Звездочетом и его ручной зверушкой. Так ты принимаешь мое предложение?

За спиной Кристобаля Крейна на стене открылся черный круглый глаз. Не оборачиваясь, он поднял руку и пригрозил «Невесте ветра» пальцем. Глаз моргнул, но не исчез.

У Эсме от волнения пересохло в горле.

– Да, – сказала она почти беззвучно.

В ту же секунду каюта сделалась просторнее, превратившись из тесного ящика в небольшую, но очень уютную комнату. Эсме ощутила необычайную легкость, как будто у нее выросли крылья… или паруса? Невнятное бормотание в голове утихло, хотя и не исчезло совсем. Она расправила плечи и посмотрела на того, кто теперь по-настоящему стал ее капитаном.

Ларим вопросительно присвистнул у нее над ухом.

– А если бы я отказалась, – несмело проговорила девушка, – ты стал бы меня уговаривать? Или придумал бы что-нибудь более изящное?

Крейн многозначительно улыбнулся – и она услышала его голос в своей голове:

– Возможно. А может, и нет.~

У него были разноцветные глаза расчетливого пройдохи, отчаянного бандита, немного сумасшедшего, необыкновенно обаятельного. У него была тайна. И он собирался искать посреди бескрайнего океана небесный фрегат, исчезнувший три с лишним тысячи лет назад.

О чем она вообще думала, соглашаясь?..

Целительница с готовностью пожала руку, которую ей протянул пират. Глаз на стене каюты закрылся. Ларим снова присвистнул, ощутив, как в недрах фрегата что-то дрогнуло, скрепляя только что заключенный договор.

Шум моря

Свеча зашипела и погасла.

Тот, кого называли Звездочетом, протер усталые глаза, бережно сложил карту и подошел к иллюминатору. Последние строчки расшифрованы, последние загадки разгаданы. Он давно знал, что на острове Алетейя хранится нечто ценное – возможно, даже более ценное, чем все сокровища Облачной цитадели, вместе взятые, – но то, что открылось ему сейчас, тысячекратно превосходило самые смелые ожидания.

Он задумчиво проговорил:

– Интересное будет приключение…

На ветхой бумаге – где только ее взяли нищие рыбаки? – были изображены три острова. Один располагался сравнительно недалеко от родного порта Звездочета и выглядел доступным – ни мерров, ни опасных течений, ни каких-либо других препятствий. Однако старый пират, как никто другой, знал, что это иллюзия: тамошние обитатели жестоко расправлялись с чужаками, зачастую посылая на Крабьи луга даже тех несчастных, кто сбился с пути из-за шторма и никоим образом не собирался посягать на чужие тайны.

Второй остров находился на далеком юге, во владениях Меррской матери, и вот тут опасностей было хоть отбавляй. Третий же заставил его промучиться несколько ночей подряд – пометки на полях, сделанные на редкость корявым почерком и на устаревшем наречии, только усложняли дело, – и все же в конце концов он убедился, что не ошибся в своих предположениях. Этот тайник уже разграбили, но, к счастью, местонахождение главного трофея не было тайной. Звездочет продвигался вперед шаг за шагом, не торопясь, и теперь, достигнув цели, мог с уверенностью сказать, что в его руках – сокровище, подобных которому еще не видел свет.

Точнее, не само сокровище, а путь к нему.

– Теперь все изменится, – продолжил он и не смог сдержать довольной улыбки при мысли о том, что именно должно измениться, стоит подлинной «Утренней звезде» выплыть из небытия под его командованием. – Теперь все будет по-другому.