Миссия

Все выдохнули с облегчением и, расталкивая друг друга, засуетились. Как оказалось, вся территория тюрьмы стояла на холме, довольно высоком, потому с крыши и не было видно ничего, кроме далёких гор. Западная сторона холма покатым травянистым склоном упиралась в обочину асфальтированной дороги. Видно было небольшую её часть; остальное поворачивало и терялось за елями. Всем понравилось именно это направление, наверное, из-за того, что по ровной дороге идти было бы легче. Калеб не спешил с выбором. Он спокойно наблюдал за устремившимися вниз людьми, замечая, как повсюду в небе летают шары и вспыхивают непонятные розовые обручи, издавая при этом треск. Наконец он принял решение – оказаться подальше от своих бывших спутников. Не то чтобы он как-то недолюбливал их или опасался. Просто страстно захотелось одиночества, чтобы никто не чавкал, не охал и не ахал… Чтобы не исчезал у него на глазах и не задавал глупых вопросов, на которые не существовало ответов. Попрощавшись про себя и пожелав им удачи, он двинулся на северо-запад. Ну, как двинулся… Сделал один шаг – и очутился в незнакомой комнате. Напротив него стояла обнажённая девушка и показывала ему фигу…

6

Экклезиаст утверждал: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Но вот согласно Закону Старджона, ничто не может быть всё время абсолютно таким же. И вот поди разберись, кто из них прав.

Ли сидела на краю кровати и смотрела на спящего Калеба. Впервые за последние годы она была удовлетворена полностью. Как телесно, так и душевно. Однако, вглядываясь в лицо Калеба, она поймала себя на мысли, что видит его чужим. Оно показалось ей грубым. Этот греческий профиль с носом, продолжающим линию лба и с относительно тяжёлым волевым подбородком. Всё это могло бы восхитить древнего эллина, но ей виделось слишком скульптурным, не предназначенным для живого. Мраморный Давид на площади Синьории, наверно, ещё восхищал флорентийцев и в шестнадцатом веке. Но неужели вкусы не поменялись за пять веков? Впрочем, вся эта её пристрастность могла быть следствием того, что она сама была большей частью уже не настоящей. Ей хотелось неправильности, асимметрии, наконец, какой-нибудь бородавки на самом заметном месте. Сейчас она вполне понимала тех синтогонителей, которые добились того, чтобы их «человечность» убавили до уровня 60. Люди не хотели отдавать им свои неровности, свои родинки в потаённых местах, свои слабые звенья, укрытые показной силой. Она переставала быть человеком. Она это чувствовала. Каждый день она замечала какие-то маленькие молекулярные сдвиги в своём организме; её живой прежде ум превращался в машинный код, выстраивающий бесконечные строки из букв и цифр. «Hello world» – это было заманчивое начало. Но теперь игра кончилась. Цифры стали вторгаться в неположенную для них область, в область её чувств. Неужели и Калеб был просто частью этого кода? 1111000111001101… Строчка в шестнадцать бит.

Она испугалась, что этот ставший вдруг чужим мужчина проснётся и увидит её холодный оценивающий взгляд. Отвела глаза, тихонечко встала с кровати и подошла к окну, за которым кипела обычная ночная жизнь. Хоть городок был и маленький, но в этой своей части он не засыпал ни на минуту. Сновали туда-сюда машины; люди, подсвеченные фонарями, бродили по тротуарам. Всё выглядело красивым, бессмысленным и бесцельным. Ли достала из пачки сигарету и хотела было закурить, но пламя зажигалки застыло в сантиметре от цели. Ей не хотелось курить. Она сунула сигарету обратно, потом помедлила секунду и уверенно смяла всю пачку. Внезапно заболела голова и зазвенело в ушах. Ли всё также крадучись проследовала в ванную, открыла кран с холодной водой и подставила под него лицо. Боль не утихла, а звон и вовсе оказался самым настоящим. Словно зазвонил телефон у неё в голове. Всё чётче осознавая реальность происходящего, Ли вцепилась пальцами в умывальник и с ужасом стала вглядываться в собственное отражение в зеркале. Да она же и сама себе стала чужой! Будто бы собранное из разных, несостыкующихся друг с другом деталей, лицо её являло собой воплощение чистой эклектики. На голубую строму накладывается липофусцин. При электрическом освещении зелёный цвет глаз делался изумрудным. Глаза, хоть слегка и раскосые, были довольно большими, на их фоне терялся маленький нос, а милая ямка на подбородке – словно след от утягивающей нити, которая где-то там, внутри, обратным концом была привязана к переносице. «Нет уж, – подумала Ли, – иметь греческий профиль было бы куда лучше». В голове не переставало звенеть. Вернее, уже не звенеть, а звонить. Именно так. Не хватало только «Лунной сонаты».

– Слушаю, – неожиданно для самой себя вслух прошептала Ли.

Звон прекратился. Ли ещё больше насторожилась.

– Ли, – послышалось в её голове так явственно, словно это говорили с другой стороны зеркала. – Не бойся. Не подумай, что ты сошла с ума. Пришло время всё тебе объяснить.

– Кто ты? – разговаривая с собственным отражением, всё так же тихо спросила девушка.

– Я тот, кто спас тебя на Луне. Моё имя Сиит.

– Если я действительно не сошла с ума и ты существуешь, то ты должен знать, что я не считаю себя спасённой. Это больше похоже на наказание.

– Я понимаю твои чувства, – спокойно продолжал голос. – Часто трудные миссии выглядят именно так.

– Миссии?!

– Именно так, – повторил голос.

– Ясно. Посттравматический синдром, мания величия. Потом дистимия, агорафобия и шизофрения. Не думаю, что ты меня убедил в обратном.

– Через минуту твоя глубинная память проснётся. Ты успокоишься. Всё встанет на свои места. Я говорю с тобой, чтобы предупредить: всё то, что ты вспомнишь, есть истинная реальность. Боль пройдёт, останется только свет.

– Свет… – зачем-то повторила Ли. И от этого слова ей действительно сделалось так легко, как не было никогда в жизни. Она стала будто руслом реки, по которому потекли сияющие воды восторга. Со скоростью света её жизнь стала прокручиваться назад, но при этом Ли успевала прочувствовать каждое из её мгновений. Всплыло лицо мамы, которого она и не помнила никогда раньше. Так живо, так трогательно. Мама улыбалась, а потом целовала её в лицо. И Ли превращалась в газанию, в огромный тёмно-рыжий цветок, и радовалась, как и он, солнцу. Солнце становилось всё больше и больше, пока Ли не начала различать даже его протуберанцы. Они не жгли её. Напротив, они ласкали и щекотали. И из газании она уже вылетала колибри. Жёлто-сине-зелёная, с тёмным брюшком и розовым хвостом. С её клюва капал сладкий нектар, который подхватывали золотистые пчёлы. А она устремлялась дальше, в холодный космос, который тоже не казался теперь холодным. Он был населён мириадами тёплых живых существ. Все они приветствовали её, вспыхивали всеми цветами радуги, рассыпали у неё на пути звёздные конфетти. Раздались звуки божественного оркестра, шум водопадов, омывающих живою водой каждый закоулок вселенной. Потом всё вокруг закружилось спиралью, образовав в центре манящую белую точку. Эта точка стала её целью. Колибри уже сама превратилась в поток света и должна была слиться воедино с этою белизной, отдать ей все остатки нектара. От скорости перехватило дух, и её сознание не справилось и отключилось…

Очнувшись на мягком коврике, постеленном на кафельном полу ванной, Ли ничему не удивилась. Она вспомнила всё. ВСЁ! И это не сумасшествие. Даже не пришлось искать никаких аргументов, чтобы убеждать себя в этом. Просто ничего более очевидного, чем само осознание, не существовало в природе человеческого ума. Пустоты больше не было. Была безукоризненная наполненность. И внутри и снаружи. Всё имело свой смысл, всё имело свою цену и своё настоящее место. Лёгким уверенным шагом она прошла в комнату, где в постели оставался лежать Калеб. Он спал всё тем же безмятежным сном, ничего не подозревая о случившихся переменах. Нежные чувства к нему снова вернулись к Ли. Только они стали глубже, насыщеннее, не так, как это бывает между женщиной и мужчиной при обычных обстоятельствах. Наверное, те же эллины назвали бы это агапе. Да, эллины понимали куда больше нашего.

Ли склонилась над Калебом, нежно поцеловала его в лоб и провела ладонью по небритой щеке. Он улыбнулся во сне. Ли улыбнулась ему в ответ.

– Прости, Калеб, – прошептала она и снова поцеловала его, уже в губы.

Затем она встала с кровати, переоделась в свою обычную выходную одежду, взяла сумочку и вышла из номера. Спустившись из отеля на улицу, она пробежала несколько переулков и открыла дверь маленького интернет-кафе со странным для такого заведения названием «Мериме». Там выбрала себе свободный столик, заказала лёгкий салат и включила компьютер. Выйдя на сайт полицейского участка Лейктауна, она сделала официальное заявление о том, что некто Калеб Эдвардс совершил преступление, вступив в близкий контакт с синтом по имени Юйлань Ли. Потом она скачала видео со своего телефона, записанное этой ночью в номере на тринадцатом этаже, и приложила его в качестве доказательства к заявлению. Спокойно доев салат и вытерев салфеткой губы, Ли нажала кнопку «отправить», оставила телефон на столике, вынув из него симку, и через минуту покинула кафе, двинувшись в направлении Полярной звезды.

7

Калеб побледнел от неожиданного поворота событий. Потом покраснел от смущения. И снова побледнел, не находя своему появлению здесь никаких вразумительных объяснений, если бы таковых, как ему думалось, потребовала девушка.

Ника тоже зарделась румянцем и спрятала за спиной фигу. Потом резко отвернулась, глядя на незнакомца через плечо. Заметив, что взгляд мужчины опускается всё ниже и ниже, она наконец опомнилась, схватила с тумбочки одежду и скрылась за дверью в ванной.

Вся эта бессловесная игра любопытства и смущения заняла считанные секунды. Но Калебу его новое положение понравилось куда больше того, которое осталось там, за порталом. Он сделал шаг вперёд и оглянулся. Увидел в зеркале своё отражение и подумал, что будет, если Филипп или Буру войдут в эту комнату вслед за ним? С Буру он, пожалуй, не справится, если того станут обуревать страсти, а вот Филиппа он наверняка усмирит без проблем. Впрочем, Буру ведь исчез в другом портале. Да и Филипп тоже. А оставшиеся ушли вниз по дороге. Вряд ли минусовой портал отправился им вдогонку. Что ей сказать? Да и надо ли вообще что-то говорить? Вон дверь. Просто выйти из номера, судя по обстановке, гостиничного. Зачем ему вообще объясняться перед этой незнакомкой? Перед глазами проплыла картина Крамского – женщина горделиво и осуждающе смотрела из брички на Калеба. Что-то не давало сдвинуться ему с места. Внизу живота заныло, будто вот-вот должно случиться что-то неизбежное и в то же время заманчивое. Так бывало у него лет в десять или одиннадцать. Да и картина та называлась вовсе не так. «Неизвестная» – вот настоящее её название. А «незнакомкой» она стала по вине Блока, которого одолевали призрачные фантазии, навеянные тёмными инспирациями луны. Просто взять и выйти. Но что вообще за мысли такие странные? Откуда взялся Крамской? Он видел его знаменитую работу, может, лишь раз в жизни. Но так ясно она всплыла в памяти. И чувства странным образом обострились. Влияние перехода через портал? Да, да… Наверняка это оно.

Наверное, долго ещё простоял бы в таком состоянии Калеб, если бы дверь в номер внезапно не отворилась и на пороге не появилась Рут.

– Оу, – не ожидая увидеть в комнате подруги парня, воскликнула Рут.

Она оценила его быстро, можно сказать, молниеносно, как случается это у женщин с чрезмерно развитой интуицией. Улыбка, едва промелькнувшая на её губах, обнадёживала – Калеб ей понравился.

– Здрасьте, – чуть кивнув, сказала она.

– Здрасьте, – не придумав ничего другого, ответил Калеб.

– Здрасьте, – подытожила Ника, в это время вышедшая из ванной. Она была уже в топе и шортах.

– Я так понимаю, – быстро заговорила Рут, обращаясь к Калебу, – вы вывалились из портала?

Вот ведь. Он так упорно искал слова объяснений, а и надо-то было всего лишь сказать: «простите, что так бесцеремонно вываливаюсь к вам из портала; если позволите мне пройти, я более вас не задержу».

– Да, – подтвердил он. – И на всякий случай, меня зовут Калеб.

– А я Рут, – девушка сделала несколько шагов навстречу и протянула мужчине руку.

Калеб несильно пожал мягкую, узкую ладонь девушки. Она оказалось сухой и прохладной, несмотря на начинавшуюся летнюю духоту. Ли была последней женщиной, до которой он дотрагивался, потому это прикосновение Калеб как-то особо для себя выделил.

– А это Ника, – склонив голову набок и указывая в сторону подруги ладонью, закончила маленькое представление Рут. – Очень приятно, Калеб. Я вижу, Ника ещё не в курсе того, что тут теперь творится.

Ника пожала плечами, вопросительно глядя то на Калеба, то на Рут.

– Если вы готовы, то нам нужно идти. Там, у главного портала на выходе, столпился народ. Там такиииие интересные вещи рассказывают. Короче… Всё поломалось к чёртовой матери. Мы теперь заложники в этом отеле. Йееес! – Рут радостно вздёрнула руки вверх.

Потом ещё раз внимательно осмотрела Калеба и добавила:

– А вы что, тюремщик? Я видела по телику, они все в такой одежде.

Калебу стало неловко, хотя отчего бы это. Не хватало ещё отчитываться сейчас перед какой-то девчонкой. Но всё же он решил соврать, сам не зная зачем:

– Я… Электрик.

«Едрить-колотить. Чего ляпнул? Какой электрик». Электричество, благодаря всё тем же порталам, в Петле передавалось без проводов, через минипорталы. Электрики, какими он помнил их раньше, давно канули в лету.

– Ага, – иронично проронила Рут. – И вы наверняка пришли починить розетку…

Ей и самой стало неудобно от своего вопроса, поэтому она поспешила замять бессмысленный диалог:

– Пошли давай скорей, – схватив Нику за локоть, поторопила она. На секунду задержалась в дверном проёме, оглянулась на нового знакомца. – Вы с нами, Калеб?

– Да пошли уже, – одёрнула её Ника. И они убежали, оставив Калеба в одиночестве.

Побродив по коридору в поисках лифта, Калеб наконец вышел из здания отеля. Это было довольно высокое строение, этажей этак в шестнадцать, загнутое по бокам под небольшим углом. Посередине образовавшегося таким образом пространства расположились аккуратной линией персиковые пальмы, а дальше к центру – бассейн, буквально облепленный со всех сторон пустыми шезлонгами; между пальмами и бассейном – автоматы с мороженым и газировкой. Боже! Как бы сейчас не помешало разбежаться и плюхнуться в эту прохладу! Да никто бы даже не обратил внимания на сумасшедшего в тюремной робе, потому что все вокруг возбуждённо суетились и не обращали друг на друга внимания. Только одна женщина двигалась навстречу всеобщему течению, таща за руку плачущего ребёнка, видимо, не желавшего уходить от воды; остальные, кто шагом, кто трусцой, шли вдоль бассейна, скрываясь за правым крылом здания, где, судя по всему, и находился главный портал, о котором говорила Рут. В целом Калеб уже знал всё необходимое о случившемся. Его больше интересовала локация, в которой он оказался. Персиковые пальмы он раньше встречал во время военной практики. Это было в Колумбии. Говорили, что такие пальмы можно найти, помимо Южной Америки, только в Индии или на Филиппинах. Для Индии климат был слишком мягким… Впрочем, это же не совсем настоящий мир. Что толку гадать. Но всё же для себя Калеб решил, что отель этот находится на южноамериканском континенте. Судя по отсутствию розовых обручей в небе и исчезающих на глазах людей, блуждающие порталы здесь либо совсем не водились – тогда надо выяснить почему! – либо, что вероятнее, комплекс построили в более зачищенном для гостей месте, нежели тюрьму. Во втором случае следовало проявить осторожность, потому что какой-нибудь из порталов рано или поздно всё равно навестит и эту область.

Калеб не спеша проследовал до места, где собралась толпа. Человек сто там точно можно было бы насчитать. Его глаза изучали каждого из них, пытаясь выцепить, нет ли среди испуганных и любопытных человека в такой же одежде, как он. Вроде нет, если тот не успел переодеться. Где-то в душе это место Калеб считал уже своим, и ни с кем из бывших приятелей делить его не хотелось. Но, пробираясь между суетящимися, мокрыми от пота телами, он наткнулся на своих новых знакомых. Рут его тоже заметила и тайком от Ники помахала ему ладошкой. Калеб кивнул ей в ответ и изобразил нечто вроде улыбки. Рут стала что-то оживлённо шептать Нике на ухо. Та чуть обернулась в сторону Калеба, сверкнула на него глазами и, прикрыв губы пальцами, таким же шепотом ответила Рут. Её подружка брызнула задорным смехом, на который обернулся толстый мужчина лет пятидесяти и осуждающе посмотрел на не к месту весёлых дам. Между тем всё внимание толпы было приковано к голосу женщины, которая вещала о случившемся где-то на одном из туристических маршрутов, бывших в ведомстве этого оператора. Женщиной оказалась уже известная нам мисс Готи, планы которой на сегодняшнее путешествие с группой в Луксор были бесцеремонно сорваны каким-то «недоумком на той стороне».

– Мы связались с другими операторами, – говорила мисс Готи. – Положение таково: порталы на вход сюда с земли и на выход отсюда на землю не работают. Надеюсь, поломку устранят в ближайшее время…

«Не дай Бог, – подумал Калеб. – Объявят охоту на беглецов. Придётся прятаться по хрен знает каким задворкам Петли. А потом ещё дополнительно впаяют циклов шестьсот.»

– Но… – в своей обычной манере мисс Готи подняла указательный палец вверх. – Порталы внутри Петли в рабочем состоянии. Кроме, может быть, одного… Возможно, и не одного. Наверняка в данный момент неизвестно.

– Пусть возмещают за неудобства, – выкрикнул уже знакомый толстяк. – И хватит занимать наше время. Давай по существу. Это нам чем-то грозит? Или всё продолжится по прежней программе, за которую мы заплатили немалые деньги?

– Боюсь, – продолжила мисс Готи, переключив громкость своего голоса на второй уровень, – что программы временно будут остановлены. И не сомневаюсь, что «Фьюче Энерджи» или кто там ещё из кураторов возместят всё вам в надлежащем размере. Я в таком же положении, как и вы. Вот, людям сегодня было пора возвращаться на землю, а теперь они застряли здесь на неопределённое время.

– Да мы и не против, – вырвалось из толпы. – Не возьмут же с нас денег за лишние дни?

Раздался дружный смех нескольких человек.

– Так это… – сбилась с мысли мисс Готи. – А… Я о том портале, на который упал прогулочный самолёт. Тихо, тихо… Да, самолёт. Причём адрес приписки этого самолёта совершенно в другой локации. К сожалению, погибли люди. Ну… Завтра они обнулятся, конечно, в районе своего нового плюса. Но… Если это произойдёт на высоте в пару сотен метров… Я к тому, что упавшим самолётом разрушило силовое поле, которое удерживало сотни две минусовых порталов. Все эти порталы разлетелись какой куда. Чёрт их теперь разберёт. Все они стали блуждающими. Но это всё случилось в районе Фудзиямы. Теперь там застряла одна немецкая группа. Вот кому можно посочувствовать. Если доберутся до вершины, то там есть синтоистский храм, почтовое отделение и эта… метеостанция. На почте, само собой, ни души, как и на станции. Но в храме ещё есть люди. Надеюсь, они помогут немцам хотя бы молитвой. То есть, что хочу я сказать… Будьте бдительны. Блуждающие порталы теперь легко могут проникать на территорию отеля, поскольку и сдерживающие их поля тоже накрылись. Местность эту довольно хорошо зачищают патрули, но сейчас у них работы будет непочатый край, да и не думаю, что на все порталы хватит ловушек. Не дай Бог, конечно.

«Вот же встряли немцы, – подумал Калеб. – У нас в тюрьме хотя бы еды было навалом. За тринадцать часов с голода, конечно, не умрёшь, но приятного всё равно мало, если на протяжении сотни циклов глотать одни слюни. А портальчик-то с Фудзи, судя по всему, и привёл меня сюда. И что удивляться скорости, с которой он оказался за тысячу километров от Японии? Он же продукт четырёхмерного мира. Ему наша геометрия как слону дробина».

Картина масштабов случившегося почти полностью прояснилась. Неизвестными оставались две вещи: сколь долго это продлится и куда вообще двигаться дальше. В идеале Калебу хотелось бы вернуться, конечно, в Лейктаун, хотя бы и виртуальный, если Петля его воспроизвела. Но это вряд ли. Что делать туристам в Лейктауне? Никто бы и не посмотрел в эту сторону на карте туристических маршрутов. А если не в Лейктаун, то куда? И зачем? Под словом Лейктаун Калеб, конечно же, подразумевал имя Ли. Если её арестовали, то наверняка перепрошили, как это всегда делалось с нарушившими закон синтами. В тюрьмы их не сажали. А если так, то она уже и не вспомнит никакого Калеба. «Здравствуйте, – скажет, – чем я могу Вам помочь…». Сердце ёкнуло от такой мысли.

Люди стали расходиться, шумя и чертыхаясь на услышанное от мисс Готи. Калеб продолжал стоять в задумчивости на месте. Когда толпа изрядно поредела, он заметил, что на месте остались стоять и Рут с Никой. Они внимательно рассматривали его.

– Вы странный, – протяжно проговорила Рут. – Вы с нами или так, сами по себе?

Калеб сделал какой-то уклончивый знак всем своим телом, из которого девушкам стало понятно, что он ещё не определился. Они молча двинулись в сторону отеля, изредка оглядываясь на него и тыча пальцами друг другу в бока. Ника старалась идти нарочито грациозно. В светло-зелёном топе, едва прикрывавшем её грудь, и коротких, такого-же цвета, обтягивающих шортах. Она то и дело забирала распущенные волосы в ладонь и роняла их на слегка тронутую загаром спину. Калеб не мог ею не залюбоваться. Ничего прекраснее, если не считать Ли, он ещё никогда не видел. Он вспомнил рассказы Буру. Тот по молодости ещё был вполне законопослушным гражданином, из довольно обеспеченной семьи. Это потом, вдрызг разругавшись с отцом, он сбежал из-под его опеки и оказался на плантации. А до этого ему даже посчастливилось побывать в Петле в роли туриста. Такие родительские подарки стали обычны, когда детям исполнялось восемнадцать. Так вот он рассказывал, какие странные картины приходилось видеть ему в здании главного входного портала. Дело в том, что в какой одежде человек заходил в плюс, в такой же он каждые тринадцать часов и обнулялся каждое утро. В номерах отеля обычно эти обнуления заставали «проснувшегося» в постели. Поэтому туристы старались выбирать себе оптимальные утренние наряды. Кто-то был в купальнике, кто-то (исключительно мужчины) в трусах, а кто-то – для них был выделен отдельный проход – просто голышом. Как правило, эти коридоры предпочитали молодые пары, пожелавшие провести медовый месяц в Петле. Наверное, им не хотелось тратить лишнее время по утрам на раздевание… К чему же он об этом вдруг вспомнил? Мысль просто не успевала озвучить его бессознательные мотивы. Если он не станет сегодня жертвой блуждающего портала, то вполне себе, и даже наверняка, завтрашним утром окажется в одной постели с Никой…

8

Сонам стоял у самого входа в Дрепунг и завороженно смотрел на Кайлас, северная сторона которого отсюда была видна. Могло показаться, что он ждал кого-то с той стороны либо мысленно взывал, чтобы этот кто-то услышал его внутренний голос. В конце концов, молитвенно сложив руки, он слегка поклонился и неспешным шагом направился в здание монастыря, минуя узкие переулки и чувствуя, как свежий вечерний ветер кусает его за щиколотки. Для Сонама всё вокруг было усеяно знаками. И в этом он тоже увидел просьбу поторопиться к одинокой вечерней молитве. Изредка навстречу ему попадались монахи, приветствующие поклоном. Он был для них большим авторитетом, а в университете, вновь возродившемся в полную силу десять лет назад, послушники-студенты просто боготворили Сонама. Впрочем, десятилетнее благоденствие, дарованное Китаем Лхасе, судя по всему, подходило к концу, потому как Конфедерация имела на Дрепунг какие-то свои, непонятные для непосвящённых, планы. Но Сонам был в курсе всего, и тревога не покидала его сердце. Помимо монахов, на улицах он всё чаще замечал людей, маскирующихся под любопытных туристов. За долгие годы, проведённые в монастырских стенах, можно было легко научиться отличать эти подделки. Вот и сейчас по пути к храму он наткнулся на такую. Неприятные у них лица, безжизненные, как инородные тела в атмосфере, призванной источать любовь.

Длинная узкая комната, устланная ковром и по сторонам заставленная буддийскими атрибутами, заканчивалась статуей сидящего Будды. Повсюду горели свечи и лампады, запах благовоний умиротворял и обнажал душу. Сонам сел напротив Будды и стал медитировать. Медитация была его сегодняшним подношением и предназначалась Майтрейе. Так, бессловесно, он просидел около получаса, наполняя комнату светом своей любви. Потом открыл глаза, произнёс «Ом Будда Майтри Мем Соха» и насторожился, словно пытаясь уловить что-то едва слышное. В комнате, за его спиной, и правда было что услышать и даже увидеть. Осторожно ступая по мягкому ковру, медленным шагом к Сонаму приближалась большая тёмно-серая пума. Сонам встал, развернулся навстречу пуме и, поклонившись, посмотрел ей в глаза. Пума, казалось, тоже чуть склонила перед ним голову, благосклонно принимая его взгляд.