S-T-I-K-S. Вальтер

– С этим ясно. Но вот ответь все же: если я выживу гипотетически, не стану тварью? Как быть?

– А у тебя нет шансов в любом случае, прием двух жемчужин подряд да еще за такой короткий срок – любого к праотцам отправят. Странный ты сегодня. – Усатый опять осклабился. – Но если вдруг оказался друг… Гипотетически, так сказать… Я же говорил, есть тайны, а есть Тайны. Возьму грех на душу. Дочь важнее, да и сам я хочу еще землю потоптать.

Я скривил губы в усмешке. В голове набатом только одна мысль: вот это я попал!

– А где же обвинения, мол, на все готов за жемчуг! Что, мол, сука позорная?! Что крыса реальная, а не фээсбэшники, – совсем неожиданно истерично прошипел Цемент.

– Зачем? Поможет разве? А про суку ты и сам все знаешь, как и про крысу.

– А я дочь хочу нормальной видеть! Понял, да? Тебе не понять, когда она на твоих глазах превращается в тварь, которая только и хочет жрать, жрать, жрать всех вокруг! Так что… Ладно, до встречи в следующий раз…

– Еще один вопрос имеется. Пока не ушел.

– Ну… – недобро посмотрел он на меня.

– Почему Цемент?

– Что? – не понял тот.

– Почему тебе дали имя – Цемент?

– Вот что за хрень в твоей голове сегодня происходит?! Какая, на хрен, разница?! – изумился неподдельно тот, даже глаза округлил, но потом усмехнулся в своей обычной манере. – Да ладно, посчитаем это последней просьбой смертника. Так вот, я на глазах у своего крестного мента завалил, меня они в прошлой жизни задрали! Тоже хозяева жизни, типа тебя! Ненавижу всех! А этот еще наш участковый был, герой, мля, моего племяша на десятку определил ни за хрен собачий, люди переродились, считай, все в зомбаков, этот же здоровьем пышет… Столько друзей, знакомых, дочь… А тут полная лажа! Нет в жизни справедливости, вообще нет. Пока в свои руки ее, родимую, не возьмешь! Племяш же у меня отличным мужиком был, всегда помогал. Ну пил, ну жене порой в ухо давал, так за дело же, с тем же ментом шашни и крутила. Я отомстил. Как в кино, с дробыша башку снес! – Тут он улыбнулся мечтательно, будто что-то хорошее вспомнил. – До этого недавно с Украины приехал, вот и говор был, часто суржик проскакивал. Крестный спрашивает меня: зачем? А я ему, так цэ мент же, объяснился, тот меня правильно понял, но Цементом окрестил.

– То есть патрульных ты просто завалил? И никаких зверств они не творили?

– Они по определению звери! Может, и не успели сотворить, а может, и творили… Стопроцентные будущие муры, кто форму надел, тот и не человек вовсе, тварью он уже тогда стал. Только не как в Улье – принудительно, а добровольно. Еще вопросы?

Отрицательно помотал головой.

А Цемент пошел по коридору в направлении выхода, там долго гремел запорами на железной двери, потом она хлопнула, вновь скрежет проворачивающегося ключа. И тишина. Меня же мутило, знобило, а еще слабость накатывала, иногда к горлу содержимое желудка подкатывало, но сил преодолеть барьер не было, точнее, я пока держался. А еще с тупыми ударами пульса в висках накатывала злоба. Не думал, что она такой всепоглощающей может быть. Еще и сам себя клял, нет, когда эта тварь цементная в комнате спала, из того же ментовского укорота положить психа, и все. Сразу чуял гниль… С другой стороны, спал тот вполглаза: когда я проходил мимо в ванну кофе ставить, каждый раз на себе взгляд чувствовал.

Вновь посмотрел на трупы. Отчего-то взгляд сфокусировался на молодой, даже после смерти красивой женщине. Длинная шея, разметавшиеся волосы, точеный профиль. Она лежала, будто спала. И я должен буду их жрать после перерождения?! Сердце столько адреналина в кровь качнуло, что я даже вскочил. Хрен я тебя сожру, тварь позорная!

Живчик.

Глоток, глоток и еще один – сверху!

Видимо, моим предшественникам было на порядок хуже, чем мне, или мы все же различаемся. Очень различаемся. Куча инструментов под рукой, с помощью которых можно открыть замок, а они даже из камеры не выбрались. Хотя и сожрал я вместо одной две жемчужины. Может, в этом дело?

Ремень у меня толстый, кожаный, ручной работы, с отличной пряжкой. Вот одна ее часть при легком, но хитром движении руки превращалась в тычковый нож с лезвием около семи сантиметров.

Размер ноги – сорок пять. К чему это? К тому, что, стянув правый туфель, я ножом принялся разрезать шов, скрепляющий рант и толстую подошву. Когда не знаешь не только в России, но и в африканских пампасах, где можешь оказаться на следующий день, то стараешься предусмотреть многие варианты. Тем более от сумы и тюрьмы не зарекаются. Особенно учит подобному жизнь. Довелось в очередную революцию у негров посидеть в местной тюрьме, пока новая власть разбиралась со старой. Думал, там и останусь. Но зарок себе дал: если выживу – научусь всему, что в таких ситуациях требуется. А в это время здоровенные имбецилы из мятежников чистили клетки для новых постояльцев. Старых не к стенке, а к длинной канаве вели, там под ржач расстреливали, а на их места новых посетителей загоняли пинками и дубинками. Концлагерь еще тот. И когда через месяц вышел на свободу, первое время еще долго готовился на все случаи жизни. Сегодня ты Князь, завтра грязь, и наоборот, причудливы жизненные ухабы.

В тайнике все было на месте. Вот две отмычки. Еще десять сотенных вечнозеленых, в каблуке больше четырех метров прочнейшей толстой лески. Можно, если что, особо ретивую суку придушить во сне. Сложил в несколько раз, и все. Двадцатисантиметровая тонкая спица, ткнешь под лопатку – инфаркт миокарда обеспечен. Кому надо проводить вскрытие зэка без внешних повреждений? Пилка по металлу, тоже не из хозмага, а на заказ сделана, там же, где туфли шили. А в левом только наши, русские, пятитысячные, но набор почти идентичный. Отмычки из лучшего металла, длиной около десяти сантиметров каждая. После африканской тюрьмы прошел я практику по открыванию замков подручными средствами у одного мастера своего дела, две штуки наука встала. Пусть медвежатником не стал, но с квартирной дверью справлюсь, а уж с простым магазинным навесным замком – плевое дело. Вот только руки ощутимо подрагивали. Пришлось хлебнуть еще живчика. И опять полегчало.

Замок, к моему ликованию, поддался с первого раза. Выщелкнулась дужка. Все, я на свободе. Бегом бросился к куче барахла. Первым делом проверил свой пистолет, вновь загнал патрон в патронник, подобрал выпавший, вставил в магазин, тот на место и на предохранитель, убрал в кобуру. Порядок.

Что у нас имеется? А имеется целый арсенал. Из кучи почти сразу вытащил «АК-103» в обвесе, проверил магазины спарки. Отщелкнул каждый от каплера, взвесил на руке, который тяжелее, там соответственно патронов больше, некогда их выщелкивать, а потом набивать. Цемент в любой момент вернуться может. Вставил на место магазин, передернул затвор – и на автоматический режим. Почти бегом бросился обратно к камере, закрыл на замок дверь, чтобы через досмотровую прорезь железной двери, ведущей в эту тюрьму, не наблюдалось никаких отличий. Сам принялся выбирать позицию. Лучшая оказалась рядом с дверью. Мертвый сектор для просмотра, плюс дверь открывалась не до конца, и зашедший обязательно будет ее закрывать обратно. В этом момент его и можно подловить.

Затаился. С каждой минутой мутило все сильнее. Так успею переродиться и не успею отомстить. Это злило. Весь мир сузился до сектора обстрела, а все мысли были только об одном. Убить! Убить тварь! Убить суку! Она хуже любого мутанта! Цемент! Будет цэ грунт! И ведь тварь, как в голове что уживалось, не конфликтуя, идеологическую базу под убийство подвел, честный рейдер, д’Артаньян.

Цемента подвела привычка. Да как и меня: в том мире, когда все идет все без сучка и задоринки, действуешь просто, не оглядываясь, не страхуясь. Оказалась даже моя предусмотрительность в виде защелкнутого на место навесного замка лишняя, он не заглянул в специальное смотровое отверстие, закрывающееся с той стороны. Долго ковырял в замке ключом, потом со скрипом открыл дверь, что-то втащил тяжелое, начал закрывать… До его затылка было меньше сорока сантиметров, поэтому я без обличительных и патетических речей просто надавил на спусковой крючок автомата, отсекая три патрона. Надо отдать должное: этот рейдер был матерым волчарой, в последний момент что-то почувствовал, я видел, как напряглось его тело, но ничего тот больше сделать не успел.

Остроносая тяжелая пуля на скорости примерно семьсот метров в секунду вонзилась в затылок, плеснув красным на пол и стены, отрикошетив со звоном от железной двери, улетела куда-то дальше по коридору. Остальные две пули, пролетев мимо цели, едва не поразили меня самого точным рикошетом. Одна прожужжала рядом с ухом, которое ощутимо обдало потоком воздуха, вторая… не понял, но тоже близко. Впрочем, мне было плевать. Главное, своей цели я достиг! Таланты Улья не помогли в данном случае Цементу. Без мозгов даже, как он говорил, матерая элита не живет, хотя у него получалось.

Последнее, что успел сделать, прежде чем сдаться заразе, с которой организм боролся с переменным успехом, – закрыть дверь на ключ. Потом опустился по стенке на пол. Одна из самых радостных мыслей была донельзя злорадной и абсолютно антигуманной. После перерождения я сожру труп своего врага… Главное – до той девочки в камере не добраться. Спасибо тебе, милая, без тебя вряд ли я смог бы это сделать. Даже после смерти смогла помочь. Вон как тогда меня подвигло на поступок. Стоп! Если я превращусь в мертвяка и сожру Цемента, то эволюционирую. А если смогу сломать дверь в камеру? Там же будет для меня корм! И эта девушка.

И мысль набатом: так нельзя!

Дотянулся до пистолета под мышкой, ухватил удобную рукоять, потянул, но он не поддавался. Видимо, сил совсем не осталось. Тяжелый-тяжелый, он и раньше пушинкой не был, но теперь…

– Да отцепись же ты, сука! – прошипел, чуть не плача от бессилия.

Застрелиться я не успел…

Примечания