Когда зацветает сирень

Глава 5

Лика

– А где Громов был весь прошлый год? – этот вопрос настолько резко всплывает в моей голове, что я даже не понимаю, как озвучиваю его.

– Вроде за бугром учился по обмену. То ли в Америке, то ли в Канаде… не помню, – отмахивается от меня Настя, не переставая гипнотизировать конспект по экономике.

– Ясно, – вздыхаю я, потирая глаза у переносицы.

Чёрт! Как же непривычно и неудобно. Пришлось сегодня надевать линзы. Спасибо Громову.

Подперев затылком стекло, бросаю взгляд на время в телефоне. И вздыхаю опять. Сидеть нам в коридоре ещё полчаса точно. В связи с внезапно нагрянувшей в вуз проверкой, третью пару отменили. И теперь у нашей группы полуторачасовое окно до следующего занятия. Все разбрелись кто куда, а я и Настя нашли укромное местечко для наших пятых точек на подоконнике в конце коридора второго этажа.

– А чего ты вдруг интересуешься? – Семёнова отвлекается от конспекта и подозрительно прищуривается.

– Просто, – как можно равнодушнее веду плечами.

Правда, мои щёки моментально багровеют. Я бы, может, и хотела отрицать своё любопытство по поводу Марка Громова, если бы оно не нарастало во мне с каждым присланным им сообщением.

И пока не могу даже понять. Меня раздражает такая настойчивость? Или уже забавляет? Но вот Плюш реально классный. Оказывается, у Марка есть кот. Вчера я проигнорировала все сообщения Громова. Даже его селфи с моими очками. Но каюсь. Не смогла остаться равнодушной при виде фото огромного белоснежного британца с апельсиновыми глазами, греющегося на солнышке.

Я ответила Марку смайликом с сердечками вместо глаз. А следом мне прилетело сообщение с адресом и подпись:

«Приезжай. Потискаешь моего котика».

И я не удержалась. Нет, я не поехала тискать кота, просто ещё раз отправила ответ Марку, но уже буквами:

«Звучит как-то пошло».

Номер с пятью восьмёрками: «Какое пошло? Плюш кастрированный».

А вдогонку ещё одно сообщение от этого же абонента: «Зато я – нет».

Это была самая отвратительная «шутка», которую мне за восемнадцать лет пришлось услышать, но… В общем, я не знаю… Вряд ли информация о некастрированном Марке заставила меня отвечать ему и дальше. Какого-то чёрта мы переписывались с ним часов до трёх ночи. Обо всём и ни о чём. Об универе, фильмах, музыке…

Громов оказался ещё той болтушкой. Иногда мне приходилось глушить подступающие порывы смеха, уткнувшись носом в подушку, чтобы не разбудить девочек в комнате. А также выяснилось, Марк ненавидит зелёный чай, шоколад и в совершенстве знает французский. И, к моему удивлению, речь шла не о поцелуе. Он клятвенно заверял, что Цветаева на французском языке – «ваще не проблема».

«Спокойной ночи, Лика. Еcoute ton coeur…»

Пришлось лезть в гугл.

«…Слушай своё сердце…»

А моё сердце непривычно тянуло и давило где-то под рёбрами, пока я пыталась найти сон на подушке.

Правда, на первой паре мне вдруг стало стыдно. И за полотно из тысячи ночных сообщений и за то, что на присланном с утра фото с котом я смотрела уже не на кота… Обнажённый торс Марка оказался рельефным холстом для татуировок. Вензельная надпись на одной стороне рёбер, какое-то когтистое животное – на другой, и ещё несколько абстрактных тату на накачанной груди и крепких плечах. Их рассматривать я уже не смогла. По моей коже пополз такой жар, что пришлось расстегнуть дополнительную пуговицу рубашки, пуская воздух под шифоновую ткань.

И сейчас, после вопроса Насти, с чего это я интересуюсь Громовым, мне снова нестерпимо жарко.

– Лика-а-а? – Настя смотрит на меня с ехидной улыбкой.

Я торможу с ответом, быстро обдумывая его в голове. И врать не хочется, и признаваться во вчерашней активной переписке как-то…

Но мои внутренние колебания нарушает звук пришедшего сообщения. И сообщение падает не только мне. Телефон Насти пиликает тоже.

Достав мобильник из сумки, вижу оповещение из общего чата нашей группы.

– Офигеть. Это что? У нас? – Настасья спрыгивает с подоконника, пока я изумленно смотрю на экран с фотографиями холла нашего университета.

И он выглядит весьма… необычно. Практически всё пространство занимают охапки цветов в вазах.

Переглянувшись, я и Настя, не сговариваясь, сгребаем сумки с окна и, распираемые любопытством, мчим на первый этаж.

– Интересно, кто это учудил? – пыхтит подруга позади меня.

Даже с лестницы видно, что холл универа без преувеличения весь заставлен огромными букетами. От такой пестроты начинает рябить в глазах. Я делаю шаг с последней ступеньки и замираю в полнейшем ступоре, а моя челюсть готова поцеловаться с полом. Потому что ответ на вопрос: «Кто это учудил?» – уже перед моими глазами.

Темноволосый, широкоплечий силуэт в чёрной футболке и джинсах заметно выделяется на фоне изобилия цвета и яркости вокруг. Заметив меня, «чудило» разводит татуированными руками и, как всегда, широко улыбается.

– Привет.

– Марк, это что? – Я делаю несколько шагов вперёд и застываю перед ним.

– Это цветы, – торжественно заявляет он, сияя притягательно-белоснежной улыбкой. – Ты вчера не ответила на мой вопрос, какие тебе нравятся больше. Поэтому я решил не тыкать пальцем в небо, а предложить всё, что нашёл в ближайших цветочных.

Обвожу взглядом букеты, а потом ошалело хлопаю ресницами, смотря на невероятно счастливого Марка. Боже. Да он выглядит как ребёнок, получивший самый заветный и желанный подарок!

– Ты реально скупил все цветочные магазины?

Хотя зачем я спрашиваю? Это и так очевидно. В холле тупо не протиснуться. Цветы заполняют каждый его метр. Сколько их здесь? Сто? Сто пятьдесят? Двести? Не меньше, это точно.

– Да. Так что выбирай любой букет, – спокойно и не без гордости произносит Марк. А потом, как ведущий прогноза погоды, ведёт в сторону сначала одной, потом другой рукой. – Здесь розы голландские и пионовидные. А там есть лилии и…

У меня не получается сдержать эмоций. Уголки губ медленно ползут вверх, собственно, как и ползёт вверх ритм пульса.

– Ты дурак?– перебиваю Марка и прикладываю ладони к пылающим щекам.

Не моргая смотрю на него. Этот двухметровый татуированный богатырь, стоящий с горящими глазами посреди цветочной армии, просто не оставляет мне выбора. Я очень глупо улыбаюсь.

– Ну почему сразу дурак? – Громов делает шаг ко мне. – Я не смог выяснить, что тебе нравится. Принёс бы алые розы, а ты любишь ромашки. Кстати, они там тоже где-то есть.

Марк останавливается напротив меня, и так близко, что я мгновенно оказываюсь окутана аурой его парфюма. Этот аромат щекочет мои рецепторы, слегка кружа голову. И это странно… Гораздо страннее того, что я и он опять в центре внимания всех, кто сейчас не на паре, а глазеет на этот стихийный цветочный бутик.

– Лика, – усмехается Марк, – отомри. Ты вообще дышишь?

Растерянно киваю. Конечно дышу. Только, кроме цитрусовых нот его парфюма, ничего больше и не чувствую.

Склонив голову набок, Марк молчит, не прекращая наблюдать за моей реакцией. А я просто переглядываюсь то с ним, то с цветами. Господи! А сколько же это стоит?

– Нет. Ты точно не в себе, Громов, – судорожно выдыхаю, убирая руки от лица.

Марк вдруг хмурит брови и с серьёзным видом делает ещё небольшой шаг ко мне. Пронзительно впивается взглядом мне в глаза, а его ладонь тянется к моему лицу. Я замираю, ощущая, как дрожит сердце в ожидании того, что Марк вычудит дальше. Но зычный женский возглас за моей спиной рушит его намерения:

– Громов! Опять ты!

Я резко оборачиваюсь, а Марк обречённо вздыхает. И мгновенно становится понятно, что сейчас кому-то устроят полный разнос, потому что перед нами сама декан экономического факультета.

И её ходящие по лицу желваки не сулят ничего хорошего. Оглядев всё это цветочное безобразие, она просто холодно отрезает:

– Я даже больше с тобой разбираться не буду. Немедленно в кабинет ректора!

– Марина Михална, – нацепив свою обаятельную улыбку, Марк прячет ладони в карманы джинсов и непринуждённо пожимает плечами, – это же всего лишь цветы.

Не знаю, что меня заставляет развязать свой язык, но, ничего не обдумав, я просто уверенно ляпаю:

– А мы всё сейчас уберём. Правда!

Декан тут же переводит убийственно жёсткий взгляд теперь и на меня:

– Фамилия?

– Соболевская… – уже не так уверенно лепечу я, втягивая голову в плечи.

Мария Михайловна важно одёргивает полы своего пиджака и цедит раскатисто и чётко на весь холл:

– Громов и Соболевская, к ректору. Живо!

Глава 6

Лика

Я бы могла назвать кабинет ректора весьма уютным, если бы пришла сюда по доброй воле и собственному желанию. А не под конвоем в виде декана и её жесткого взора. Не совсем понятно, каким боком к выходке Марка приплели и меня. Надо было стоять и молчать в тряпочку, но поздно. Уже сижу перед ректором и нервно перебираю пальцами ремешок от сумки, уткнувшись глазами в пол.

«Меня же не отчислят? Нет?» – так и хочется запричитать, заглядывая в ректорские глаза.

Но такой мандраж охватывает, по всей видимости, только меня. Марк, сидящий рядом, уж совсем не походит на того, кто хоть как-то переживает о происходящем. Вальяжно восседает в кресле, широко расставленные колени и скучающий взгляд ясно намекают – он вообще не парится.

– Громов, – вздыхает ректор, протирая свою блестящую лысину платочком, – я даже удивлён. Ты продержался целую учебную неделю без приколов. А теперь у тебя и сообщник имеется, – подбородком указывает в мою сторону. – Да ещё какой. Первокурсница!

Я сжимаюсь под ректорским взглядом в комочек. Даже с внешностью добродушного пухляка Павел Петрович всё равно вселяет в меня напряжение. Не хотелось бы каких-либо проблем в дальнейшем. Я бюджетница и рассчитываю на существование в университетских стенах и место в общаге, как никто другой.

– Так ради этой девочки всё и затевалось, – хмыкает Марк, скрещивая руки на груди. – Как мужчина, Павел Петрович, вы должны меня понять. Бьюсь за внимание этой барышни как могу.

Громов загадочно косится на меня, а его чёрные глаза из-под густых бровей просто прожигают взглядом. Мои щёки вмиг становятся как один сплошной ожог.

– А нельзя знаки внимания выражать где-нибудь за пределами университета, а? – ректор монотонно постукивает ручкой по столу и поочерёдно смотрит то на густо краснеющую меня, то на Марка.

И тот протяжно вздыхает.

– Так не выходит, Павел Петрович. На звонки не отвечает, в кино приглашаю – не идёт. Даже просто прогуляться не соглашается.

– А может, ты банально ей не нравишься, Громов? – Павел Петрович иронично прищуривает глаза.

– Может, – ещё тяжелее вздыхает Марк, а потом поджимает губы и смотрит на меня, растерянно моргая пушистыми ресницами. – Не нравлюсь, да?

Только вот в его глазах целая пляска бесноватых огоньков. Мне очень хочется стукнуть Марка чем-нибудь по темноволосой макушке. Например, вот этой статуэткой в виде совы, стоящей на столе у ректора. Но, краснея с каждой секундой ещё больше, лишь выдавливаю из себя натужное и какое-то неправдоподобное:

– Нет.

Отворачиваюсь от сканирующих меня до молекул глаз Марка и делаю вид, что рулонная штора напротив ничуть не хуже картины Рембрандта. Ну и кто он после этого? Нахал!

– Усёк, Громов? Не нравишься ты девушке. А мне не нравятся твои выходки, – цокает ректор. – Что будем делать?

Слышу, как Марк шумно и с наигранной тоскливостью выдыхает:

– Я буду залечивать своё горячее разбитое мужское сердце. А вянущие цветы в холле станут мемориалом моей неразделенной любви…

Боже! Громов! Ну хитровыделанный гад! Я не выдерживаю. С силой закусываю щёку изнутри и утыкаюсь носом в своё плечо, пряча подступающие раскаты смеха.

– Марк, я серьёзно. К нам приехала проверка, мне не до твоих выходок, – лояльный голос Павла Петровича мгновенно меняется на жёсткий. – Мне не очень хочется звонить твоему отцу.

На этих словах моё любопытство берёт верх. Я бросаю осторожный взгляд на Марка, лицо которого на секунду становится вне эмоций, а в глазах вспыхивает недовольство. Но он в прямом смысле проглатывает выпад ректора про звонок отцу: кадык на его крепкой шее дёргается вниз. На какое-то мгновение мне кажется, что Марк напрягся. Но уже через секунду всё напряжение с его лица и из позы испаряется.

– Звоните, – расслабленная ухмылка касается губ Марка. – Я же такое жуткое преступление совершил…

– Это не преступление, а нарушение дисциплины и порядка в стенах нашего университета. В общем, так, – Павел Петрович громко бьёт колпачком по столу, – давай убирай свою цветочную лавку. И начни уже вникать в учёбу. Неглупый же парень, за границей стажировка была. У тебя диплом на носу, а ты… – ректор замолкает, снова перекидывая свой взгляд то на Марка, то на меня. – Идите отсюда оба.

Громов, не дожидаясь дополнительного приглашения покинуть кабинет, тут же поднимается с кресла и направляется к выходу. Мне ничего не остаётся, как мысленно поблагодарить всех существующих богов, что моё присутствие здесь особо ректора и не интересовало. Тихо бормочу: «До свидания», – и семеню за Марком, прижав свою сумку к груди.

– Соболевская.

Я испуганно замираю, а по спине прокатывается холодная волна. Рано радовалась.

– Да. – Оборачиваюсь и морально готовлюсь к выговору теперь и в свой адрес.

– Тебе партийное задание особой важности. Займи ты этого оболтуса на недельку хоть чем-нибудь, пока проверка здесь. Сходи с ним уже в парк. Лишь бы Громов мне больше ничего не учудил, – на полном серьёзе заявляет Павел Петрович.

Это шутка? Но, наверное, нет, потому что он смотрит на меня с лицом мученика.

Мягко говоря, я теряюсь и не нахожусь, что ответить. Зато слышу довольную усмешку Марка, задержавшегося в этот момент дверях кабинета.

***

– Лилии?

– Не-а.

– Белые розы?

– Мимо.

– Орхидеи?

– Холодно.

– Да блин! – недовольно фыркает Громов. – Тогда, может, реально ромашки?

– Не ромашки, Марк, – усмехнувшись, уверенно качаю головой.

Я бы могла уже находиться под пристальным допросом Насти, от которой пришла тонна эсэмэсок, но подпираю плечом колонну в холле. И с улыбкой наблюдаю, как кое-кто, демонстрируя рельефное напряжение в татуированных мышцах, оттаскивает цветы к стене, освобождая проход к турникетам. Так сказать, проявляю бдительность, дабы Его Величество Громов ещё чего-нибудь не вытворил. Партийное задание же!

А вообще, это какая-то подстава! Занять Марка? Серьёзно? Может, его ещё и на концерт сводить? Так он и без того неплохо справляется с ролью концертмейстера.

Четвёртая пара вот-вот начнётся, но в холле уже достаточно зевак, делающих селфи на необычном фоне. А мне так хочется топнуть ногой и сказать: «Кыш, это подарили мне». Но не потащу же я всю эту цветочную ораву в общагу? Поэтому было решено просто бросить в соцсети университета клич следующего содержания: «Забирай. Налетай. Халява». И с десяток букетов уже укатили в руки и в интернет-посты местных див.

– Сдаюсь, – оттащив последние цветы с прохода, Марк поднимает руки, обозначая поражение. – Я не знаю, что тебе нравится больше. А раз ты все цветы забрать не можешь, то выбери хотя бы один букет. Зря старался, что ли? – обиженно бурчит он.

Хмыкаю и задумчиво перевожу взгляд на эту пёструю выставку. Выбрать букет? А вот возьму и выберу. Я нахожу взглядом цветы, которые мне всегда нравились больше всех. И, как бы банально ни было, – это розы. Охапка тугих, нераскрывшихся, жёлтых бутонов. Да. Точно. Это они. Самые красивые и выделяющиеся из всех своих собратьев.

Поправив сумку с тетрадями, перекинутую через одно плечо, уверенно подхожу к высокой пластмассовой вазе с цветами и осторожно вытягиваю оттуда увесистый букет. В нос тут же проникает сладковато-нежный аромат. И я позволяю себе дать слабину. Улыбнувшись, закрываю глаза и прижимаю бутоны к лицу, делая глубокий вдох.

– Чёрт! Надо было назвать жёлтые розы, – тихий бас, пробирающий меня до мурашек, раздаётся над ухом.

Я вздрагиваю и поворачиваюсь, упираясь охапкой цветов в грудь Марка. Приподнимаю голову, и мы сталкиваемся взглядами. Жар снова прилипает к моим щекам. У меня неконтролируемо теплеет где-то под рёбрами… или где-то глубоко в животе… или даже немного ниже.

А ещё, пока играем в гляделки, я неосознанно обвожу взглядом каждую черту его лица. Смугловатая кожа, широкий подбородок с пробивающейся щетиной, резкая линия челюсти, высокие скулы, невероятно густые брови и крупные чувственные губы. Марк определённо смазлив, но как-то по-мужски. Это даже какая-то неправильная смазливость. Грубая.

– Букет помочь подержать? Могу довезти тебя прям с ним до общаги, – Марк почти вплотную наклоняется ко мне и, касаясь горячим дыханием лица, лукаво приподнимает уголки губ.

Я медлю с ответом, потому что всё ещё вязну где-то в его глазах.

– Ах да, – сощурив взгляд, Марк неожиданно отступает, разочарованно вздыхая. – Ты же сказала, что я тебе не нравлюсь. Наверное, уже как-то некультурно навязывать своё общение. Так что… – он разводит руками, отступая ещё на шаг от меня.

Недоуменно хмурю брови. Это он сейчас к чему?

– Было приятно познакомиться, рыжая-бесстыжая, – с серьёзным лицом выдаёт Громов. – У меня четвёртая пара через пять минут. Отчаливаю зализывать сердечные раны.

Отвесив мне, вовсю хлопающей ресницами, учтивый поклон головой, Марк достаёт из кармана джинсов беспроводные наушники и затыкает ими уши. Подмигнув, он просто оставляет меня посреди холла с букетом жёлтых роз в руках.

И, пока я какие-то мгновения изумлённо смотрю на широкую спину в чёрной футболке, быстро удаляющуюся по лестнице вверх, холл универа уже заполняет толпа студентов.

А я всё ещё стою, крепко прижимаю несколько десятков роз к себе и не понимаю. В голове всего один вопрос: в смысле «приятно было познакомиться»?

Всё? Так просто. Одного раза прямо сказать «нет» было достаточно? Ну, хорошо…

На четвёртой паре – иностранном языке – я появляюсь всё так же с букетом в руках. И сразу же становлюсь предметом пристального внимания своих одногруппниц. Я слышу и вижу, как они перешёптываются, искоса поглядывая в мою сторону. Да и как на меня не смотреть, если цветы заняли всю площадь моего стола. Но уверена, их больше интересуют не розы, а слухи о моём общении с Марком.

И сегодня я даже рада, что мы с Настей попали в разные группы по английскому. Потому что на моём телефоне уже лавина сообщений от неё с примерно одинаковым содержанием.

«Лика, что происходит?»

«Ты как умудрилась захомутать Громова?»

С какой-то дёргающей горечью усмехаюсь в ответ на Настины вопросы. Захомутать… Скорее это просто «было приятно познакомиться».

Мне бы надо ответить подруге, но всю пару я занята. И не тем, что внимательно слушаю лекцию препода о неправильных глаголах.

Подперев рукой подбородок, я, под глухие и неровные удары своего сердца, гипнотизирую солнечные бутоны, периодически украдкой наклоняясь к ним и вдыхая их сладкий запах.

Нет. Мне не нравится Марк Громов. Совершенно, абсолютно, точно. Он наглый, напористый и понятия не имеет, что такое личное пространство. И что с того, если Марк —это два метра косой сажени в плечах, украшенной татуировками, и бездонно чёрные глаза? Я ничего не чувствую.

Не чувствую же?

Нет?

Глава 7

Лика

– Лика, не тормози! Нам еще стометровку сдавать. – Настя подталкивает меня в спину.

– Угу, – бурчу ей в ответ, бросив на экран своего телефона тоскливый взгляд.

Тоскливый, потому что там пусто. Второй день ни одного входящего сообщения. Нет, они-то есть, но не от абонента с пятью восьмёрками. Марк больше не звонил, не писал. Вчера мы даже ни разу не пересеклись в универе. Не хочется признаваться, но я, так или иначе, его выглядывала: то в коридоре, то в столовке. И меня преследует какое-то чувство разочарования, что ли…

Закидываю телефон в сумку, сумку в шкафчик, хлопаю его дверцей, отряхиваю спортивную футболку и легинсы и без особого настроения топаю за Настей из раздевалки на стадион. Но стоит только ступить на его дорожку, как боковым зрением среди других парней в спортивной форме замечаю знакомую двухметровую темноволосую фигуру, резво рассекающую футбольное поле. По позвонкам моментально ползёт жар, а сердце громко ударяется о рёбра.

– А что он здесь делает? – озвучиваю вопрос быстрее, чем это успевает проскочить в моих мыслях.

Настя поворачивает голову туда же, куда и я.

– А. Громов… – хмыкает она. – Видимо, у его группы параллельно с нами пары по физкультуре. Сегодня здесь вообще пять групп из нашего универа занимаются.

Класс! Пытаюсь не меняться в лице и уже собираюсь отвернуться, дабы не быть пойманной на излишнем внимании к его персоне, но чёрт! У Марка, наверное, срабатывает внутренняя чуйка. Притормозив, он оборачивается, моментально встречаясь со мной взглядом. Тёмные пряди дерзко взъерошены, кипенно-белые футболка и шорты идеально оттеняют мышцы смуглых ног и рук с чёрными линиями татуировок…

Хочу я этого или нет, но у меня перехватывает где-то в горле. Марк расслабленно приподнимает в приветствии уголки губ, а уже через секунду теряет ко мне всяческий интерес, с азартом переключаясь на летящий к нему мяч.

Теперь я вижу лишь быстро удаляющуюся в глубь футбольного поля широкую спину. Отвожу взгляд с чётким чувством раздражения в груди.

– Он даже не подойдёт к тебе? – с неподдельным любопытством интересуется Настя, толкая меня локтем в бок.

– А должен? – Я ускоряю шаг в сторону наших одногруппников, пытаясь не демонстрировать своё недовольство так явно.

– Я просто думала, что после прикола с цветами у вас что-то наклёвывается. А сейчас как будто и не общаетесь…

– А мы и не общались, – фыркаю я.

Стянув с запястья резинку, завязываю ей волосы в тугой пучок на затылке. И мысленно добавляю сама себе, что, видимо, всё. Наобщались. А по-хорошему надо бы набраться наглости и попросить вернуть мои очки. Мне жутко дискомфортно в линзах.

В общем, разминку на физкультуре я начинаю с боевым настроем написать ему сегодня вечером с требованием отдать то, что он нагло конфисковал. Мне не особо льстит писать ему первой, но, по всей видимости, Марк и думать забыл о… Да вообще обо всём!

Бегает себе радостно по полю, пиная несчастный мяч. И пока он бегает, я всё равно периодически слежу за ним взглядом. Мои глаза-предатели сами то и дело цепляются за мощные плечи в белой футболке. Марка невозможно не заметить в этой хаотичной толпе бегающих парней.

Движения Громова отточены и уверенны, а за мускулистыми загорелыми ногами порой невозможно уследить. Но я всё равно как заворожённая смотрю на игру Марка. Как он очень быстро и ловко перемещается по зелёному газону, то чётко пасуя, то жёстко отбивая чужие подачи. И чувствую на себе бунт тёплых мурашек, когда Громов, остановившись отдышаться, зачёсывает пальцами растрёпанные и влажные от бега пряди назад.

Мне приходится стопорить себя и буквально заставлять переводить взгляд куда-нибудь на своих одногруппниц. И как можно активнее вникать в правильность выполнения упражнений разминки перед бегом.

Тянусь вправо, влево… Медленный наклон туловища вниз до полного ощущения каждой мышцы спины… И чёрта с два! Взгляд опять липнет к белой майке, фурией двигающейся по футбольному полю.

И, видимо, не одна я внимаю каждому движению Марка. Стоит ему только остановиться у края поля, переводя дыхание, как к нему тут же подскакивает фигуристая блонди. По всей видимости, одна из его одногруппниц.