Договорились. Слабость, в которой сила

Глава 4.5

Компания разбилась на две. Зайкину приспичило искупаться. Он зазвал парней в бассейн. Девчонки к такому не готовились и без купальников не стали следовать за ними.

– Давайте, музыку повеселее, что ли, врубим, – принялась хозяйничать Игнатьева и резко прибавила громкости. – Кому еще «Кампари»?

Сиран подставила стакан. Настена рефлекторно скуксилась, глянув на красную жидкость, и удрученно осмотрела столик, где остались только початые бутылки пива. Карина самодовольно заметила, что справилась с задачей не дать ей напиться.

– А че там еще было? – спросила Настена с надеждой.

– Много разного. Но ты же не хотела злоупотреблять.

Настена махнула рукой и отправилась на поиски напитка. Игнатьева подключила свой телефон к колонкам и выбирала песню. Сиран плавала по гостиной под беззвучную мелодию. Карина кусала губы, представляя, как Зайкин плескается в бассейне абсолютно голый.

– Наконец-то, остались одни девчонки, – выдохнула Игнатьева, включив танцевальный хит.

Карина усмехнулась и выплеснула в стакан остатки биттера – хватило на глоток. Настена вовремя вернулась с бутылкой хереса. Игнатьева к ним присоединилась.

Все трое развалились на диване и наблюдали за тем, как Сиран наворачивает слепые круги, совершенно не слыша громкий хип-хоп, под ритм которого ни одно ее движение не попадало.

– Сир, ты еще с нами? – крикнула Игнатьева.

Та резко остановилась и прокрутилась на одной ноге, чуть не упав. Тонкий смех плавно лег на латинскую музыку, которая пришла на смену первому треку.

– Да, я с вами. Что-то меня развезло.

Она задрала подол до колен и направилась к дивану. Стройные ноги ступали тихо по гладкому полу. Пятки едва касались паркета.

– Ну что, пошепчемся, о своем, о девичьем? – Игнатьева обернулась и коварно улыбнулась.

Карине померещилось, что в глазах ее блеснули очертания дьявола.

– Начинай, – хмыкнула Настена и откинула голову на мягкую спинку.

– Кар, когда свадьба?

Неожиданный вопрос вогнал Карину в тупик. Она не сразу сообразила, что обращаются именно к ней. «Свадьба? Какая свадьба?» – сознание отупело из-за алкоголя. Настена с Сиран уставились с усмешками, но в ожидании.

– Ты о чем?

– О вас с Зайкой, – недовольно протянула Игнатьева, будто объясняла очевидные вещи.

«Блядь, неужели все настолько плохо?» – досадовала Карина, глотнула терпкое вино и нервно посмеялась с опозданием.

Сиран присела с краю рядом, посмотрела ей в лицо и произнесла:

– Это же прекрасно. Я так рада за вас. Особенно за Зайку.

Все три покосились на нее с недоумением и хрюкнули от смеха одновременно.

– Не в этой вселенной, не надейтесь, – стерва в Карине пыталась сохранять остатки былой гордости, а перед глазами маячило голое тело, жилистое, крепкое, изящное.

– Да они там тебя не слышат. Здесь только мы, – Игнатьева махнула на лестницу, ведущую к бассейну. – Можешь всем спокойно делиться.

– Мне нечем делиться. Увы.

Спасаясь от необходимости говорить и признаваться, Карина сделала большой глоток, хотя даже через опьянение осознавала, что отнекивается по инерции, когда уже поймана с поличным.

– Ладно, спрошу по-другому. Когда ты поняла, что влюбилась? – Игнатьева умела настаивать.

Карина прорычала от бессилия. Получилось, как у раненого тигренка.

– Серьезно? Нам че, больше обсудить нечего? Может, ты поделишься с нами своими чувствами к Гоге?

– Легко, – Игнатьева повалилась на бок и уперлась локтем в диван. – Я его люблю. Сильнее всего в этой жизни.

– Прям так? – усмехнулась Карина, хотя не находила особых поводов для сомнений, просто хотелось язвить.

– Прям так.

– Сильнее, чем семью?

Игнатьева вздохнула, подумала недолго и ответила.

– Да. Походу, сильнее.

Настена округлила глаза и, выпив вина, спросила:

– Даже сильнее, чем маму?

– Маму особенно, – голос Игнатьевой мгновенно загрубел, как будто хитином покрылся, под которым пряталась зароговевшая злость.

Настала пауза. Все чувствовали себя неловко, но никто не решался задать следующий вопрос. Самой смелой оказалась Сиран.

– У тебя тоже трудные родители?

Игнатьева вздохнула и задрала голову, чтобы допить остатки «Кампари». Карина оперативно подлила ей хереса, а сама удивлялась, потому что всегда считала Риту примерной дочерью. Ее родители именно о такой мечтали: чтобы и ум, и красота были на месте, и одевалась элегантно, без вульгарности, и поведение соответствовало нормам, и парень был один на всю жизнь, да по любви.

– У кого они нетрудные, – усмехнулась Игнатьева.

Мелодия сменилась на более динамичную из старого панка. Заиграли быстрые биты и бас-гитара. В конце отбивали барабаны. Воздух наполнялся сочными звуками и становился плотнее.

– А в чем проблема? – любопытство в Настене победило осторожность.

– Гога им не нравится.

Карина с Настеной переглянулись, обменявшись удивлением.

– Классика, – цокнула Карина.

Музыка снова заполнила воздух, пока они молчали. Игнатьева пила глоток за глотком, пусто глядя в пол, а потом продолжила сама без всяких вопросов.

– Дело не в Гоге. Ей, в принципе, никто не нравится. Она только себя любит. А я должна была стать ее полной копией, ходить так же, говорить так же, даже одеваться так же. Типа элегантность не устаревает, – Игнатьева спародировала тон великосветской дамы времен Достоевского и посмеялась. – И любить я тоже должна была только себя. А я такой и была. Сучкой высокомерной.

На последних словах она посмотрела на Карину и усмехнулась.

– Думала, это норма.

– Неужели чистая любовь к Гоге тебя преобразила до неузнаваемости? – сарказничала Карина.

Игнатьева хохотнула.

– Почти, – глаза ее снова застыли, а пальцы стучали по стакану. – Я такой стервой была. Реально считала себя лучше всех. И все почему-то поддакивали моему самолюбию, – она помотала головой. – Ну, знаете, считалась самой красивой девочкой в школе, все хотели со мной дружить, и парень у меня был самый классный, и такая мы были идеальная пара. Типа.

Карина с удовольствием наблюдала, как Игнатьева сама над собой иронизировала сейчас. С горечью, но все же. Настена слушала с приоткрытым ртом. Сиран томно откинула голову на спинку, как царевна, и периодически охала в поддержку.

– Конечно, я при всей своей крутости, как положено, буллила одноклассников. Одну прям терпеть не могла. Самую чмошницу, ну, типа, – Игнатьева закатила глаза и глотнула. – И вот в одиннадцатом классе она подкинула мне подарочек.

Она сделала еще два больших глотка, прополоскав рот.

– Не знаю, где она так научилась, но, в общем, она записала мой голос и с помощью нейронки генерировала аудиозаписи со всяким похабством. Она написывала от моего лица каким-то парням, я их даже не знала. Я им там в сообщениях типа предлагала всякие услуги интимного характера. Шепотки стали ходить, но я пока ни о чем не подозревала, просто недоумевала, почему на меня так странно косятся. Круг этих парней постепенно ширился. Меня подловили в туалете после занятий, целая толпа, человек пять… – Игнатьева сморщилась.

Карина испугалась за нее, даже если знала, что все уже случилось, но сердце на пару секунд замерло. По лицам Сиран и Настены было видно – они испытывали такой же шок и отвращение одновременно.

Игнатьева после мучительной, хоть и короткий, паузы, продолжила скрюченным голосом:

– Уборщица меня спасла. Вовремя пришла мыть туалет, – она опять вздохнула. И Карина повторила непроизвольно. – В общем, они только сфоткать успели, как я голая стою на коленях перед тремя из них. Четвертый меня за волосы сзади держал.

– Оооу, – не выдержала Сиран и накрыла рот рукой, будто натворила что-то ужасное. Трюфельные глаза забегали по лицам Карины и Настены. Они не двигались, даже не моргали.

– Вся школа, разумеется, вскоре узнала, какая я шлюха. Все поверили, что я сама этого хотела, а уборщица мне только кайф испортила. Розовое стекло, сквозь которое на меня все смотрели, рассыпалось вдребезги, – Игнатьева рассмеялась. – Спустили меня, в общем, с небес. Парень первым от меня отказался. Мать со мной три месяца после не разговаривала. Хоть позволила на онлайн-обучение перейти.

Из Настены вырвался нервный смешок, но она тут же запила смешинку алкоголем. Сиран резко подняла голову и уставилась крупными глазами на Игнатьеву. Карина ожидала нечто подобное и только хмыкнула.

– Разумеется, меня даже в онлайне доставали. Писали в телеге. Хуи присылали. Я заколебалась блокировать всяких разных. Не выдержала и вскрыла вены.

Настена искренне возмутилась:

– Да ладно?! Из-за этих уродов?

– Ну знаешь, я тогда потеряла целую жизнь, – Игнатьева вдавила подбородок, отчего он расслоился на тонкие складки.

– Это же глупо!

– Теперь я это понимаю! Психотерапевт мне целый год объяснял.

– Бедняжка, – произнесла ласково Сиран. – Это было жестоко с ее стороны.

– Сама заслужила, – выдохнула Игнатьева.

– Какая поучительная история, – Карина чокнулась с ее стаканом. – За нас, стерв.

Игнатьева выдавила саркастичный смешок, но выпила.

– Ты мне поэтому сразу не понравилась, – разоткровенничалась Игнатьева. – Когда ты Зайку так по-сучьи отшила, я увидела себя в тебе.

– Взаимно, – улыбнулась Карина, даже не подумав обидеться.

Настена с Сиран посмеялись.

– Я это, вообще-то, рассказала, чтобы подвести к тому, как мы с Гогой замутили, – в голосе Игнатьевой зазвенели мажорные нотки.

– Так, – собралась Карина, поняв, что рано расслабила уши, и сложила ноги одну на другую.

Из динамиков звучал французский под лиричную музыку. Карина весь текст не разобрала, но улавливала отдельные предложения. Певица радовалась новому дню или чему-то другому.

– Я ведь в начале первого курса все еще в депрессняке была. Меня только Гога из этого дерьма вытащил. Не суть, – продолжала Игнатьева. – В общем, решила сходить на первую вечеринку к Зайке. Психотерапевт говорила, что надо социализироваться обратно. А тут типа новые люди, новые возможности, все дела. Я там допилась до усрачки, разумеется. Ни о какой социализации и речи быть не могло. Наоборот, вела себя как животное просто.

– Я смотрю, у тебя проглядываются проблемы с алкоголем, – пошутила Карина.

– Надо обсудить это с психотерапевтом, – усмехнулась Игнатьева. – И вот. Напилась я до того, что просто рухнула на пол. А за мной Гога весь вечер таскался. Подкатывал. Я не особо обращала внимания. Строила, в общем, из себя по привычке высокомерную суку.

– Плохо ты на ошибках учишься, – улыбнулась Настена.

– Не без этого. В общем, Гога с Зайкой потащили меня в спальню на второй этаж, – она показала на открытую лестницу в середине огромного зала. – Я очнулась, орать начала, брыкаться, типа, насильники, куда тащите, типа я вам покажу. Всех взбаламутила. Еще и блеванула под конец, у самой комнаты Зайки. А потом еще. И еще. Всю ночь меня рвало по-страшному.

Отвращение у каждой выражалось по-разному. Настена кривила все лицо, показывая зубы. Сиран, наоборот, губы сжала, а лоб наморщила. Карина только приподняла одну бровь и стянула уголок рта вправо.

– Зайке пришлось мою блевотину убирать. А Гога сидел со мной всю ночь, тазик подставлял, следил за тем, чтобы я не захлебнулась собственной рвотой.

– Зайкин? Сам? – не верила Карина.

Игнатьева закивала.

– Прикинь! Он меня тогда ваще не знал. Просто телка какая-то приперлась, нажралась, еще и на халяву, обозвала его мудаком и облевала весь дом, – она разводила руками, будто сама своим словам не верила. – Но он мне даже не сказал ничего потом. Только самочувствием интересовался. И Гога тоже. Всю ночь со мной возился.

Все три закачали головами в стороны.

– Блин, Рит, а у тебя есть не «туалетные» истории? – предъявила Настена и хотела запить омерзение вином, но отложила стакан.

– Это наша физиология, что поделать? – пожала плечами Игнатьева.

– Гога, оказывается, небрезгливый, – Настена, наконец, вернула лицу нормальное выражение.

– Так еще на свидание после такого позвал! Он меня в таком состоянии там видел… Я бы себя, честно, послала нахуй сразу. И забанила во всех соцсетях, на всякий случай.

Все засмеялись.

– А Гога… мегатерпеливый оказался. Я ему целый год боялась дать… Мы только этим летом, в Турции, впервые… Ну вы поняли, – Игнатьева подняла брови, глядя на Карину.

– Какой Гога замечательный, – с умилением прогнусавила Сиран и погладила Игнатьеву за край плеча пальцами.

Получив благодарную улыбку в ответ, она поднялась с дивана и снова закружилась. В этот раз под общую музыку, в которой проскальзывали меланхоличные оттенки. Подол платья она отпустила, потому опять казалась плывущим по глади озера лебедем.

Игнатьева следила за ней некоторое время, а потом высказала:

– Я это все маме рассказала тоже, а она все равно на него фикает. Типа, не богат, не умен, не красив. И самое любимое – бесперспективен. А мне с ним реально хорошо. И что с этих богатых и умных красавчиков? Вон Трунов твой… – она кивнула на Карину. – В нем только мышцы красивые, а под ними все – бесформенное говно.

Карина расхохоталась искренне и даже выпила за эту емкую фразу. Настена с ней чокнулась. Сиран тоже посмеивалась, кружась быстрее под ускоряющийся темп песни.

– Не все же такие, – посерьезнела Карина и посмотрела Игнатьевой в лицо. – Зайкин, например. Богат, умен… симпатичен. И не говно внутри.

– Вот именно! – вспыхнула та. – Че ты выпендриваешься?

Сиран резко остановилась и хихикнула.

– Безнадежно, – вздохнула Настена и спесиво махнула рукой.

Карина хотела сорваться и улететь со свистом в небеса, где ей бы не докучали бесцеремонными вопросами о Зайкине, и самого Зайкина бы тоже не было, чтобы и возбуждение никогда не просыпалось. Там в вакууме чудилось холодное и бездушное спасение на фоне прекрасных звезд.

– Я не выпендриваюсь, – протянула она с раздражением, глядя в высокий потолок. – И не считаю, что… Зайкин лох там или… недостоин меня… Просто…

Она долго искала подходящие слова, точнее, замену правде, чтобы это звучало и разумно, и искренне, и удовлетворило всеобщее любопытство, лишь бы ее больше не доставали. Отнекиваться от влюбленности было глупо. Всем все и так было видно, но признаваться она в этом не хотела. Потому что тогда их бы точно сводил каждый второй в университете. А ей и без того тяжело давалось сдерживаться.

Глава 4.6

Спас ее сам Зайкин, вовремя ворвавшись на этаж в одном полотенце.

– А я думал, тут уже дискотека в разгаре, – разочаровался он, оглядев пустой зал.

Только Сиран помахала ему с произвольного танцпола. Следом появились и остальные. Все мокрые, босиком и в полотенцах на бедрах, парни сразу двинулись на кухню за напитками. Только Зайкин сел на диван за Игнатьевой. Карина боковым зрением изучала влажные отблески на его голом торсе.

– О чем шепчетесь? – спросил он с привычной ухмылкой идиота.

– Да вот, тебя обсуждали, – прищурилась Игнатьева.

Карина выпучила глаза, испугавшись, что сейчас она при всех озвучит свои догадки.

– Оо, я польщен, – если бы умел стесняться, он бы зарумянился, но кожа осталась белой, только пластичное лицо пыталось выдать смущение.

– С чего ты взял, что мы тебя хвалили?

– Да без разницы. Главное, внимание.

Он оскалился и потянулся за бутылкой, которую подкинул Варданян, но не поймал, слез с дивана и поднял ее с пола. Пиво зашипело после вскрытия крышки и чуть выплеснулось из горла. Зайкин сунул его в рот, пока все не вытекло.

Варданян упал в кресло через столик. Кончики Настениных ушей сигнализировали о подрастающем возбуждении. Она перенесла волосы на одну сторону, ближайшую к нему, в невольном порыве прикрыться. Взгляд спрятала в стакане. Он почувствовал ее неловкость и тоже поежился. Сбоку на подлокотник к нему подсел Каменчук. Миша устроился на полу рядом. Самвел сел в соседнее кресло. Он тоже был в полотенце и выглядел страшно: слишком костляв и несуразен.

– Кстати, Самвик, расскажи, как ты грант на кузницу получил, – вспомнил Варданян. – Настена тоже хочет поучаствовать. Смотри, какие классные штуки она делает.

Он продемонстрировал запястье с браслетом из мячей.

– Ты уже хвастался, – усмехнулся Самвел.

Карина подметила, как он в этот момент походил на Гарри Поттера, на актера, его игравшего. Тонкие губы как будто всегда чуть поджимались и тянулись вниз, а маленькие зубы за ними стеснялись показываться. Зато углы мощной челюсти выпирали, натягивая кожу на желваки.

Сиран подсела к брату сбоку на подлокотник и посмотрела на Настену во все глаза, красивые, влажные и сплошь черные.

– Да там бюрократии столько. Заморочек, как бы, всяких, – отмахнулся Самвел.

– Например? – подключился Зайкин.

Самвел посмотрел вбок и наверх. Настена перевела на него заинтересованный взгляд.

– Нуу… как бы, презентацию надо строго по правилам оформлять. Потом план максимально подробно расписывать, вплоть до канцелярии. И такой ерунды, как бы, много.

– Это преодолимо, – махнул Варданян. – А че по сути?

– Как бы надо полный бизнес-план представить, ну и доказать, что ты ремесленник, и есть культурная ценность в твоей идее.

– Не вопрос. Сделаем, – Варданян подмигнул Настене.

Самвел и Сиран одинаково сдвинули брови к центру, совсем чуть-чуть, буквально на миг, но Карина успела заметить.

– А ты что именно создаешь? Что-нибудь в народном стиле или как? – спросил Самвел у Настены.

Она пожала открытым плечом – разрез свитера опять скатился на руку.

– Да разное. Что придет в голову, то и делаю.

– Как бы, видишь, там надо показать, что ты традиции чтишь. Наделай специальных безделушек каких-нибудь, сугубо для презентации.

Настена кивнула и хотела что-то спросить, но ее перебила Игнатьева ворчанием:

– Хей, народ, я обязательно с вами, но давайте, не будем на вечеринке обсуждать деловые вопросы. Потом встретимся отдельно, нормально пообщаемся. Отдыхаем же!

Она обхватила Гогу обеими руками за худую шею.

– Поддерживаю, – Сиран вскочила с кресла и потащила Варданяна на танцпол, кружась и улыбаясь.

Он послушно следовал за ней, а сам оглядывался на Самвела и Настену. Она все-таки решила задать вопрос, потому подошла к Самвелу ближе. Игнатьева тоже повела Гогу танцевать. Зайкин, воспользовавшись моментом, подсел к Карине и положил руку за ее плечами на спинку дивана. Каменчук развалился в кресле вместо Варданяна. Миша остался сидеть, где был.

– Потанцуем? – спросил Зайкин у Карины, улыбаясь во все зубы.

Кокосовый аромат чуть приглушился после купания, но от него еще несло пряной сладостью. Нос улавливал эти нотки, а душа наслаждалась.

– Лучше убей меня, – ответила она в старой манере, не поворачиваясь к нему, чтобы лишний раз не дразнить себя приятным видом.

– Трупы малоподвижны, – он цокнул и выпил пива.

– Тебя только это смущает? – засмеялся Миша.

– А если на спор? – воодушевился Зайкин и обежал глазами все предметы в огромной комнате. – Например, если попаду в тот легохер пробкой из-под шампанского, а?

Длинная рука указала на камин. Там стоял член из конструктора «Лего», который Зайкин выиграл на собственной вечеринке за танцевальность.