Вареж. Забытые временем

Глава 3

Всю первую половину следующего дня мы посвятили знакомству с Варежем. Гуляли по улочкам, рассматривали дома. Понравились мне бревенчатые, старой постройки, с резными наличниками на окнах. От них веяло теплом и уютом. Хотя таких было не много. В основном встречались современные, кирпичные, с пластиковыми окнами. Нашлись и заброшенные, с забитыми досками окнами, покосившиеся. Жаль, что село постепенно умирает, как и большинство деревень нашей страны. Однако, несмотря на это, здесь очень красиво. Я люблю такие тихие, живописные места, оторванные от цивилизации. Природа бесподобная и люди интересные, добрые, открытые.

Мы с Ярославом и Маратом решили подняться на гору, чтобы с её высоты поглядеть на село и на реку.

– Смотрит! А Маринка говорила, нет тут блатоты, – усмехнулся Марат и указал на дорогу, ведущую к селу.

По ней мчался чёрный внедорожник.

– Тойота, – с видом знатока заметил Ярослав.

– Это, наверное, тот копатель, что живёт отшельником, – предположила я.

Застыла и взгляд не могла оторвать от машины, пока она не скрылась из виду. Что-то меня зацепило. Понятия не имею, что. Ощущение внутри возникло щекочущее, необычное. Как предчувствие. То ли боялась я этого загадочного отшельника, то ли он меня интересовал. Зачем ему понадобилось сюда приезжать и жить тут? Что он искал, бродя здесь в одиночку с металлоискателем? Почему ни с кем не общается?

Но эти мои мысли были моментально забыты, когда я увидела сияющую в лучах утреннего солнца реку. По водной глади бегали мириады солнечных зайчиков. Широкая, величественная, она впечатляла. Очень живописная картина перед нами раскинулась! Даже парни притихли, заворожено глядя на Оку. Тут и правда, удивительная природа! Река, поля, берёзовые рощи.

Неожиданно к нам присоединился приехавший в лагерь дядя Миша. Заметил нас снизу и тоже поднялся. Обещал угостить какой-то особенной ухой. Звал на рыбалку, но наши все отказались, ссылаясь на то, что нет времени. Мы же сюда не отдыхать приехали. А рыбачит в Вареже едва ли не каждый.

– Зря от рыбалки отказываетесь. Посидим у костра, попаримся в баньке, – соблазнял он парней.

Но они стойко держали оборону.

– Вот как закончим все дела, тогда можно, – неуверенно сказал Марат.

– А мы тут вашего отшельника видели. Ехал на тачке своей, не самой дешёвой, кстати, – заметил Ярослав.

– Ой, да ну его! – махнул рукой дядя Миша. – Чертяка. Вот возьму и ментов на него наведу. Пусть проверят, чем он тут занимается.

– Зря вы так, – миролюбиво сказал Марат. – Может нормальный человек. Меня вот напрягают люди, у которых нет хобби. От них можно чего угодно ждать, но вряд ли что-то хорошее. Самые нормальные это как раз коллекционеры, музыканты, художники, писатели, поисковики… Потому как данные виды занятий требуют работы мозгами, терпения и усидчивости. Значит с такими людьми интересно взаимодействовать!

Я была полностью согласна с Маратом. Не понимаю, чего дядя Миша так остро реагирует на этого незнакомца? Живёт человек сам по себе, и что такого?

– А вон там, почти на берегу Оки, была каменная церковь. Построена ещё в начале позапрошлого века! – заметил дядя Миша, сменяя тему и указывая куда-то рукой. – Но в тридцать шестом её взорвали. А потом заросло всё. Теперь лес на том месте. Не знаю, может, что и можно там найти. Лично я не интересовался.

Что-то было в этом мистическое. Ну, мне так оказалось. Загадочное захоронение, исчезнувшая церковь, непонятный отшельник… Место это меня всё больше завораживало.

– У нас тут деревянные коттеджи есть на десять-пятнадцать спальных мест. Красивые, как срубы. Только современные. Из оцилиндрованного бревна, – никак не мог успокоиться дядя Миша. – Сдаются для праздников и семейного отдыха. Там и парковка большая, и просторная бревенчатая русская баня со всеми удобствами. Потом можно там отдохнуть пару дней хотя бы, на лодке покататься. А ещё можно велопрогулку устроить, заехать на местный родник. На озеро Шарма выбраться.

Мы переглянулись, удивляясь неугомонности этого активного человека. Он стремился во что бы то ни стало организовать наш досуг. Может быть, хотел показать себя радушным хозяином. Но лично мне и без всех этих развлечений тут очень нравилось.

– А в соседнем селе есть конный клуб! Можно покататься верхом.

– От бани и рыбалки я бы не отказался, но Клёнов нас в порошок сотрёт, – тихо сказал Ярослав Марату.

– Приезжайте к нам зимой! – спохватился дядя Миша. – Работать в это время всё равно невозможно. А у нас тут красота! Морозный воздух, чистейший снег скрипит под ногами, дым из печных труб столбами в небо поднимается – настоящая русская деревня! Нагуляешься по морозцу, щёки румяные, варежки мокрые, удовольствия море! А потом в баньку, в тепло!

– Ох, Михал Андреич, собьёте вы нас с пути истинного, – засмеялся Марат. – Глядите, а то припрёмся к вам всем отрядом.

Сомов был одиноким человеком. Не слышала, чтобы он имел детей или когда-либо был женат. Поиск стал делом его жизни. Как много людей впадают в депрессию, не видя смысла в дальнейшем существовании! А сколько даже на суицид решаются, не ценя свою жизнь! Мне кажется, смысл как раз в творчестве, в процессе созидания, создании нового. В том, что приносит радость. А вот в чём это выразится, не так важно. У каждого человека своё. Кто-то творит на своём садовом участке, кто-то в семье. Должна быть отдушина, хобби, интерес.

– Жители Окинавы называют это «икигай» – то, ради чего ты просыпаешься утром, – заметил в ответ на мои рассуждения Ярослав. – Это может быть что угодно, но ради этого ты очень долго живешь. Так что наш дядь Миша лет до девяноста доживёт, не меньше.

Мы уже спускались с горы. Я шла позади всех, касаясь пальцами мягких, ещё не высушенным солнцем травинок, достававших выше колена. Живо представила себе зиму здесь. Сосульки на крышах и воротах колодцев, пушистый снег набивается в сапоги и за капюшон, колючий шарф, чуть озябшие красные пальцы, которые потом так приятно греть у большой русской печи, тепло которой не обжигает. Оно мягкое, ласковое, уютное. Действительно, хоть всё бросай и езжай сюда зимой. Но расслабляться и предаваться мечтаниям нам было некогда. Грунт понемногу начал подсыхать и появилась возможность работать. После обеда Ярик и Марат обошли территорию вокруг захоронения на расстоянии нескольких метров со щупами, но больше ничего не обнаружили. Внутри породы не имелось ни полостей, ни посторонних предметов вроде костей или металла.

– Кажется, больше тут несанкционированных захоронений не имеется, – объявил Ярослав. – И кладов тоже, к сожалению.

Марина обозначила на раскопочной карте найденный объект, указала глубину, на которой он находился, организовала полевую лабораторию, тщательно и очень осторожно собрала образцы тканей с тела, рассортировала всё в одноразовые пакетики и подписала.

– Мы тут как бы нелегально, – пояснила она. – Но всё равно раскопки надо по всем правилам проводить. С обязательной фотофиксацией. Чтоб мы потом могли доказать, как всё было.

– Думаешь, нас могут в чём-то обвинить? – я поёжилась.

Обычно мы выезжали на раскопки после согласования с местными властями и утверждения целого пакета документов. А тут настоящая авантюра. И, если честно, не совсем законная. Мы должны были сразу сообщить о захоронении куда следует, но не сообщили. Кажется, Ивану Владимировичу хотелось самостоятельно сделать какое-нибудь важное открытие, вот он и ухватился за эту историю. Ещё бы, гробы с покойницами в золоте и с саблями не каждый день попадаются!

Вечером развели костёр и сидели, болтали. Ярик с Маратом вспоминали смешные случаи из своей копательской биографии, а мы смеялись.

– А вот ещё история была, – говорил первый, щедро намазывая ароматный фарш-мак на большой ломоть свежего хлеба. – Это ещё до моей карьеры поисковой. Мы тогда с другом копом занимались. Всё мечтали клад найти. Купили металлоискатель и давай по деревням ездить, поля шерстить. Один раз вот так ходим осенью, урожай уже собран, поле свободно, клады манят. Тут подбегает к нам бабуля. И давай спрашивать, можем ли мы ей воду найти. Заплатить предлагала. Как мы не объясняли, что воду найти не можем, она всё ходила за нами, уговаривала.

– И у меня из этой серии прикол был, – перебил Ярослава Марат. – Мы тоже в деревеньке одной работали. Глушь такая, что и людей почти нет. Только привязался к нам дед. Всё что-то охал, вздыхал. Я думал, болеет, наверное. А он потом как выдал: «Бедные вы, ребятки. Губите здоровье радиацией этой» И на приборы кивает. Предсказал нам мужское бессилие. Мол, детей у нас не будет и влечение к женщинам пропадёт. Посмеялись мы тогда от души.

– Ой, за что только приборы не принимают! – махнул рукой Ярослав. – Я как-то около одной деревни ходил, так ко мне дед подошёл, сказал, что может показать навозную кучу, и что червей я там быстрее накопаю. А другой дед меня за рыбака принял, думал, что прибор в воду опускаешь, крутишь, и вся рыбка твоя. Самым смешным было, когда тёткин сосед, когда я у неё гостил, решил, что я каждое утро на охоту езжу. Со мной напрашивался, говорил, что знает, где кабан.

– Мою «терку» одна бабушка обозвала газонокосилкой. Сказала, что очень хорошая косилка, работает бесшумно, – добавил Марат.

Клёнов слушал молча. А потом флегматично заметил:

– Ерунда этот ваш коп. Ну что там можно найти? Монетки? Крестики? Только трата времени.

– Не бурчите, Иван Владимирович, зато интересно! – проговорил Марат. – Правда, иногда страшно. Находки бывали не всегда мирные… Ну вы понимаете. Я про мужика читал, который познакомился с немцем, искавшим захоронение брата, хотел похоронить нормально. Это ещё при Союзе было. У мужика щуп имелся, вот и вызвался он фрицу помочь. Нашли они брата, немец ему памятник установил. А мужик тот успел подробную карту захоронений немецких солдат перерисовать. Стал потихоньку их копать, золотыми коронками приторговывать. А потом напился, упал в навоз и нашли его утром. Говорят, в глазах ужас стоял. Что он перед смертью увидел? Может, призраки потревоженных им солдат?

Он рассказывал, понизив голос.

– Да бухать надо меньше и всё, – бросил Ярик, которому, как врачу, эта тема была хороша знакома. – И никакой тут мистики нет. Допиваться до состояния белой горячки и потом ловить глюки можно на разные темы.

– Не говори, – согласилась Марина. – Жрут водяру как не в себя, причём не качественную, а палёнку. Потом съезжает крыша, садится печень, почки, сердце, желудок. Это рождает сердечную недостаточность. Потом достаточно купания в холодной воде и всё. Такие трупы доводилось много раз описывать. Однако интереснее думать, что дело в проклятии покойников…

– Вот-вот, – кивнул Ярослав. – Я сколько лет уже по войне копаю, и ночевали часто на местах кровопролитных боёв. Ни разу никаких странностей не видел.

– Это у тебя воображения нет, – засмеялся Марат. – Не впечатлительный. А у меня бывало, что погуляешь по бывшей деревне, которой нет уже много лет. Определишь, где дома стояли. А потом по приезду эта деревня снится, в том виде, как она была. Избы, ворота, плетни. И люди ходят, и телеги с конями, даже куры бегают и собаки лают.

Разговор как-то незаметно повернул в сторону мистики. Я накинула на плечи куртку. Ночью близ реки прохладно.

Долго колебалась, а потом всё-таки спросила у ребят, является ли наша деятельность тут уголовно наказуемой? Ярослав усмехнулся и сходу, не задумываясь, выдал:

– А мы что? Мы просто с металлодетекторами ходим. А копали-то рабочие!

– Ты гений, Яр, так и скажем! – засмеялась Марина. – Позвали нас местные, откопали старый гроб. С кем не бывает? А чего копали? Тут конечно, вопросы будут. Котлован то явно не лопатами вырыт.

– А может у них тут какая-нибудь легенда есть, кроме той, про Дину. Про клад или ещё что-нибудь, – стал развивать тему Марат. – В каждой уважающей себя деревне есть танк в болоте, и карета Наполеона в пруду.

– И ещё ушедшая под землю церковь, Маратик, как ты мог забыть! – укоризненно покачал головой Ярослав. – Порой в деревнях происходят более удивительные вещи, чем на Тверской в Москве или на Бродвее в Нью- Йорке…

Стрекотали сверчки, горел костёр, было весело. Любуясь костром и луной, слушая байки, я, кажется, задремала. Не знаю, был это сон или видение, но перед моими глазами возникла удивительная картина – светловолосая девушка, примерно моя ровесница, только одетая в длинное белое платье, кружится в вальсе с молодым военным. Он тоже одет в форму прошлых столетий – удлинённый китель с золотистыми пуговицами и эполетами на плечах. Прямой, высокий, черноволосый. Девушка рядом с ним смотрелась удивительно хрупкой и тоненькой. Разбудила меня Марина. Две фигуры из моего видения растворились, словно в тумане. Я нехотя открыла глаза.

– В палатку пойдём, Жень, надо уже спать ложиться, – говорила коллега, попутно собирая вещи у костра.

Я увидела, что ребята поднялись со своих мест и тоже наводят порядок. Было уже около полуночи. Парни отправились к дядь Мише, радуясь возможности искупаться и выспаться. Ночь нам с Мариной предстояло провести в палатке и следить, чтобы нашу принцессу никто не побеспокоил. Меня перспектива ночевать в таких условиях очень волновала. И хоть в соседней палатке спал Клёнов, всё равно было страшно. Наслушалась историй об одиноко бродящем тут отшельнике, о разрушенной церкви, о дочери хана и мужике, умершем в навозе. Ещё и сон этот… Наверняка моё подсознание нарисовало эту несчастную покойницу, найденную в чистом поле. Стало жутко. На Вахтах Памяти, когда мы поднимали десятками, а то и сотнями советских солдат, такого со мной не происходило. Наверное, тут сама атмосфера какая-то особенная. И захоронение необычное. Невеста-красавица явно благородного происхождения, погибшая при загадочных обстоятельствах и непонятно почему тут похороненная, да ещё и не истлевшая за более чем сто лет… Есть чему пощекотать нервы и взбудоражить воображение. Поэтому спала я очень чутко, беспокойно.

Среди ночи меня разбудил странный звук. Будто кто-то ходит рядом с палаткой. Было отчётливо слышно шуршание, шаги и звуки трения о туго натянутое полотно. У меня сердце подскочило к горлу и забарабанило, как безумное. Сразу в голову дурные мысли полезли. Вспомнился тот случай с солдатом, о котором Клёнов нам по пути в Вареж рассказывал. Разбудила Марину. Мы стали прислушиваться. Точно кто-то ходит. Только, похоже, что это не человек, а животное. Оно фыркало, принюхивалось и даже один раз чихнуло. Волк или медведь? Что ему стоит разорвать нашу палатку в клочья! От этой мысли стало чертовски страшно. Правда, мы понятия не имели, водятся ли в этих местах подобные хищники.

– Пойду, посмотрю, кто там, – сказала Марина.

А я чуть не вцепилась ей в руку мёртвой хваткой, лишь бы не уходила. Но вскоре звуки утихли. Мы выглянули из палатки – вокруг ночь, тишина и никого нет. Только из соседней палатки доносится храп Ивана Владимировича. Пахнет нашим костром, в котором ещё тлеют угольки, и поднимается дымок. Неужели показалось?

Глава 4

После столь неспокойной ночи я проснулась совершенно разбитая. Хоть бы не заболеть! Это было бы совсем некстати.

Несмотря на то, что было ещё ранее утро, спать мне больше не хотелось. Накинула куртку на спортивный костюм, в котором была, собрала волосы в хвост и вышла. Над рекой серой дымкой поднимался туман. Решила пройти к берегу. Вокруг всё казалось абсолютно пустынным, ещё погружённым в дремоту.

Я неспешно шла вдоль кромки воды, любуясь окружающей меня красотой. Нежная грусть обволакивала душу. Вокруг, словно творения гениального художника, простирались картины, написанные самой природой. Странно, что все так стремятся в город, уезжают из деревень. В деревне пахнет сеном, травой, васильковым полем, жизнью! Тишина, закаты и рассветы, пение птиц, стрекот кузнечиков, луговые цветы, река, пастбища… Такая красота, которую просто невозможно описать! Мне кажется, у меня внутри, где-то глубоко-глубоко, живёт простая русская баба, которая до одури любит всё это.

Утром мир видится совершенно иным. Вчерашние мысли больше не пугали, даже ночное событие оказалось забавным. Вспомнился сон о девушке и офицере. Могло ли это быть посланное мне свыше видение? Да ну, это просто моё воображение так рисовало нашу несчастную покойницу. Хотелось узнать о ней как можно больше, вот мозг и подсовывал красивые картинки.

Думая об этом, я услышала тихий плеск. И увидела лодку. Она скользила по воде на небольшом расстоянии от берега. Не современная моторка, а обычная вёсельная лодка. В ней сидел человек и, скорее всего, тоже видел меня. Но рассмотреть его я при всём желании не могла. Туман и накинутый на голову капюшон этого не позволяли. Понятно было только, что передо мной мужчина. Массивная комплекция, широкие плечи и спина.

Появление вблизи нашего лагеря какого-то незнакомца меня встревожило. Решила поскорее вернуться. Оказалось, что Марина и Клёнов уже проснулись и готовят завтрак. Все вместе мы разглядели у палаток примятую траву и следы лап на влажной земле. Иван Владимирович предположил, что это следы крупной собаки.

Про лодку и незнакомца я рассказывать не стала. Сначала просто не до того было, а потом забыла.

– Я тут кое-что новое по поводу сабли узнал, – объявил за завтраком Клёнов.

Приехали Ярик и Марат, привезли купленных у местной старушки пирожков. Все их с удовольствием уплетали, запивая травяным чаем, и слушали Ивана Владимировича.

– Конечно, состояние артефакта ещё предстоит оценить, но то, что можно сказать на сегодняшний день – хорошо сохранились железные элементы ножен. Клинок уже затронула коррозия, тогда как на эфесе отлично просматриваются элементы декора. Навершие эбонитовой рукояти украшено вензелем Николая Второго. По характерной форме эфеса артефакт аналогичен драгунской офицерской сабле, которая массово выпускалась для кавалерийских частей русской армии. Я осторожно поговорил с местными, так вот в легендариуме старожилов никакой истории о том, чтобы здесь побывал какой-нибудь офицер времен последнего русского императора, не сохранилось. Смею предположить, что действующий офицер вряд ли бы добровольно похоронил свою саблю. Поэтому либо девушку хоронили, когда его уже не было в живых, либо он по какой-то причине скрывал своё положение. Допускаю, что дело могло происходить в годы Гражданской войны, то есть с восемнадцатого по двадцать второй год, или спустя много времени после неё. Отставные офицеры царской армии предпочитали не афишировать свою военную карьеру, дабы избежать опасных последствий со стороны представителей советской власти.

– А я перед сном на форуме поисковиков выложила фото герба, – добавила я. – Вдруг кто-то из завсегдатаев хорошо разбирается в геральдике. А то пока ответ на наш запрос из архива придёт… Долго ждать. В общем, есть кое-что. Герб принадлежит аристократическому роду Вальдес. У рода испанские корни. Если верить интернету, Вальдес – испанская топонимическая фамилия астурийского происхождения. Появление относится ко временам Реконкисты в муниципалитете Вальдес, Астурия, где началась одноименная родословная. На сабле выгравированы инициалы КВ. Тут выходит загвоздка. Учитывая время происхождения сабли, то есть конец правления Николая Второго, в России жило несколько членов данного рода. По инициалам подходят двое – Константин Вальдес и его младший брат Кирилл Вальдес. Оба офицеры. Пути обоих затерялись в годы Гражданской войны. Я нашла информацию, что Кирилл погиб в Первую Отечественную. Но это нужно проверить. Что стало с Константином – интернету не известно. Информации о них не много. Сказано только, что оба были женаты и имели детей. И ещё интересный факт – оба входили в тайное общество Русских рыцарей. Это что-то вроде общества масонов, только российского.

– Что ещё за Русские рыцари? – удивился Ярослав. – Впервые слышу.

– Молодец, Женёк, – похвалил Клёнов. – Про Русских рыцарей очень важное уточнение. Правда, я не думал, что орден просуществовал до начала двадцатого века. Покопайся в этих ваших интернетах, много о них найдёшь занимательного. Это декабристы, Яр.

– Да? Не знал.

Клёнов потянулся за очередным пирожком, отхлебнул чая и продолжал:

– Хотя тут ещё следует разобраться, имеет ли тайное общество, в котором состояли братья Вальдес, какое-то отношение к тем Русским рыцарям, которые были преддекарбистской организацией. Секретный орден Русских рыцарей был создан в тысяча восемьсот двенадцатом году генералами Дмитриевым-Момоновым и Орловым. Члены ордена были участниками заговора против Николая Первого. Целью русских рыцарей было учреждение конституционной монархии. В целом их программа была либеральной. В организацию входило около двухсот дворян старше восемнадцати лет. У ордена имелось множество ответвлений. Они придерживались в своей деятельности масонского подхода и позиционировали себя, как русский аналог ордена Тамплиеров.

Пока Иван Владимирович рассказывал, я нашла в планшете информацию о Русских рыцарях и зачитала ребятам их основные идеи:

– «Упразднение крепостничества, отмена цензуры в книгопечатании, поощрение дворянскими титулами тех, кто откроет в Сибири крупные предприятия, улучшение содержания армии, возможность подачи жалобы на губернское начальство, укрепление торговых связей с Китаем, Японией и так далее. Но, одновременно «Орден русских рыцарей» требовал выполнения и обычных для заговорщиков задач: отстранение от власти иностранцев, уничтожение ордена иезуитов, включение Польского королевства в состав российских губерний, присоединение Сербии, Венгрии и других славянских народов к российской империи, освобождение Европы от турок».

– Вполне возможно, что после суда над декабристами верхушка ордена укрылась от возмездия и продолжала свою деятельность, – добавил Иван Владимирович. – Есть версия, что масоны скрыли имена главных вождей заговора и принесли в жертву тех, кто не сумел выполнить поставленную задачу. Кстати, по закону масонов, виновный в невыполнении поручений член масонской ложи лишается всех способов защиты. По одной из версий декабристов судили сами же организаторы декабрьского восстания. По решению суда было казнено пятеро человек. И символом масонов является пятиконечная звезда. Некоторые исследователи склоняются к тому, что это было ритуальное жертвоприношение. Но это всего лишь одна из многочисленных версий.

– Серьёзные парни, – заключил Марат. – Только что это всё нам даёт? Какое отношение может иметь к девушке? Затык какой-то. Кроме этого захоронения ничего тут, похоже, не найти. Исследовать тело мы в походных условиях не можем. И что дальше?

– Поскольку всё, что могли, мы сделали, нужно сообщить о захоронении официальным археологам, – нехотя произнёс Клёнов. – И полиции.

От этих слов всем стало грустно. Как-то мы уже прикипели к этому месту, прониклись судьбой найденной девушки. Точнее её вымышленной судьбой. И прониклась только я. Потому что постоянно о ней думала, представляла, какой она была при жизни, как её могли звать, почему она умерла и похоронена в такой глуши и полной безвестности. У неё же были родители, родственники? Неужели её никто не искал и они так и не узнали, что стало с их дочерью? Вопросов у меня в голове роилось бесчисленное множество. А ещё мысли то и дело возвращались к увиденному сегодня мужчине в лодке. Не тот ли это отшельник? Не давал он мне покоя, хоть плачь. Никто из наших даже значения не придал его существованию. А я уцепилась за этот факт. Не знаю почему. Какое-то смутное предчувствие, ещё неуверенное и туманное, было в душе. Мне казалось, что не просто так появился здесь этот человек. Что он как-то связан с нашей невестой-покойницей.

Данная версия была настолько правдоподобной в моём представлении, что следующим утром я уже абсолютно целенаправленно отправилась гулять к реке, надеясь встретить увиденного вчера человека. Решила поздороваться с ним и спросить что-нибудь, чтобы вывести на разговор. По крайней мере, я пойму, тот это отшельник, или просто местный житель.

На следующий день с самого утра воцарилась ужасная жара. Поэтому я облачилась в лёгкий сарафан, выскользнула наружу и спустилась к берегу. Вокруг было тихо и совершенно пусто. Только птицы щебетали. От разочарования внутри всё сжалось. Не думала, что для меня так важно было снова встретить загадочного лодочника. Будто я ожидала, что он будет меня ждать утром на берегу. Глупость какая-то!

В траве что-то зашуршало и я увидела хвост ящерицы, мелькнувший и исчезнувший в гуще зелени. Надеюсь, это была именно ящерица, а не гадюка. Змей я боялась. И во время экспедиций всегда тщательно следила за тем, чтобы с ними не встретиться.

Успокаивая себя тем, что это всё-таки была ящерица, поднесла руку к глазам, приставила козырьком, и стала смотреть на деревню. В который раз подумала, как грустно, что сёла всё чаще покидают люди. Даже пенсионеры уезжать стали. Мы за время своей деятельности много таких брошенных деревень повидали. В некоторых жизнь теплится лишь благодаря старикам и дачникам. В этом смысле Вареж вселял надежду. Здесь и детворы много было, и вообще жизнь бурлила. Вдоль рек много деревень ещё живы. Но всё равно порядочно заброшенных домов. Что уж говорить о совершенно отдалённых от городов посёлках. С некоторыми элементарного сообщения нет – более-менее проходимых дорог. Мы порой даже на внедорожнике не могли проехать. Как там люди жили – загадка. Зимой в большинство таких деревень никак не добраться.