Темная лошадка

Довольно часто всяческие женские неприятности начитаются со слов мужчины: «Ты мне нужна».

Такие слова пылкий юноша твердит доверчивой романтической девушке. Подобными словами заканчивает тост предусмотрительный супруг на праздновании годовщины свадьбы. Нечто похожее скулит спившийся интеллигент, когда супруга в пятнадцатый раз собирает чемоданы и уходит к маме. То же самое сообщает шеф трудолюбивой секретарше. Радиус применения волшебной фразы волнительно широк и разнообразен, мой случай стоит где-то между вызовом личного секретаря на дом и авансом нежной дружбы. Я не романтическая девушка (к двадцати пяти годам успела разочек неудачно замуж сбегать), Туполев не относится к разряду спившихся интеллигентов и верных мужей.

По большому счету, я – девушка по вызову в критических ситуациях. «Ты мне нужна» – было сказано единожды, весомо, в деловом порядке. Что читать в подстрочнике, зависело только от моего настроения, воображения и личных амбиций.

И когда памятная фраза «Софья, ты дома? Я еду. Ты мне нужна» снова прозвучала почти год спустя, я минут на десять потеряла дар речи.

Впрочем, никакой речи Назар Савельевич от меня и не ждал. Позвонил, сообщил и дал отбой лишним сантиментам. Я же молча и бестолково кинулась приводить в порядок себя, квартиру, мысли и единственные в доме мужские тапочки, которые Диана – большая любительница просторной обуви – вчера обильно оросила соусом «Кальве».

– У моего друга неприятности, – без экивоков, привольно расположившись в кресле, сообщил Туполев. (Бархатные тапочки он презрел и сидел, покачивая одной ногой в шелковом носочке.) – И я хочу, чтобы ты приняла участие в расследовании обстоятельств, послуживших причиной убийства его бывшего компаньона.

Я всегда была внимательна к деталям и формулировкам и потому, как за спасательную соломинку ухватилась за уточнение:

– «Обстоятельств, послуживших…»? А не самого убийства?

– Нет.

– Уже немного легче, – смело улыбнулась я и выдала далее: – Назар Савельевич, а ты часом адресом не ошибся? Я не милиционер. Я – бухгалтер.

– Ты – девушка с хорошими мозгами и свежим взглядом, а это именно то, что в данной ситуации и требуется. Только взгляд и мысли, а выводы за тебя другие делать будут.

– Уточни. – Деловые предложения я привыкла выслушивать прежде, чем начинать брыкаться.

– Месяц назад, конкретно – двенадцатого апреля, в наш город приехал Якова Семенович Коваленко. Он бывший компаньон моего старинного приятеля Михаила Петровича Кутепова, – обстоятельно приступил к изложению событий Назар Савельевич. – За неделю до этого он откинулся с зоны. – «Откинулся» и «зона» царапали слух, но прекрасно попадали в такт с третьим ключевым словом «убийство». – Он сидел по экономической статье и к Кутепову приехал, когда тот предложил ему помощь. Дружескую и материальную. За несколько минут до того, как Михаил вошел в гостиничный номер, где была назначена встреча, Коваленко убили. Два выстрела в голову, оружие убийца унес с собой, но пули и гильзы с места преступления сравнили с пулями и гильзами из тира на даче Кутеповых; следствием установлено – выстрелы произведены из пистолета, зарегистрированного на имя моего приятеля.

– Пистолет так и не нашли? – быстро вставила я.

– Нет. Когда следствие стало интересоваться личным оружием Кутепова, Миша сам предложил им изъять пули и гильзы с полигона. Он был уверен – пропажа его пистолета и убийство Коваленко никак не связаны.

– Как он потерял свой пистолет?

– Ствол пропал из дома. Михаил обратился в частное сыскное агентство, и, когда детективы и милиция однозначно установили, что никто из посторонних не имел доступа к оружию, он испугался. Разорвал контракт с сыскарями и вызвал из Москвы хорошего адвоката по уголовным делам.

– Твоего Кутепова обвиняют в убийстве?

– Нет. По многим объективным причинам его не могут обвинить. Дело в другом. Он пытался научиться жить с мыслью, что кто-то из его близких причастен к убийству, но не смог. Убийцу надо найти, Софья. Иначе Миша сойдет с ума.

«Убийцу надо найти». Это мы уже проходили год назад в апреле. Но тогда у меня не было выбора, я не могла отказаться. Я добровольно встала в центр мишени и едва не схлопотала пулю, предназначенную Назару Савельевичу. Чуть не поседела от ужаса, но выловила на себя сумасшедшего профессионального киллера Самоеда и в награду за спасение олигарха получила приз – восемьсот тысяч евро, – поскольку именно в такую сумму Назар Савельевич оценил свою жизнь.

И вот, уже богатая и независимая, я тринадцать месяцев ждала повторного призыва – «Ты мне нужна».

Надеялась черт знает на что. Туполев меня даже с матушкой Ириной Яковлевной близко познакомил и, как мне показалось, делал некоторые авансы. А в результате я получила:

– Убийцу надо найти, Соня.

– Назар, такие предложения ни ко мне. Я – бух-гал-тер.

– Ты вычислила Самоеда.

– Это случайность. Стечение обстоятельств.

– Нет. Это закономерность. – Туполев развел руками, и я закончила мысль:

– Требующая подтверждения. Чего конкретно ты от меня хочешь?

– Михаил – хочет разобраться в этом деле.

– Для себя? Или для того, чтобы сдать убийцу в прокуратуру?

Назар мрачно повращал глазами. На его лице одновременно читалось: на глазах подметки рвете, девушка, и – некоторые вопросы лучше не обсуждать.

– Понятно, – вздохнула я. – Все зависит от личности убийцы. Так? – Туполев не ответил, и я таки начала брыкаться: – Назар Савельевич, но чем я-то могу помочь? Я про убийства только по книжкам знаю, здесь профессионалы нужны.

– Профессионала работали по этому делу две недели, пока перепуганный Миша не свернул расследование. Результат – нулевой.

– Ага. А я сразу приду и всех преступников поймаю.

– Ты вот именно что – придешь. Выслушай меня. В доме Михаила постоянно находятся восемь женщин и каждая из них, с разной степенью вероятности, могла взять пистолет…

– Он что один в этом бабьем царстве крутится? – вредно воткнула я.

– Нет, – нахмурился Туполев. – Не перебивай. Тебе просят конкретно присмотреться к женщинам. Изнутри и свежим взглядом.

– А сам-то твой Михаил к ним присмотреться не может? Он их уже вдоль и поперек знает!

Назар усмехнулся:

– Кутепов сын генерала и сам отставной полковник. Ему легче порядок в казарме навести, чем со своими дамами разобраться. Как бы я к Мише хорошо ни относился, но он – солдафон и ретроград. У него к женщинам своеобразное отношение.

– Утилитарное?

– Примерно.

Работать с солдафоном-домостроевцем я как-то не шибко стремилась. И потому, затягивая паузу, я предложила:

– Кофе хочешь?

– Хочу, – кивнул Туполев, и я тотчас смылась на кухню: заправлять кофеварку и шевелить мозгами на свободе, поскольку пристальный взгляд Назара Савельевича моему мыслительному процессу никогда не способствовал. Родная мама Ирина Яковлевна зовет сынулю Человек Топор. А размышлять об убийствах под лезвием топора, согласитесь, малоприятное занятие.

Расставив на столике чашки с кофе, я села в кресло напротив и, придирчиво разглядывая гостя, спросила в лоб:

– А какой твой интерес в этом деле, Назар? Только дружеское участие, или вы ведете совместный бизнес, и душевное нездоровье Михаила Петровича стало отражаться на делах?

Презрев два предложенных варианта ответа, Туполев выбрал третий вариант. Исконно свой.

– В том, что произошло с Михаилом, есть и моя доля вины. Мы знакомы с детства – наши отцы дружили. Даже, когда лет двадцать назад генерала Кутепова перевели на Дальний Восток, продолжали хоть и редко, но встречаться. – Назар отхлебнул кофе, закурил и продолжил: – Генерал ушел в отставку, занялся бизнесом, крайне удачно, надо сказать. И после его кончины Миша стал единственным наследником огромного состояния. Кофе превосходный, спасибо, – отвлекся гость.

– Спасибо кофеварке, – заметила я.

– Так вот. Миша всегда мечтал перебраться на «большую землю», мы уже начали вести переговоры, готовить почву, но тут… Это было четыре с половиной года назад, убили моего отца… Ну, ты же все знаешь…

Знаю. Четыре с половиной года назад началась пресловутая вендетта, и первым в списке из семи покойников стоял Туполев Савелий Назарович, убитый Самоедом по ошибке.

– Знаю, Назар. Ты уехал, – мягко проговорила я.

– Да. Я жил за границей, но предлагал Михаилу помощь в переезде сюда, а тот все медлил, медлил. Ждал моего возвращения. Возможно, я был не слишком настойчив… – немного смущенно пожал плечами Туполев. – Михаил к тому времени уже продал свой бизнес компаньону…

– Покойному Коваленко? – быстро уточнила я.

– Да. Ему. Но у Коваленко не хватало собственных средств, он залез в долги, наделал глупостей и, мягко выражаясь, «кинул» государство. Государство в свою очередь определило его в лагеря на четыре года. Чуть больше недели назад Коваленко освободился, и Михаил, чувствуя свою вину, пригласил его к себе…

– Подожди, – перебила я. – Почему Михаил Петрович чувствовал себя виноватым перед бывшим компаньоном?

Назар поморщился:

– Миша струсил. На суде он мог отказаться от своих показаний – Коваленко умолял его это сделать, и тогда бы адвокаты развалили дело. Но Михаил – элементарно струсил. Яков даже угрожал ему прямо в зале суда… Коваленко был местным, у него на Дальнем все схвачено… И вот еще что. Спустя год после вынесения приговора, день в день, жену Михаила сбила машина. Жену и любимую собаку. Белочку, кажется. Еще спустя год, тоже в апреле, его сын Марат скончался от передозировки.

– Бог мой, какой ужас! – вырвалось у меня. – Ты намекаешь, что Коваленко отомстил Михаилу за предательство?!

– Да черт его знает. Доказать ничего не удалось. Но совпадения, согласись, невероятные.

– А… получается, что Коваленко тоже убит в апреле?

– Тоже, – кивнул Назар. – Апрель, знаешь ли, заколдованный месяц для семейства Кутеповых.

– Странно. Как все странно.

Незаметно для себя я оказалась всеми лапами в центре дико интригующей паутины.

– Это не странно, Софья, это страшно. Если бы четыре года назад я выполнил обещание и помог Михаилу перебраться на Большую землю, его жена и сын были бы живы. Я виноват перед ним, Софья. И сейчас, когда он снова просит у меня помощи, я не могу ему отказать.

– Назар, сын Кутепова был наркоманом? – негромко спросила я.

– Да.

– Тогда в его смерти нет твоей вины.

– Марат умер на следующий день после выхода из наркологической лечебницы. Его погубило окружение. Ближний круг. Происходи все это в моем городе, от парня отсекли бы каждого, кто дурью торгует. Я бы Марата уберег.

«Это еще бабушка надвое сказала», – собралась возразить я, но промолчала и спросила:

– В чем конкретно ты видишь мою помощь?

– Вчера я разговаривал с Михаилом. Он полностью растерян, и на мое предложение – пригласить в их дом тебя – ответил согласием.

«Кто же откажет Человеку Топору», – мысленно сострила я.

– А то, что я женщина, не сильно смущает господина ретрограда?

– Сильно, – неожиданно согласился Назар. – Но я сказал ему, что это ты вычислила Самоеда.

– Случайно, – вставила я.

– Закономерно, – напомнил хитрый воротила. – Привести тебя в дом под видом горничной или кухарки – пустая затея. Дамы у Михаила Петровича с гонором, с прислугой не общаются, так что Миша предложил иной вариант: ты его троюродная племянница из Саратова. Точнее, из Вероны.

– Откуда?!

– Из Вероны. Дочь покойной двоюродной сестры Михаила вышла замуж за итальянца и лет шесть живет за границей. Вы ровесницы и немного похожи, последний раз эта племянница приезжала к Кутеповым в пятилетнем возрасте, и подмены никто не заметит. У вас даже имя одинаковое – Софья. Устраивает?

– Как-то не очень, – призналась я. – Запутанное дельце… Можно я сначала с детективами, операми или прокуратурой поговорю? С теми, что месяц назад вели дело.

– Можно. Но лучше это сделать после знакомства с семейством. Оглядись на месте, получи представление и беседуй на здоровье. С детективами. Опера и прокуроры не слишком разговорчивы с любителями.

– Назар, ты говоришь так, словно я уже дала согласие.

– А разве нет?

– Нет. Сколько времени ты даешь мне на раздумье?

– До завтра. Я приеду за ответом завтра.

Проводив Назара Савельевича, я немного погуляла по квартире, проветрила извилины на балконе и поняла: мне нужен совет. Дельный и толковый, отстраненный.

К маме мудро решила не ездить (у нее стойкая идиосинкразия на слово «убийство»), я отправилась к Диане.

Диана, как и миллионы в рублевом эквиваленте, досталась мне в подарок от семейства Туполевых. (Точнее, от вдовы туполевского брата Кирилла – Беллы.) Диана слыла продвинутой журналисткой и печаталась под смешным псевдонимом Дуся Колбасова почти во всех губернских газетах. Двадцать лет Дуся положила на создание имени, теперь имя работало на нее.

– Я не девочка, чтоб с диктофоном по кабинетам шнырять, – говорила журналистка. – Авторитет достался потом и кровью, теперь имею право расслабиться. – В каждом хоть чуточку серьезном учреждении у Дуси был осведомитель, она никогда не сдавала свои источники, и порой мне казалось, что мадам Колбасова могла свободно делать прогноз политических метеоусловий нашего города на ближайший год.

Любая история, поведанная Диане подругой, покоилась в стадвадцатикилограммовом теле журналистки, как в могиле. Дуся жила информацией, а не сплетнями, и рассказать ей можно – все.

– Один раз предашь, считай, наработанный потом и кровью авторитет спустила в унитаз, – говорила журналистка и угощала водкой или чаем очередную неприкаянную душу.

В чужие дома Диана почти не приходила. Обустроила на кухне «уголок откровений» и прием вела в непосредственной близости от холодильника и чайника. Иногда Дуся казалась мне толстой доброй паучихой, запустившей сосисочные пальчики в мягкое нутро интриги.

При встречах со мной, о Назарее она отзывалась так: «Этот твой карликовый олигарх…»

Я обижалась на все сразу. И на «этот», и на «твой», и на «карликовый». По поводу «олигарха» апеллировала к толковому словарю и требовала вслух зачитать расшифровку.

– На политику губернии Назар влияет?! Влияет. Деньги на выборы дает? Дает. Статьи в твоих газетах проплачивает? Проплачивает. Так кто он после этого? Не олигарх, скажешь? – Если б не дополнение «карликовый», я бы, честно говоря, плевать хотела, кто по сути Туполев. Магнат ли, олигарх, мне-то какая разница? Я сама его звала и так и эдак.

Но мою дружбу Диана ценила. И, надеюсь, не только из-за близости Софьи Николаевны к окружению городского хозяина.

…В тот понедельник, добежав до дома подруги, я ворвалась на ее кухню, в темпе изложила последние события и, пригорюнившись, закончила:

– Как я все это понимаю, господин Кутепов не хочет форсировать следствие, не хочет теребить детективов, но желает чтобы совесть была спокойна. Я, так сказать, – компромиссный вариант. Если что и накопаю, то оставлю все в его огороде. Ферштейн? А Туполев так вообще меня использует…

– Здесь я согласна, – кивнула Дуся. – Но проблема-то в чем? Не хочешь снова таскать для него каштаны из огня?

– Не особенно.

– Тогда плюнь.

– Неловко.

– Интеллигентский комплекс девочку мучает, – усмехнулась Колбасова. – Свалившееся богатство надо отрабатывать… – Прищурившись на мою кислую персону, подруга посерьезнела: – Выпей водки и выдохни. На мой взгляд, все нормально и логично. Туполев обязан людей грамотно использовать. Верно подбирать исполнителей и заставлять их работать. Или… ты полагаешь, что у вас исключительные отношения? – Я покраснела и опустила голову. – И не надейся, детка. У Назара не бывает исключений. Он прогматик, а не лирик. Кстати, давно хотела с тобой поговорить на эту тему, да все руки не доходили… – Толстые руки Дианы сложили внушительный бутерброд – белый хлеб, майонез, ветчина, снова майонез, сыр и пучок зелени. – Как думаешь, почему Туполев подарил тебе лимон баксов?

– Восемьсот евро, – скромно поправила я.

– Без разницы, – чавкнула Дуся и задумчиво пробасила: – Не думала, что все так запущено… Давай-ка выпьем, подружка.

Мы приняли на грудь, закусили кто чем – я долькой огурца и сардиной, Диана половиной бутерброда – и минут несколько благотворно пропитывались градусами.

– Так вот, подруга. Этот лимон Назар не тебе подарил, а отнял его у Белки. Сечешь? Деньги Кирилла он не стал бы брать себе.

– Почему? – Я вскинула голову.

– Не комильфо. Но Белку наказать стоило. А тут и ты подвернулась очень кстати.

– А его мама? Деньги Кирилла могла взять Ирина Яковлевна!

– А отдать деньги маме – все равно что отдать себе, – отчеканила Диана. – Туполев единственный наследник. Так что еще не известно, кто кому больше должен. Ты вполне геройски заслужила мильён и избавила его от головной боли. Никто в городе не пикнул: «Назар бывшую родственницу ограбил!», а Белка наказана. – Дуся любовно посмотрела на бутерброд и буркнула: – Каков паршивец, а? Блеск, а не паршивец!

И принялась закусывать.

Я же тупо смотрела на пустые стопки и привыкала к новому положению вещей. Колбасова редко ошибалась в прогнозах и анализе. Она наблюдала за мной повеселевшим взглядом и наконец произнесла:

– Очнись, дуреха. Я для чего тебе все это говорю? Для того, чтобы ты прекратила чувствовать себя обязанной. Назар классически разрулил ситуацию. Развел.

Какое емкое современное слово-понятие – «развел», почему-то отстраненно подумалось мне. Как две половинки моста – вроде все разрушил, а вроде и нет – временное состояние…

– Кстати, – донеслось из Дусиного уголка. – Ты об Ульяне слышала?

Я оторвала от стопок потяжелевший взгляд и метнула его в Колбасову. Ульяна – табу, запретная тема. Я в курсе, что у Туполева есть, как бы сказать, «карманная девушка», но никогда и ни с кем ее не обсуждала. Попробовала как-то спросить самого Назара, но тот ответил кратко – мы с Ульяной друзья и никаких обязательств – и показал взглядом, что распространяться далее не намерен.

– Знаю, – задрав подбородок, парировала я. – Он нормальный мужик. Ему что – по проституткам бегать?

– Нормальный, – легко согласилась Дуся. – И всех – имеет.

Диана хорошо знакома с семейством Туполевых через ту же Беллу. Но я впервые слышала от нее нечто негативное о Назаре если не в словах, то хотя бы в интонации. Видимо, Колбасова всерьез прониклась моими «комплексами» и изо всех сил лечила их оплеухами.

– Подводишь меня к идее послать Туполева к черту? Не старайся так, Дуся. Я не за психоанализом пришла, а за советом. Скажи лучше, ты сама согласилась бы поселиться в чужом доме, совать нос в чужие дела?…

Дуся отложила второй недоеденный бутерброд, подумала полторы секунды и честно ответила:

– Я бы согласилась. Но это я. У нас с тобой разные весовые категории, ты в коленках слабее…

– Ты меня дразнишь или снова обидеть хочешь?

– Прости. Я плохо выразилась. Сонечка, я дышу интригой, это моя стихия. Меня и звать не надо, я сама напрошусь.

– Значит – соглашаться.

– Стремишься чего-то доказать? – слабо усмехнулась Дина. – Тоже мне Дон Кихот выискался. Подумай еще немного…

«Дон Кихот» после «слабых коленок» добил меня окончательно – ну что за мерзкий характер, вечно из меня все наперекор лезет! – и, решительно тяпнув из наполненной Дусей рюмки, подвела итог:

– «Безумству храбрых» – это про меня.

Несколько лет назад в нашем тихом городе построили первую агромадную высотку – двадцать семь этажей из красного кирпича плюс пентхаус, напоминающий снизу плоскую коробку из-под торта «Птичье молоко». С земли пентхаус кажется насквозь стеклянным домиком для игрушек. Эфемерным, несерьезным, лилипутским.

На самом деле современные Карлсоны обустроили свою крышу с пятизвездочным шиком. Отвечаю за каждую звезду, поскольку имею право судить, – меня десатировали непосредственно на крышу. С полным набором «итальянских» чемоданов, вызубренной легендой и толстой тетрадкой в клеточку, в которую я, как всякий путный детектив, собиралась поименно заносить фигурантов, их привычки, несуразности и подозрительные странности. Позже этой тетрадке предполагалось украситься хитроумными схемами, стрелочками и вопросительными знаками. Но в первый день я лишь начертила план жилища. (Дабы детектив не запутался в дверях и коридорах. Не перепутал спальни и не бегал вместо туалета в кладовую.)

Так что следствие я начала с дома.

Пентхаус и весь последний этаж целиком Кутепов выкупил еще три года назад. На крыше он поселился с женой, дочерью, крохотным сыном и его няней. «Подвал», то есть две объеденные трехкомнатные квартиры на двадцать седьмом этаже, отдал родственникам по линии первой жены Елены – семье Стрельцовых. После всех «апрельских» несчастий Михаил Петрович решительно превратил свой дом в неприступную крепость. У жильцов пентхауса имелся отдельный лифт, черная лестница оканчивалась железной дверью на двадцать седьмом этаже, заселенном исключительно доверенными людьми. Еще одну, купленную в расчете на замужество Ренаты двухкомнатную квартиру сдавали знакомым второй жены Михаила Петровича – Хорским.

Побегав по закоулкам «подвала» и крыши и начертив план, я, буквально сразу пришла к мысли: стащить отсюда что-либо, включая пистолет, практически невозможно. Если, конечно, ты не свой.

Придя к такому выводу, я засела за клетчатую тетрадочку и принялась скрупулезно вносить в нее данные.

Итак, хозяин крыши – Михаил Петрович Кутепов. Крупный лысоватый мужчина лет пятидесяти, настоящий полковник. Ретроград. Как подозреваемый – абсолютно бесперспективен.

Его новая жена – Бьянка. Тридцати шести лет (сказать по правде, на вид – все тридцать семь!), жгучая брюнетка, отставная танцовщица фламенко. Средний рост, весьма крепкое телосложение и гладкая прическа из блестящих смоляных волос. Лицо довольно грубой лепки, но положение спасают огромные черные глаза в пушистых ресницах и алая помада.

Рената – дочь Кутепова от первого брака. Темпераментная девица вороной масти с поразительно светлой матовой кожей и голубыми глазами. Красивая. Рост примерно мой – метр семьдесят пять, надменна и вспыльчива.

Рената, как объяснил мне во вторник Туполев, самый богатый человек в семье Кутеповых. За полгода до гибели Елены Михаил Петрович, дабы доказать ей нерушимость брачных уз (он тогда сильно подозревался в шашнях с Бьянкой), перевел на ее имя большую часть своих активов. Елена ведь никак не собиралась умирать в сорок лет и составила завещание в пользу сына и дочери, причем оба они наследовали друг другу. Таким образом, после смерти мамы и брата Рената стала богаче своего отца раза в полтора. А то и больше.

После женитьбы на Бьянке у Михаила Петровича родился еще один ребенок – сын Миша, но о нем я в своей тетрадке ничего не написала, так как подозрений он у меня не вызывал.

Няня Миши-маленького – Светлана. Розовощекая деревенская деваха двадцати двух лет, которую Бьянка присмотрела еще будучи беременной: Светлана приходила в пентхаус с бригадой маляров и очень понравилась будущей мамаше разговорами о детках, – ах, какие карапузики! – и своем многочисленном семействе: я братишек и сестренок кучу вырастила! Пригласив маляра в качестве няни, отставная танцовщица ничуть не прогадала. Няня из Светланы – просто блеск.

Спускаемся ниже. «Подвал» пентхауса. Семья Стрельцовых.

Глава семейства – Георгий Павлович. Полноватый в залысинах субъект с глазами перепуганной лани. Кто напугал? Пожалуй, жизнь в примаках и супружеские обязанности с женщиной, превращающей все в куски льда единым взглядом.

Непосредственно «снегурочка» – Наталья Александровна Стрельцова. Таша. Несгибаемая дама с тростью в руках, домоправительница-экономка семейства Кутеповых. Именно ей, посылая меня на дело, Туполев посвятил небольшой вводный доклад.

Таша была актрисой и родной сестрой Елены Кутеповой. Одиннадцать лет назад ее театр закрылся на реконструкцию, и труппу отправили в длительный отпуск. Наталья Александровна нанялась в офис генерала Кутепова секретарем.

На офис произошло нападение. Бандитам под горячую руку попалась секретарша – родственница владельцев фирмы, и от Таши потребовали назвать шифр замка сейфа. (У налетчиков имелся в офисе наводчик, сообщивший, что Стрельцова шибко осведомленное лицо.) Ташу били, прострелили ей колено, но код замка она не сказала даже под пытками. Бандиты ушли несолоно хлебавши.

Что такое хромота для актрисы, поймет каждый – профнепригодность. Была бы Таша Комиссаржевской или женским воплощением Зиновия Гердта, карьера состоялась бы и при хромоте, но Наталья Александровна не солировала на сцене, а обходилась вторым составом.

Пораженный героическим поведением родственницы генерал пригласил Стрельцову в экономки и объявил самым преданным человеком на веки вечные. Кутепов-младший с этим согласился и, переехав на Большую землю, взял Наталью Александровну с собой.