Божье воинство. Новая история Крестовых походов
Персидская армия, по-видимому, достигала численности в тридцать тысяч и включала в себя боевых слонов. Мусульманские силы были меньше числом и не так хорошо вооружены, однако обладали заметным позиционным преимуществом: с фронта перед ними протекал рукав Евфрата, слева было озеро, справа болото. Позади простиралась пустыня. В первый день схватки носили пробный характер; попытка персов получить преимущество с помощью боевых слонов была отражена арабскими лучниками. Примерно так же прошел и второй день. На третий день персы пошли в мощную лобовую атаку, пустив слонов вперед. Снова их встретил дождь стрел, и два ведущих слона были ранены. В результате они бросились бежать, натыкаясь на других слонов, те последовали за ними, и все стадо устремилось назад через ряды персидского войска. Начался хаос; в дело вступила арабская кавалерия, и битва была выиграна – с огромными потерями со стороны персов [37].
В дальнейшем после недолгой осады мусульмане взяли столицу Персии Ктесифон. Так они покорили территорию, ныне составляющую Ирак, а Персия сжалась до того, что мы сейчас называем Ираном. Вскоре и Иран был завоеван мусульманами, однако не без яростного сопротивления, и весь следующий век персы не прекращали восставать против исламской власти. Когда Персия была в достаточной степени усмирена, халиф аль-Мансур перенес столицу мусульманской империи из Дамаска в новый город, который построил на реке Тигр в Ираке. Официально он назывался Мадина-ас-Салам («Город мира»), но все называли его Багдад («Дар Божий»).
Завоевав Персию, мусульманские силы двинулись на север, где покорили Армению, и на восток, где в конечном итоге заняли долину Инда (нынешний Пакистан). С этой платформы мусульмане в течение многих столетий продвигались вглубь Индии.
Святая ЗемляПалестина была частью Византийской Сирии, и после сокрушительного поражения греческих сил в битве при Ярмуке Святая Земля осталась под защитой лишь местных гарнизонов. В этот период, хотя управляли Палестиной греки-христиане, население ее было в основном еврейским. По-видимому, победы мусульман над Византией были поняты некоторыми евреями как знак скорого прихода Мессии; возможно, этим объясняются сообщения, что евреи приветствовали мусульманских захватчиков [38]. Мусульманские отряды вторглись в Палестину в 636 году, и в 638 году, после долгой осады, Иерусалим покорился халифу Омару, который въехал в город на прекрасном коне, ведя за собой верблюда. Омар разрешил византийцам-христианам продолжать жить в Иерусалиме, но запретил это евреям [39], тем самым продолжив политику, проводимую на протяжении столетий византийскими властями [40]. Впрочем, через несколько лет этот запрет был с евреев снят.
ЕгипетЕгипет также был провинцией Византии, так что поражения, понесенные греческими силами на северо-востоке, подорвали и его обороноспособность. В 639 году халиф Омар отправил в район дельты Нила отряд численностью около четырех тысяч человек. В ответ византийские силы обороны укрылись за стенами городов, непреодолимыми для скромных сил противника. Так что в 640 году в Египет прибыло мусульманское подкрепление численностью около двенадцати тысяч человек, и два отряда расположились в Гелиополе. Напасть на мусульманские войска, когда они были еще разделены, византийцам не удалось, так что они решили теперь выступить и дать бой. Ночью арабскому командиру удалось спрятать два отряда в засаде по обоим флангам поля боя. После того как основные арабские силы схватились с греками, эти фланговые отряды выскочили из засады, прорвали византийский строй, и «великое множество было заколото и зарублено торжествующими мусульманами» [41].
Затем, желая выманить из-за стен и втянуть в открытый бой другие византийские гарнизоны, мусульмане ворвались в незащищенный город Никиу и вырезали его обитателей, а затем сделали то же самое с немалым числом сел и деревень в округе [42]. К этому времени большая часть оставшихся византийских гарнизонов, «сохраняя боевой порядок, удалилась под защиту стен Александрии» [43]. Арабы последовали за ними, попытались взять город штурмом, и зря – они потерпели очень тяжелое поражение. Удалившись от стен города на расстояние, недостижимое для стрел и снарядов катапульт, арабы разбили лагерь.
Далее должна была последовать безнадежная осада: ведь Александрия была портовым городом, и византийский флот, полностью контролировавший море, мог с легкостью снабжать город продовольствием так долго, как только потребуется. Будучи вторым по величине городом во всем христианском мире [44], Александрия «была окружена массивными стенами и башнями, против которых показали полную неэффективность все снаряды арабов… Такой город можно было осаждать годами» [45]. Однако по причинам, которых нам узнать не суждено, в 641 году Кир, новый правитель Египта, всего месяц назад прибывший сюда морем, вышел из города на переговоры с мусульманским командующим и сдал ему Александрию и весь Египет.
Но это был еще не конец. Четыре года спустя в Александрийской гавани внезапно появился византийский флот в триста судов; на берег высадилась значительная армия и быстро выбила из города мусульманский гарнизон в тысячу человек. Снова греки заняли неуязвимую позицию за мощными городскими стенами; однако их командир, человек надменный и неумный, вывел армию из города, чтобы встретиться с арабами в бою, и потерпел поражение. И даже после этого в город сумело вернуться немалое число византийцев, достаточное для того, чтобы успешно его оборонять – но тут помешало предательство одного офицера, открывшего ворота арабам. По одним сообщениям, его подкупили; по другим, это был христианин-копт, желавший поквитаться с греками за то, что они преследовали его единоверцев. Так или иначе, ворвавшись в город, мусульмане занялись «резней, грабежами и поджогами… [пока не] уничтожили полгорода» [46]. Кроме того, они срыли городские стены, чтобы избежать повторения этой истории.
Необходимость брать Александрию дважды заставила мусульман задуматься о том, как нейтрализовать силы Византии на море. Египетские корабельные верфи работали по-прежнему, и мусульмане заказали там строительство кораблей, а в качестве моряков завербовали коптских и греческих наемников. Уже в 649 году с помощью этого нового флота они захватили Кипр; за ним последовали Сицилия и Родос. Теперь могучая мусульманская империя владела большей частью Ближнего Востока и готова была распространяться по североафриканскому побережью.
Но тут мусульманские завоевания были остановлены жестокой междоусобной войной, разразившейся внутри исламского мира и продлившейся много лет. Спор разгорелся из-за того, кто же является истинным преемником Мухаммеда: кузен и зять Мухаммеда Али воевал против Муавии, двоюродного брата убитого халифа Усмана. После обильного кровопролития Али был убит, и халифом стал Муавия, но в результате ислам оказался навсегда разделен на суннитов и шиитов (поддержавших Али). Лишь в 670 году мусульманская армия продолжила свое продвижение по берегам Северной Африки.
Северная АфрикаВесь северный берег Африки, как и Египет, находился под византийским правлением. Поскольку все крупные города здесь были портовыми и имели гарнизоны, арабский командующий прошел мимо городов на запад, в пустыню, устроил здесь сухопутную базу и воздвиг большую мечеть; в дальнейшем на этом месте вырос город Кайруан, сейчас третий по святости мусульманский город (после Мекки и Медины) [47]. Опираясь на эту базу в Магрибе (так арабы называли Северную Африку), мусульмане сперва начали войну с берберами, обитателями пустыни, многие из которых уже давно обратились в иудаизм [48]. Несмотря на отчаянное сопротивление, особенно со стороны обитателей Атласских гор, возглавляемых харизматичной иудейкой по имени Кахина, мусульмане в конце концов взяли верх, а затем сумели превратить берберов из врагов в союзников [49]. Тем временем новая мусульманская армия, предположительно числом в сорок тысяч человек обрушилась на прибрежные города и в 698 году взяла Карфаген. Однако, как и в случае с Александрией, греки сумели высадить войска в карфагенской гавани и отбить город обратно. В ответ мусульмане собрали флот и еще одну армию, включавшую значительное число берберов, и в 705 году Карфаген был «стерт с лица земли, а большинство его обитателей убиты» [50]. Теперь, когда у мусульман появился многочисленный и надежный флот, судьба прочих прибрежных византийских городов была предрешена [51].
ИспанияВ 711 году армия численностью от семи до десяти тысяч мусульман из Марокко пересекла Средиземное море в самой узкой западной точке и высадилась на испанском берегу, у подножия горы, нависающей над морем. Позднее эта гора была названа именем мусульманского командира, бербера Тарика ибн-Зийяда – Скала Тарика, то есть Джабаль-Тарик, или Гибралтар [52]. Высадка мусульман застала испанцев врасплох. Король Родерих спешно собрал армию и двинулся из столицы – Толедо – на юг, однако был разбит в битве при реке Гвадалете; сам Родерих утонул, убегая от резни. Так в первый раз мусульмане встретились с христианами-невизантийцами: сейчас перед ними были вестготы, захватившие римскую Испанию около 500 года. Как обычно, числа, которые приводят современники, совершенно бесполезны. Гиббон, опираясь на эти цифры, приписал Родериху армию в сто тысяч человек и уверял, что мусульмане, хоть и победили, потеряли в бою шестнадцать тысяч. Скорее всего, в армии Родериха и десяти тысяч человек не было. Несомненно, что Родерих проиграл бой, и Тарик отослал то, что счел его головой, в соляном растворе халифу в Дамаск [53].
Затем последовала семилетняя кампания, в которой мусульмане поставили под свой контроль весь Аль-Андалус (так они называли Испанию), кроме небольшого района на севере, откуда не удалось выбить христиан. Об этой кампании по завоеванию Испании неизвестно почти ничего, кроме того, что народ не сопротивлялся мусульманам, поскольку коррумпированный и скорее жестокий вестготский режим вызывал всеобщую ненависть у местного населения. То же население называло мусульманских завоевателей маврами, то есть народом из Марокко, и это название прижилось. Свою столицу мавры учредили в городе Кордова – и тут же возвели там, на месте бывшего христианского собора, огромную мечеть. Поначалу Аль-Андалус был частью мусульманской империи, но в 756 году стал независимым эмиратом.
Сицилия и Южная ИталияПервое мусульманское вторжение на Сицилию состоялось в 652 году и окончилось неудачей. За ним последовали неудачные нападения в 667 и 720 годах. Последующие попытки были отложены из-за междоусобных войн в Северной Африке, в которые оказались вовлечены как берберы, так и арабы. Мусульмане явились снова в 827 году и высадили на берег десятитысячное войско. Местное византийское командование отбивалось отчаянно, и для окончательной победы мусульманам потребовалось более семидесяти лет, «множество битв и бесчисленные убийства» [54]. Так, хотя Палермо пал после долгой осады в 831 году, Сиракузы не сдавались вплоть до 878-го, а Таормина, последняя византийская крепость на острове, держалась до 902 года.
Едва укрепившись на Сицилии, мусульмане переправились оттуда в Южную Италию: в 840 году они взяли Таранто и Бари, разрушили Капую и заняли Беневенто. В 843, а затем еще раз в 846 году они являлись в Рим: все знаменитые церкви города были разграблены, папы принуждены платить огромную дань. Вернувшись на юг, мусульманские командиры разделили Южную Италию на несколько независимых эмиратов.
Оккупация Сицилии и Южной Италии длилась более двух столетий.
Крупные островаО захвате мусульманами крупных средиземноморских островов почти не пишут: быть может, историки считают эти события слишком незначительными. Однако владение такими островами, как Крит или Сардиния, имело важное стратегическое значение для мусульманского флота. Следовательно, падение Кипра (653), Родоса (672), Сардинии (809), Майорки (818), Крита (824) и Мальты (835) стало для Запада серьезной потерей.
Война по-мусульмански
Как удалось арабам так быстро и, по-видимому, легко восторжествовать над своими противниками? Многие историки, незнакомые с искусством войны, считают это необъяснимым. Они спрашивают: как удалось горстке варваров из пустыни победить большие, хорошо обученные армии «цивилизованных» империй?
Как мы уже отмечали, многие приписывают победы мусульман их огромному численному превосходству: якобы орды арабов, явившись из пустыни, смяли и растоптали меньшие по численности византийские и персидские войска. Но пустыни никогда не отличались многолюдностью; и на самом деле мусульманские силы, как правило, были меньше тех «цивилизованных» армий, которым наносили поражения. Отсюда многие историки переходят к следующему объяснению: мусульмане побеждали, поскольку «византийцы не смогли верно оценить новую силу, которую придал арабским войскам мусульманский религиозный пыл» [55]. При этих словах перед глазами у нас встают толпы фанатиков, нападающие на врагов с криком: «Смерть неверным!». Наконец некоторые историки винят в поражениях излишнюю цивилизованность византийцев и персов в сравнении с бесстрашием исламских дикарей. В сущности, такое объяснение предлагал уже знаменитый исламский мыслитель Ибн Хальдун (1332–1406), писавший: «Следует знать, что… дикие народы, без сомнения, храбрее прочих» [56].
На самом деле мусульманские воины не менее византийцев или персов готовы были обращать к противнику тыл и бежать, если удача на поле боя им изменяла. Их победы легко понять на основе обычных военных приемов и технологий.
Первое, что необходимо осознать: более «цивилизованные» империи не обладали каким-то выдающимся вооружением, за исключением осадных машин, от которых нет толку при отражении нападений. Все в тогдашнем мире сражались мечами, копьями, топорами и луками; все носили щиты, те, кто мог себе это позволить – еще и какие-то доспехи (хотя в «цивилизованных» армиях доспехи встречались чаще) [57]. Однако в это время в имперских силах Византии и Персии служили уже не прежние «воины-граждане», дисциплинированные и преданные своей стране. Солдат набирали отовсюду, откуда могли; в основном это были «чужеземцы», служившие главным образом за плату, что налагало ограничения и на их верность, и на их храбрость. Мы уже упоминали, что значительную часть рядового состава и в византийской, в персидской армии составляли арабы, и многие из них во время войн переходили на сторону мусульман.
Нельзя сказать, что «профессиональные» армии Персии и Византии были лучше обучены. Напротив, по большей части это были «гарнизонные солдаты», используемые прежде всего для стационарной обороны укрепленных пунктов, таких как окруженные стенами крепости или города: к маневренному бою эти войска были малопригодны [58]. Хуже того: постоянный недостаток военной силы приводил к невозможности поддерживать сеть гарнизонов, достаточно густую, чтобы помешать противнику нападать неожиданно. Ни у персов, ни у византийцев не было и конницы в достаточном количестве, чтобы возместить этот недостаток плотности быстрой и скрытной разведкой; к тому же, как мы уже отмечали, кавалерийские отряды состояли в основном из арабов, склонных в критический момент дезертировать. Более того, в отличие от персидских и греческих солдат, набранных в основном из крестьян, пустынные арабы с малых лет предавались воинскому искусству; в бой они ходили, разбившись на племена, плечом к плечу, рядом с каждым сражались его родичи и давние друзья – в таком положении каждый находился под сильнейшим социальным давлением, заставлявшим его быть отважным и воинственным.
Возможно, самым важным преимуществом мусульманских захватчиков стало то, что все они ездили на верблюдах: даже кавалерия передвигалась с места на место на верблюдах, ведя коней в поводу. Использование верблюдов превращало арабов в своего рода «механизированные части», намного более быстрые, чем византийские и персидские войска, передвигавшиеся пешком [59]. Такая повышенная мобильность позволяла арабам быстро находить и атаковать слабозащищенные места, избегая прямых столкновений с основными персидскими и византийскими силами, пока те не будут достаточно ослаблены. К тому же «единственное средство передвижения по пустыне – верблюд, а на этот род транспорта у арабов была монополия. Ни византийская, ни персидская армии не могли пересечь пустыню» [60]. Таким образом, учитывая географию этих мест, мусульмане всегда могли обойти имперские силы какими-нибудь пустынными тропами, а при необходимости и вовсе скрыться в пустыне и избежать битвы. Такая способность давала арабам огромное преимущество не только на Ближнем Востоке: неоценима оказалась она и при завоевании Северной Африки. Как Эрвин Роммель, немецкий «лис пустыни», часто отправлял свои танки через пустыню и таким образом огибал британские силы, пытавшиеся не дать ему вторгнуться в Египет – так же и арабы использовали верблюдов, чтобы обойти византийские войска, обороняющие прибрежные поселения.
В противоположность обычному мнению, серьезное преимущество арабов составлял небольшой размер их боевых частей; в одной армии редко собиралось более десяти тысяч человек, а чаще всего арабы обходились силами от двух до четырех тысяч [61]. Их успехи против имперских армий, значительно превосходящих их числом, объяснялись так же, как любой успех быстрого, энергичного, маневренного агрессора против огромного, неповоротливого противника: вспомним, как часто в древней истории маленькие греческие армии разбивали в пух и прах огромные силы персов. По иронии судьбы, именно благодаря небольшой численности силам арабских захватчиков часто удавалось превзойти противников числом в конкретном бою: благодаря высокой мобильности они нападали на отдельные части противника и успевали разбить их до того, как подойдет подкрепление. Имперские силы, пытаясь за ними поспеть, либо выматывали себя бесконечными переходами, либо растягивались, стремясь оборонять все разом, и становились уязвимы. Это была не только тактическая проблема, с которой столкнулась византийская армия в этом случае, но и проблема стратегическая: византийские силы были «размазаны» по огромной имперской территории. В результате, когда арабы концентрировали все силы для атаки, например, на Сирию или на Египет, десятки тысяч греческих воинов скучали вдали от поля битвы, где-нибудь в гарнизонах Южной Италии или Армении [62].
Несомненно, у арабов были отличные командиры. Не племенные вожди, а офицеры, избранные из «новой исламской правящей элиты оседлых жителей Мекки, Медины или аль-Таифа» [63]. Все средние и высшие чины набирались из элиты: это были люди, прекрасно понимавшие принципы управления, в том числе принцип «командной вертикали», и способные одновременно с тактическими задачами держать в уме общие стратегические цели. Наконец, назначение и продвижение офицеров в этих ранних мусульманских армиях осуществлялось в первую очередь благодаря заслугам, в то время как в византийской и персидской армиях командные посты нередко занимали некомпетентные люди, получившие должность благодаря происхождению.
Управление
Поначалу завоеванные страны считались провинциями мусульманского государства и управлялись наместниками, которых назначал халиф. Со временем центральный контроль ослаб и, как мы уже упоминали, многие провинции сделались независимыми мусульманскими государствами, «чьи правители, как правило, считали халифа имамом или исламским главой, однако не признавали за ним светской власти в своих владениях» [64]. Поэтому, когда Запад начал ответные атаки, сопротивление ему ограничивалось силами, находящимися в распоряжении того или иного конкретного властителя; другие мусульманские государства, как правило, не слали ему подмогу.
Поначалу арабы-завоеватели составляли небольшую элиту на территориях, населенных немусульманами, большинство из которых, как мы увидим далее, оставались необращенными в течение столетий. Правящие мусульманские элиты по распоряжению халифа размещались в их собственных городах-крепостях. «Это позволяло им удерживать военный контроль и препятствовало ассимиляции и потере религиозной и культурной идентичности» [65]. Разумеется, это была палка о двух концах: самоизоляция мусульман мешала обращать в ислам местных жителей. Отношения с подданными в сущности ограничивались запретом на некоторые действия, например, на строительство церквей или верховую езду и на сбор значительных налогов, которые всегда должны были платить немусульмане.
Покоренные страны
Невероятные горы чепухи написаны о толерантности мусульман: якобы, не в пример христианам, безжалостным к евреям и еретикам, ислам демонстрировал примечательную терпимость к покоренным народам, относился к ним с уважением и позволял беспрепятственно исповедовать свою веру. Началось это, видимо, с Вольтера, Гиббона и других авторов XVIII века, стремившихся изобразить Католическую Церковь в как можно более черных красках. Но правда о жизни под властью мусульман звучит совсем иначе.
Верно, что Коран запрещает насильственное обращение в ислам. Однако это правило не раз обращалось в пустую юридическую уловку: подданные «свободно избирали ислам», когда альтернативой была смерть или рабство. Именно такой выбор обычно предоставляли язычникам; иудеи и христиане зачастую сталкивались либо с такими же, либо с чуть более мягкими условиями [66]. В принципе, как «люди Книги» иудеи и христиане должны были бы встречать со стороны мусульман терпимость и дозволение спокойно исповедовать свою веру. Однако и им предписывались серьезные стеснения: любого мусульманина, обратившегося в другую веру, ждала (да и сейчас ждет) казнь. Запрещалось строить новые церкви и синагоги. Иудеям и христианам не дозволялось молиться или читать свои священные писания вслух – даже в собственных домах, церквях или синагогах – там, где их могли случайно услышать мусульмане. Кроме того, как отмечает видный историк ислама Маршалл Дж. С. Ходжсон (1922–1968), с очень ранних времен исламские власти начали применять широкий спектр унижений и наказаний к дхимми – иудеям и христианам, отказывающимся обращаться в ислам. Официальная политика заключалась в том, что дхимми должны «чувствовать себя низшими и… знать свое место… [согласно мусульманским законам] христиане и иудеи, например, не имели права ездить верхом на лошадях, а только, в лучшем случае, на мулах, а находясь среди мусульман, обязаны были носить на одежде определенные отличительные знаки своей религии» [67]. В некоторых местах немусульманам запрещалось носить одежду, схожую с мусульманской, и оружие [68]. К тому же с немусульман взимались серьезные дополнительные налоги [69].
Такова была норма жизни для иудейских и христианских подданных мусульманских государств; однако часто дела обстояли намного хуже. В 705 году мусульманские завоеватели Армении согнали всю местную христианскую знать в церковь и там сожгли [70]. Подобных случаев известно множество, в дополнение к тем массовым убийствам христиан, о которых мы уже упоминали, говоря об истории мусульманских завоеваний. Первая резня евреев мусульманами состоялась в Медине, когда Мухаммед приказал обезглавить всех взрослых мужчин-евреев (около семисот человек), сперва заставив их выкопать себе могилы [71]. К несчастью, со временем массовые убийства христиан и евреев происходили все чаще. Например, в XI веке известно множество случаев массовых убийств евреев: всего в Марокко в 1032–1033 годах погибло около шести тысяч и по крайней мере столько же – во время двух вспышек насилия в Гранаде [72]. А в 1570 году мусульманские завоеватели вырезали десятки тысяч мирных христиан на Кипре [73].
Я не хочу сказать, что мусульмане отличались повышенной жестокостью и нетерпимостью в сравнении с христианами или иудеями: нет, жестокими и нетерпимыми были тогдашние времена. Но речь о том, что попытки изобразить средневековых мусульман просвещенными сторонниками мультикультурализма по меньшей мере невежественны.
Обращение в ислам
Много-много лет прошло, прежде чем покоренные территории сделались мусульманскими не только по названию. Правда в том, что в завоеванных странах очень немногочисленная мусульманская элита правила немусульманским (в основном христианским) населением. Это противоречит широко распространенному мнению, что за исламскими завоеваниями вскоре следовали массовые обращения в ислам.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Payne 1984, 28–29.
2
Существуют четыре версии папской речи: все были записаны по памяти несколько лет спустя. Они серьезно различаются, но имеются и значительные пересечения. Кроме того, существует несколько переводов этой речи на английский, и в них также имеются расхождения.