Закат команданте

В Ла-Пасе Таня начинает давать частные уроки немецкого языка детям важных сановников, что способствует росту ее популярности в городе. Спустя какое-то время она получает доступ в дом боливийского президента Рене Баррьентоса, что еще больше укрепляет ее социальное положение. По легенде, она изучает фольклор жителей горных районов. Это дает ей возможность перемещаться по всей стране. Между тем о Че Геваре нет никаких известий. Ни от Тани, ни из других источников. Он словно испарился, исчез с горизонта, и это раздражало верхушку госбезопасности.

В январе этого года Таня сообщила, что в Ла-Пас начали прибывать соратники Че Гевары. Она обустраивает для них временное жилье, и все они ждут появления лидера революционного движения. В июне Таня вновь вышла на связь, сообщив, что некий Роберто Передо, член партизанского движения, купил для обустройства центральной базы партизан ранчо Каламина в долине реки Ньянкауасу, присмотренное Таней во время долгих поездок. Роберто Передо прибыл с Кубы, но о Че Геваре не сказал ни слова, лишь попросил Таню, чтобы она обсудила «важный вопрос» кое с кем из приближенных президента. Таня просьбу выполнила, и вскоре начальник службы информации президентского дворца по требованию президента выдал ей подлинный бланк документа на въезд в страну специалиста по антропологии, который якобы должен был оказать девушке помощь в ее фольклорных изысканиях. Кого Таня должна была вписать в документ, Роберто Передо не знал, и документ остался лежать без дела.

И Шабаров, и Старцев курировали боливийскую тему по требованию генерал-лейтенанта Сахаровского, но Че Гевара отсутствовал слишком долго. Ходили слухи, что он орудует в Конго, пытаясь там разжечь «пламя революции», но в Конго и без Че Гевары хватало проблем, поэтому ничего путного там выйти не могло. К началу 1966 года разговоры о Че в разрезе Конго так и остались на стадии разговоров. В Боливии он тоже не появился, и все сошлись на том, что боливийская тема стала ему попросту неинтересна, а все, что происходит вокруг Тани, всего лишь цепная реакция, которую трудно остановить даже в отсутствие главного подстрекателя. И вот в августе дело неожиданно получило новый поворот.

– С генеральным секретарем в очередной раз связался Фидель Кастро, – после непродолжительной паузы сказал Шабаров.

– Почему, как только у нашего кубинского друга возникают проблемы, он тут же вспоминает о нас? – не сдержал раздражения подполковник Старцев.

– Вот и я про то же, Коля. – Шабаров вздохнул. – Насколько мне известно, взаимоотношения между лидерами не слишком теплые. Несмотря на то что решение по вывозу ракет с Кубы принял не Леонид Ильич, Фидель Кастро так и не простил этого поступка Советскому Союзу. Между Брежневым и Кастро никогда не было теплых или хоть сколько-то личных отношений, и все же со своей проблемой он обратился напрямую к Брежневу.

– В чем заключается проблема? – Старцев покосился на принесенные другом документы.

– Он сообщает, что Эрнесто Че Гевара вернулся на Кубу, – объявил Шабаров.

– И что с того? Его правая рука – это его проблема, – выпалил Старцев.

– Как выяснилось, и наша тоже. Идея выдвинуться в Боливию все еще актуальна. – Шабаров потянулся к бутылке с водой. – А наши с тобой прогнозы относительно операции «Фактор» оказались несостоятельными.

– Так, значит, Че собирается в Боливию. – Старцев задумался. – Видно, не просто так его подручные купили ранчо. Что ж, мы к этому готовились, в чем проблема?

– Проблема в том, что правительство Боливии, равно как и их верноподданные, не желает никакой революции. В этом году президентом Боливии избран генерал Рене Барриентос Ортуньо, стоявший во главе мятежа шестьдесят четвертого года. Он, как сообщают достоверные источники, ведет курс на сотрудничество с Соединенными Штатами. Представь, что будет, когда Че Гевара явится в Боливию и об этом узнает Ортуньо. К кому за помощью он побежит?

– У США в Боливии интересов нет, – начал Старцев, но Шабаров его остановил:

– Не начинай, Коля, мы оба знаем, что для американцев все, что может дать хоть малейшую зацепку для обострения конфликта с СССР, имеет огромный интерес. И мы не от нечего делать разрабатывали эту операцию. Все, что касается Кубы, касается и нас – такова реальность. Если в Боливии благодаря стараниям Че Гевары начнется заварушка, советскому правительству придется вступить в игру.

– Об этом просит Фидель?

– Если бы. – Шабаров тяжело вздохнул, прежде чем ответить. – Фидель хочет, чтобы мы остановили Че.

– Что? Остановили? Почему же он сам не может его остановить?

– Да потому, что Че неуправляем, когда речь идет о революции, и неважно, на чьей она территории!

– А мы должны с ним управиться? Интересно, каким образом? Он что, предлагает нам физически устранить его? – произнося эту фразу, Старцев понизил голос.

– Нет, конечно! До этого, надеюсь, дело не дойдет. Он заявил, что не в состоянии повлиять на решение своего бывшего соратника и надеется, что у КГБ есть определенные способы помешать «славному лидеру кубинской революции» совершить политическое самоубийство.

– Так и сказал? – Старцев невольно улыбнулся.

– Почти слово в слово.

– И в верхах приняли решение ввести операцию «Фактор» в решающую стадию.

Фраза прозвучала как утверждение, но Шабаров ответил:

– Другого выхода нет, Николай Викторович. Возможно, ситуация в Боливии и не спровоцирует повторения кризиса, равного карибскому, но обострить отношения между США и СССР вполне может. Тот хрупкий мир, которого удалось добиться в последние годы, необходимо сохранить любой ценой. Он достался нам слишком дорого, чтобы снова платить по счетам. К тому же у Фиделя есть отличный козырь для продолжения игры по своим правилам. В беседе с Леонидом Ильичом он намекнул, что судьба РЭЦ напрямую зависит от судьбы крестового похода Че Гевары в Боливию.

– Вот это наглость! – Старцев чуть не задохнулся от возмущения. – Похоже, достопочтенный Кастро начинает зарываться. Получает от нас практически все: нефть и нефтепродукты, сельхозтехнику и специалистов, способных выжать из нее максимум пользы, запчасти к технике, продовольствие. И это не считая вооружения, боеприпасов и черт знает еще что! При этом, изображая из себя оскорбленную невинность, отказывается встречаться с представителями нашей страны, а теперь еще и к угрозам перешел? Да! Ситуация…

РЭЦ (Радиоэлектронный центр) был детищем Советского Союза, стратегическим объектом исключительной важности, на который власти возлагали огромные надежды. Его строительство в кубинском городе Лурдес, южном пригороде Гаваны, началось сразу, как только советские войска прибыли на Кубу. Предназначение центра предполагало радиоперехват информации с американских спутников связи, наземных телекоммуникационных кабелей и центра управления полетами НАСА, расположенного меньше чем в тысяче километров от строящегося центра.

В Лурдесе строилась не отдельная станция, а база для соединения Вооруженных сил СССР, которую планировалось круглосуточно держать в повышенной степени боевой готовности. В РЭЦ, предназначавшийся преимущественно для работы шестого отдела Главного разведывательного управления Генштаба Минобороны, также должны были войти узлы связи Военно-морского флота под кодовым названием «Платон», и узел связи «Орбита» для обслуживания нужд КГБ.

Непосредственная близость Соединенных Штатов давала возможность получать такой огромный объем информации, о котором раньше Советы не могли и мечтать. В возможности РЭЦ входил не только перехват сообщений, при желании новые технологии позволяли создавать помехи. База НАСА должна была стать для Советского Союза «открытой книгой», в которой можно было не только видеть, но и слышать все происходящее.

Сейчас центр работал в четверть своей силы, до момента полного запуска оставалось около шести месяцев. Все заинтересованные в его работе службы потирали руки, предвкушая выгоды, которые сулил запуск РЭЦ. Заявление Фиделя Кастро о возможности приостановки строительства и аннулировании договоренностей по эксплуатации центра ставило под удар все планы СССР, поэтому реакция высших чинов была понятна и Шабарову, и Старцеву.

– Думаешь, Фидель на это пойдет? – задал вопрос подполковник Старцев. – Он ведь понимает, что это приведет к тому, что Советский Союз заморозит все поставки на Кубу. Без поддержки СССР его правлению не продержаться и года, тем более после того, как политика Кастро привела к исключению Кубы из Организации американских государств и поставила его режим в изоляцию в Западном полушарии.

– Он также понимает, что за такой лакомый кусок, как отобранный у СССР Радиоэлектронный центр, ЦРУ даст ему все, что он пожелает.

– Фидель – яростный противник американской системы, на сделку с США он не пойдет. Конечно, ситуация сложная, но после всего того, что Куба натерпелась от американцев, это просто невозможно. Общественное мнение…

– Не думаю, что ему для этого нужно будет во всеуслышание заявлять о своем сотрудничестве с американским правительством.

– И все же шила в мешке не утаишь, Леша. Как только станет известно, что Фидель продался американцам, его имиджу конец.

– Вот поэтому он и оставил этот вариант на крайний случай, – согласился Шабаров. – Потому он и обратился к нам, и теперь нам с тобой предстоит решать его проблему.

– Значит, все-таки «Фактор»?

– Не самый худший вариант, Николай Викторович.

– Возможно, и так. – Старцев потянулся к папке, принесенной Шабаровым. – Позволишь взглянуть?

– В принципе для тебя там нет ничего нового. На данном этапе нам нужно выполнить предварительную подготовку операции и определиться с кандидатами для ее проведения. Фидель заверил, что раньше января наша помощь, чтобы остановить Че Гевару, не понадобится, так как он полностью захвачен идеей подготовки бойцов, которую организовал на полигоне близ Гаваны. До этого времени нам нужно подготовить все необходимое для проведения операции, – сообщил Шабаров, придвигая папку с документами подполковнику. – Кому из твоих ребят выпадет невеселая задача пугать ворон – решать тебе.

Старцев задумчиво просмотрел на собеседника и склонился над бумагами.

Куба, Гавана, резиденция Кастро,

октябрь 1966 года

Рауль Кастро сидел в кабинете за огромным столом, размером с футбольное поле, заваленным кипами бумаг, и корпел над финансовыми документами. В его ведении находились Революционные вооруженные силы Кубы, и Рауль стремился к тому, чтобы армия Острова свободы стала настолько сильной, чтобы с этой силой считались во всем мире. Ради этой цели он трудился днем и ночью, вникал в каждую мелочь, сам просчитывал размер финансирования и обдумывал каждый этап реконструкции армейских подразделений.

Те, кто знал Рауля довольно близко, заметили бы то, что он заметно нервничает. Легкое подергивание века, немного суетливые движения рук, перебирающих бумаги, чуть неровный почерк обычно твердой руки, заполняющей многочисленные столбцы в финансовых документах. В комнате он был один, но все говорило о том, что совсем недавно хозяин принимал посетителя и этот посетитель и стал причиной нервозности военного министра Кубы. Соседний стул выдвинут так, будто его раздраженно оттолкнул назад недовольный посетитель. На столике у дивана стоял графин с водой и два стакана, которыми не так давно пользовались, причем нервно, ибо из одного из них жидкость расплескалась на белую скатерть. В массивной пепельнице остатки сигары, расплющенной о дно с такой силой, что листья табака стали похожи на малярную кисть.

Время от времени Рауль отрывался от бумаг и бросал взгляд на столик у дивана и пепельницу. Каждый раз при этом он хмурился и шевелил губами, словно продолжая недавний спор. Впрочем, так оно и было. Его визитер рассердил хозяина больше, чем тот готов был признать. Обычно Рауль старался не выходить из себя, сдерживая раздражение, но сегодня это оказалось невозможно. Время шло, а Рауль продолжал сердиться и мысленно выдвигать оппоненту аргументы, пользы от которых уже не было никакой.

Так Рауль просидел около часа, затем, поняв тщетность попыток выполнить работу, отложил бумаги, вышел из-за стола и подошел к окну. Взявшись было за фрамугу, чтобы открыть ее, передумал, открывать окно не стал. В октябре сезон дождей подходил к концу, дождливых дней становилось все меньше, но духота от высокой температуры еще не спала, поэтому уличный воздух не мог принести свежесть в комнату. В светлое время суток столбик термометра упорно стоял на тридцати, снижаясь к вечеру лишь на пару-тройку градусов. Рауль смотрел на пейзаж за окном и не видел его. Мысли главнокомандующего вооруженными силами были далеко от дорогого сердцу пейзажа.

Спустя какое-то время Рауль почувствовал, что не один в комнате. Он оглянулся: у двери стояла женщина, которой он посвятил свою жизнь. Его жена, соратник и друг смотрела на него внимательным взором. «Вот кого мне так не хватало для душевного спокойствия», – промелькнуло в голове Рауля. Как всегда, когда взгляд останавливался на жене, губы Рауля тронула теплая улыбка.

С Вильмой Эспин он познакомился во времена кубинского подполья «Движение 26 июля». Тогда они с братом отбывали наказание в мексиканской тюрьме. Вильма же являлась связующим звеном между братьями и повстанцами Франка Паиса, одного из самых преданных соратников Кастро. Дочь управляющего крупнейшей компанией по производству рома в Сантьяго-де-Куба, Вильма не превратилась в изнеженную богатую наследницу. Она не пожелала последовать примеру матери, которая довольствовалась ролью домохозяйки. Вильма решила, что способна на большее, и не ошиблась. Она одна из первых девушек получила на Кубе высшее образование по специальности «инженер-химик». И все же химия ее не увлекла. Доказав себе и всему миру, что женщина способна освоить столь сложную специальность, химию Вильма забросила. Она искала для себя другой путь. Познакомившись с революционером Франком Паисом, Вильма тут же примкнула к движению, и это определило ее дальнейшую судьбу.

Рауль знал ее как Дебору, такой псевдоним выбрала себе девушка, ею она для Рауля и осталась, несмотря на то что из подполья они давно вышли. Сейчас, спустя семь лет после победы революции, Дебора продолжала вести активную политическую деятельность, став не только правой рукой Рауля, но и, с одобрения Фиделя, разведенного главы государства, первой леди страны на всех приемах и встречах. Член политбюро ЦК Компартии Кубы, член Государственного совета страны, глава Федерации кубинских женщин – ее деятельность не знала границ. Удивительно было то, что при такой загруженности Дебора умудрялась быть хорошей женой и матерью. Она подарила Раулю дочь Мариэлу, а всего год назад преподнесла еще один подарок – сына Алехандро, чему Рауль был несказанно рад.

– Я не слышал, как ты вошла, – негромко произнес он, повернувшись спиной к окну.

– Я и не хотела, чтобы ты услышал, – ответила Вильма. – Хотела понаблюдать за тобой, пока ты меня не видишь.

– Вот как? Чем обосновано такое желание? – Рауль в удивлении приподнял брови.

– Это очевидно. – Вильма пересекла кабинет, остановилась рядом с мужем и положила руки ему на плечи. – Я всегда хочу знать, что тебя тревожит.

– Ерунда, – попытался отмахнуться Рауль. – Никаких особых тревог нет, обычные государственные дела и проблемы.

– Не желаю слушать отговорки. – Вильма пристально посмотрела в глаза мужа, вынуждая ответить тем же. – Скажи, что тебя тревожит на самом деле.

– Перекладывать свои проблемы на хрупкие плечи женщины – удел слабых мужчин. – Тон Рауля звучал назидательно.

– Глупости! Делиться сокровенным – основа крепкого брака, – в тон ему ответила Вильма. – К тому же плечи твоей жены не настолько хрупкие, чтобы не выдержать забот своего мужа. Ты знаешь об этом не хуже меня.

– В этом ты права. – Рауль склонился и поцеловал жену в лоб. – Твои плечи выдержат все, что угодно.

– Так расскажи, что тебя тревожит, – повторила просьбу Вильма. – Снова повздорил с Фиделем?

– Ты всегда чувствуешь, когда у нас случаются размолвки.

– Потому я здесь, – просто ответила Вильма. – Так что случилось?

– Старая история, – Рауль тяжело вздохнул.

– Снова Че?

– Как всегда в последнее время.

Оба немного помолчали. Рауль собирался с мыслями, Вильма терпеливо ждала, когда супруг заговорит.

– Помнишь, когда все начиналось, я всегда выступал на стороне Че Гевары, а Фидель осторожничал, – начал наконец Рауль. – Так было правильно. Че говорил правильные слова, совершал правильные действия. Фиделю, как лидеру, следовало осторожничать, просчитывать наперед на двадцать шагов. Наша же с Че задача заключалась в том, чтобы не дать погаснуть огню борьбы, не позволить страху взять верх, а людям – усомниться в победе. И мы победили. Тогда, когда никто этого не ожидал, все пророчили нам провал, а нашим начинаниям безрадостное будущее. Но вот мы у руля, мы правим страной так, как мечтали когда-то там, в мексиканской тюрьме. На нас смотрит мир, к нашему мнению прислушиваются главы сопредельных государств. Мы не победили, но преподали хороший урок такому монстру, как Соединенные Штаты с их непомерными аппетитами. Мы не позволили вернуть наш остров обратно в рабство империалистических государств. На нас полагаются миллионы кубинцев, и не напрасно: мы хорошо делаем свою работу.

– Я думала, ты собираешься говорить о Че, – напомнила Вильма.

– Все верно, я беспокоюсь за него, за нашу страну, за будущее наших детей, а брат не разделяет моих опасений. – Рауль поморщился. – Эрнесто как будто потерялся в своих политических баталиях, оторвался от реальности. Куба ему больше не интересна! Как будто мы затеяли революцию просто оттого, что нам стало скучно. Как такое возможно, Дебора?

– Эрнесто – большой ребенок, только и всего, – начала Вильма, но Рауль ее остановил:

– Ребенок! Думаю, такое определение подходит ему как нельзя лучше. Получил одну игрушку, поигрался и захотел пять таких же. Так веселее.

– Давай-ка, дружок, присядем на диван, и ты мне обо всем обстоятельно расскажешь.

Вильма потянула мужа за руку, тот послушно пошел за женой. Они присели на диван, Рауль откинулся на подушки, Вильма же повернулась вполоборота, чтобы лучше видеть лицо супруга.

– Эрнесто настаивает на крестовом походе в Боливию, – печально произнес Рауль. – Никакие уговоры не действуют, он решительно намерен воссоздать кубинский вариант восстановления справедливости для бедных именно там.

– Почему именно там? – Вопросом Вильма лишь выказывала интерес к беседе, помогая Раулю начать трудный разговор.

– Ты читала книгу Эрнесто «Партизанская война»? – вместо ответа Рауль задал новый вопрос.

– Да, прочитала еще в тысяча девятьсот шестидесятом. Фидель преподнес в виде подарка, – ответила Вильма.

– И что ты думаешь о его идеях?

– Фокизм – хорошая теория, – осторожно начала Вильма. – В слаборазвитых странах третьего мира, к которым относятся и страны Латинской Америки, силами городского пролетариата действительно революцию не совершить. Пролетариата там, как верно подметил в своей книге Эрнесто, попросту не существует. Создание подготовленными бойцами «фоко» – партизанских очагов в сельской местности, тоже кажется мне здравым решением. Привлечь крестьян из местных жителей, организовать множество боевых отрядов, все это вполне логично.

– Логично и правильно. Желать простым людям, бедным людям в других странах обрести то, что обрели кубинцы после победы революции – это правильно и благородно. И первые шаги моего брата и Че Гевары были верными, потому я их и поддерживал. Это я через год после установления нового режима предложил создать на Кубе школу подготовки партизан под управлением генерального директората разведки. Моими стараниями около пяти тысяч латиноамериканцев из Венесуэлы, Колумбии, Перу, Гватемалы, Аргентины и прочих стран прошли специальную подготовку и получили серьезный багаж в области ведения партизанской революционной войны. А потом они вернулись домой.

– Я знаю об этом, дорогой, – напомнила Вильма.

– Но знаешь ли ты, что стало со всеми этими латиноамериканцами там, дома? – Голос Рауля возвысился, было видно, что данная тема дается ему тяжело.

– Судя по твоему тону, что-то не слишком хорошее. – Вильма постаралась смягчить ситуацию.

– Именно так, Дебора, не слишком хорошее.

Вильма невольно улыбнулась, даже в минуты волнения ее супруг называл ее, используя псевдоним, упорно игнорируя настоящее имя. Ей это нравилось. Так как Деборой она была только для супруга, обращение казалось сугубо личным.

– Так что же с ними произошло?

– Все их попытки реализовать на практике идеи Че о «партизанском очаге» потерпели неудачу. Все до единой попытки, Дебора, ты это понимаешь?

– Но почему? – Вильма казалась искренне удивленной.

– По ряду причин. – Рауль подался вперед, всем своим видом показывая, насколько важна для него затронутая тема. – Их было слишком мало, действовали они чересчур торопливо, подготовку не провели так, как того требовали обстоятельства. Революции за три недели не происходят, милая, а этого-то им в школе партизан и не объяснили. Но самой главной причиной провала каждый раз служило одно и то же: неверно выбранное время. То, что для революции достаточно малой группы бойцов, готовых сражаться за свои идеи и за интересы простого народа, оказалось главным просчетом теории фокизма.

– Что случилось с теми бойцами? – обеспокоенно спросила Вильма.

– А что могло случиться с теми, кто покушается на действующий режим, Дебора? Тебе ли этого не знать. – Рауль удрученно покачал головой.

– Скажи, Рауль, ты уверен в источниках, из которых черпаешь информацию?

– Я сам этот источник, Дебора, и в себе я полностью уверен. Но не в этом суть. Пробелы и недочеты партизанской школы я в состоянии исправить, а вот повлиять на решение Че Гевары – нет, особенно когда его поддерживает сам Фидель Кастро. Просто кое-кто забыл, что для успеха революции нужно, чтобы воедино сложились определенные факторы, которых в Боливии нет.

– Что ты имеешь в виду, Рауль?

– Позволь мне совершить экскурс в историю. – Рауль вновь откинулся на подушки, принимая расслабленную позу. – Из всех стран Латинской Америки Боливия, пожалуй, самая уникальная страна. Начнем с того, что более половины ее населения составляют индейцы, которые до сих пор хранят наследие империи инков. Инков, Дебора, ты это понимаешь?

– Да, дорогой, я поняла, что ты хочешь этим сказать.

– Это первый фактор. – Для наглядности Рауль выставил вперед ладонь, откладывая счет на пальцах. – Боливия невероятно богата природными ресурсами, и при этом сама страна бедна до крайности, потому что у нее нет толкового хозяина. Рачительного хозяина. И это второй фактор. Третий: эта страна воевала со всеми соседями, при этом умудрилась проиграть все войны. С тысяча девятьсот тридцатого года в стране постоянно происходили перевороты и восстания, что пагубно отразилось на благосостоянии населения. Оно в буквальном смысле больше тридцати лет жило в нищете. Всего два года назад в Боливии произошел очередной переворот, в результате которого к власти пришел генерал ВВС Рене Баррьентес Ортуньо. Что ты знаешь о Рене Ортуньо?

– Боюсь, на этот вопрос я не могу ответить, – сказала Вильма. – Я его не изучала.

– Мне же пришлось его изучить, – заявил Рауль. – Баррьентес всерьез взялся за дело, доложу я тебе. Он приложил немало усилий, чтобы исправить перегибы прежнего режима. В первую очередь он разоружил так называемую рабочую милицию, которая совершенно не защищала население страны, скатившись до откровенного бандитизма. Баррьентес, полукровка-кечуа, искренне гордится своими инкскими корнями, поэтому для основной массы населения он кумир, свой человек, «крестьянский генерал». Баррьентес ездит по всей стране, заезжает в самые отдаленные деревни. Он выслушивает жалобы простых крестьян, реально решает их проблемы. Он лично курирует свою программу по постройке школ в каждой деревне. Проведя аграрную реформу, он дал крестьянам землю, теперь они не бесправные и бессловесные батраки, а фермеры. Пусть мелкие, но фермеры, которые получили возможность работать на себя. И он старается наладить связи, чтобы привлечь в страну иностранный капитал. Да, да, Дебора, Ортуньо активно сотрудничает с США. Вот в какую страну Эрнесто собирается в крестовый поход в погоню за удачей, которая, по всей видимости, от него отвернулась.

– Ты говорил с ним, Рауль? С самим Эрнесто, – поинтересовалась Вильма.

– Пытался, но он слишком занят, чтобы уделить время своему соратнику.

– Так заставь его выслушать! Разложи все по полочкам, как сейчас мне. Нельзя допустить, чтобы он пустился в эту авантюру. Даже мне понятно, что при таком раскладе поднять крестьян против Ортуньо не получится. Впервые за тридцать с лишним лет кто-то обладающий реальной властью оберегает их интересы. Кусать руку, которая кормит?