Пасисяки Пукк

Редактор Елена Фирстова

Дизайнер обложки Тули Франк

© Максим Малиновский, 2023

© Тули Франк, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-4454-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГОВ ПРОЛОГ ПРОЛОГОВИЧ

Даже сам автор не может дать точного ответа, где же находится это волшебное-преволшебное место под названием «Волшебство́нь». Не говорит, зараза такая, сколько бы я его ни спрашивал. Вернее, сам не знает: то ли на краю океанов, то ли на краю их импульсов, то ли на открытой поляне, то ли в чаще леса. Да, собственно, это не так уж и важно для нашего повествования. Место как место: и благоухает, и воняет, и озаряется светом, и погружается в глупую тьму; и раздаются там одинаково как прелестное пение, так и прелестное мычание. Хрю-хрю.

Миллион раз я интересовался у автора, как же он оказывается в этом месте и каким образом возвращается домой. И миллион раз автор отвечал мне абсолютно по-разному: «Лёг спать – проснулся в этой Волшебствони», «Засосало в унитаз – очнулся в ещё большей Волшебствони!», «Чихнул – так вообще на пару месяцев там застрял!» Ну и, соответственно, наоборот. И так далее и так далее и так далее.

И каждый раз, возвращаясь оттуда, он приходит ко мне и c неописуемым восторгом рассказывает, как протекает тамошняя жизнь. Поначалу я слушал его без интереса, вполуха, принимая всё за бред, а потом, знаете ли, втянулся. А уж когда он мне начал описывать быт местных жителей, мне стало безумно любопытно! Что-что, а рассказывать он мастер!

Я стал вести некоторые заметки в своей потрёпанной жизнью тетрадке об этом загадочном месте и его жителях. И, признаться, перечитывая их тёмными, скучными, холодными вечерами, мысленно представлял, как я, очутившись в Волшебствони, брожу по этим узким улочкам, разглядываю эти разноцветные двухэтажные домики, приветливо киваю местным жителям, покупаю в лавочках сладости и словари по местному диалекту. И да, я немножко завидую автору, что он может вот так вот запросто попасть в это место, а я могу только застрять в собственном унитазе в попытке сделать это.

Так вот – «Волшебствонь».

Страной автор мог назвать её только с натяжкой, поэтому всегда называл «местом», хотя местные жители, по его же словам, были с ним категорически не согласны.

Волшебствонь – это несколько небольших городков, окружённых зелёными, мутными, а зачастую прозрачными болотами и густыми болотистыми лесами.

(Автор утверждает, что местные как-то обиделись на него, когда он ругался на вонь от болот. Оказалось, для них это весьма приятный запах.)

В городках проложены в основном узкие дороги – разойтись на них бывает проблематично, а пузанов там хватает. Широкие же дороги (которых меньше) используются в логистических целях; также имеется несколько проспектов и пару площадей.

В городах проживают не более трёх тысяч жителей – все живут бок о бок – улицы буквально усеяны домами, высота которых строго не выше двух этажей, в основном с чердаками (но встречаются и с техническими этажами, хотя таких очень мало).

Улочки опрятные, чистые. Очень много деревьев, кустарников и цветов различных форм и оттенков. В воздухе пахнет ванильной сыростью и ощущается лёгкая прохлада. Мостовые вымощены где кирпичом, где камнями. Что такое асфальт – местные понятия не имеют.

Что касается самих местных жителей, то наш автор долгое время никак не мог их описать. Поначалу он, почёсывая затылок и закатывая глаза, утверждал, что они похожи на троллей, затем уверял, что никакие они не тролли, а всего лишь гномы, потом с пеной у рта доказывал, что они напоминают пухлых бегемотов, а потом и вовсе заявил, что они – облачные существа.

Мысленные образы в моей голове никак не могли обзавестись контурными линиями. Даже представляя их в виде облачных существ, моё воображение рисовало только облака-барашки, которые мы частенько видим на небе.

И вот как-то раз, по прибытии из Волшебствони, автор, зайдя ко мне в гости, жуя эклер, с радостной улыбкой воскликнул, мол, жители этого места – люди, но!.. на нас (тоже людей) они и похожи, и непохожи. У них есть туловище, ноги, руки, голова (причём почти у всех круглый нос картошкой), причёски, они носят одежду и т. д. Но это люди места «Волшебствонь». На этом выводе он и остановился. Так я их окончательно и нарисовал у себя в воображении: такие, как мы, и не такие, как мы.

Ещё автор всегда ухмылялся их странным именам: у кого-то есть имя и фамилия, у кого-то только имя или, наоборот, – только фамилия. Сказать по правде, мне было трудно их запомнить, и я до сих пор не понимаю, как это удавалось нашему автору, поэтому все имена, которые он упоминал, я записывал и обязательно расставлял ударения.

Поинтересовался я также о языке, на котором говорят в Волшебствони. Автор утверждает, что, попадая туда, понимает местную речь как родную и свободно общается на местном языке. Забавно, не правда ли?

Рассказывал автор много про этот мир, а также про жизнь местных, но чаще же всего его рассказы сводились к одному персонажу, истории которого, признаться, были уж больно забавными и запоминающимися. Он познакомился с ним в очередной раз своего прибытия в Волшебствонь.

Было это примерно так.

Очнувшись, автор лежал на кирпичной мостовой недалеко от торговой лавки, в которой продавались чугунные котелки. Местные жители обходили стороной нашего автора и, глядя на его тушу, не зло хихикали. А кто-то даже снимал перед ним шляпу. И только наш персонаж, выходя из этой лавки с новоприобретённым котелком в руках, прекрасно видя нашего автора, умудрился споткнуться об него и распластаться рядом с ним.

– Я Вас не задел? – спросил персонаж, переворачиваясь на спину, продолжая прижимать к себе котелок.

– Задели! – буркнул наш автор, потирая правый бок. – Не подскажете, я сейчас в Волшебствони?

– Ещё в какой! – мечтательно ответил персонаж. – Я бы даже сказал, что Вы в лучшей её части!

– В какой именно?

– В филейной! Город Токсико́тно!

Автор привстал, облокотившись о мостовую, и повертел головой:

– Красивый городок. Видимо, есть что посмотреть. Устроите мне небольшую экскурсию?

– Отчего же не устроить? Самое что ни на есть устроить! А учитывая, что сейчас разгар лета, можно пока и на дороге поваляться.

Первые полчаса они провели сидя на мостовой. Персонаж рассказывал о городке, размахивал руками, указывая разные направления, а наш автор слушал и иногда задавал вопросы:

«А запах с болот вас не смущает?»

«А почему дома только двухэтажные?»

«А что вкусного можно у вас поесть?»

«А сколько стоит проезд?»

Потом они поднялись на ноги, отряхнулись и пошли вдоль домов.

– Прямо, по красной улице, можно дойти до главной площади нашего города, там довольно-таки красивый фонтан в виде камыша, – продолжал показывать руками персонаж, – на зелёных улицах в основном стоят дома сотрудников мэрии Токсикотно и флористов. Там, откуда мы идём, – жёлтые улицы – находятся преимущественно мазази́ны1, различные кафе и клуб. Налево – супермазазин продуктов «Чик-чирик». Подальше – по рунной улице – мазазин мебели. А вот там – дорога в болотистый лес.

Наш автор, открыв рот, вертел головой словно филин, пытаясь зарисовать всё в памяти. Так они бродили в центральной части города около часа.

– А вот здесь мы пойдём вот тут! – персонаж круто повернул в небольшую арку дома, намереваясь срезать ве́домый ему одному путь, при этом потащив за собой нашего автора, который только и успел пригнуть голову, чтобы не звездануться ею о кирпич.

Они прошли через дворик с детской площадкой, на которой, помимо валявшихся то тут, то там квадратных детских игрушек, росли похожие на наш подсолнух растения, и очутились на узкой мостовой.

– Тут ближе идти к городскому парку – гордость нашего города – заросшее болото, окружённое лавочками и беседками для отдыха! Иногда и я прихожу туда подумать. Воздух уж больно в том месте особенный! – Персонаж вдохнул полной грудью и не спеша выдохнул. – Я так понимаю, Вы не из Токсикотно, и уж тем более не из Волшебствони?.. Вы довольно крупного роста, с мелкоразмерным носом, неуклюжий, ай!.. наступили мне три раза уже на ногу, говорите с акцентом, да и надписи у Вас на футболке на непонятном языке.

Так как улица была узкой, персонаж и наш автор шли плотно плечом к плечу.

– Да, я первый раз оказался в вашем городе… представляете, споткнулся о детский велосипед, выходя из своего дома, а очнулся тут, – сказал наш автор, трогая свой нос, – а собирался я всего лишь пойти купить другу гитару. Понимаете, я из другого мира… наверное, из другого.

Персонаж заглянул в свой пустой котелок, который он по-прежнему прижимал всю дорогу к себе, и улыбнулся:

– Для Волшебствони я тоже не от места сего… Расскажете вкратце о своём мире?

– Да говно мир!

– Ни слова больше!

Наш автор, продолжая ощупывать свой нос, кинул взгляд на котелок персонажа:

– Любите варить супчики?

– Это?.. – персонаж опять поглядел на котелок, – нет, варю один вкусный отвар. Прошлый котелок протрухлявился и, как результат, – прохудился, пришлось идти покупать новый. Уже столько их перепокупал, знаете ли.

Пока они шли к парку, персонаж (не всегда с интересом) спрашивал у нашего автора про наш мир, как он устроен, про жителей, про природу, интересовался жизнью автора, спрашивал про то, как он попадает в Волшебствонь и как возвращается к себе домой. Прохожим, встречающимся у них на пути, с трудом получалось расходиться (тереться пузами) с нашим автором и персонажем. Но ни один из прохожих не косился на них со злобой. Наоборот, местные с долей интереса рассматривали этот «тандем» местного и неместного. А одна дамочка даже подмигнула нашему автору, вероятно, посчитав его необычный для здешних мест нос красивым.

Дойдя до парка, они устроился на ближайшей к болоту лавке (персонаж даже не спросил, хочет ли наш автор тут сидеть или нет). Автор зажимал нос и тактично улыбался, дыша через рот, а персонаж с довольным лицом вдыхал аромат «зловонных» болот.

Так и произошло это историческое знакомство.

Автор сыпал мне рассказ за рассказом об их приключениях, путешествиях и проделках. Не скрою, истории были как забавными, так и скучными; но по-настоящему я заинтересовался этим персонажем после того, как автор затронул период его жизни до знакомства с ним.

Я уселся в своё любимое кресло-пружину, взял тетрадку с ручкой и попросил его поподробнее рассказать именно об этом временно́м отрезке. Автор отнёсся к этому с раздражением (ещё бы, не им же интересуются!), но обижаться не стал и выдал, что знал о жизни этого персонажа.

Знакомьтесь – Пасися́ки Пу́кк. Лысенький, пузатенький, очкастенький житель места «Волшебствонь», городка Токсикотно. На вид ему лет тридцать или тридцать пять, среднего роста; аскет в выражениях, в мыслях, предложениях, в одежде, обуви, в любви и в еде. Любит философствовать и жаловаться на бесполезные поиски своего я.

Но не хотелось бы говорить о нём урывками, дабы не формировать ложного представления, поэтому я попробую с долей ответственности разложить всё по полочкам.

Читатель уже знает, как наш автор познакомился с Пасисяки. Я же сейчас хочу поделиться с вами его ранними приключениями, которые произошли до этой знаменательной встречи.

Глава I ПАСИСЯКИ ПУКК

Пасисяки Пукк жил на полноцветной улице в собственном доме. Домик его был двухэтажным и разноцветным, с добротным чердаком и подвальным помещением (как практически и у всех здешних жителей этой улицы). За домом имелась средних размеров лужайка, на которой были вкопаны металлические качели, и стояла уже покосившаяся и проржавевшая беседка. Дом ограждал небольшой дощатый забор, с которого давно слетела краска. Пасисяки уже который день просыпался с мыслью покрасить его в фиолетовый цвет, но каждый раз ему что-то мешало. Окна передней части дома выходили на мостовую, по которой круглые сутки ходил общественный транспорт, и слонялись жители, любившие иногда поглядывать в эти самые окна, если они не были зашторены.

Недалеко от дома Пасисяки находилась главная площадь городка Токсикотно, которая именовалась Гран-Пляс.

(Местные, приглашавшие друг друга на прогулку, часто спрашивали: «Пустимся в пляс?» – что означало: «Пойдём погуляем на Гран-Пляс?»)

Общественным транспортом в Токсикотно являлся рельсо́бус. Это был небольшой трамвай-электричка – своего рода единый состав из небольших вагончиков, с сидячими местами друг напротив друга (мягкими диванчиками) и поручнями для стоя́щих пассажиров.

Составы передвигались по одному рельсу со скоростью не более тридцати километров в час. Рельсовая дорога была проложена исключительно по широким улицам городка. Когда рельсобус проезжал мимо, то грохот, конечно, стоял знатный.

Остальным транспортом являлись аккумуляторные тележки – небольших размеров самодвижущиеся платформы, управляемые вручную2. Местные использовали эти тележки для перевозки личных вечей, муниципальные службы – для всевозможных грузов, а частные лавочники и владельцы мазазинов доставляли на них товары и продукты на продажу.

Тележки брались напрокат со специальной стоянки, находившейся у депо рельсобусов (там же и подзаряжались). Передвигаться на таких платформах было разрешено только по строго выделенным для этого улицам (которые были искусственно расширены).

Постоянный лязг рельсобуса и уличный шум очень часто намекали Пасисяки, что пора переезжать, но куда и на что – этого пока он понять не мог.

На работу Пасисяки не ходил по причине отсутствия таковой. Нельзя сказать, что он был трутнем или лентяем, скорее, наоборот. Но в последнее время (го́да так три) он всем говорил, что ищет себя в себе, и поэтому работать ему мешают его же собственные мысли. Несмотря на то что в Токсикотно отсутствовала безработица, Пасисяки утверждал, что именно для него работы в городе нет. Хотя в былые времена он трудился не покладая рук: готовил, не жалея себя, бутерброды в закусочной за пятьсот во́ней3 в месяц, чтобы дядя-владелец мог себе третий бассейн выкопать на участке; таскал мешки с кирпичами по пятьдесят килограммов каждый аж на второй этаж, чтобы сосед смог сделать себе хороший ремонт; рисовал чертежи будущих мазазинчиков; красил на заказ игрушки для детей тех самых дядей-владельцев закусочных; писал рассказы в местную роман-газету и ещё выполнял множество-множество подобных работ.

Денег Пасисяки не накопил. Зарплаты хватало лишь на то, чтобы покупать еду и всякую дребедень. Потом эта дребедень оказывалась ненужной, но Пасисяки не хотел себе признавать, что просто так выкинул деньги. Сейчас же он жил на социально-кризисную помощь от мэрии.

В Токсикотно помогали жителям материально, когда они попадали в кризис поиска себя в себе. Правда, те, кто всё-таки оказывался в этом кризисе, очень быстро выходили из него (максимум за три месяца). Но вот ситуация с Пасисяки была особенной. Городская комиссия сперва подозревала его в жульничестве, но после обследования пришла к выводу, что Пасисяки действительно глубоко застрял в кризисе (или кризис застрял в нём), поэтому подписывала документы о ежемесячной выплате ему в виде пяти тысяч воней.

Так и тянулись эти три года.

Воней хватало на еду, но не хватало на все мысли Пасисяки. Засиживаясь допоздна на Гран-Пляс в местном баре «По́ловые клубы», он нередко мог потратить до тысячи воней за графин с соком растений болот и просидеть полночи со своими мыслями, уткнувшись в этот самый графин, заедая всё это любимым салатом с болотным цезарем.

(Надо отдать должное жителям Волшебствони – они не знают, что такое алкоголь и табак. Самое крепкое для них – это дружба или оплеуха. Не заведено у них также употребление в пищу мяса; не ведают местные, что такое пластик, полимеры и т. п.)

Искал себя Пасисяки в разных уголках своей головы. Местами даже находил, и находил ответы на свои странные вопросы, но на следующий день всё это забывал. Шли дни, менялся погодный сезон, не спеша менялась мода, но не менялся только цвет забора у Пасисяки.

Так, однажды, встав не с той ноги, он решил всё-таки его покрасить.

Пасисяки отправился в единственный мазазин красок в городе.

Сам мазазин находился сравнительно недалеко от его дома – в десяти минутах ходьбы – не надо было даже тратиться на рельсобус, так что Пасисяки добрался до него быстро и без особых приключений (не считая того, что входную дверь он поначалу принял за стену).

Убранство мазазина напоминало небольшой склад. Внутри стояли стеллажи со всевозможными видами красок, растворителей; здесь же продавались валики, кисточки, тряпочки и губки4. Работали две кассы. Пасисяки подошёл к стойке с акриловыми красками и стал глазами искать банку с фиолетовым цветом.

«Зелёно-чёрный, красный, жёлтый ненастоящий, прозрачный, болотный… нет, всё не то…»

– Привет, старичок! – послышался сзади голос.

Пасисяки вздрогнул и обернулся – он увидел старого приятеля по имени Лава́ндыш, с которым он познакомился в бытность работы в закусочной.

Лавандыш ему всегда казался ветреным и беспечным, который никогда не волновался ни за настоящее, ни за будущее, ни за что в целом, – что в принципе так и было. Лавандыш был одного возраста с Пасисяки, уже успел нарастить небольшое пузико и по-прежнему красил волосы в лавандовый цвет. По образованию он был то ли художник, то ли дизайнер – никто уже и не помнил.

– О, привет, Лавандыш! – Пасисяки без энтузиазма протянул ему локоть5 и посмотрел на его торчащие словно бурьян лавандового цвета волосы. – Как жизнь лавандовая?

– Не перестаёт удивлять, Пасися́к6, – лениво ответил Лавандыш, – вчера продрых весь день, позавчера чуть не угодил под рельсобус, поскользнувшись на пончике, который сам и уронил, сегодня разную обувь надел – кроссовок, что на улице нашёл, и свой ботинок. Правда, под кроссовок носок забыл надеть, теперь ступня что-то чешется.

Пасисяки, закатив глаза, шмыгнул носом:

– Понятно.

– А ты как поживаешь? Всё ещё пишешь рассказы или что ты там сочинял – стихи-поэмы? – продолжил Лавандыш.

– Не-е, – пискляво протянул Пасисяки, – давно это дело забросил, скучно это всё… А дела идут потихоньку.

– Я помню, мне как-то давали почитать твой небольшой роман в стихах про, кажется, закадычных друзей. Как же он-де назывался?.. А! «Дапё́ся и Февроя́ль»! – весело воскликнул Лавандыш, но тут же сделал виноватый вид. – Старичок, ты уж не обессудь, но я ни грамма вони не понял, о чём там написано, что-то про путешествия… Да, конечно, рифма есть, всё супер, но!.. Непонятно… И если уж честно, то я даже не дочитал твой роман до конца, извиняй…

Тут Лавандыш глупо улыбнулся и развёл руками.

– Не переживай, – чавкнул Пасисяки, – этот роман мало кому понравился и его, так сказать, мало кто понял… Ты сам-то чем сейчас занимаешься?

– Я подрядился у мэрии обновить краской все пешеходные переходы в городе! – гордо выдал Лавандыш.

– В лавандовый цвет?

– Нет конечно! Ну ты скажешь!.. В жёлто-рунный, естественно!

– Молодец! Время зря не теряешь!.. Но надо бы эти самые переходы, как я думаю, в ярко-белый красить, ведь на тёмной мостовой их было бы лучше видно. Глядишь, под рельсобус меньше народу бы попадало. Ты же сам сказал, что чуть не угодил под него!

Лавандыш застыл в одной позе, призадумался и стал таращиться куда-то в потолок. По его лицу было видно, что где-то на задворках его головы запустился мыслительный процесс.

(Со стороны вообще могло показаться, что беседуют только что познакомившиеся местные.)

Перекинувшись ещё парой бесполезных друг для друга фраз, они разошлись по мазазину.

Не найдя нужного цвета краски, Пасисяки решил обратиться к продавщице:

– Простите, пожалуйста, не могли бы Вы мне помочь, есть ли у вас в наличии акриловая краска фиолетового цвета?

– К сожалению, закончилась. Привоз будет только через месяц, – вежливо ответила та.

– Через месяц? А что так долго?

– Мэрия хочет расширять дорогу между городами, поэтому непродовольственные поставки сейчас не в приоритете.

– Занятно… А может, эмалевая фиолетовая есть в наличии?

– Также нет, к сожалению.

– Масляная? – Пасисяки стал хмуриться.

Продавщица отрицательно покачала головой.

– Акварель?

– Нет.

– Гуашь?

– Нет.

– Фломастеры?

– Нет ничего фиолетового цвета, – сказала уже строгим голосом продавщица.

– Понял, спасибо, – Пасисяки зашагал к выходу, но вдруг остановился. Он стал вертеть головой в поисках Лавандыша, не ушёл ли тот. Тот стоял у стеллажей и рассматривал валики, зачем-то прикладывая их к своей причёске.

Пасисяки одним прыжком подскочил к нему:

– Лавандыш, слушай, ты же красишь свои волосы, да? Там, где ты покупаешь краску, не продают, случаем, фиолетовую акриловую или… в крайнем случае эмалевую? В этом мазазине, оказывается, из фиолетового цвета ничего нет и будет, судя по всему, нескоро.

– Старичок, я крашу не эмалевой, – безэмоционально отреагировал Лавандыш на неожиданно подлетевшего к нему Пасисяки.

– Правда? Я удивлён! – скривился тот. – Ну конечно же, ты не красишь эмалью! Это и пню болотному понятно! Там, где ты покупаешь свою… лавандовую краску, имеется акриловая фиолетового цвета, не знаешь?

– Вряд ли. Я крашусь у Ле́ди Потекле́и в её салоне. Но ты можешь зайти к ней спросить.

– Благодарю! Может, и забегу туда. Бывай, лавандовый!

Пасисяки махнул рукой, уже повернувшись к Лавандышу спиной, и направился к выходу.

Выйдя из мазазина, Пасисяки шёл по улице и думал, стоит ли ему ехать в этот салон, ведь в это заведение он ни разу не захаживал, хотя и проходил несколько раз мимо. С одной стороны, ему было жалко времени (которого у него было хоть отбавляй), поскольку придётся ехать на рельсобусе сначала туда, потом обратно, а это шестьдесят воней трат, хотя, с другой стороны, – манило желание наконец покрасить забор. Но могла ли там продаваться нужная ему краска?

Салон красоты, которым владела Леди Потеклея, был на слуху у всего города, его клиентура включала в себя местных жителей разных возрастов. Располагался он недалеко от главного городского фонтана. Именно у этого салона любили собираться главные модники и модницы Токсикотно, которых, кстати, недолюбливал Пасисяки и называл их пингвинами-какаду за их броские одежды и глупую манерность.

Конечно, был ещё муниципальный салон красоты, но местные захаживали туда словно в музей старины – поглазеть на то, что было модным десять лет назад или сделать старомодную причёску для вечеринки в стиле ретро.

Леди Потеклея, дама средних лет, с осиной талией, с круглыми навыкате зелёными глазищами, с довольно красивыми пальца́ми, носом картошкой и с залаченными волосами до состояния высохшего камыша, была всегда в фаворе именитых горожан мужского пола города Токсикотно. Болтали, будто у неё когда-то был муж, но он не смог вынести её «красивого» характера (или запаха лака) и просто растворился.

До Пасисяки доходили слухи, что в подвальном помещении этого салона Леди Потеклея торгует неким нежнейшим нижним бельём, сшитым из редких видов красных болотных камышей, и что носить это бельё – это не просто модно, а ещё и полезно: кожа дышит таким образом, что делает его носителя счастливым и беззаботным. (Местные даже поговаривали, будто за этим товаром приезжают жители аж из других городков страны.)

Так ли это, Пасисяки наверняка не знал, но знал, что использование красного (а также белого) болотного камыша в любом виде – это подсудное дело. Правительство Волшебствони пять лет назад запретило использовать красный (а также белый) болотный камыш где бы то ни было в любых отраслях по той причине, что его занесли в местную Красную книгу.

(Но как выяснится позже, настоящая причина крылась в другом: в красном (а также белом) болотном камыше учёные страны обнаружили невидимых глазу жучков, укус которых у жителей Волшебствони вызывает длительную эйфорию. Учёные страны пока ещё ищут противоядие от так называемого в научных кругах «яда счастья». )

Так и шёл Пасисяки с мыслями ехать в салон или нет.

Проходя мимо лавки со сладостями, он инстинктивно скривился – он с детства ненавидел всё сладкое: конфеты, лимонады, десерты – всё это казалось ему отвратительным на вкус. И теперь, глядя на детвору, которая лизала леденцы, купленные тут же, он мысленно крутил пальцем у виска.

Пройдя ещё какое-то расстояние и остановившись у остановки рельсобуса, Пасисяки вдруг шлёпнул себя ладонью по лбу и воскликнул: «Дед подкрашивал забор всю жизнь, и я что-то не помню, чтобы он каждый раз бегал покупать новую краску! Не тот местный он был! Наверняка у него осталась заначка этой самой краски! Банка или баночка!»