– Не очень.
Но она все же взяла трубу и вялым движением поднесла ее к глазу.
– Ты когда-нибудь смотрела в телескоп? – спросил Тони.
– Нет, – ответила Сьюзен.
– В этот можно разглядеть горы на луне, – похвастался Тони.
Девочка неодобрительно, критически посмотрела на луну.
– Понравилось? – тоном хозяина луны спросил Тони.
– Ничего, – сказала Сьюзен, возвращая трубу. – Луна как луна.
У Джефа вырвался короткий смешок, и Сьюзен смерила его своим полицейским взглядом.
– Ну, – сказала она, – мне пора. Мама ждет ответа.
Девочка с непринужденностью махнула рукой, словно благословляя всех.
– Пока, – сказала она.
– До завтра, – вымолвил Тони, и его стремление скрыть волнение вызвало у Люси прилив жалости.
– Может быть, – усталым голосом произнесла Сьюзен.
«Бедный Тони, – подумала Люси. – Первая девочка, на которую он обратил внимание».
– Рада была с вами познакомиться, – сказала Сьюзен. – Ну, пока.
Они посмотрели ей вслед. Сьюзен шла по дорожке, ее ягодицы, обтянутые плотной тканью, напоминали два туго накачанных мяча.
Когда девочка скрылась за углом дома, Джеф театрально передернул плечами.
– Уверен, ее мать – та еще штучка, – заявил он. – Могу высказать три догадки, зачем эта дама прошлым летом ездила в Неваду.
– Не сплетничай, – сказала Люси. – Тони, сколько можно возиться?
Тони с трудом вернулся в мир взрослых.
– Смешно она выглядит в брюках, правда? Немного тяжеловато.
– Иногда, Тони, они тяжелеют прямо на глазах, – сказал Джеф.
У Люси еще было свежо в памяти нескрываемое пренебрежение Сьюзен к сыну. Шутка Джефа смутила ее. «В другой вечер, – подумала она, сердясь на Джефа, – я бы улыбнулась. Но не сегодня».
– Тони, – сказала она, – укладывайся. Надень пижаму. И не забудь почистить зубы.
Тони не спеша направился в комнату.
– Джеф, – сказал он, – ты мне почитаешь, когда я лягу?
– Обязательно.
– Сегодня я сама тебе почитаю, – почти автоматически возразила Люси.
– Мне больше нравится, как читает Джеф. – Тони остановился у двери. – Он пропускает описания.
– У Джефа сегодня был трудный день, – настаивала Люси, жалея, что начала спор, но не собираясь уступать. – У него, вероятно, свидание или другие дела.
– Нет, – начал Джеф, – я…
– В любом случае, Тони, – приказным тоном, который не был характерен для нее, особенно в разговорах с сыном, сказала Люси, – иди надень пижаму. Быстро.
– Хорошо, – обиженно сказал Тони. – Я не хотел…
– А ну живо! – закричала Люси на грани истерики.
Немного испуганный Тони ушел в комнату. Люси заметалась по веранде, она сложила в стопку разбросанные журналы, закрыла корзинку с шитьем, положила телескоп на стул возле дивана, чувствуя пристальный взгляд Джефа, который что-то напевал себе под нос.
Она остановилась перед ним. Джеф прислонился к столбу на крыльце, голова его была в тени, и только слабый блеск выдавал расположение глаз.
– Мне не нравится, как ты ведешь себя при Тони, – сказала она.
– При Тони?
Удивленный, Джеф выпрямился и подошел к лампе.
– Почему? Я держусь естественно.
– При детях нельзя держаться естественно, – сказала Люси, сознавая, что голос ее звучит напряженно и фальшиво. – Это недопустимо. Твои скользкие шуточки. Твое притворство…
– Какое притворство?
– Что ты любишь его, – сказала Люси. – Что вы в самом деле ровесники. Что ты хочешь встретиться с ним зимой.
– Но это правда, – возразил Джеф.
– Не лги мне. Ко Дню благодарения ты забудешь его имя. Ты вселяешь в него массу надежд… а осенью Тони будет страдать. Выполняй свою работу, – сказала она, – и все.
– Насколько я понимаю, – сказал Джеф, – мне поручено сделать так, чтобы Тони почувствовал себя нормальным, здоровым человеком.
– Ты чрезмерно привязал его к себе.
– Послушайте, Люси… – сердито сказал Джеф.
– Зачем? Для чего? – почти кричала Люси. – Из тщеславия? Неужели это так приятно – видеть, как тянется к тебе одинокий больной мальчик? Неужели это стоит подобных ухищрений? Знак Барана, море Плодородия, жертвоприношения, Дева, зимний карнавал… – Она задыхалась, словно после длительной пробежки, фразы вырывались сквозь рыдания. – Почему ты не идешь к себе? Почему не оставишь нас в покое?
