Трое в кустах, не считая собаки

Пролог

В один прекрасный летний день я, Аглая Синичкина, нашла труп.

Он мирно лежал в самой глубине кустов, в двух шагах от кургана, выставив из гущи лишь тупой нос резинового сапога. Увидев его, я, лениво прогуливавшаяся к реке, с диким визгом бросилась наутек. Вот, собственно, и все.

Ни чей это был труп, ни как он заявился в нашу деревню, ни что с ним произошло потом, я так и не узнала. Да, так бы мне хотелось написать. Но все было совсем иначе…

Гроза, за день копившая силы, внезапно разразилась с мстительной яростью. Непроглядной темнотой затянуло небо, а дождь, резкий и неожиданный, хлестал по нашим с Крысей головам, заливая лица. Струйки воды противно стекали за пазуху.

Ветер гнул невысокие деревца и зловеще завывал. Именно поэтому мы с Крысей решили укрыться под листвой развесистого граба.

Конечно же, идти гадать в такую погоду на реку могли только полные дуры. Об этом я и думала все время, пока мы выбирались с реки к дороге, где встретили моего приятеля детства Шуряйку. Тот тоже не в лучшее время решил пойти проверить снасти на рыбу. И вот тогда я вспомнила, что забыла свою сумку с гадательными принадлежностями под деревом, где мы укрывались от дождя.

Собравшись с силами, мы потопали назад: у Шуряйки был фонарик. Сумку я, конечно, нашла, но почему-то решила еще осмотреть кусты, из которых ранее доносились неясные шорохи. Извечное женское любопытство! Сделав пару шагов в нужном направлении, я щелкнула рычажок фонарика на максимум: яркий столб света выхватил из темноты часть кустов. Почему-то я даже не особо удивилась, когда он явил мне чьи-то ноги в резиновых сапогах.

Медленно переведя фонарь в сторону, я смогла рассмотреть картину целиком: головой в кустах, а ногами – в сторону дороги, там лежал труп мужчины средних лет и средней комплекции. Почему-то я сразу занесла обладателя резиновых сапог в список мертвых (на местного алкаша он не был похож) и решила, что не худо бы заорать. А дальше началось такое, что лучше и не вспоминать…

Глава 1. Любовь и голуби

Говорят, все случайности не случайны, а как по мне – вся моя жизнь как раз и состоит из таких вот случайностей. И вообще, каждая такая случайность приводит к таким последствиям – хоть за голову хватайся.

Казалось бы, что удивительного или шокирующего может случиться с обычной школьной учительницей русского языка и литературы, которая, к тому же, обременена классным руководством, ведением кружка изящной словесности и обязанностями секретаря профсоюзной ячейки. Но это только на первый взгляд. Последнее время моя жизнь насыщена приключениями и делает такие зигзаги, что впору писать о ней роман. Чем я и решила заняться.

Пару лет назад я закончила наш местный филологический ВУЗ. В тот период, как начались мои злоключения, я как раз отрабатывала положенные два года в одной из старейших школ нашего города. Каштановая аллея, старинные улочки вокруг и потрескавшаяся штукатурка на стенах. На работу я не жаловалась: в отличие от зарплаты, ее у меня всегда было в избытке. Коллеги не донимали, директор опекал молодого специалиста, да и дети любили молодую училку, хотя навязанный мне кружок изящной словесности упорно игнорировали.

– Аглая Николаевна, я что, лох какой? – разводил руками очередной пойманный мной за ухо нерадивый подопечный. – Не пойду я книксены разучивать.

– А курить – это не лоховство? – строго вопрошала я, силясь придать себе грозный вид гиганта воспитательной мысли, что с моим ростом в метр шестьдесят пять и весом в 50 кг было ох как сложно.

Надо сказать, этот год был для меня сложным. Хотя, когда тебя зовут Аглая, а твоя фамилия Синичкина, жизнь твоя с самого детства является суровым испытанием. Глашка, Птичка – синичка, Синий иней, Синильная кислота, Аглайка-балалайка – как только меня не дразнили в школе. Казалось бы, так себе имя и фамилия, бывают и похуже. Но в нашем классе, как назло, собрались сплошь Ольги Кузнецовы да Екатерины Смирновы. Мама даже всерьез засомневалась в моей адекватности, когда я заявила, что хочу пойти в учителя.

– Тебе что, не хватило своей школы? Дети будут коверкать твое имя, приносить на урок кормушки, спрашивать, любишь ли ты сало на ниточке…

– Всю жизнь бегать от себя – это утопия, – отрезала я. – В конце концов, не фамилия красит человека.

– Ну, как знаешь. С твоей внешностью я бы лучше в фотомодели пошла. Дети – это так утомительно…

Мама знала толк в детях. Точнее, в их утомительности. Меня она растила одна, при этом умудрялась совмещать все это с карьерой ученого. Женщина-ученый – для меня это звучало загадочно и романтично. Мама всегда была в работе, часто ездила по командировкам, днями пропадала в своей лаборатории, а я была предоставлена самой себе. Благо, ребенком я росла на редкость положительным: тот самый случай, когда за ангельской внешностью не скрывался чертенок, а жил вполне себе адекватный херувим.

На лето и прочие каникулы я всегда уезжала к тетке – маминой старшей сестре Зинаиде. Тетку я обожала, а каникулы на лоне природы всегда были моим любимым времяпрепровождением.

Мама тоже была родом из деревеньки под названием Бухалово, но в свое время уехала учиться, да так и осталась в городе. Потом мама встретила на каких-то там танцах моего отца, родилась я, а отец уехал работать на Север. Да так и не вернулся.

Вообще, он работал вахтами, и тетка Зина решила, что там у него и была семья. А здесь он так, «побаловаться» решил. В любом случае, официально расписаны они не были, так что мама окрестила его предателем и эту страницу нашей истории мы закрыли навсегда.

Тетка же Бухалово практически не покидала, разве что на короткий период, когда ездила в молодости учиться на ветеринара в районный центр. Там она вышла замуж за однокурсника, но не прожила с ним и года. Тот, казалось, пошел в ветеринары только лишь с той целью, чтобы быть ближе к медицинскому спирту. Тетка его изгнала и с тех пор считала себя женщиной свободной от обязательств. Короче, личная жизнь тоже не сложилась, потому что, по ее словам, в деревне жили «алкаши да пердуны», но уезжать из Бухалово она отказывалась из принципа.

Двух более разных сестер, чем тетка и моя мать, представить было сложно, но обеих я считала своей семьей и готова была за них перегрызть горло любому.

– Где родился – там и пригодился, – хмурилась тетка на все наши с мамой попытки перетащить ее поближе, в город. – И потом, где вы, окаянные, возьмете свежие овощи и варенье? На рынках ваших небось натурального не докупишься…

Последние годы к тетке я ездила все реже: сначала учеба, потом работа. А год назад произошло событие, в корне изменившее мою жизнь. Я влюбилась. Конечно, и раньше у меня случались романы, но все это было так, проходящее. В этот же раз я не сомневалась, что Мирон Голубев – моя вторая половинка.

Познакомились мы благодаря все той же тетке Зине: сама того не зная, она выступила моим Купидоном, презентовав мне на очередной день рождения ключи от «Лады».

– И не вздумай отказываться. Выучишься на права, будешь чаще ко мне приезжать. Шуряйкин дед сказал – агрегат что надо. Шикарное авто. Я у фермера из соседних Жуков поголовье свиней вылечила от дрисни, не к столу будет сказано. А они уже бить хотели. Тот на радостях мне машину-то свою старую и подогнал, бартером, так сказать. Ну и в счет будущих услуг. А мне она к чему?

Конечно, «Лада» были так себе, не машина моей мечты, но на безрыбье, как говорится… И я пошла на курсы вождения, благо, занятия проходили как раз в нашей школе. По вечерам там арендовали классы, и мне даже не пришлось никуда ездить. Первая же перекличка в классе юных и не очень автолюбителей разбудила в моей душе потайные романтические струны.

– Синичкина, Голубев (в этом месте по аудитории поползло противное хихиканье), Иванова, Самсонов…

Я повертела головой и отметила, что на фамилию Голубев отозвался симпатичный светловолосый парень в майке-поло, которая чрезвычайно шла к его небесно-синим глазам.

Мы встретились взглядами, и я свой сразу же смущенно потупила: несмотря на то, что все окружающие считали меня красавицей, я была скромна донельзя. Во время перерыва я пошла к кофе-автомату, установленному на том же этаже, и вознамерилась получить стаканчик бодрящей жидкости: веки предательски тяжелели после насыщенного рабочего дня.

Аппарат, как назло, решил взбрыкнуть и, проглотив мою монетку, продолжил стоять с невозмутимым видом.

– Да чтоб тебя, ненасытное чучело, – бормотала я, поколачивая его руками и заглядывая в его прожорливое нутро. Да так увлеклась, что не сразу заметила, как сзади неспешно подошел мой товарищ по птичьей фамилии и, слегка наклонив аппарат, хорошенько треснул по нему кулаком. Тот сразу исправно заурчал, а я растерянно улыбнулась:

– Спасибо, вы меня выручили. Очень кофе хочется.

– Не за что. Такой красивой девушке помочь – за радость. Если что, я…

– Ты Голубев? – хихикнула я, забирая свой стаканчик.

– Ага, Мирон, – вздохнул он, слегка скривившись, – приятно познакомиться. А ты Аглая? Я слышал…

– Да, Синичкина. Смешно… Голубев, Синичкина. Ну, ты понимаешь, да?

Судя по его растерянной физиономии, он ничего не понимал, но, как пионер, был всегда готов. Понять и простить.

Ход моих мыслей ему понравился, и с того дня мы стали практически неразлучны. Сидели за одной партой, ходили на уроки вождения, Мирон провожал меня вечерами до дома, перепрыгивая сначала через лужи, потом через сугробы.

К началу весны мы получили права, и вопрос встал ребром: Мирон заявил, что нам надо начать жить вместе, чтобы лучше узнать друг друга. Так как он был приезжий и квартиру снимал на двоих с дружком, с которым они вместе работали в казино, то выбор был очевиден.

Мама как раз уехала в полугодовую командировку, чтобы изучать характеристики сои для ее выращивания на Севере, и я чувствовала себя одинокой, как никогда. Так мои двери открылись для нового постояльца, а сердце – для большой любви.

В конце концов, ничего не мешало нам попробовать совместную жизнь, тем более, Мирон казался мне на редкость положительным молодым человеком. К примеру, он не курил, почти не пил и вроде бы занимался спортом.

К тому же, он был очень симпатичным, и когда вечерами встречал меня после уроков, девчонки из старших классов провожали его заинтересованными взглядами. Что мне, конечно, льстило. Учился Мирон на заочном, а в свободное время работал крупье в «Белой Веже» – самом крупном казино нашего уездного города.

Конечно, азартные игры я не одобряла, но любимый заверил меня: сам он относится к ним скептически, а деньги не пахнут. Да и деньги там вроде обещали хорошие. По крайней мере, когда закончится испытательный срок. Но испытания ждали не только Мирона, но и меня. Правда, тогда я о них даже не подозревала.

Глава 2. Тайна зеленого салата

Весна выдалась суматошной. Я как раз выпускала свой первый одиннадцатый класс, и забот у меня было по уши. Экзамены, подготовка выпускного, суета последней четверти и груз ответственности перед родителями буквально доконали меня. Домой я приползала ближе к ночи, когда Мирон как раз выходил на работу. Виделись мы редко, отчего я, конечно, страдала, но надеялась на понимание и сочувствие со стороны бойфренда. Как оказалось, зря надеялась.

В один из весенних выходных мы выбрались на совместный обед в недавно открывшийся ресторанчик. И вот тут прозвучал первый тревожный звоночек. Точнее, тогда я на это попросту не обратила внимания: была так вымотана, что хотела только одного – жевать еду и смотреть на своего красавца-мужчину.

– Возьми зеленый салат «Фантазия». Порции здесь что надо. Говорят, вкуснятина, типа «Греческого», – вскользь заметил Мирон, изучая меню.

Я беззаботно заказала салат, но, немного подумав, спросила:

– А откуда ты знаешь про этот салат, ты что, здесь бывал?

– Да, как-то заходил с приятелем на пиво, – чересчур поспешно ответил Мирон и отвел глаза.

Устраивать допрос я посчитала глупым, хотя про себя отметила несколько странностей: Мирон терпеть не мог зеленые салаты, никогда их не заказывал, а меня называл козой за пристрастие к зелени. А уж отправившись пить пиво с другом, он и подавно предпочел бы луковые колечки или куриные крылышки. Представить его интересующимся вкусом салата у дамы за соседним столиком тоже было затруднительно. Отогнав непрошенные мысли прочь, я вспомнила слова тетки Зины: многие знания – многие печали.

В мае я окончательно поселилась на работе, потому что Пашка Савостов из моего 11 «Б» попался за распитие спиртных напитков как раз накануне экзаменов, и мне пришлось обивать пороги участкового и разных комиссий, названия которых с каждой новой дверью становились все замысловатее.

Хорошо, что в этот период позаброшенный и позабытый Мирон, как мог, старался меня поддержать: звонил регулярно, а к моему приходу домой всегда выносил мусор и проветривал. Иногда даже жарил картошку с курицей.

Чувствуя свою вину, я закрывала глаза на его мелкие огрехи. Как-то так сложилось, что за квартиру последнее время платила исключительно я. Равно как и покупала продукты, оплачивала телефон, заправляла бензином его машину…

Мирон с покаянным видом вещал про проблемы на работе: обманывать людей ему было совестно, а иначе выжить в казино, по его словам, было просто нереально. Новое начальство зажимало гайки, и Мирону приходилось постоянно отстаивать права униженных и оскорбленных.

На мои слабые попытки предложить ему поиски другой работы, он возражал, что без связей и прописки ему, студенту-заочнику родом из глубинки, устроиться будет сложно. При этом он делал глаза козой и так проникновенно дышал, что любой нормальный мужчина уже давно сделал бы ему предложение и прописал его в своей комфортабельной трехкомнатной квартире.

К счастью, мужчиной я не была. А потому не спешила с матримониальными планами, хотя в глубине души теплилась надежда: скоро я сменю фамилию и семейное положение. По крайней мере, Мирон об этом заговаривал все чаще, но как-то вскользь.

Дальше события развивались по неблагоприятному для меня сценарию. Моего выпивоху Савостова кое-как сняли с учета, но дылда Фролова оказалась беременной от физрука. Подобный казус мог случиться только с моими подопечными, и я, посыпая голову пеплом, опять стала бегать по комиссиям. В связи с неблагоприятной ситуацией на работе и перманентным стрессом, меня стали одолевать мигрени, бессонница и обонятельные галлюцинации. К примеру, каждый раз, возвращаясь домой, я упорно чувствовала какой-то приторный сладкий запах.

– Мироша, что это за неприятная туалетная вода? У нас кто-то был?

– Туалетная вода – это вода из туалета? У тебя глюки, милая, – флегматично заявлял Мирон, продолжая грызть семечки. В последнее время он только и делала, что лежал на диване и недовольным взглядом сопровождал мои рассказы о злоключениях 11 «Б».

Как-то, возвращаясь домой, я свернула за угол и направилась к подъезду. Помахивая сумкой и погрузившись в свои мысли, я не заметила, как пошла на запах. Тот самый сладковатый приторный запах, который мне постоянно мерещился в квартире.

Когда я опомнилась, то была уже возле киоска «Пиво-Воды». Впереди меня, вырисовывая бедрами восьмерку, плыла длинноногая блондинистая дама чьей-то мечты. Так и подмывало заглянуть ей в лицо и спросить, водой из какого туалета она облилась. Но я сдержала свой порыв и побрела назад к дому.

С того дня тошнотворный запах обрел реальное воплощение, но я все еще сомневалась. Откуда бы этой крашеной бывать у меня дома и оставлять там свои ароматы? Нет, тут что-то другое. Возможно, я просто накручиваю себя или же соседка обзавелась подобным парфюмом. Если учесть, что мне слышен каждый соседский чих, то, возможно, и запахи к нам просачиваются с такой же легкостью? К примеру, когда Мирон проветривает…

Через пару дней мой бойфренд явился домой с новым крутым телефоном, заявив, что его по случаю продал ему коллега, знатно проигравшийся в карты. Конечно, это снова меня насторожило, но Мирон пообещал с первых же заработков купить и мне точно такой же.

Позвонив ему вечером, чтобы узнать, как проходит работа, я поставила своего мецената в неловкое положение. Внезапно для него самого умный новый аппарат включил видеосвязь, и я не только услышала его, но и увидела. Причем не одного. На фоне маячила какая-то мымра с подозрительно знакомой выбеленной шевелюрой. На экране на миг возникли ее губищи и круглые глаза. Казалось, любопытный карась пытался взглянуть на меня через стекло аквариума.

Выглядело это довольно смешно, и я невольно хихикнула. Мирон же принялся бодро вещать, что сейчас находится в уголке задумчивости, причем застала я его там в самый неподходящий момент. Из этого я сделала вывод, что о чудесах видеосвязи он еще не был осведомлен и даже не понял, что попал в неловкое положение.

Посоветовав ему экономить туалетную бумагу и электроэнергию, я отключилась, пробормотав:

– Воистину телефон не должен быть умнее своего владельца…

С этого дня у меня словно открылись глаза. Конечно, прямых доказательств измены у меня не было. Начни я наседать, Мирон, чего доброго, приведет сто контраргументов. В результате которых я буду выглядеть полной дурой. Не стану скрывать, что надежда все еще теплилась в моем робком девичьем сердце: вдруг это просто коллега? Мало ли крашеных блондинок бродит неприкаянными по необъятной Отчизне? Но зачем он мне врал, что сидит в туалете? И этот запах… Он что, водил кого-то к нам домой?

Стесняясь признаться в этом самой себе, я решила выследить Мирона. И с этой целью даже купила бейсболку и большие солнечные очки. Но жизнь сама все расставила по своим местам, выкинув очередной фортель.

Глава 3. Карась белобрысый

Буквально через пару дней, в течение которых ничего подозрительного за Мироном я не замечала, учительница ритмики Людка из младшей школы упросила меня съездить с ней в соседний небольшой городок.

– Мымра наша за методической литературой отправляет, на автобусе трястись в жару лень, и тащить на себе. Давай на твоей «Ладушке» метнемся, развеемся? С меня торт, ну…

Ссориться с единственной приятной молодой коллегой не хотелось, да и развеяться я была не прочь, и мы, дождавшись обеденного перерыва, поехали.

В маленьком городке, как водится, все было по соседству: и загсы, и больница, и даже морг – в непосредственной близости друг от друга. Пока Людка пошла штурмовать здание администрации, я, уныло побродив вокруг, решила зайти в близлежащий магазин. Голод не тетка, и я решила, что мороженное здесь вполне можно съесть без ущерба для здоровья. Майская жара в этом году была невыносима, так что и бутылка воды на обратную дорогу также не помешала бы.

Проходя в сторону кассы, я внезапно опять учуяла противный сладкий запах, и вздохнула с облегчением: ну конечно, это галлюцинации. Вот и здесь мне мерещатся… Не успев додумать эту глубокую мысль, я наткнулась взглядом на знакомые бело-красные кеды.

Медленно подняв голову, я резко схватила ртом воздух, потому что явившаяся мне картина была просто ударом под дых: Мирон в обнимку с белобрысым дурно пахнущим карасем стоял возле отдела спиртного и, мило воркуя, выбирал вино. Их поведение не оставляло сомнений в характере взаимоотношений, а я все продолжала стоять столбом и глазеть в их сторону. Мужчина сзади нетерпеливо меня толкнул, бутылка воды вывалилась из рук и покатилась прямо в сторону предателя Голубева. Тот обернулся, поддел бутылку ногой и перевел взгляд с ноги в мою сторону. Улыбка медленно сползла с его лица, он схватил белобрысую за плечи и резким движение поставил за собой. При этом он принялся делать какие-то странные движения руками, а еще завращал глазами и стал слегка постукивать ногой. Складывалось впечатление, что Мирон решил меня загипнотизировать, полагая, что я выйду из магазина и забуду нашу встречу, как страшный сон.

Именно так и следовало поступить, но я все продолжала таращиться в пустоту, а белобрысая испуганно выглядывала из-за плеча Кашпировского, видимо, опасаясь за остатки волос на своей голове.

Мужчине сзади надоело ждать, и он буквально на руках внес меня в зону кассы, где я молча расплатилась за воду и побрела на выход. Людка застала меня в машине: положив руки на руль, я рыдала. Получив от меня порцию бессвязных «А он, а я, а эта стерва… Карась крашенный, а я же… Ой-й-й… а еще прописаться хотеееел…». На этой ноте меня особенно заклинило, и я долго стенала, привалившись к стеклу, а Людка поливала меня водой из бутылки. Окончив водные процедуры и получив от Людки напутствие «выкинуть этого козла из своей жизни, но, в первую очередь, из квартиры», я приободрилась и дала по газам. Любому человеку нужна цель.

Высадив коллегу возле ее дома, я, с невесть откуда взявшимся рвением, метнулась в квартиру. Там я собрала ценные вещи, деньги и мамину шубу и перевезла их домой к Людке. Потом вернулась к себе и методично обыскала вещи Мирона, краснея от стыда, но свято веруя в правое дело.

По Людкиной наводке я изъяла у него паспорт и водительские права. Пошарив по документам, я пришла к выводу, что Мирон обманывал меня с самого начала. На заочном он не учился уже давно, более того: судя по всему, не проучился он там и года. Я нашла у него несколько странных симкарт, пачку денег и второй телефонный аппарат. Все это, конечно, ничего не доказывало, но складывалось впечатление, что я жила с агентом 007.

К тому моменту, как Мирон хлопнул входной дверью, я успокоилась настолько, что попивала чай в компании телевизора, восседая в любимом мамином кресле.

Взглянув на меня исподлобья, Мирон уселся напротив, приглядываясь ко мне с все возрастающим беспокойством.

– Ты чего смотришь? – стараясь вложить в свой голос как можно больше металла, отчеканила я. – На мне узоров нет, и что-то там не растет… Или ты всерьез рассчитывал стереть мне память усилием мысли? Ты подлый трус, Мирон. Собирай свои вещи и проваливай к своему карасю.

– Конечно же, я во всем виноват, – гаденько ухмыльнулся Мирон, а я призывала всех святых, чтобы мне хватило твердости духа выстоять в неравной борьбе наглости со справедливостью. – А то что ты вообще не уделяла мне внимания, носилась со своими прыщавыми дегенератами, как с куриным яйцом… Фролова понесла, Смирнов отравился пирожками… Да я уже слышать не могу про твою долбаную школу! Да я, если хочешь знать, интрижку завел так, из принципа: заметишь или нет? Что и требовалось доказать – тебе все равно! Так что ты из себя жертву не строй, я не подлец. Я, между прочим, и учился, и работал, чтобы мы…

– Нигде ты не учился, а на работе крутил шашни с карасем, – буркнула я, потому что его замечание про мою к нему холодность возымело действие. – Да, я уделяла тебе мало внимания, работа и все такое… Но это не повод водить в мою квартиру свою любовницу! Выметайся отсюда, будь другом.

– Не будь дурой, все разрушить – проще всего, – с неприсущим ему пафосом начал Мирон, и даже приложил руку к груди в области сердца. Видимо, намекая на сердечную боль.

– Я дура и есть, потому что с самого начала не вывела тебя на чистую воду. Извини, но с предателями я не дружу. Не о чем. Черт, я только сейчас поняла, что ты выносил мусор и проветривал, чтобы скрыть следы присутствия в доме своей пассии. Может, ты рассказывал ей, что это твоя квартира? Это низко и гадко.

– Отлично, – хлопнул себя по коленям Мирон, устраиваясь поудобнее. – Ты Эркюль Пуаро в юбке, вывела всех на чистую воду. Только идти мне некуда, так что я, пожалуй, задержусь. Сама понимаешь, пока я найду новое жилье, то да се.

– Иди к дружку.

– Дружок уже нашел квартиранта…

– Тогда к своей крашеной. Как там ее?

– Алена, но к ней пока лучше не соваться, муж…– механически ответил он и, вздрогнув, покраснел. – Это неважно. Малыш, пойми, это ничего не значит, – бормотал Мирон, но как-то чувствовалось, что он сам себе не верит, при этом заранее знает, что его монолог провален.

Этот вариант развития событий я и предвидела, поэтому мысленно похвалила себя за смекалку.

– Слушай, Мирон, я не хочу развивать долгие разговоры, тем более, завтра у меня выпускной, мне надо быть в форме. Надеюсь, твоего здравомыслия хватит на то, чтобы понять: оставаться с тобой под одной крышей для меня мучительно.

– Я никуда не пойду на ночь глядя. Могу лечь на диване.

– Ты уйдешь немедленно, твои вещи я собрала. А если надумаешь брыкаться, я вызову милицию.

– Попробуй, – хмыкнул несостоявшийся Казанова, но снова как-то неуверенно.

– Ладно, ты сам меня вынудил. Твой паспорт и права сейчас у одного моего хорошего знакомого. Если ты не уберешься прямо сейчас, я дам ему команду их уничтожить. Подумай, сколько сложностей у тебя возникнет с восстановлением. Ехать в глубинку, то да се…