Книга Мои ночные рефлексии - читать онлайн бесплатно, автор Ирина Гербертовна Безотосова-Курбатова. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Мои ночные рефлексии
Мои ночные рефлексии
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Мои ночные рефлексии

Вообще, наши уроки английского часто проходили очень своеобразно: учительница (кстати, выпускница ЛГУ!) приносила в класс романы и повести английских писателей на русском языке и кто-то из учеников (не она!) их читал перед классом – как правило, читала я, поэтому хорошо запомнила!

Учительница русского языка не читала современную зарубежную литературу и была не в курсе новых романов (но мне почему-то до сих пор стыдно, что я ее о них спросила один раз, невольно поставив ее в неудобное положение – правда, спросила не в присутствии других школьников, а когда мы после занятий как-то в зимний вечер шли домой (нам было по пути) – стыдно – потому что ее своим вопросом поставила в неловкое положение. В целом, о школе у меня очень приятные воспоминания – я очень любила учиться). Но были, к сожалению, правда, редкие нюансы.

Так, уроки по общей биологии в 10 классе проходили откровенно халтурно: учительница (кстати, очень привлекательная внешне) просто клала учебник на стол и по нему спокойно рассказывала, не отрывая глаз (я при этом испытывала амбивалентные эмоции: восхищалась её прекрасным зрением и одновременно возмущалась её наглостью). Кстати, много лет спустя некоторые преподаватели сельхозинститута (со слов студентов) также приходили в аудиторию, клали на кафедру учебник и по нему спокойно, не отрывая глаз, читали лекции (!!!). Но в институтах уже в конце нулевых был придуман другой изощренный метод: учебник сканировали и выводили в аудитории на большой экран на стене (все полтора часа лектор сидел зевал – я сама это видела! – а студенты списывали «лекцию» с экрана). С ноутбуками стало, вообще, все значительно и предельно проще!

Вернемся в нашу школу. Ввели в старших классах предмет по основам медицины. Пришла стоматологичка и все уроки рассказывала… про свой домашний быт! Я снова (впервые открыто, правда, только среди своих одноклассников) была возмущена, но мне сказали, что нечего мне выделываться, что всем это нравится, а слушать «дурацкую» медицину никто из них не намерен. А я очень была намерена! И мое желание исполнилось! К счастью, в нашем педагогическом институте по понедельникам нам, девочкам, преподавали прекрасную медицину (несмотря на то, что было трудно, все равно я вспоминаю эти лекции и практические занятия с наслаждением и с огромной благодарностью! – и очень многое из них помню до сих пор!).

Когда я училась еще в восьмом классе в отделе иностранной литературы в городской библиотеке неожиданно открылся кружок английского языка, который вела моя учительница (та самая!). В группе было человек десять. Она почему-то предложила учебник для 4 курса (!) университетов. Мне очень нравилось ходить на эти вечерние занятия (прообраз моих будущих курсов иностранных языков в Волгограде!!!). Правда, в целом, группа была слабая. И каково было мое удивление, когда в мае к нам в класс пришла с проверкой из РОНО одна из слушательниц. Она, увидев меня, очень смутилась и даже сказала, что она, вообще-то, географ по профессии. Знания английского у нее были ниже среднего.

Окунуться с головой в мир непрофессионализма мне пришлось сразу после окончания школы, когда я (после неудачной попытки поступления на английское отделение ЛГУ) записалась на заочные подготовительные курсы сразу при двух университетах – Саратовском и Ленинградском. И начался цирк! За сочинение в ЛГУ мне поставили двойку, сопроводив краткой рецензией: «Я не знаю, откуда ты списала, но уверена, что списала (думаю, что ключевое слово здесь «я не знаю»). Конечно, эта тетрадь с сочинением не сохранилась, зато чудесным образом сохранилась другая рецензия из СГУ (только косвенно). Дело в том, что, получив этот профессиональный «шедевр», я отправила «работу над их ошибками» в письме маме, которая была в то время в Москве в командировке, но она не успела получить его на главпочтамте и письмо вернулось домой в Камышин. Его-то я и нашла вместе с конвертом, которое мама положила вместо закладки в свою любимую книгу «The Old Wives Tale» Арнольда Беннета. Нашла это письмо я 40 лет спустя (!), когда составляла каталог нашей библиотеки. Занимаясь русским языком после школы, мне захотелось нырнуть в глубину (штудировала даже академика Виноградова), поэтому дотошно изучала морфологию с синтаксисом, в результате мои знания со знаниями преподавателя из Саратова не совпали: «Сначала» и «потом» определила как наречия, указывающие на время (по Баеву) – мне исправили «просто наречие времени», «занята» определила как предикативное прилагательное (рецензент определила как просто краткое прилагательное), «снявши голову, по волосам не плачут» охарактеризовала как обобщенно-личное предложение, как обычно характеризует пословицы Руднев, но мне ехидно написали «Таких не бывает!». Самые главные издевательства над моими знаниями во время моих поступлений в Ленинграде меня ждали впереди (См. мое эссе «Мои поступления в вуз». Несмотря на все трудности, на ин.яз я поступила в Волгоградский педагогический институт позже, когда мы уже переехали жить в Волгоград, и это были 5 восхитительных лет, преподавание было среднее, но, в целом, атмосфера была прекрасная (особенно благодаря литературоведческому студенческому научному кружку, в котором я четыре года была старостой!). Но был один эпизод на четвертом курсе, в результате чего я заработала панические атаки. Одна из преподавательниц решила надо мной поиздеваться на экзамене по аналитическому чтению (при моей хорошей памяти я не помню как ее звали – вытеснение травмирующей ситуации, по Фрейду?), видимо, ее раздражал мой английский и она считала меня «слишком умной» (это странно, потому что самоуверенной я никогда не была, преподавателей никогда не проверяла и не исправляла). Когда я взяла билет, она вдруг говорит: «По билету ты отвечать не будешь, и продиктовала мне другие вопросы, а билет возьми с собой» (я этому значения не придала и села готовиться). Мне достался текст из У.Теккерея, я несколько раз его прочитала, выписала все сравнения, окзюмороны и всякие другие лексикологические штучки по ее вопроснику и – на всякий случай! – «прокрутила» содержание моего несостоявшегося билета, но, не углубляясь в тонкости. Когда же я подошла к ней отвечать, она вдруг говорит: «Будешь отвечать по билету, я тебе ничего не говорила!». Сначала я оторопела от такой наглости, но потом решила «поиграть» и ответить экспромтом, приняв ее вызов (текст-то я знала прекрасно!). Наверное, в тот момент я была действительно самоуверенна, если согласилась на такую авантюру, филология все-таки требует вдумчивого и бережного отношения. Отвечала я хорошо, но не на отлично и она с садистским удовольствием эту «четверку» мне влепила, а потом (как мне рассказали позже) больше месяца бегала по институту и всем говорила, как я у нее получила «четверку» на экзамене (о своей подлости она, конечно, умолчала). Заведующая кафедрой (она же мой научный руководитель) Алла Евгеньевна Томахина, когда узнала все подробности, была очень возмущена и расстроена, сказала, что нужно было вопрос поднять в деканате, но я этого делать не стала. Моя интеллектуальная репутация не пострадала (ей никто почему-то не верил, или чувствовали, что что-то здесь не так!). Однако внутренне я была, видимо, сильно напряжена, началась сквозная бессонница (за ночь ни секунды сна!) и я тяжело заболела. У меня начались беспричинные панические атаки, особенно в темных кинозалах (от кино пришлось отказаться) и – что самое страшное – в автобусах (что называется, в замкнутых пространствах), а, поскольку электричку я не любила, автобус был единственным транспортным средством, чтобы добраться до института (поездка занимала 45 минут). Как я медленно из этого ужаса выходила и как мне «помогли» врачи – расскажу отдельно в эссе «Мои болезни: с врачами и без врачей». Вот так, зависть к чужим (то есть моим) со стороны преподавателя знаниям, НО и моя собственная беспечность – чуть меня не погубили.

После института, работая в группе продленного дня в 112 школе (в советское время устроиться по специальности было очень проблематично – скрытая безработица, о которой почему-то никто не говорит!), я столкнулась с жуткими незнаниями английского языка у одной из учительниц английского языка (например, слово «физика» на английском звучит как «физикс», но она произносила «фюзикс»! и это еще цветочки!!!).

А вот моя работа в судостроительном училище (простое ПТУ!) оставила в памяти воспоминания о прекрасных людях с хорошими глубокими знаниями (это были не только преподаватели, но и мастера производственного обучения (даже Сашу Черного наизусть читали!), как, впрочем, и о самих ребятах, большинство из которых потом поступило в политех!).

Но и там (в училище) был презабавный эпизод. На моем «открытом» уроке по английскому языку присутствовала дама из РОНО и, «разбирая» мой урок, сразу предупредила: английского она не знает, она – географ (везет же мне на географов!), но кое-какие методические замечания сделает. Нормально???

Но, когда, спустя 4 года после окончания института, я попала в вуз (сельскохозяйственный институт) на кафедру иностранных языков, я испытала настоящий шок от незнания английского языка старшими преподавателями (простые преподаватели английский знали). Эти старшие преподаватели путали активный залог с пассивным, вообще, в тексте, который я должна была, как лаборант, напечатать, ошибка следовала за ошибкой. Я оторопела и не знала, что делать, обратилась к заведующей кафедрой, было видно, что ей это крайне неприятно, но она сказала, что надо напечатать правильно, без ошибок, но: «Я вас умоляю им ничего не говорите!!!». Я им ничего, конечно, не сказала, но в течение всех 25 лет преподавания в этом институте была погружена в жуткую атмосферу непрофессионализма и откровенной безграмотности (когда несколько лет назад скачала мистические рассказы американского писателя Джонатана Кэрролла, поинтересовалась его биографией: он рассказал, как одно время не мог устроиться работать ни в один из приличных университетов, после того, как поучаствовал в анти-правительственной демонстрации, кроме как – в один захудалый сельскохозяйственный университет, как он написал – полный отстой! – в котором отработал целых два года! – читала и думала – а 25 лет отработать – слабо?. Все равно, конечно, я очень благодарна судьбе и за сельхоз: там меня никто никогда бесцеремонно не контролировал, я читала свои авторские курсы по психологии (особенно по рефлексивной и экологической психологии), но самое главное – в лихие 90-е – никто из преподавателей не был выброшен на улицу! Это – правда!

Но все же разница между моим педагогическим институтом и сельскохозяйственным была огромная. В отличие от моего любимого педа, где уже в 70-е почти все студенты были задействованы в СНО, в сельхозе студенческие научные кружки не только не поощрялись, но агрессивно игнорировались (зав.кафедрой разрешил мне вести только психологический кружок, но не научный!) и только в конце 90-х их обязали организовывать студенческие научные конференции, но доклады были на очень низком уровне. Вообще, студенты в сельхозе не хотели учиться, некоторые даже хвастались, что за 5 лет учебы не открыли ни одного учебника, на гос. экзамены приходили с уже «распределенным» известным им билетом, бесцеремонно усаживались поудобнее, открывали принесенный учебник и списывали из него ответы на вопросы прямо на глазах у комиссии! А дипломные работы сдирали из дипломных работ предыдущих лет, подставляя другие цифры!). Мне было очень непросто уговаривать свое сознание, что ничего не происходит (бороться с этим было бесполезно – это система – как сейчас стало модно: многие с восхищением оправдываются!).

Но кошмар меня поджидал в нулевые, когда началось тестирование знаний студентов в он-лайне и закономерно выяснилось, что все студенты по всем дисциплинам отвечают гарантированно только на «двойки» и деканаты обязали преподавателей отвечать вместо студентов (помню, как я носилась по компьютерам со скоростью гончей, т.к. многие преподаватели отвечали очень медленно, потому что сами сидели с учебниками и словарями, в противном случае, они тоже отвечали на «двойки»!). В общем, как я в этом дурдоме не сошла с ума, трудно сказать, но депрессия от такой работы была серьезная. Правда, я благодарна судьбе, что она меня не столкнула с другим унижением – писать дипломные работы за студентов (это стало обычной практикой во многих вузах уже после 2010 года – но я уже уплыла на свою прекрасную пенсию!!!). Причем преподаватели пишут дипломные работы абсолютно бесплатно (одна моя приятельница – кандидат экономических наук – из-за этого унижения вынуждена была уехать в другую страну (Чехию) – она изнурительно корпела над этими дипломными до 5 утра!).

Масштаб деградации сегодня – зашкаливает (недавно позвонила моя подруга-математик и рассказала грустную историю: ее подруга в школе – тоже математик – написала директору докладную записку, уведомив ее о том, что 14 из 23 человек класса напишут выпускную контрольную работу на «двойки», но они ее написали на «четверки», потому что в туалете их уже ждали ответы!!! ), а родители учеников победно ей утирали нос (она подала заявление на увольнение).

Сказать, что в 60-е и 70-е все поголовно учились было бы абсолютно не правдой, но 30 % все-таки учились, а 15 % – учились хорошо (моя приятельница доцент из ВОЛгу считает, что сейчас не учится практически никто). Правда, и раньше случались абсурдные ситуации: одной моей однокурснице не хотели ставить «3» на госэкзамене по английскому языку, потому что она делала чудовищные ошибки на уровне 5 класса, но это не помешало ей поступить в аспирантуру в Мориса Тореза (правда, на вступительном экзамене, говорят, сбежался весь институт «послушать» ее «прекрасный» английский), защитить сначала кандидатскую, а затем и докторскую диссертации по английской филологии (!), она до сих пор работает в университете и до сих пор все шарахаются от ее английского – но молча, в глаза никто не решается ее уличать в чудовищной безграмотности.

Еще в 1988 году в одной научной публикации («Особенности обучения и психического развития школьников 13-17 лет») было выявлено большое число показателей низкого интеллектуального развития школьников, среди которых особенно выделялись: недостаточная сформированность самостоятельного мышления, отсутствие анализа и обобщения, неудовлетворительное развитие смысловой и образной памяти, несформированность в учебной деятельности приемов, способов и навыков интеллектуальной работы (им трудно конкретизировать теоретические положения, трудно осуществлять сравнения, сделать выводы, доказательно ответить на поставленные вопросы), несформированность познавательной потребности как потребности в приобретении новых знаний) и основная ориентация в процессе учения не на получение знаний, а на оценку (внешняя мотивация превалирует над внутренней, а эмоциональная сфера превалирует над интеллектуальной, о чем еще в 20-х гг. ХХ в. писал Л.Тёрстоун и спустя 60 лет подтвердили Р.Зайонс и наши отечественные психологи, на исследования которых я сослалась выше).

Именно то обстоятельство, что тревогу бьют зарубежные ученые, говорит о том, что там – тоже далеко не всё благополучно. Помню, как я понимающе улыбалась много лет назад, когда читала о том, как возмущался Ф.Ницше, учась в свое время в университете, по поводу того, что никто из студентов не учится! И это – в просвещенной Германии! И – это еще Х1Х век! А что в ХХ веке? Ха! А в ХХ веке умный Карл Ясперс в своей «Философской автобиографии» напишет буквально следующее: «Большинство студентов не имеет к университету никакого отношения: студенты учатся только для того, чтобы сдать экзамены и добиться положения в обществе, они не приобретают подлинных знаний, а вызубривают необходимый для экзамена материал». К.Ясперс дает и убийственную характеристику своим коллегам: «Лишь единицы из них соответствовали настоящему уровню высшей школы и поддерживали этот уровень» – поэтому он всегда испытывал свое одиночество среди коллег». До боли знакомые мысли! Как я его понимаю!!!

Но что получается? А получается мрачная картина: только 15 -25 % взрослых способны мыслить абстрактно (поэтому типология Ж.Пиаже о сформированности формальных операций и способности к теоретическому мышлению, оказалась искусственной и ложной). Таким образом, глубокая индивидуальная база знаний и развитый рефлексивный интеллект у большинства – довольно редкое явление и – более того – многие взрослые часто демонстрируют дефекты как мышления (оно эгоцентрированно и ригидно), так и внимания (оно концентрировано на случайных, часто не интеллектуальных, а эмоциональных аспектах жизненных событий).

Добавьте ко всему этому ложное сознание, недостоверную, поверхностную, ложную и лживую память, пустую, примитивную речь современных «интеллектуалов», которые формально учились как в школе, так и в вузе (!!!).

Про диссертации, которые защищаются за деньги (если быть более точным – которые просто покупаются (и в последнее время – это стало обычной нормой для 70 %), за какие-то услуги, по звонку или просто левой ногой вытягивают из интернета без каких-либо ссылок и т.д.) говорить не буду, потому что это уже не просто система, а девятый вал, который накрыл ВАК с головой. Такой откровенной повальной низкопробной халтуры, которая выдается за будто бы приличные научные знания, мир не видел никогда.

Правда, справедливости ради, надо признать, что ВАК с такими диссертациями начал вести войну. Так недавно я узнала, что одну особу с нашей кафедры (спустя 8 или 9 лет после её защиты в Москве!) всё-таки лишили учёной кандидатской степени по педагогике из-за её низкопробной халтуры. Эта особа пришла к нам на кафедру в 2003 году (за её спиной – высокопоставленный свёкор – проректор, который, вообще-то, сам по себе и умный, и интеллигентный человек – но со снохой ему явно не повезло – очень глупая и очень наглая!). Где-то через несколько лет она составила такую Рабочую Программу, от которой я была в шоке – такой откровенной халтуры я не видела в своей жизни никогда! – от слова никогда! – и открыто сказала ей об этом! и также открыто сказала заведующей кафедрой! Но в ответ услышала не передаваемое по смыслу: «А тебе не всё равно? Это же её программа!». То есть, как всегда, только мне было не всё равно! Поэтому, когда я узнала, что кому-то в ВАКе тоже стало не всё равно – не скрою – я была очень рада, но не в смысле злорадства (которое мне не свойственно), а в смысле справедливости – справедливость в этой жизни торжествует очень редко!

Навсегда запомнила заметку «Умники и умницы» в «Книжном обозрении» в далекие теперь уже 90-е. Автор рассказывал о Всероссийском конкурсе на лучший очерк о климате и погоде, в котором победила 19-летняя девица, о таланте которой все визжали с восторгом. Пока… один интеллектуал не прислал гневное письмо о том, что эта девица внаглую списала слово в слово талантливое описание климата одного выдающегося профессора из очень известной энциклопедии. Какой поднялся вой! Но я поаплодировала автору статьи даже не за то, что вывел бессовестную девицу на чистую воду, а за то, что сделал очень точный вывод: «С девицей всё ясно, но … комиссия…».

Я часто с грустью думаю – зачем такому «цивилизованному» обществу хорошие (а тем более прекрасные) знания? Все кричат о безграмотности врачей или летчиков (потому что их «знания», в основном, приводят к катастрофам), но никто не говорит о всепоглощающем явлении во всех областях нашей жизни!!!

Но меня (так же, как и Ролана Барта) всегда волновал вопрос, неужели в таком незнании многим удобно (и самое главное) – интересно жить? И – да, и – нет. С одной стороны, как говорили древние христиане (в Апокрифе от Филиппа), истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах (нужны усилия для получения таких знаний, чтобы раскрыть эти символы, но – париться мало, кто хочет!). Но, с другой стороны, в тех же Апокрифах высказана чрезвычайно интересная мысль: «Не всем тем, кто всем обладает, положено познать себя; однако те, кто не познает себя, не будут наслаждаться тем, чем они обладают; но лишь те, кто познал себя, будут наслаждаться этим»).

Мои рефлексии (размышления) завели меня еще дальше: те, кто не только познал себя, но и познал мир, в котором живет, будут наслаждаться этим. Жак Лакан в своих работах часто говорит об отчуждении человека от самого себя, но нигде не говорит об истинной причине этой трагедии (о которой уже знали много веков назад). Карл Маркс говорит об отчуждении человека от вещей, которые он не производит. Но невозможно все производить, достаточно познать эти вещи. Но и этого недостаточно. Чтобы наслаждаться этим миром, его нужно полюбить. Если в жизни человека не происходят глобальные катаклизмы, то счастье в этом мире строится на знании и любви (это касается всего: выбранной профессии, места, где человек живет, его собственного дома и т.д.). Однако и этого недостаточно, если нет трудолюбия: одной любви недостаточно, нужна забота о том, что любишь.

Таким образом, формула нашего счастья в нашей жизни очень проста: знания, любовь и трудолюбие.

(известно, что З.Фрейд определил жизнь лаконично: любовь и работа).

5. МОИ БОЛЕЗНИ: С ВРАЧАМИ И БЕЗ ВРАЧЕЙ

Наша жизнь наполнена навязанными нам мифами. Один из них – благоговение перед врачами. Но насколько врачи компетентны? Насколько они знают свою профессию? И насколько им можно и нужно доверять? У меня, к огромному моему сожалению, опыт встреч с врачами, мягко говоря – печальный. Наверное, правильнее было бы сделать беглый обзор из далекого прошлого и обозначить в каждом случае возникшую проблему.

Гипертония. Скорее всего высокое давление у меня было давно (из-за сильных стрессов еще в детстве), но в поле зрения врачей я попала в возрасте 19 лет в 1971 году в июне, когда оформляла медицинскую справку для поступления в ЛГУ. Знакомая врач, померив мое давление, изменилась в лице и попросила медсестру принести другой прибор, т.к. этот, по ее мнению, сломался. Но другой показал то же высокое давление (160/110) с высокой тахикардией. Справку она выписала «нормальную», но не предложила никаких лекарств. А я вспомнила, как я себя ужасно чувствовала несколько месяцев назад в ночные смены на силикатном заводе, когда мне, как лаборанту ОТК, нужно было выходить на мороз и испытывать кирпичи (я сидела на табуретке вся красная и не могла двинуться с места из-за ужасной тяжести в голове – спасибо рабочим ребятам, которые кирпичи приносили к прессу). Я только сейчас понимаю, какое это могло быть давление тогда. Тот год для меня был трудным (помимо работы в 3 смены, я еще занималась на подготовительных курсах сразу в двух университетах – ЛГУ и СГУ – и выкладывалась по полной). Так я и пошла по жизни с высоким давлением, гипертоническими кризами, тошнотой, рвотой и частым сердцебиением. Хороших лекарств мне никто не предлагал. Я всегда спасалась горячим душем по вечерам, когда приезжала домой со стуками молотка в голове (это было в течение десятилетий моим единственным лекарством и – как теперь выясняется – очень правильным). Только три года назад я стала принимать бисопролол 5мг (оно было выписано не мне, а моему мужу), которое убрало тахикардию со 100 и выше до 65 и понизило давление до нормального (и еще я поняла, что бисопролол надо пить не утром натощак, как написано в инструкции, после чего давление резко падает, а после обеда, тогда резко давление не снижается).

Сломанный палец. Это было в том же году, но немного раньше где-то весной 1971 года в том же Камышине. Работая на силикатном заводе лаборантом, я по неосторожности оступилась и упала в яму и – повредила ногу. Она сильно болела, но хирург, помяв ее, отказался делать рентген, однако при этом язвительно добавил: «Если палец срастется неправильно – поломаем!». Все случилось так, как врач предрекал, но ломать его я наотрез отказалась.

Дифтерия. Это уже было в 1978 году в Волгограде. В августе нас, студентов, послали на практику в пионерский лагерь, который, к счастью, находился в черте города и недалеко от дома. Через неделю в среду днем я вдруг неожиданно (как никогда!!!) почувствовала себя очень плохо, резко поднялась температура и – впервые в жизни, несмотря на свою гипертрофированную ответственность, отпросилась и уехала на неожиданно подвернувшемся такси домой. Я не понимала, что со мной происходит – температура под 40 и самое страшное – я совсем не могла дышать!!! Приезжали три «скорых» с интервалом в несколько часов, на следующий день пришла участковый врач, поставила диагноз – грипп – и выписала таблетки. Мне лучше не становилось. Я по-прежнему металась по постели, постоянно делала глотательные движения (что-то мне мешало), несколько раз теряла сознание (я была заперта в себе). В субботу утром пришел врач из поликлиники (очень интеллигентный в очень преклонном возрасте – подрабатывал на пенсии, сам из Ленинграда), попросил открыть рот и – застыл в ужасе: «Девочка моя, у Вас – дифтерия!», но при этом очень быстро добавил: «Но Вы с ней справились самостоятельно!». Бегло посмотрел на выписанные участковой таблетки от гриппа и произнес: «С такими лекарствами можно только отправиться на тот свет». После его антибиотиков я быстро поправилась и уже на следующей неделе была со своими пионерами. И только в мае этого года (41 год спустя!), купив очень интересную книгу «Вообще чума» в главе «Дифтерия» я узнала, какой страшной болезнью я тогда заболела (эта болезнь настигает обычно девушек – после 20 лет – мой случай!) и что 50 % заболевших погибает!) и что, наверное, мои глотательные движения заменили мне трахеотомию.