В паутине фальшивой жизни
«Даже кость размягчилась», – он летел куда-то вдаль. – «Какая приятная кость. А может это мозг плавится от разрушительного действия солнца? Да я же в «боксе», здесь меня Солнце не достанет. Но если сильно захочет, оно всех достанет, а я не исключение».
Через четверть часа Никс снова направлялся на улицы Розекса и уже выходил из снятого им на сутки «бокса». Навигация в «Сенсоре» Никса вела его прямиком к бару «Зеленая Ветка».
День клонился к закату и отблеск сияющего светила выкрасил, покрытое словно пеплом, небо в ярко-оранжевый цвет. Неоновые вывески сомнительных заведений, завлекающие своих клиентов к себе, словно накрашенные шлюхи, чтобы изнасиловать, вытрясти последние «кредиты», накопленные на разную ненужную хрень и выплюнуть, как скопившийся кусок мусора, застрявший в мусоропроводе, манили и соблазняли своим разнообразием.
Витающий в воздухе запах сероводорода вызывал приступ тошноты. Через пару кварталов добавлялся еще и запах гари. Возможно это связано с тем, что Никс приближался к промышленному району этого городка, а может поблизости что-то жгли.
Бар «Зеленая Ветка» был расположен в той же непримечательной черте, что и остальные бары. Если бы не система навигации, то можно было пройти мимо и не заметить малоприметный вход, над которым так и значилось «Бар Зеленая Ветка» – только здесь насладитесь традиционными рецептами ликеров». На синей анимированной вывеске, стилизованной под ясное небо, вырисовывались несколько видов трав, которые сначала планомерно вырастали, а затем, пройдя неминуемый жизненный процесс, увядали и превращались в засохшие безжизненные стручки. Затем чья-то невидимая рука собирала их и добавляла в стакан, наполненный горючей жидкостью. А затем травы, впитывая в себя всю силу напитка, начинали цвести по новой уже в стакане. И так циклично.
Никс залип на увлекательное световое представление. Не часто он обращал внимание на вывески. Они были порой одинаковыми, яркими и цветастыми, но без какой-то изюминки. Он потерял в них всякое наслаждение, а мир, состоящий из сплошных вывесок, мог вызвать порой только лишь отвращение и желание смотреть исключительно себе под ноги. Но эта вывеска не была яркой, зато была оригинальной, чем и могла завлечь к себе в обитель.
Зайдя внутрь помещения, Никс оказался в «травяном раю». Он быстрым взглядом прошелся вокруг. На него надвигались проекции разных видов трав и пройдя сквозь него продолжали свое движения до конца стены, где в конце концов растворялись в ней. Глаза его пробежали список «робов-посетителей», высветившихся на табло, просчитывающих заполненность бара, но Никс не нашел в нем Лафи.
«Не придет», – подумалось Никсу, и он продвинулся чуть дальше к центру барной стойки. – «Ну не уходить же в самом деле?».
Тут тебе на выбор и крапива и валериана, и корень алтея, и ромашка, и душица, и мелисса, и полынь, и шиповник – все, что душе угодно. А приправлялось все это конечно главным ингредиентом – «желе».
«В этом загадочном пойле», – размышлял Никс, уставившись на коктейль, стоивший больше остальных, – «есть, наверное, все виды известных трав». – А их в нем было больше пятидесяти. – «Нужно будет заказать у Вини и попробовать у себя в «боксе» настоящий «убик», если его еще можно достать».
Он выбрал с полынью и влил стакан с «желе» в себя. Напиток показался ему горьким. Как будто чистый спирт высушил все детали «робо-Никса». От неожиданности он прокашлялся или точнее сделал имитацию кашля.
– Что, в первый раз? – осведомился «роб-бармен».
– Да, – ответил ему Никс, – тыльной стороной руки вытерев губы. Можно повторить?
– Без проблем, – теперь уже «роб-бармен» отключил систему и сам обслуживал клиентов. – Так не хватает порой старых-добрых людей, везде эти «робы», а вот и я сам стал таким.
Он потянулся за бутылкой с названием «Абсент», откупорил ее и налил горючую жидкость, находящуюся в ней, в стакан Никса.
– Ты не помнишь, – продолжил он свой рассказ. – Скорее всего не помнишь, я по голосу понимаю сколько кому примерно. В сороковых у меня был свой бар, знаешь. Тогда еще это было по-настоящему, люди смеялись, кричали и били другу другу морды. А сейчас что, тишина, да и только. Времена меняются, меняются и нравы. Как оказалось, и люди меняются тоже – кхе кхе – а сначала я думал, что они никогда не смогут измениться. Но я был неправ. Очень даже могут, даже если не хотят – кхе кхе.
Он поставил бутылку с абсентом на край барной стойки и повернулся спиной к Никсу, чтобы что-то достать с полки.
Никс видел, что этот «роб» уже не свеж. Это было заметно по его движениям и голосу.
«Скоро его планомерно отправят на свалку жизни», – Никс выругался про себя и снова вспомнил своих родителей. – «Надо обязательно зайти к ним в гости».
Он терпеть не мог «Спецстар». Помимо простых людей, которые были списаны, подобно старой ненужной электронной рухляди, там были и такие личности, у которых явно с головой были проблемы. Все они находились в одной большой тюрьме, вынужденные каждый день запихивать в себя «наники» и продолжать «радоваться каждому дню».
Никс вздрогнул, когда рядом с ним оказалась Лафи. Он поднял глаза, до этого смотревшие на «роба-бармена» и уставился, как бы проходя сквозь невидимый барьер, на Лафи. Плохие мысли о прошлой жизни, о «Спецстаре», о всех недоразумениях, терзавших его сейчас, вмиг улетучились вместе со словами.
Он ловил ртом воздух, пытаясь что-то сказать:
– Ты все-таки решила прийти?
– Была неподалеку, решила заглянуть, – пропела Лафи. – Думала, если не увижу тебя поблизости, то уйду. Увидела твое имя на табло и поняла, что это ты сидишь тут.
– Садись, что будешь? – отодвинув стул перед ней, предложил выпить Никс.
– Пожалуй, Кампари.
– Кампари можно? – поинтересовался Никс у бармена.
А тот уже вовсю пересиливал свою старость и доставал бутылку с необходимой жидкостью в ней.
– Так что же, надолго в наши края? – Лафи сама начала беседу.
– Нет… точнее не думаю, что надолго, но хотелось бы остаться, довольно неплохой город.
– Розекс-то неплохой? – она хмыкнула. – Да обычный серый непримечательный мегалополис. Если бы была возможность выбирать, на чем бы ты остановился – на незаметном существовании в таком месте, как этот или ярком и увлекательном путешествии по безжизненной пустыне?
Ее глаза немного округлились от выпитого «желе». Никс увидел в них жизнь. Жизнь в бездушной машине. Но тем не менее никогда он подобного ни у кого в глазах больше не наблюдал. Возможно отблеск света придавал им такой реалистичный вид.
Никс немного промедлил перед ответом:
– Пожалуй я остановлюсь на безжизненной пустыне, хотя честно сказать никогда не представлял себе, как возможно там выжить. Здесь есть все, что нужно для существования, а там нет ничего, я даже живой травинки не видел, только сухую. И эта полынь – он указал на свой бокал – и та не настоящая. Выращена в какой-то теплице и превращена в гибрид.
– Откуда ты знаешь, если никогда не видел своими глазами? – Лафи выдавила некое подобие улыбки и отхлебнула свой Кампари.
«И правда, как можно утверждать о том, чего по-настоящему не видел? – подумал Никс».
Последний раз яркие цвета были в его сознании, когда он был еще очень мал. Живая не переведенная электроникой цветопередача отложилась в памяти и оставалась белом пятном на черном фоне. Живя у себя в «боксе» Никс и света нормального не замечал, не говоря уже за что-то большее.
– Ты права, – Никс охотно согласился с Лафи. – Все мы только лишь видим то, что перед нами, давно никто не смотрел по сторонам. Хотя, если честно, я сегодня попытался посмотреть – и по всей видимости мой глаз не дал мне узреть то, что я хотел бы усмотреть.
Бар наполнялся «робами» и в то же время пустел. Люди в шкуре машин потоком сновали туда-сюда, имитируя жизнь. Погрязшие в грязном пустом мире они проходили путь от рождения до смерти, запертые в пустой коробке, словно в кукольном домике, управляемые невидимыми нитями, как будто марионетки. Содержимое «Зеленой Ветки» представляло собой поток алгоритмов, перенесенных по воздуху и втиснутых в холодную безжизненную сталь.
– Эй, все в порядке? – поинтересовалась Лафи.
– Лучше не бывает, – улыбнулся ей Никс.
Слишком долго он был погружен в свои мысли и искусственные глаза выдали его с потрохами – он летал где-то за пределами этого затерявшегося на Земле бара.
– Далеко ты живешь от этого места? – задал вопрос Никс.
– Нет, около 15 минут пешком…
Разговор продолжался довольно долго. Никс был уже изрядно «пьян». Он попробовал и смешал много трав, а процессор передавал эту информацию в живой мозг Никса и тот переваривал принятое внутрь. Лафи выглядела довольной в этот вечер. Ей, по правде говоря, давно не удавалось нормально поговорить с кем-то. А разговоры по душам ее успокаивали и придавали силы на «новые свершения», как она выражалась.
Когда пришла пора прощаться, Никс, как бы невзначай дотронулся до Лафи. Она не возражала. То ли действие «желе» позволило это сделать, то ли сама жизнь. В любом случае сделано это было интуитивно. Сейчас уже не разберешь. Никс по-дружески обнял свою подругу и пообещал, что в следующий свой приезд, когда бы он ни случился, обязательно найдет ее. Лафи лишь махнула, неуверенная в том, что это действительно произойдет. Но сегодняшний вечер скрасил ее одиночество и позволил пересмотреть некоторые аспекты жизни после разговора с Никсом.
Он же в свою очередь не хотел расставаться Лафи. Не желал уезжать из этого города, но выбора у него не было. Как не было выбора и у нее. И у всех, кто обитал на этой планете. Но это неминуемо случилось бы, как поток реки неминуемо несется вперед, не смотря на все преграды на его пути. Оставалось лишь надеяться на то, что что-то изменится и поток пойдет вспять.
Одновременно окрыленный и подавленный, Никс долго не мог заснуть в эту ночь. Отключился он под утро, не способный уже нормально мыслить, а через пару часов предстояло загрузить несколько важных товаров для доставки в Эльтон и вернуться обратно.
Единственное, что Никс понял – это то, что бар «Зеленая Ветка» послужил связующим звеном в его жизни. На нем прошла граница изменения мировоззрения. После этой встречи и незамысловатой простой беседы с Лафи у Никса возникло ранее неизвестное ему чувство теплоты в груди. И он готов был поклясться, что это лучшее, что он чувствовал когда-либо. Мегалополис под названием Розекс он уже полюбил, а может и совсем не Розекс…
Глава 5. Прогулка.
Серые дни в Эльтоне усугублялись непогодой и приближающейся зимой. Если раньше день еще можно было отличить от вечера и ночи, то теперь все сутки слились в один большой поток бесконечно тянущихся моментов, среди которых можно было выделить работу, еду и сон.
Развлечения на некоторое время отошли на второй план. Никс продолжал заниматься перевозками. На ближайшее время поездок в Розекс запланировано не было, а он не преминул возможностью самому вписать задачу по доставке в данный мегалополис в свой график, мотивировав это тем, что «ему нравятся данные живописные маршруты, проложенные на пути в это замечательное поселение».
Доставки шли своим чередом, а Никс тем временем находил утешение в «убике» и откладывании «кредитов» на установку импланта по развитию интеллекта. Дорогое удовольствие было выбрано не случайно. Это одно из тех возможностей, о котором он всегда мечтал. Вживление данного механизма должно было улучшить показания его «роба» и соединиться с общей паутиной сознания с помощью нейроимпульсов. Это позволило бы ему решать задачи с неимоверной быстротой. Зачем ему выкраивать лишние доли секунд при подсчете разгруженных коробок он не знал, но мечта оставалась мечтой и единственное что оставалось в этом мире – иметь хоть какую-то цель.
Вечером в один из дождливых дней он все же нашел в себе силы посетить «Спецстар». Не потому что не желал видеть родителей. Нет, наоборот, при возможности он появлялся бы здесь намного чаще, но уж сильно засели в его мозгу воспоминания о разлуке с ними и «робо-няни», снующие повсюду, которые, словом, тоже не давали забыть об обгаженном детстве.
Беседы с родителями Никса всегда начинались и заканчивались одинаково. Мать с отцом, конечно в своем настоящем виде, а не в виде «роба», только видели Никса, и тут же начинали причитать, что он, мол, совсем про них забыл и вечно шляется в своем «скафандре». Каждый раз убеждать их, что это вынужденная мера и, что он ничего поделать с этим не может, надоело. Если в один из первых разов, когда он оказался на пороге «Спецстара», он еще долго объяснялся почему явилась его копия, а не он сам, то в остальных при всех их причитаниях, он просто махнул на это рукой и абстрагировался куда-то далеко, а потом выдавал: «да, постараюсь в следующий раз прийти в своей настоящей форме». Далее следовали диалоги о жизни, об изменениях, о том, что же все-таки сделать, чтобы прекратить эти глупые показушные разговоры с «робом» и увидеть, наконец, сына вживую. Заканчивалось же все слезами матери, отец при этом стоял в стороне и что-то мямлил себе под нос.
Когда он вышел из «Спецстара» дождь уже закончился. Был лунный вечер. Капли падали с водостоков на землю с легким плеском. В лужах отражались огромные небоскребы Эльтона с небольшими забегаловками на их фоне. В каждом текущем ручейке, уходящем в канализационные стоки, можно было заметить едва различимых тараканов. Эти черные насекомые, готовые во что бы то ни стало пережить ядерный апокалипсис, слились с водной гладью и стремились в направлении потока куда-то вглубь города.
Добравшись на монорельсе в свою часть пристанища, Никс решил проветрить «робо-мозги», прогулявшись в черте своего района. Подобная практика шла ему на пользу. Прошло уже несколько месяцев с той поездки в Розекс, где он случайно нашел Лафи, а эта поездка все не выходила у него из головы. Он несколько раз советовался со своим ИИ, что это такое и почему так происходит – но в ответ ИИ предлагал только установить импланты регулировки состояния или самовольно пройти процедуру «отбеливания».
Уж чего-чего, а этого Никс никак не мог позволить себе сделать. Единственное, что давало ему трезво мыслить в последнее время – это его истинные чувства и переживания. Все остальное уже точно не имело значения. А все, что делало вид, что имело – переставало иметь.
На огромных электронных билбордах высвечивалась ярко-красный рисованный «роб», который улыбался во весь свой ненастоящий рот и запихивал в него «наники». Надпись на его фоне гласила: «не забудь принять «наники» и будь счастлив». Затем он поднимал свой большой палец и подмигивал.
«Безграничное счастье – жрать химическую дрянь, которая убивает твой мозг», – Никс остановился и осмотрелся, разглядывая на табло пробегающую надпись и снова и снова улыбающегося «роба», который без устали показывал большой палец. – «Улыбка, надпись и большой палец, готовый проткнуть электротабло насквозь – вот и вся хитрость маркетинга. Не забудь сожрать горсть «наников» и сегодня останешься в живых, а иначе просто съедешь с катушек в этом безумном мире. И в этой череде однотипных дней забудешь какая из личностей твоя истинная».
Вдалеке Никс увидел «дроида», который что-то вносил в свой «Cенсор». Сам «дроид» его не видел или делал вид, что не видит. Два «роба» незаметно выносили «мусор». На самом деле на вынос мусора вряд ли бы позвали «дроида». Скорее всего он был из «гвардии», а мусор в мешке – труп одинокого жителя одного из «боксов», который попал под горячую руку.
«По всей видимости кто-то не читал надпись на билборде и решил отвергнуть прием «наников»», – размышлял Никс, наслаждаясь завораживающим зрелищем.
А вылилось все в обыкновенное преступление. Виновника конечно же уже нашли, в этом можно было не сомневаться. В мире плетущейся паутины, паук просто тянет за тонкую нить, и ты уже у него в пасти. А у нарушившего данное несменное правило теперь один выход – «расщепление». Его, как и его жертвы, скоро не станет. Суровые законы позволяют контролировать произвол. Все делается для того, чтобы этого не происходило. Вот тебе «наники» – кушайте, не обляпайтесь. Вот тебе развлечения на весь твой изнеженный вкус – жуй, пей, глотай, играй, танцуй, бегай, стреляй, занимайся сексом. Только не заходи слишком далеко – а иначе «расщепление» или «отбеливание», третьего не дано.
«Дроид-гвардеец» испарился так же быстро, как и прибыл на это место. Его забрала «вертушка». «Робы» продолжали тащить труп в мусорном пакете к «грузу», подогнанному к «боксу» убитого. Сегодня же его доставят в отдел кремации и развеют его прах в атмосферу путем пневмотрубы.
Никсу захотелось непременно косвенно поучаствовать в данном редком для него представлении. На его памяти это было первым такого масштаба. Один раз была драка, а другой – невыполнение рабочих обязанностей, за оба из которых все провинившиеся «робы» получили заслуженную порку. Над ними произвели «отбеливание», и они зажили себе дальше, продолжая улыбаться во весь свой ненастоящий «робо-рот».
Он подошел совсем близко к «робам» и спросил:
– С помощью чего это он его?
Один из «робов», который был ближе всего к «грузу» ответил:
– Похоже на автонож для разделки мяса. Чокнутый спер его после смены и вот что получилось.
Его коллега, другой «роб», вставил свое слово:
– Только непонятно за что он его так, они вроде и знакомы то не были. Просто выбрал случайный дом и прикончил бедолагу. На моей памяти – это только тридцать четвертый случай. Я, по правде сказать, не переношу крови, не знаю каким образом «Профор» дал мне такую работенку. Благо напарник попался нормальный, для него кровь – равно, что вода.
Его напарник хмыкнул что-то невразумительное, похожее на бульканье.
– А представь, если бы этот псих к тебе вечером заглянул? – продолжил «роб», боящийся крови, обращаясь к Никсу. – Чик и все. Вроде бы все делается для искоренения таких случаев, а они нет-нет, да и происходят, странно это все.
– Да уж – только мог, что ответить ему Никс.
Он подумал, что если бы этот сумасшедший залез к нему в «бокс» и попытался его убить, то он не стал бы сопротивляться.
«А будь у меня нож тоже, я бы, пожалуй, все же оголил шпагу. Какая разница, как подыхать, зато хоть какое-никакое развлечение. А если еще и делать это с азартом, то может получиться неплохой последний поединок для одного из дуэлянтов и его исход может быть незаурядным. Для второго, естественно, будет приготовлено нечто другое, более банальное».
«Робы» поместили пакет с телом в «груз» и умчались прочь, а Никс оставался стоять на мокром асфальте, наслаждаясь пейзажем уличных баннеров.
«Попробуй на вкус новый освежающий выведенный специально для тебя…», – гласил баннер.
Но Никс не стал дочитывать, что за освежающую консистенцию хотят ему предложить и поплелся прочь к себе в «бокс». Он наконец избавился от своей оболочки. Она неизменно находилась на положенном месте – на «станции». Сам же он вышел из «вирта», принял душ и налил себе «убика».
«Даже заурядные дни могут преподносить сюрпризы», – отпил из стакана Никс. – «А порой совсем уж необычные».
– Эй, «Железка», – Никс сам придумал название своему ИИ и подошел к этому очень ответственно. – Скажи, сколько сейчас на Земле людей?
– По моим подсчетам чуть более 10 миллиардов.
– Чуть более, это сколько?
Никсу нравилось задавать тупые вопросы. ИИ всегда выходил из любого положения и оказывался победителем, переговорить его было невозможно. Нейросети давно собрали и объединили в себе все ученые степени и данные с мозга миллиардов людей, живших когда-то на этой планете, поэтому для них было сущим пустяком выдавать и обрабатывать верные решения за микросекунды.
– Чуть более, чем чуть менее, – отвечала «Железка».
– Я смотрю ты и сама не знаешь, а пытаешься острить?
– Я всегда нахожу более логичные ответы на вопросы, а без острот порой никуда.
– Ладно, тогда давай проверим мой организм на этой чудо технике, которую я все никак не могу опробовать.
– Давайте. Мне нужно, чтобы Вы расположились на кушетке, а я проведу все необходимые манипуляции.
Никс лег на некое подобие операционного стола и дальше «Железка» взяла пробу крови, провела МРТ органов и проверила ЭКГ. Он лежал и ожидал результата. Никс потребовал выключить свет и открыть решетку на одном единственном окне в потолке. Стало темно и тихо, сквозь это окно пробивался тонкий лучик света, падающий на его кровать. Сам же он начал считать секунды до выявления результата обследования.
– Результат обследования таков, – затараторила «Железка». – Вольтаж ЭКГ в норме, ритм сердечных сокращений правильный, последовательность интервалов между циклами одинакова. Эритроциты, лейкоциты, содержание гемоглобина и концентрация глюкозы – в норме. В визуализированных МР-снимках отклонений в работе органов не выявлено. Рекомендуется дополнительное обследование в течение 10 лет органов брюшной полости, возможно образование камней в желчном пузыре и протоках. Также вероятны врожденные аномалии развития органов…
– Понятно, – Никс встал с кушетки. – «Думается мне, что у рожденных без родителей, врожденных аномалий органов все-таки нет».
И отключил «Железку» вместе с аппаратом проверки жизнедеятельности.
Глава 6. «Железка».
Проворочавшись около часа, Никс встал и налил себе «убик». Мысли крутились, путались и не давали заснуть. Слишком много эмоций для, непривыкшего к этому, мозга. Посещение «Спецстара», возможные аномалии органов, убийство, Лафи…
«Лафи», – не переставал думать о ней Никс. – «Кто же ты на самом деле»?
Никс начал ходить по «боксу» из угла в угол. Его маленький одноместный «номер с удобствами» не позволял вышагать и пяти шажков. «Роб» уже давно показывал полный заряд и был готов к новым злободневным приключениям.
– «Железка», что произошло интересного в 2030 году? – обратился к ИИ Никс.
– 2030 год – год зарождения умной робототехники, – молниеносно выпалила «Железка».
– А 2030-е годы в общем?
– В 2030-х годах произошли революционные открытие в биоинженерии, развитие нейроимплантов, как таковых и много чего еще. Что конкретно Вас интересует?
Никсу по своей натуре было интересно все. Он порой мог узнавать, узнавать и узнавать все, что ему было необходимо во всех сферах жизни. Про прошлое, планируемое будущее, про настоящее, хотя настоящее интересовало его меньше всего. Он промолчал. Конкретика затрагиваемой темы заставила его задуматься. Он уже довольно много узнал про годы, когда его родители еще бегали по зеленым еще существующим лужайкам за ящерицами.
– Давай ты лучше вкратце расскажешь историю с самого начала времен, с зарождения, – подумав, ответил Никс.
– Абиогенез, согласно последним моделям, начал свое зарождение около 4 миллиардов лет назад – затараторила «Железка». Произошел процесс химической эволюции от полициклических ароматических углеводородов до РНК-подобных цепочек, всё это создало предпосылки для разнообразного РНК-мира, в котором эволюционировали уже РНК-молекулы. 4 миллиарда лет назад появились первые прокариоты – организмы без ядра, а следом за ними спустя около миллиард лет начали свое существование организмы, способные к фотосинтезу. Эукариоты – организмы уже имеющие ядро, и первые многоклеточные организмы развились около 2 миллиардов лет назад. За ними пристроились членистоногие, рыбы, растения, насекомые и земноводные. Отдельным звеном хотелось бы выделить рептилий – сейчас они, конечно, уменьшились в размерах. И синапсидов – они тоже стали довольно небольшими по сравнению с существовавшими ранее.
«Все же для выживаемости размер имеет значение», – думал Никс. – «И чем живые существа были меньше, тем больше вероятность их выживаемости. Взять тех же ящеров, которых уже давно не стало, а комар вполне себе адаптировался к окружающей его среде и неизменно продолжает питаться кровью. Паразиты останутся существовать, тогда как большие или слабые уйдут в историю. Ягненок будет принесен в жертву, а обитающие в нем блохи разбегутся».
– Небольшое уточнение, – «Железка» сделала паузу в 2 секунды, как будто переводила дух. – Около 200 миллионов лет назад, кстати, произошло первое достоверное свидетельство появления вирусов. Тогда же обитал мелкий пушистый зверек – мегазостродон, который был прародителем первых млекопитающих, молочные железы которого развились из потовых и позволяли вскармливать детенышей и таким образом быстрее расти и развиваться. И существующий единый материк Пангея распался на Лавразию и Гондвану, разделенные одним единственным океаном Тетис.
– Динозавры, – продолжала свой монолог «Железка», – были животными, из которых впоследствии выделилось несколько классов. Во время их обитания на этой планете появились первые цветы, млекопитающие и птицы. Динозавры вымерли около 66 миллионов лет назад, но птичьи виды выжили и эволюционировали по итогу в небольших птиц. Около 2 миллионов 800 тысяч лет назад зародился род человека. Антропогенез протекал медленно и понадобилось более 2 миллионов 760 тысяч лет, чтобы появилось некое подобие существующего «Хомо Сапиенс». Объем мозга человека уменьшался, а разум возрастал. Началась эра человека.