Хочу помочь. Как поддерживать других, сохраняя себя и свои силы
Надя ухаживает за одиноким соседом, который страдает боковым амиотрофическим склерозом, что ведет к постепенному отмиранию мышц. Она поневоле узнает все больше об этом заболевании и в результате может подсказывать менее знающим врачам в своем городе, как обращаться с пациентом, а социальным службам – какие понадобятся приборы и аппараты. Надя не медик, но она выполняет роль, тесно связанную с медициной, приобретает соответствующие знания и оказывается на границе с ролью медсестры или социального работника.
Набор навыков у помогающего может быть разным, главное – понимать, к кому бежать, когда их становится недостаточно, и как организовать консультацию.
Борис, школьный психолог по образованию, проводит бесплатные поддерживающие сессии с беженкой из мест боевых действий. Он столкнулся с постоянными жалобами на сердце, которое сильно ее тревожило: «Если я внезапно умру, что будет с моим сыном?» Борис помог ей записаться к кардиологу. Тот, однако, ничего не нашел. Разговаривая со мной как с супервизором, Борис предположил, что боли у его клиентки психосоматические и первичны не они, а тревога и, возможно, депрессия. «Не может переварить происходящее» – как выразился он. Будучи неврологом, я предложил расспросить женщину о характере этих болей и посоветовал на всякий случай исключить проблемы с желудком. Выяснилось, что я попал в точку: консультация гастроэнтеролога позволила назначить лечение и облегчить состояние человека.
Часто говорят о том, что волонтер или помогающий выполняет для подопечного роль психолога, но это не так. Мы можем обмолвиться, что, мол, весь вечер были своему другу психотерапевтом, но на самом деле это, конечно, лишь образное выражение, и очень важно это понимать. Психотерапевт – специальная роль, так как для разговорной терапии требуется обучение, знание методик, особый сеттинг (организация времени, пространства, условий проведения сессий). Гораздо перспективнее быть «входными воротами» в психотерапию – маршрутизировать и ориентировать людей на получение профессиональной помощи. Но для этого также нужно немного зайти на территорию психотерапии и разобраться в том, что происходит «рядом со входом». Это не сделает вас специалистом, но позволит передать человека в другие руки.
Моя клиентка Катя прошла курсы коучинга. Она работает с беженцами, которые нередко сильно травмированы и нуждаются в психотерапевтической помощи. Бывает, что люди делятся с ней своими бедами и болью. Я спрашиваю Катю, как она реагирует на эти рассказы, что отвечает и что чувствует сама. Катя говорит, что «все внутри сжимается от боли», но она не останавливает человека и позволяет разговору длиться столько, сколько хочет собеседник, потому что считает, что «людям нужно выговориться». На самом деле это далеко не всегда так, и она тоже это замечает. Проговаривание травмы может и не быть полезным ни подопечному, ни Кате. Само по себе оно не всегда разблокирует эмоции и предотвращает дальнейшие проблемы. Правильнее было бы построить для этих людей такой маршрут, где они могли бы пережить происходящее в контакте с психотерапевтом. Специалист обладает набором методик, с помощью которых он будет реагировать на слова пострадавшего определенным образом, вести с ним диалог по определенным правилам. Он не просто выслушивает – он действует, помогает человеку проработать опыт, уложить его внутри. Работа с профессионалом предотвращает развитие длительного посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). В противном случае постоянное выслушивание ужасных историй может вызвать ПТСР у самой Кати, обусловить ее выгорание.
Таким же образом помогающий оказывается переходником к роли психолога-консультанта, коуча, ментора, социального работника.
Анна работает волонтером в фонде, который обучает людей с ментальными расстройствами ориентироваться в городе, создавать близкие отношения, самостоятельно покупать еду. Она воспитывает у подопечных определенные навыки, в том числе и касающиеся эмоциональной регуляции: например, правильно вести себя в конфликте, говорить человеку о том, что он нравится. Очень часто ей приходится находиться в приграничье самых разных ролей, совмещать их. Фонд, понимая это, предоставляет волонтерам краткосрочные курсы, позволяющие приобрести начальные знания по многим направлениям, необходимым для более компетентной работы.
В этой книге я говорю только о тех волонтерах и профессионалах, которые работают с людьми непосредственно и в своей деятельности устанавливают с ними короткие или длительные отношения. Конечно, психологические проблемы никогда не находятся в центре взаимодействия помощника с подопечным. Но и совсем не учитывать их невозможно, поскольку такие вещи, как характер человека, его привычки, потребности и предпочтения, влияют на возможности адаптации в обществе, ее сильные и слабые стороны. В этом противоречие роли помощника: с одной стороны, он не должен обладать специальными знаниями, с другой – хорошо, если он «интуитивный психолог», то есть проницательный, тактичный человек с высоким эмоциональным интеллектом. Ему под силу избегать грубых ошибок в коммуникации и в отсутствие профессиональной подготовки. Понимание чувств другого и осознание собственных реакций – необходимые условия эффективного и глубокого диалога с уязвимым человеком, находящимся в трудном, противоречивом эмоциональном состоянии. Иногда невозможно помочь (и можно навредить) другому, не учитывая его чувств и не видя индивидуальных особенностей.
Помощник может сочетать и чередовать разные роли. Чтобы не запутаться в них, главное – правильно поставить задачу вашей помощи.
Элла помогает двум взрослым женщинам, маме и дочери, выехавшим из зоны боевых действий в Россию. У подопечных сложные отношения, они часто ссорятся, случаются скандалы, а недавно соседи жаловались на то, что, по-видимому, в семье происходит и рукоприкладство. В результате Элле приходится сочетать функции:
● волонтера, когда помогает решать насущные проблемы семьи с транспортировкой, жильем, обеспечением всем необходимым;
● проводника к роли социального работника, когда делится с женщинами информацией о выплатах и возможностях устроиться на работу;
● проводника к роли психолога-консультанта, когда пытается решить проблему конфликтов в их семье.
Это очень сложно. Как супервизор я предлагаю Элле отделить эти роли друг от друга и максимально передать вторую и третью роль соответствующим специалистам. Такая помощь потребует налаживания контакта с третьими лицами: убедить их, уговорить, направить внимание и другие ресурсы на поддержку именно этой семьи. Также понадобятся эмоциональный интеллект и психологическая гибкость, но эта задача решаема – в отличие от задачи «помирить мать и дочь».
Если вы сочетаете роль помощника с ролью друга или родственника, члена семьи, близкого человека, возникает много специфических трудностей, связанных с переходом границ. Роли перекрещиваются и могут мешать друг другу.
Моя клиентка Мишель спрашивает, как лучше помочь ее подруге Эвелине. Та страдает шизофренией и хорошо знает, что, прерывая прием лекарств, через некоторое время всегда попадает с обострением в больницу. Мишель находится в сложном положении: дружба предполагает равенство, но она понимает, что может спасти Эвелину от очередной госпитализации, если будет больше опекать ее, например следить за приемом лекарств. Дело еще сильнее осложняется тем, что, когда Эвелина окажется в больнице, Мишель придется на это время брать на себя ее ребенка. Но подобная опека разрушает их отношения и заставляет злиться друг на друга. Разрулить ситуацию будет непросто, и возможно это только в том случае, если Эвелина проявит больше сознательности. В принципе, Мишель может быть для подруги тем, что американские психиатры называют buddy – напарник, помогающий следить за лечением. Но тогда и Эвелина не должна скрывать от Мишель симптомы или бросать трубку, когда та спрашивает, сколько она спала и приняла ли лекарства.
Спросите себя: какую задачу помощи вы способны решить на своем месте? Как вы можете помочь, не декларативно, а реально? Какие внешние ресурсы, какие третьи стороны нужно задействовать для этого? Когда у вас есть ответы на эти вопросы, вы в состоянии менять и чередовать свои роли.
Определите вашу роль как помощника.
Исходя из этой роли, сформулируйте цель.
5
Красные линии помощи
Каждый, кто помогает, должен знать о красных линиях, за которые заходить ни в коем случае нельзя.
Люди помогающих профессий владеют установленным набором инструментов, в каждой области своим. Эти инструменты во многом определяют роли, которые специалист играет, вещи, которые он может или не может делать для клиента, а также пределы, в которых он вовлекается в жизнь подопечных. Так, у психотерапевта есть сеттинг (порядок проведения сеансов, этика взаимодействия), есть инструкции, чтобы понять, нужна ли дополнительная помощь психиатра. Врачи почти никогда не занимаются обустройством условий жизни пациента. Социальные работники, в свою очередь, не психологи, они работают не с изменениями личности, а с адаптацией к обществу того человека, который сидит перед ними сейчас.
Есть свои красные линии и у непрофессиональных помощников, волонтеров. Но именно в силу отсутствия специальных навыков обычному человеку бывает трудно понять, где эти линии пролегают. Скажу о самых важных и о том, как не заходить за них, если вы не специалист.
1. Работа с подопечным без учета его возможных психических расстройств и соматических заболеваний.Знайте риски и типичные проблемы своей целевой аудитории.
Будьте готовы к тому, что у многих беженцев и людей, переживших боевые действия, возникает посттравматическое стрессовое расстройство. Изучите признаки деменции, если работаете с пожилыми; прочтите книги о пограничном расстройстве, самоповреждениях и анорексии, если помогаете подросткам. Чтобы не навредить, всем помогающим необходимо иметь базовое представление о психическом здоровье, например знать о тесте депрессии Бека. Однако не забывайте, что эти знания не делают вас специалистом и не позволяют решать сложные задачи самостоятельно. Они лишь дают возможность направить человека по нужному адресу и понимать, какие особенности поведения могут быть обусловлены его медицинскими или психологическими проблемами. Тут уместна аналогия с хорошим фельдшером: он умеет делать только уколы и перевязки, но может заподозрить болезнь, с которой ему не справиться, и отвезти пациента в больницу на операцию.
2. Работа с людьми с острой психотравмой или в серьезном кризисе без учета особенности этих состояний.Знайте правила бережного общения в напряженных ситуациях.
Помощникам часто приходится иметь дело с людьми, переживающими травму, кризис, болезненный период прямо сейчас. Случается, что волонтер не планировал говорить о чем-то настолько важном или глубоком, но подопечному больше некому довериться. Даже не будучи специалистом-психологом, вы должны понимать, как вести такой разговор, если он начался, и как правильно общаться с уязвимым человеком, чтобы не навредить.
Выпускница детского дома Кристина рассказывает о том, как была изнасилована в 15 лет после вечеринки. Работавшие с девушкой ранее специалисты реагировали непрофессионально. Воспитательница обвиняла Кристину и утверждала, что это вовсе не изнасилование, потому что та была пьяна. Социальный работник жалела ее так, как будто с Кристиной случилось нечто непоправимое и после этого она уже не сможет жить как прежде, а психолог (!) посоветовала «отвлечься на учебу». Кристина говорит, что именно их реакции, а не само событие определили то, что и спустя 10 лет ей не удается справиться с его последствиями. Это называется фиксацией травмы или ретравматизацией: непрофессиональная или нечуткая реакция окружающих усиливает, усугубляет, «доламывает» то, что было надломлено. Если бы немедленная реакция была верной (кто-то помог бы Кристине пережить горе и злость, подтвердил ее чувства, поддержал ее, и особенно – если бы насильник был наказан), травма была бы не настолько глубокой.
Контекст события иногда так же важен, как само событие. Если вы входите в этот контекст, соприкасаясь с человеком в беде, опасайтесь ретравматизации и вооружитесь правилами, которые стоит соблюдать в таких случаях. Вам может пригодиться, например, краткое руководство по общению с жертвами чрезвычайной ситуации[1] или книга о том, как вести себя с людьми в состоянии острого горя, психотравмы[2]. Опять-таки, хоть вы и не психотерапевт, поступайте как фельдшер, который всего лишь помогает остановить кровь, но делает это с соблюдением требований гигиены и антисептики.
3. Работа без учета выгоранияЕсли вы помогаете бесплатно, ваша валюта помощи – единственное, что вы получаете взамен. Вы используете ваши навыки, время, другие ресурсы просто потому, что вам хочется их отдать. Это очень важно понимать и специалистам, которые часть рабочего дня предоставляют услуги безвозмездно, и людям, занимающимся волонтерством как основной деятельностью или на досуге. В это время вы работаете за свою валюту помощи, и ее курс способны измерить только сами. Подумайте, действительно ли у вас есть лишние ресурсы, которые можно регулярно отдавать без ущерба для вашего здоровья и эффективности.
Моя клиентка Лена живет в Берлине. Она работает на полную ставку и воспитывает двоих детей. В марте, когда в ее город каждый день прибывали сотни людей из мест боевых действий, Лена ежевечерне, уложив детей, приходила на вокзал к прибытию поезда и с 22:00 до 2:00 трудилась волонтером: сопровождала людей, рассказывала, куда пойти, объясняла, что делать сначала, а что потом, помогала с размещением. Спустя месяц Лена так выгорела, что ей пришлось взять на работе больничный и обратиться к врачу за медикаментами, чтобы наладить сон, справиться с тревогой и депрессией. Лишь полгода спустя она окончательно восстановилась. Ее вполне понятный порыв помочь людям обернулся непосильной нагрузкой. Возможно, если бы Лена ходила на вокзал не каждый день, а трижды в неделю и уходила бы на час раньше, она бы смогла совмещать работу и волонтерство, продержалась бы дольше, помогла большему количеству людей и не выгорела бы.
Чтобы не навредить подопечным и себе, нужно соизмерять нагрузку и собственные силы, адекватно оценивать, сколько помощи можем дать. То же и даже в большей степени относится к ситуации, когда вы помогаете близкому человеку или другу. Подробнее о признаках выгорания я пишу в главе «Когда помощь нужна вам».
4. Несоблюдение этических норм и границ взаимодействияУ волонтеров фондов или организаций есть инструкции, предусматривающие границы взаимодействия. Эти предписания могут быть несовершенными, но нарушать их не следует. Они составлены специалистами, в том числе психологами, за ними стоит опыт многих удач и провалов.
Если вы помогаете вне институций, таких правил и границ у вас нет, как и опыта, на который вы могли бы опираться. Попробуйте найти и изучить правила для случаев, похожих на ваш. Проанализируйте, что вы делаете, сколько времени этому посвящаете, в каких пределах осуществляете свои компетенции, в каких обстоятельствах будете обращаться за помощью к другим специалистам. Сомнения в своих возможностях и границах – повод посоветоваться с более опытными людьми или с супервизором, если он у вас есть. Помните: чем больше у вас профессиональной поддержки, тем лучшим помощником вы будете.
Некоторым людям в помогающих профессиях (даже с большим опытом) кажется, что в особых, исключительных случаях некоторыми общеизвестными правилами можно пренебречь. Я говорю сейчас не о грубых злоупотреблениях, когда врач спит с пациентками, а психотерапевт пользуется «по бартеру» услугами клиента-дантиста. Скорее, это незаметное размывание помогающей роли, которое сплошь и рядом происходит на практике и часто оправдывается благими целями, но всегда имеет плачевные последствия. Именно такие ситуации создают зависимость и неоправданные ожидания от помощника, заставляют выгорать. Причина очень проста, если вспомнить о валютах помощи. Размывая границы и роли, мы либо отдаем больше, чем наша деятельность может предложить нам взамен (а когда проходит азарт, рано или поздно чувствуем себя обманутыми и выгоревшими), либо неосознанно берем у подопечного больше, чем даем ему сами (ситуация, описанная в главе «Кто кому помогает»). Раз перейдя ощутимую границу, мы уже не можем точно знать, где нам следует остановиться. Не знает этого и подопечный: «Тетенька, дайте попить, а то есть так хочется, аж переночевать негде».
Безусловно, жизнь сложная штука, и иногда дело может потребовать от нас большего, чем мы планировали вначале. На такие исключения надо идти, твердо оговорив вслух или письменно, что это экстраординарное явление, обусловленное конкретным обстоятельством.
Валентине пришлось ночью ехать к пожилой женщине, которой она помогает, потому что та в панике позвонила и сообщила, что находится при смерти. Скорая помощь не нашла существенных отклонений, женщине вскоре стало лучше. Но приступ вскоре повторился, Валентине пришлось снова поспешно приезжать и проводить ночь без сна. В свой следующий приезд Валентина поговорила с подопечной по душам, и та признала, что звонить ее заставляют страх за свое здоровье, паника и одиночество. Валентине пришлось доброжелательно, но твердо объяснить, что в любом случае скорая помощь приедет быстрее. Женщина может писать ей в мессенджер или слать голосовые сообщения, и утром Валентина обязательно отзовется.
В начале своего пути все мы думаем: «Эти опытные люди все усложняют. Они перестраховываются. Они слишком осторожны». Нам кажется, что можно иногда слегка отступать от правил, ведь у нас горячее сердце и благие намерения. К счастью, большинству удается понять, что это не так, не наделав непоправимых ошибок. Хороший фельдшер не считает, что врачи все усложняют: он знает, что у тех другой угол зрения и другой уровень понимания. Работа фельдшера так же важна, как и работа врача, но поверьте: если вы не специалист, вы рискуете упустить многие важные тонкости. В этих условиях неукоснительное соблюдение границ и красных линий может буквально спасти жизнь.
Знайте ваши красные линии.
Не нарушайте их.
6
Не меняйтесь ролями с тем, кому помогаете
Часто говорят, что не надо ждать благодарности или отдачи от людей, которым помогаете. Это позволяет избежать разочарования. Но случается и иначе: когда помогающий ловит себя на том, что подопечные дают ему как будто даже больше, чем он им. Он просто купается в тепле и взаимной поддержке, ощущении собственной нужности, приятной близости, удовольствии от общения с интересным человеком.
В какой мере это допустимо? В той, в которой вы это осознаёте и контролируете. И это еще одно ограничение, которое важно соблюдать.
Моя клиентка Аня, психолог по профессии, занимается волонтерством. У нее есть подопечная Инга Иосифовна, интеллигентная женщина 96 лет. Аня говорит: «А это ничего, что я к ней прихожу и как-то душой отдыхаю? У нее так хорошо. Эти фантазии, что она как будто моя бабушка, – это нормально, не повредит ей или мне?» Отвечаю: «Нет, не повредит никому из вас, если вы всегда будете помнить, что это фантазия, отделять ее от своей реальной роли, а главное – не будете пытаться получить от "бабушки" то, чего не получили в детстве от своей настоящей бабушки».
Аня: «Мне хочется делиться с Ингой Иосифовной подробностями моей жизни, но я понимаю, что они ей совершенно ни к чему. К тому же она консервативна, и в реальности многие вещи, скорее всего, будут ей непонятны. Нам обеим станет неловко, а неловкость – то, чего лучше всего избегать в ситуациях помощи. Личное в разговорах я дозирую так, чтобы мои истории ее развлекали, но стараюсь не затрагивать тем, которые для меня чувствительны. Как бы мне ни хотелось поплакать у нее на груди, это неконструктивное стремление, которое не полезно ни мне, ни ей».
При этом есть и отдача, которую Аня может получить от Инги Иосифовны без вреда для той, без самообмана и без стыда за то, что ей это нужно: «Когда я приношу продукты, ей доставляет удовольствие заварить мне чаю, я сижу, смотрю на голубой венчик газа, на снег за окном, и мне так уютно пить этот чай из белой фарфоровой чашки и слушать. Я уверена, что это вполне законное вознаграждение. А еще я у нее позаимствовала поговорки всякие. Уже сама за собой замечаю, когда чай завариваю: "Чаю-чаю накачаю, кофию нагрохаю"».
Вред и для вас, и для того, кому вы помогаете, начинается с чувства разочарования от того, что подопечный (клиент) оказался не таким мудрым, как вам хотелось, или не таким героем, как вам казалось. «Оказалось, это обычный человек», «а я думал, мы подружимся», «я мечтал, чтобы у меня была такая мать, но, когда узнал ее поближе, изменил мнение»: подобное разочарование – признак завышенных ожиданий. Помогающему кажется, что его валюта помощи упала в цене, и его желание помогать уменьшается. А подопечный, который не виноват в том, что фантазии помогающего не сбылись, получает меньше помощи или вместе с ней получает чувство неловкости, смущения, стыда за то, что не оправдал ожиданий.
Не пытайтесь получить поддержку от тех, кому вы помогаете. Разберитесь, что именно вы можете «законным путем» (не нанося вреда отношениям) получить от подопечного, а что лучше доработать и принести своему супервизору (друзьям, поддерживающей группе).
Взаимопомощь не выход.
Найдите поддержку в другом месте.
7
Зачем вам нужен супервизор
Супервизор – это человек, наблюдающий за чьей-то работой. Супервизоры есть у продавцов в магазинах, есть они у психологов, бывают и у волонтеров. Как уже упоминалось, эта книга написана по следам длительной супервизорской работы, которую я бесплатно выполнял для нескольких десятков помогающих. Но, надо признать, большинство помогает неорганизованно, стихийно и о супервизорах не помышляет. По моему мнению, всем, кто регулярно посвящает время помощи людям, следует проходить супервизию. Ясно, что в реальности это не всегда получается, но я считаю, что к этому можно и нужно стремиться.
Супервизор необходим вам для того, чтобы не наделать ошибок. Вы рассказываете ему о своем контакте с подопечным, об отношениях с ним, если они есть, о своих чувствах, неудовлетворенности или радости, о проблемах, желаниях – обо всем, что возникает внутри вас и между вами в процессе оказания помощи. Человеческие отношения, тем более такие, в которых вы и ваш собеседник не равны, легко заходят в тупик или становятся неблагоприятными. Иногда мы сами не замечаем, как один из нас – помощник или подопечный – начинает злоупотреблять отношениями с другим, переходит границы. Супервизор подскажет, как этого избежать.
Даже если вы просто:
● присматриваете за лежачей бабушкой;
● поехали работать в лагерь для подростков-сирот;
● в качестве волонтера помогаете беженцам;
● много контактируете с уязвимыми группами населения –
стоит поискать тематическую супервизорскую группу или индивидуального консультанта, а если не получается – сформировать вокруг себя сообщество и найти супервизора сразу для всех, офлайн или онлайн. Поверьте, этот труд будет несказанно полезен для вас и ваших подопечных.
Дарья собрала команду психологов-волонтеров для работы с людьми в остром кризисе, недавно пережившими психологическую травму. Проблема в том, что сама Дарья по профессии психиатр, а те, кто откликнулся на ее зов, в большинстве своем психотерапевты психоаналитического направления. Такие специалисты работают обычно «вдолгую», причем с клиентами, которые имеют запрос скорее на глубинные изменения, чем на сиюминутную поддержку. Чтобы была понятна аналогия, представьте, что офтальмологи и гастроэнтерологи организовали полевой госпиталь и вынуждены на ходу учиться быстро перевязывать раны и проводить экстренные операции. Это совсем другие навыки. Тем не менее Дарья и ее соратники не позаботились о том, чтобы найти супервизию, которая помогла бы им войти в эту новую для них деятельность. Поэтому Дарья чувствует себя просто ужасно: в ее профессии важна тщательность, а сейчас она видит, что многое приходится делать на бегу и сотрудники не обладают должными компетенциями. Она не понимает, почему у клиентов так много агрессии, почему они не хотят сотрудничать и почему здесь недостаточно «просто успокоить – ведь я хорошая, он хороший, я говорю ему как надо, и все работает». Нет, не работает.
Как супервизор Дарьи я обращаю внимание на ее накопившуюся мрачность; на то, что дискомфорт и невозможность сделать «все как следует» вызывают у нее вину и стыд; на то, что ее коллеги привыкли, что какие-то изменения начинаются только «с пятнадцатой сессии», – здесь же у них нередко час на все про все, а клиенты приходят в гораздо более разрушенном состоянии. Казалось бы, знаний и опыта хоть отбавляй, – но без супервизора никак.