Еще несколько лет назад здесь процветал религиозный фанатизм. Ни один «неверный», ни один европеец не мог под страхом казни вступить в этот город. Что не помешало Кайе, а потом и Барту, презрев смертельную опасность, проникнуть за его стены, переодевшись мусульманами.
В 1897 году капитан-лейтенант Карон вместе с четырнадцатью матросами, чернокожими и европейцами, поднялся по Нигеру на канонерке, но удовольствовался лишь видом на запретный город и даже не решился сойти на берег, побоявшись фанатиков-туарегов и султанских кисуров.
Лавируя между высокими кучами мусора, сваленного под полуразрушенными городскими стенами, Эль-Хагар и Эль-Мелах вошли в ворота. Смеркалось.
Ответив на несколько вопросов султанской гвардии, сторожившей город от неверных, они направились к караван-сараю. Последний представлял собой широкий навес, сооруженный для погонщиков, где те могли переночевать за сущие гроши.
– Делами займемся завтра, – сказал Эль-Хагар, слезая с мехари.
Они готовили себе ужин, когда к караван-сараю приблизилась знакомая шайка туарегов, только сейчас вошедшая в город. Эль-Хагар сразу узнал главаря.
– Разбойники караулили нас где-то у городских стен, – сказал он Эль-Мелаху.
– Выбрось их из головы, – отмахнулся тот. – По-моему, им нет до нас никакого дела. Зря ты о них думаешь.
– Может быть. Но мне было бы спокойнее, если бы их здесь не было.
Действительно, вождь шайки Амр-эль-Бекр, казалось, не обратил на двух путников никакого внимания. Вместе с четырьмя своими людьми он расположился в углу караван-сарая. Они развьючили мехари и как ни в чем не бывало растянулись на циновках.
Эль-Хагар и Эль-Мелах поужинали, покормили верблюдов и улеглись на ангаребы[23 - Ангареб – примитивная кровать, представляющая собой натянутую на каркас шкуру.], положив рядом ружья, в точности как сделали туареги, которые вроде бы уснули. Мавр, уставший после тяжелого перехода, вскоре тоже захрапел.
Однако Эль-Мелах бодрствовал. Приподняв в очередной раз голову и убедившись, что спутник уснул, он неслышно встал с ангареба и прокрался в угол, где лежали туареги. Не успел он подойти, навстречу поднялась темная фигура.
– Это ты, Амр? – спросил Эль-Мелах.
– Я, – ответил главарь туарегов. – Где неверные?
– Остались в оазисе.
– Они что-то заподозрили?
– Пока нет. Знаешь, зачем сюда приехал белый человек, хотевший тебя застрелить?
– Нет, откуда бы?
– Он разыскивает полковника Флаттерса.
Вождь глухо выругался:
– Ему известно, что это мы…
– Тише, Амр. – Эль-Мелах закрыл туарегу рот ладонью.
– Он для нас опасен?
– Он – француз. И этим все сказано.
– Француз! – сквозь зубы процедил Амр. – Знай я это прежде, убил бы еще тогда, в пустыне.
– И лишился бы султанской награды за поимку кафира.
– Так ты ради награды притащил их сюда?
– Конечно. Мужчины – твои. Женщина – моя.
– Среди них есть женщина?
– И красивая, точно гурия.
– Что ты с ней собираешься сделать?
– Похитить и продать султану.
– Ну и змея же ты, Аль-Абьяд…
– Не называй меня так! Я теперь Эль-Мелах.
– Сменил имя?
– Не только имя, но и кожу. Узнай француз, что это я виновен в гибели экспедиции, мне бы не поздоровилось.
– Когда он собирается прибыть в Тимбукту?
– Через семь дней. Я сам приведу его сюда.
– Буду ждать. А сколько всего кафиров?
– Два европейца и один еврей.
– Ну что ж, за европейцев султан отвалит немало. Он давно мечтает заполучить белых рабов. А еврея с удовольствием сожжет, как бешеного пса.
– Только смотри не заикнись, что еврей – брат девушки, – предупредил Эль-Мелах.
– Хорошо, но за это тебе придется раскошелиться.
– А скажи-ка мне, Амр…
– Спрашивай, не стесняйся.
– Не было ли, случайно, среди рабов, захваченных твоими соплеменниками в оазисе Эглиф, старика?
– Вроде был один. А что?
– Он нужен мне, чтобы убедить кафиров приехать в Тимбукту. Если старого хрыча уже продали, перекупи его или укради.
– К утру он будет здесь, клянусь. Я знаком со всеми здешними туарегами и легко найду человека, которого ты ищешь.
– Где мы встретимся?
