– Какой же?
– Не берите с собой сестру господина Бена. Присутствие женщины вас выдаст.
– Я и не собирался подвергать ее такому риску. Не беспокойся, она останется под охраной Тасили и бедуинов.
– Меж тем Тасили может вам пригодиться в вылазке, – сказал Эль-Мелах, которому присутствие верного мавра было поперек горла.
– Какая польза от старика? – усомнился маркиз. – Ко всему прочему я не доверяю бедуинам.
– Воля ваша, – ответил Эль-Мелах, искусно скрывая досаду.
На следующий день после завтрака маркиз, Бен, Рокко, Эль-Хагар и Эль-Мелах покинули дом. Как же хотелось храброй девушке тоже поучаствовать в опасной вылазке и сражаться бок о бок с де Сартеном и братом!
Эль-Мелах повел всех к невольничьему рынку, где их должны были ждать. Негодяй совершенно утратил покой. Вероятно, испытывал угрызения совести: даже его черной душе предательство тех, кто спас тебе жизнь, представлялось неслыханным злодеянием. Он избегал встречаться глазами с маркизом, отвечал на вопросы односложно и старательно прикрыл лицо капюшоном, чтобы никто не увидел его бледности и трясущихся губ.
Чем ближе они подходили к центру Тимбукту, тем оживленнее становились улицы. Фульбе, арабы, туареги и прочие спешили к широкой площади перед главной мечетью, куда должен был явиться султан со свитой.
Люди надели лучшие одежды. Широкополые бурнусы – белые, полосатые, с украшенными кисточками капюшонами; шелковые чалмы; алые рубахи, расшитые золотом и серебром; желтые и коричневые кожаные ремни, увешанные оружием; кушаки, сверкающие блестками и золотой чешуей.
Когда небольшой отряд добрался до рынка, на площади яблоку негде было упасть. К мечети они даже приблизиться не могли. К ним почти сразу подошел богато одетый человек в полосатом шелковом уазроце, златотканом халате и красных остроносых сапогах.
– Полагаю, ты тот самый, кого я жду. Твое имя Эль-Мелах? – спросил незнакомец.
– Да.
– Меня прислал твой друг.
Эль-Мелах бросил быстрый взгляд под навес и сразу заметил Амр-эль-Бекра, прячущегося между колоннами. «Ну и хитрец!» – подумал Эль-Мелах.
– Идите за мной, – скомандовал сообщник туарега.
– Погоди-ка, – сказал маркиз, выходя вперед. – Сними повязку. Я хочу увидеть твое лицо.
Араб – а человек казался именно арабом – сдвинул повязку, которой обычно прикрывают лица жители Южной Сахары. Это был молодой еще человек, светлокожий, с яркими черными глазками-пуговками.
– Кто ты? – спросил де Сартен.
– Знатный вельможа, вхожий во дворец султана.
– Ты знаешь рабов, живущих при дворе?
– Да.
– Не встречал ли ты среди них белого?
– Лишь однажды. Его почти никогда не выпускают из султанских покоев.
– Тебе известно, кто он?
– Говорят, французский полковник.
– И ты утверждаешь, что я смогу с ним встретиться? – взволнованно воскликнул де Сартен.
– Даже похитить, если заблагорассудится. Нынче во дворце нет ни султана, ни стражи.
– Если у нас все получится, я дам тебе тысячу золотых монет.
– Приму с благодарностью.
– Когда же я увижусь с полковником?
– Немного позже. Подождем, пока султан с придворными прибудут в мечеть. А сейчас вы можете полюбоваться церемонией.
– Да будет так, – кивнул маркиз.
Араб, быстро переглянувшись с Эль-Мелахом, повел друзей в боковую, почти пустынную улочку. Попетляв немного, они вышли на широкую площадь с большой мечетью, окруженной высокой стеной с четырьмя тонкими изящными минаретами.
Площадь была запружена народом. Оставался только узкий проход, по которому должен был прошествовать султан с придворными. Внезапно оглушительно загрохотали нагары – барабаны, объявляя о приближении кортежа.
Впереди ехали черные как ночь красавцы-кисуры в белоснежных развевающихся уазроцах, разноцветных чалмах, зеленых парчовых кафтанах, красных шароварах и высоких сапогах с длинными шпорами. Они гарцевали на чистокровных арабских лошадях, потрясая кремневыми ружьями и копьями. На широких шелковых кушаках висели сверкающие на солнце изогнутые ятаганы.
За стражниками торжественно вышагивали барабанщики и трубачи в таких же пышных нарядах; за музыкантами – мулаты в разноцветных кафтанах и белых бурнусах; за мулатами – одетые по-мароккански босоногие воины в красных фесках, алых рубахах с широкими вышитыми рукавами, подпоясанные кожаными ремнями.
Султан ехал позади на великолепном белом жеребце в турецкой сбруе, узорчатом чепраке с кисточками и короткими стременами. Рядом бежали рабы. Одни держали над головой султана огромные зонтики, другие обмахивали его шелковыми опахалами.
На султане был белый уазроц. Лицо скрывала повязка, из-под которой виднелись только живые черные глаза. За правителем следовали все прочие: солдаты, военачальники, придворные, улемы, муллы и целая толпа марабутов.
Едва кортеж вступил в мечеть, на вершине широкой лестницы появился имам, за которым громадный полуголый негр вел крупного барана.
– Для чего им баран? – поинтересовался де Сартен.
– Вы никогда прежде не видели Курбан-байрама? – спросил Бен.
– Нет.
– И не знаете, что означает это название?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Курбан-байрам – праздник жертвоприношения.
– Почему он так называется?
– Сегодня во всех магометанских домах режут баранов и пируют. Праздник продлится восемь дней.
– А у него есть религиозная подоплека?
– Кажется, есть, но тут все так запутанно, что даже имамы не могут ничего толком объяснить. Вроде бы праздник устраивается в память о жертвоприношении Исаака Авраамом… Смотрите внимательно, сейчас начнется. Этот баран предназначен для султанского стола.
