Гафт говорит:
– Миша, Миша, послушай, вот ещё эпиграмма.
Миша сказал сердито:
– Ты что, не видишь, что я занят.
Галкин очень смешно показывал и Гафта, и Жванецкого.
В Москве Жванецкий обязательно выступал как минимум раз в год, в зале Чайковского. Особенно хорош был его юбилейный вечер в честь 75-летия.
Его монологи читали знаменитости: Спиваков, Ярмольник, Инна Чурикова, Хазанов, Познер. Пели песни Алейников и Стоянов.
Миша со сцены говорил:
– Такие люди лишь бы к кому не придут.
Сам Жванецкий был в хорошей форме, читал всё новое. Особенно хорош был монолог про женщин в возрасте. Как в лучшие годы.
Жванецкий перед выступлениями жутко волновался. Где-то в году 2003-м мы с ним были в Одессе, на «Юморине». Миша перед выступлением за сценой метался по закулисью, жутко нервный. И даже его директор, Олег, сказал мне:
– Ты к нему сейчас не подходи, он ни с кем разговаривать не сможет, так нервничает.
Я уже выступил и пошёл в зал послушать Мишу.
На сцене его волнения не было видно, выступил он замечательно. Особенно хорош был монолог про Бабу Ягу.
В Одессе у Миши не было шанса провалиться, его там обожали, но он всё равно волновался. Настоящий артист. Даже Райкин перед выходом на сцену волновался.
80-летний его юбилей был довольно печальным. Начиная второе отделение, он вышел на сцену, потом снова пошёл за кулисы. По пути с кем-то поговорил в зале, ушёл со сцены, потом вернулся. Несколько раз принимался ругать телевизионщиков, которые поставили свой свет так, что Миша плохо различал тексты.
Тексты были уже слабее, чем на 75 лет. Я, глядя на него, расстроился. Такая глыба, и она тает. Знаю, потом он ещё ездил и хорошо выступал, но на этом юбилее уже не всё было в порядке.
В двухтысячных мы встречались только на «Юморине». Мы никогда с ним не были друзьями. Я к нему относился как к уникальному эстрадному писателю, а он, думаю, никак ко мне не относился. Нет, в 70—80-х у него ещё был ко мне интерес, но потом он так высоко поднялся, что меня там, внизу, еле различал.
Однажды, в середине 80-х, он был у меня дома в гостях. Совершенно случайно. Мне позвонил мой друг, композитор Владимир Мигуля, и спросил:
– Можно к тебе приехать с девушкой, чайку попить?
Я говорю:
– Конечно, приезжай.
Через часа два Мигуля приехал, но не один с девушкой, а ещё и со Жванецким.
Мы с женой растерялись. Я хорошо знал аппетит Миши. Он ел так, как никто. Я каждый раз поражался, как в него всё это помещается.
Они приехали, и он сразу заявил:
– Хозяйка, что есть в печи, всё на стол мечи. Есть хочется страшно.
Хозяйка выставила на стол то, что полагалось к чаю: бутерброды, печенье.
Миша возмутился, он рассчитывал поесть как следует.
Моя жена возмутилась тоже и сказала, что мы не готовы поставить ужин. Честно говоря, не ждали. Надо было заранее предупреждать. Возникла напряжёнка, но попили чаю с бутербродами, а ничего другого действительно не было, Мигуля же на чай договаривался.
Недели через три мы с женой Леной ужинали в ресторане Дома литераторов. К нашему столу подошёл Михал Михалыч и попросил у моей жены прощения, а жена моя попросила прощения у него. С его стороны это был джентльменский поступок.
Нечто подобное произошло у него и с Геннадием Хазановым. Из какого-то ресторана компанией они поехали к Хазанову домой. Был уже двенадцатый час вечера. Компания была хорошая: Евстигнеев с дамой, Миша тоже, ещё кто-то, уже не помню.
Сели на кухне, стали выпивать. Миша разошёлся, что-то кричал. Хазанов попросил Мишу говорить потише, потому что в соседней комнате спит его дочь, Алиса, а ей завтра рано вставать. Миша не угомонился, а стал кричать ещё громче.
В кухню вошла Алиса и попросила говорить потише: она не может уснуть.
Миша что-то сказал об уважении к большому писателю, после чего Хазанов просто послал его по известному адресу.
Миша по адресу не пошёл, вся компания стала их мирить. Кое-как уладили, ещё выпили, но уже без криков, и разошлись. Но осадочек, конечно же, остался.
Через много лет на юбилее Жванецкого Хазанов в гриме Некрасова поздравлял Жванецкого. Имел хороший успех. Миша даже не поблагодарил его, хотя Хазанов за свой счёт заказал текст, часа два гримировался, специально гримёра вызывал, серьёзно отнёсся к выступлению и, конечно же, расстроился от такого отношения.
Вообще у них отношения были напряжённые. Хазанов никогда не исполнял текстов Жванецкого, хотя как автора ставил его высоко, но стилистика Жванецкого была ему чужда. А Жванецкий, человек ревнивый, не очень-то любил Геннадия Викторовича.
Обычное дело. Звёзды!
Когда-то очень давно, году в 1976-м, Феликс Камов сказал:
– Такому человеку, как Жванецкий, нужно раз в месяц выступать в своей передаче по ТВ.
Это предсказание сбылось только в начале XXI века. Для этого нужно было социализму перейти в капитализм.
Жванецкий – явление уникальное. Практически все юмористы в нашей стране, я имею в виду авторов, являются интерпретаторами, а Миша, наверное, единственный, который генерировал оригинальные мысли. Одна фраза – «Наши беды непереводимы» – чего стоит.
Кроме того, все мы, российские юмористы, говорим средним общегородским языком, слегка разнимся стилистически, отличаемся друг от друга крепостью реприз и их количеством. Убеждён, мало кто отличит одного юмориста от другого в лучших произведениях.
У Жванецкого свой язык, не похожий ни на кого другого. Ему многие подражали. Арканов называл этих подражателей Жваноидами.
* * *
Аркадий Михайлович Арканов родился в 1933 году в Киеве. Отца его в 30-х годах посадили. Когда он вышел, работал по снабжению города Норильска.
Году в 2007-м я пригласил Арканова поехать повыступать в город Норильск. Поехали, повыступали, больше ничего о Норильске сказать не могу, хотя, ещё работая в МАИ, ездил туда с агитбригадой и выступали там дней двадцать. Игарка, Норильск, окраины, Дудинка. Об этой поездке можно было бы много рассказывать, но я об Арканове.
Начнём с мединститута. Там в советское время была замечательная самодеятельность. Арканов в ней участвовал, играл на трубе.
Там же начал писать юморные тексты. Там же познакомился со своим будущим соавтором, Григорием Гориным, и с будущими артистами: Александром Лившицем и Александром Левенбуком.
С Левенбуком у Арканова связано очень многое. Однажды они шли к кому-то на день рождения. У Арканова была с собой брошюра «Профилактика ревматизма у ребёнка». Положив брошюру на подоконник, они в избранных местах поменяли ребёнка на бухгалтера.
