Вы не авторизовались

Войти

Зарегистрироваться

1 2 Следующая

В Петербурге мы сойдемся снова…

Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить

Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

В Петербурге мы сойдемся снова…

Составление Алины Двадненко

XVIII–XIX века

Михаил Ломоносов

Надпись 3 к статуе Петра Великого

Металл, что пламенем на брани устрашает,В Петрове граде се россиян утешает,Изобразив в себе лица его черты;Но если бы его душевны красотыИзобразить могло притом раченье наше,То был бы образ сей всего на свете краше.

1743–1747

Надпись на спуск корабля, именуемого Иоанна Златоустаго, года, дня

Сойди к нам, Златоуст, оставив небеса,Достойна твоего здесь зрения краса:Петрова дщерь тебе корабль сей посвящаетИ именем твоим всё море наполняет.Когда ты пойдешь в путь на нём между валов,Греми против её завистливых врагов.Златыми прежде ты гремел в церьквах устами,Но пламенными впредь звучи в водах словами.

8 сентября 1751

Денис Давыдов

Сон

– Кто столько мог тебя, мой друг, развеселить?От смеха ты почти не можешь говорить.Какие радости твой разум восхищают,Иль дéньгами тебя без векселя ссужают?Иль талия тебе счастливая пришлаИ двойка трантель-ва на выдержку взяла?Что сделалось с тобой, что ты не отвечаешь?– Ай! дай мне отдохнуть, ты ничего не знаешь!Я, право, вне себя, я чуть с ума не сшёл:Я нонче Петербург совсем другим нашёл!Я думал, что весь свет совсем переменился:Вообрази – с долгом Нарышкин расплатился;Не видно более педантов, дураков,И даже поумнел Загряжской, Свистунов!В несчастных рифмачах старинной нет отваги,И милый наш Марин не пачкает бумаги,А, в службу углубясь, трудится головой:Как, заводивши взвод, во врéмя крикнуть: стой!Но больше я чему с восторгом удивлялся:Копьев, который так Ликургом притворялся,Для счастья нашего законы нам писал,Вдруг, к счастью нашему, писать их перестал.Во всем счастливая явилась перемена,Исчезло воровство, грабительство, измена,Не видно более ни жалоб, ни обид,Ну, словом, город взял совсем противный вид.Природа красоту дала в удел уроду,И сам Лаваль престал коситься на природу,Багратиона нос вершком короче стал,И Дибич красотой людей перепугал,Да я, который сам, с начала свово века,Носил с натяжкою названье человека,Гляжуся, радуюсь, себя не узнаю:Откуда красота, откуда рост – смотрю;Что слово – то bon mot[1], что взор – то страсть вселяю,Дивлюся – как менять интриги успеваю!Как вдруг, о гнев небес! вдруг рок меня сразил:Среди блаженных дней Андрюшка разбудилИ всё, что видел я, чем столько веселился —Всё видел я во сне, всего со сном лишился.

1803

Антон Дельвиг

К Е

Ты в Петербурге, ты со мной,В объятьях друга и поэта!Опять прошедшего мы лета,О трубадур весёлый мой,Забавы, игры воскресили;Опять нас ветвями покрылиГустые рощи острововИ приняла на шумны волныНева и братьев, и певцов.Опять веселья, жизни полный,Я счастлив радостью друзей;Земли и неба житель вольныйИ тихой жизнию довольный,С беспечной музою моейДрузьям пою любовь, похмельеИ хлопотливое бездельеУдалых рыцарей стола,За коим шалость и веселье,Под звон блестящего стекла,Поют, бокалы осушаютИ громким смехом заглушаютЧасов однообразный бой.Часы бегут своей чредой!Удел глупца иль Гераклита,Безумно воя, их считать.Смешно бы, кажется, кричать(Когда златым вином налита,Обходит чаша вкруг столовИ свежим запахом плодовНас манят полные корзины),Что все у бабушки СудьбиныВ сей краткой жизни на счету,Что старая то наслажденье,То в списке вычеркнет мечту,Прогонит радость; огорченьеШлет с скукой и болезнью нам,Поссорит, разлучит нас с милой;Перенесем, глядишь – а тамОна грозит нам и могилой.Пусть плачут и томят себя,Часов считают бой унылый!Мы ж время измерять, друзья,По налитым бокалам станем —Когда вам петь престану я,Когда мы пить вино устанем,Да и его уж не найдём,Тогда на утро мельком взглянемИ спать до вечера пойдём.О, твой певец не ищет славы!Он счастья ищет в жизни сей,Свою любовь, свои забавыПоёт для избранных друзейИ никому не подражает.Пускай Орестов уверяет,Наш антикварий, наш мудрец,Почерпнувший свои познаньяВ мадам Жанлис, что твой певецИ спит, и пьет из подражанья;Пусть житель Острова, где вам,О музы вечно молодые,Желая счастия сынам,Вверяет юношей Россия,Пусть он, с священных сих брегов,Невежа злой и своевольныйИ глупостью своей довольный,Мою поносит к вам любовь:Для них я не потрачу слов —Клянусь надеждами моими,Я оценил сих мудрецов —И если б я был равен с ними,То горько б укорял богов.

Август 1821

Петербургским цензорам

Перед вами нуль Тимковский!В вашей славе он погас;Вы по совести поповской,Цензируя, жмёте нас.Славьтесь, Бируков, Красовский!Вам дивится даже князь!Член тюремный и БиблейскийЦензор, мистик и срамец,Он с душонкою еврейской,Наш гонитель, князя льстец.Славься, славься, дух лакейский,Славься, доблестный подлец!Вас и дух святый робеет:Он, как мы, у вас в когтях;Появиться он не смеетДаже в Глинкиных стихах.Вот как семя злое зреет!Вот как всё у нас в тисках!Ни угрозою, ни лаской,Видно, вас не уломать;Олин и Григорий СпасскийПодозренья в вас родят.Славьтесь цензорской указкой!Таски вам не миновать.

1823–1824

Степан Шевырёв

Петроград

Море спорило с Петром:«Не построишь Петрограда;Покачу я шведской гром,Кораблей крылатых стадо.Хлынет вспять моя Нева,Ополченная водами:За отъятые праваОтомщу её волнами.Что тебе мои поля,Вечно полные волнений?Велика твоя земля,Не озреть твоих владений!»Глухо Пётр внимал речам:Море злилось и шумело,По синеющим устамПена белая кипела.Речь Петра гремит в ответ:«Сдайся, дерзостное море!Нет, – так пусть узнает свет:Кто из нас могучей в споре?Станет град же, наречёнПо строителе высоком:Для моей России онПросвещенья будет оком.По хребтам твоих же вод,Благодарна, изумленна,Плод наук мне принесётВ пользу чад моих вселенна, —И с твоих же береговДа узрят народы славуРуси бодрственных сыновИ окрепшую державу».Рек могучий – и речамМоре вторило сурово,Пена билась по устам,Но сбылось Петрово слово.Чу!.. в Рифей стучит булат!Истекают реки злата,И родится чудо-градИз неплодных топей блата.Тяжкой движется стопойИсполин – гранит упорныйИ приемлет вид живой,Млату бодрому покорный.И в основу зыбких блатУлеглися миллионы:Всходят храмы из громадИ чертоги и колонны.Шпиц, прорезав недра туч,С башни вспыхнул величавый,Как ниспадший солнца лучИли луч Петровой славы.Что чернеет лоно вод?Что шумят валы морские?То дары Петру несётПобежденная стихия.Прилетели корабли.Вышли чуждые народыИ России принеслиДань наук и плод свободы.Отряхнув она с очейМрак невежественной ночи,К свету утренних лучейОтверзает бодры очи.Помнит древнюю вражду,Помнит мстительное море,И да мщенья примет мзду,Шлёт на град потоп и горе.Ополчается Нева,Но от твёрдого гранита,Не отъяв свои права,Удаляется сердита.На отломок диких горНа коне взлетел строитель;На добычу острый взорУстремляет победитель;Зоркий страж своих работВзором сдерживает мореИ насмешливо зовёт:«Кто ж из нас могучей в споре?»

9 августа, 1829 Остров Искио

Александр Пушкин

«Напрасно ахнула Европа…»

Напрасно ахнула Европа,Не унывайте, не беда!От петербургского потопаСпаслась «Полярная Звезда».Бестужев, твой ковчег на бреге!Парнаса блещут высоты;И в благодетельном ковчегеСпаслись и люди, и скоты.

1825

Медный Всадник

ВступлениеНа берегу пустынных волнСтоял он, дум великих полн,И вдаль глядел. Пред ним широкоРека неслася; бедный чёлнПо ней стремился одиноко.По мшистым, топким берегамЧернели избы здесь и там,Приют убогого чухонца;И лес, неведомый лучамВ тумане спрятанного солнца,Кругом шумел.И думал он:Отсель грозить мы будем шведу,Здесь будет город заложёнНа зло надменному соседу.Природой здесь нам сужденоВ Европу прорубить окно,Ногою твердой стать при море.Сюда по новым им волнамВсе флаги в гости будут к нам,И запируем на просторе.Прошло сто лет, и юный град,Полнощных стран краса и диво,Из тьмы лесов, из топи блатВознёсся пышно, горделиво;Где прежде финский рыболов,Печальный пасынок природы,Один у низких береговБросал в неведомые водыСвой ветхой невод, ныне тамПо оживлённым берегамГромады стройные теснятсяДворцов и башен; кораблиТолпой со всех концов землиК богатым пристаням стремятся;В гранит оделася Нева;Мосты повисли над водами;Тёмно-зелёными садамиЕё покрылись острова,И перед младшею столицейПомеркла старая Москва,Как перед новою царицейПорфироносная вдова.Люблю тебя, Петра творенье,Люблю твой строгий, стройный вид,Невы державное теченье,Береговой её гранит,Твоих оград узор чугунный,Твоих задумчивых ночейПрозрачный сумрак, блеск безлунный,Когда я в комнате моейПишу, читаю без лампады,И ясны спящие громадыПустынных улиц, и светлаАдмиралтейская игла,И, не пуская тьму ночнуюНа золотые небеса,Одна заря сменить другуюСпешит, дав ночи полчаса.Люблю зимы твоей жестокойНедвижный воздух и мороз,Бег санок вдоль Невы широкой,Девичьи лица ярче роз,И блеск, и шум, и говор балов,А в час пирушки холостойШипенье пенистых бокаловИ пунша пламень голубой.Люблю воинственную живостьПотешных Марсовых полей,Пехотных ратей и конейОднообразную красивость,В их стройно зыблемом строюЛоскутья сих знамён победных,Сиянье шапок этих медных,На сквозь простреленных в бою.Люблю, военная столица,Твоей твердыни дым и гром,Когда полнощная царицаДарует сына в царской дом,Или победу над врагомРоссия снова торжествует,Или, взломав свой синий лёд,Нева к морям его несётИ, чуя вешни дни, ликует.Красуйся, град Петров, и стойНеколебимо как Россия,Да умирится же с тобойИ побеждённая стихия;Вражду и плен старинный свойПусть волны финские забудутИ тщетной злобою не будутТревожить вечный сон Петра!Была ужасная пора,Об ней свежо воспоминанье…Об ней, друзья мои, для васНачну свое повествованье.Печален будет мой рассказ.Часть перваяНад омрачённым ПетроградомДышал ноябрь осенним хладом.Плеская шумною волнойВ края своей ограды стройной,Нева металась, как больнойВ своей постеле беспокойной.Уж было поздно и темно;Сердито бился дождь в окно,И ветер дул, печально воя.В то время из гостей домойПришёл Евгений молодой…Мы будем нашего герояЗвать этим именем. ОноЗвучит приятно; с ним давноМое перо к тому же дружно.Прозванья нам его не нужно,Хотя в минувши временаОно, быть может, и блисталоИ под пером КарамзинаВ родных преданьях прозвучало;Но ныне светом и молвойОно забыто. Наш геройЖивет в Коломне; где-то служит,Дичится знатных и не тужитНи о почиющей родне,Ни о забытой старине.Итак, домой пришед, ЕвгенийСтряхнул шинель, разделся, лёг.Но долго он заснуть не могВ волненье разных размышлений.О чем же думал он? о том,Что был он беден, что трудомОн должен был себе доставитьИ независимость, и честь;Что мог бы Бог ему прибавитьУма и денег. Что ведь естьТакие праздные счастливцы,Ума недальнего, ленивцы,Которым жизнь куда легка!Что служит он всего два года;Он также думал, что погодаНе унималась; что рекаВсё прибывала; что едва лиС Невы мостов уже не снялиИ что с Парашей будет онДни на два, на три разлучен.Евгений тут вздохнул сердечноИ размечтался, как поэт:«Жениться? Мне? зачем же нет?Оно и тяжело, конечно;Но что ж, я молод и здоров,Трудиться день и ночь готов;Уж кое-как себе устроюПриют смиренный и простойИ в нём Парашу успокою.Пройдёт, быть может, год-другой —Местечко получу, ПарашеПрепоручу семейство нашеИ воспитание ребят…И станем жить, и так до гробаРука с рукой дойдем мы оба,И внуки нас похоронят…»Так он мечтал. И грустно былоЕму в ту ночь, и он желал,Чтоб ветер выл не так унылоИ чтобы дождь в окно стучалНе так сердито…Сонны очиОн наконец закрыл. И вотРедеет мгла ненастной ночиИ бледный день уж настает…Ужасный день!Нева всю ночьРвалася к морю против бури,Не одолев их буйной дури…И спорить стало ей невмочь…Поутру над её брегамиТеснился кучами народ,Любуясь брызгами, горамиИ пеной разъярённых вод.Но силой ветров от заливаПереграждённая НеваОбратно шла, гневна, бурлива,И затопляла острова,Погода пуще свирепела,Нева вздувалась и ревела,Котлом клокоча и клубясь,И вдруг, как зверь остервенясь,На город кинулась. Пред неюВсё побежало, всё вокругВдруг опустело – воды вдругВтекли в подземные подвалы,К решеткам хлынули каналы,И всплыл Петрополь как тритон,По пояс в воду погружен.Осада! приступ! злые волны,Как воры, лезут в окна. ЧелныС разбега стекла бьют кормой.Лотки под мокрой пеленой,Обломки хижин, брёвны, кровли,Товар запасливой торговли,Пожитки бледной нищеты,Грозой снесённые мосты,Гроба с размытого кладбищаПлывут по улицам!НародЗрит божий гнев и казни ждет.Увы! всё гибнет: кров и пища!Где будет взять?В тот грозный годПокойный царь ещё РоссиейСо славой правил. На балкон,Печален, смутен, вышел онИ молвил: «С божией стихиейЦарям не совладеть». Он селИ в думе скорбными очамиНа злое бедствие глядел.Стояли стогны озерами,И в них широкими рекамиВливались улицы. ДворецКазался островом печальным.Царь молвил – из конца в конец,По ближним улицам и дальнымВ опасный путь средь бурных водЕго пустились генералыСпасать и страхом обуялыйИ дома тонущий народ.Тогда, на площади Петровой,Где дом в углу вознёсся новый,Где над возвышенным крыльцомС подъятой лапой, как живые,Стоят два льва сторожевые,На звере мраморном верхом,Без шляпы, руки сжав крестом,Сидел недвижный, страшно бледныйЕвгений. Он страшился, бедный,Не за себя. Он не слыхал,Как подымался жадный вал,Ему подошвы подмывая,Как дождь ему в лицо хлестал,Как ветер, буйно завывая,С него и шляпу вдруг сорвал.Его отчаянные взорыНа край один наведеныНедвижно были. Словно горы,Из возмущённой глубиныВставали волны там и злились,Там буря выла, там носилисьОбломки… Боже, боже! там —Увы! близёхонько к волнам,Почти у самого залива —Забор некрашеный, да иваИ ветхий домик: там оне,Вдова и дочь, его Параша,Его мечта… Или во снеОн это видит? иль вся нашаИ жизнь ничто, как сон пустой,Насмешка неба над землей?И он, как будто околдован,Как будто к мрамору прикован,Сойти не может! Вкруг негоВода и больше ничего!И, обращён к нему спиною,В неколебимой вышине,Над возмущённою НевоюСтоит с простёртою рукоюКумир на бронзовом коне.Часть втораяНо вот, насытясь разрушеньемИ наглым буйством утомясь,Нева обратно повлеклась,Своим любуясь возмущеньемИ покидая с небреженьемСвою добычу. Так злодей,С свирепой шайкою своейВ село ворвавшись, ломит, режет,Крушит и грабит; вопли, скрежет,Насилье, брань, тревога, вой!..И, грабежом отягощённы,Боясь погони, утомлённы,Спешат разбойники домой,Добычу на пути роняя.Вода сбыла, и мостоваяОткрылась, и Евгений мойСпешит, душою замирая,В надежде, страхе и тоскеК едва смирившейся реке.Но, торжеством победы полны,Ещё кипели злобно волны,Как бы под ними тлел огонь,Ещё их пена покрывала,И тяжело Нева дышала,Как с битвы прибежавший конь.Евгений смотрит: видит лодку;Он к ней бежит как на находку;Он перевозчика зовёт —И перевозчик беззаботныйЕго за гривенник охотноЧрез волны страшные везёт.И долго с бурными волнамиБоролся опытный гребец,И скрыться вглубь меж их рядамиВсечасно с дерзкими пловцамиГотов был челн – и наконецДостиг он берега.НесчастныйЗнакомой улицей бежитВ места знакомые. Глядит,Узнать не может. Вид ужасный!Всё перед ним завалено;Что сброшено, что снесено;Скривились домики, другиеСовсем обрушились, иныеВолнами сдвинуты; кругом,Как будто в поле боевом,Тела валяются. ЕвгенийСтремглав, не помня ничего,Изнемогая от мучений,Бежит туда, где ждет егоСудьба с неведомым известьем,Как с запечатанным письмом.И вот бежит уж он предместьем,И вот залив, и близок дом…Что ж это?..Он остановился.Пошёл назад и воротился.Глядит… идет… ещё глядит.Вот место, где их дом стоит;Вот ива. Были здесь вороты —Снесло их, видно. Где же дом?И, полон сумрачной заботы,всё ходит, ходит он кругом,Толкует громко сам с собою —И вдруг, ударя в лоб рукою,Захохотал.Ночная мглаНа город трепетный сошла;Но долго жители не спалиИ меж собою толковалиО дне минувшем.Утра лучИз-за усталых, бледных тучБлеснул над тихою столицейИ не нашёл уже следовБеды вчерашней; багряницейУже прикрыто было зло.В порядок прежний всё вошло.Уже по улицам свободнымС своим бесчувствием холоднымХодил народ. Чиновный люд,Покинув свой ночной приют,На службу шёл. Торгаш отважный,Не унывая, открывалНевой ограбленный подвал,Сбираясь свой убыток важныйНа ближнем выместить. С дворовСвозили лодки.Граф Хвостов,Поэт, любимый небесами,Уж пел бессмертными стихамиНесчастье невских берегов.Но бедный, бедный мой Евгений…Увы! его смятенный умПротив ужасных потрясенийНе устоял. Мятежный шумНевы и ветров раздавалсяВ его ушах. Ужасных думБезмолвно полон, он скитался.Его терзал какой-то сон.Прошла неделя, месяц – онК себе домой не возвращался.Его пустынный уголокОтдал внаймы, как вышел срок,Хозяин бедному поэту.Евгений за своим добромНе приходил. Он скоро светуСтал чужд. Весь день бродил пешком,А спал на пристани; питалсяВ окошко поданным куском.Одежда ветхая на нёмРвалась и тлела. Злые детиБросали камни вслед ему.Нередко кучерские плетиЕго стегали, потомуЧто он не разбирал дорогиУж никогда; казалось – онНе примечал. Он оглушёнБыл шумом внутренней тревоги.И так он свой несчастный векВлачил, ни зверь ни человек,Ни то ни сё, ни житель света,Ни призрак мёртвый…Раз он спалУ невской пристани. Дни летаКлонились к осени. ДышалНенастный ветер. Мрачный валПлескал на пристань, ропща пениИ бьясь об гладкие ступени,Как челобитчик у дверейЕму не внемлющих судей.Бедняк проснулся. Мрачно было:Дождь капал, ветер выл уныло,И с ним вдали, во тьме ночнойПерекликался часовой…Вскочил Евгений; вспомнил живоОн прошлый ужас; торопливоОн встал; пошёл бродить, и вдругОстановился – и вокругТихонько стал водить очамиС боязнью дикой на лице.Он очутился под столбамиБольшого дома. На крыльцеС подъятой лапой, как живые,Стояли львы сторожевые,И прямо в тёмной вышинеНад ограждённою скалоюКумир с простёртою рукоюСидел на бронзовом коне.Евгений вздрогнул. ПрояснилисьВ нём страшно мысли. Он узналИ место, где потоп играл,Где волны хищные толпились,Бунтуя злобно вкруг него,И львов, и площадь, и того,Кто неподвижно возвышалсяВо мраке медною главой,Того, чьей волей роковойПод морем город основался…Ужасен он в окрестной мгле!Какая дума на челе!Какая сила в нём сокрыта!А в сём коне какой огонь!Куда ты скачешь, гордый конь,И где опустишь ты копыта?О мощный властелин судьбы!Не так ли ты над самой безднойНа высоте, уздой железнойРоссию поднял на дыбы?Кругом подножия кумираБезумец бедный обошелИ взоры дикие навелНа лик державца полумира.Стеснилась грудь его. ЧелоК решётке хладной прилегло,Глаза подернулись туманом,По сердцу пламень пробежал,Вскипела кровь. Он мрачен сталПред горделивым истуканомИ, зубы стиснув, пальцы сжав,Как обуянный силой чёрной,«Добро, строитель чудотворный! —Шепнул он, злобно задрожав, —Ужо тебе!..» И вдруг стремглавБежать пустился. ПоказалосьЕму, что грозного царя,Мгновенно гневом возгоря,Лицо тихонько обращалось…И он по площади пустойБежит и слышит за собой —Как будто грома грохотанье —Тяжёло-звонкое скаканьеПо потрясённой мостовой.И, озарен луною бледной,Простерши руку в вышине,За ним несётся Всадник МедныйНа звонко-скачущем коне;И во всю ночь безумец бедный,Куда стопы ни обращал,За ним повсюду Всадник МедныйС тяжёлым топотом скакал.И с той поры, когда случалосьИдти той площадью ему,В его лице изображалосьСмятенье. К сердцу своемуОн прижимал поспешно руку,Как бы его смиряя муку,Картуз изношенный сымал,Смущённых глаз не подымалИ шёл сторонкой.Остров малыйНа взморье виден. ИногдаПричалит с неводом тудаРыбак на ловле запоздалыйИ бедный ужин свой варит,Или чиновник посетит,Гуляя в лодке в воскресенье,Пустынный остров. Не взрослоТам ни былинки. НаводненьеТуда, играя, занеслоДомишко ветхой. Над водоюОстался он как чёрный куст.Его прошедшею весноюСвезли на барке. Был он пустИ весь разрушен. У порогаНашли безумца моего,И тут же хладный труп егоПохоронили ради Бога.

1833

Пир Петра Первого

Над Невою резво вьютсяФлаги пёстрые судов;Звучно с лодок раздаютсяПесни дружные гребцов;В царском доме пир весёлый;Речь гостей хмельна, шумна;И Нева пальбой тяжёлойДалеко потрясена.Что пирует царь великийВ Питербурге-городке?Отчего пальба и кликиИ эскадра на реке?Озарён ли честью новойРусской штык иль русской флаг?Побеждён ли швед суровый?Мира ль просит грозный враг?Иль в отъятый край у шведаПрибыл Брантов утлый бот,И пошёл навстречу дедаВсей семьёй наш юный флот,И воинственные внукиСтали в строй пред стариком,И раздался в честь НаукиПесен хор и пушек гром?Годовщину ли ПолтавыТоржествует государь,День, как жизнь своей державыСпас от Карла русский царь?Родила ль Екатерина?Именинница ль она,Чудотворца-исполинаЧернобровая жена?Нет! Он с подданным мирится;Виноватому винуОтпуская, веселится;Кружку пенит с ним одну;И в чело его цалует,Светел сердцем и лицом;И прощенье торжествует,Как победу над врагом.Оттого-то шум и кликиВ Питербурге-городке,И пальба и гром музыкиИ эскадра на реке;Оттого-то в час весёлыйЧаша царская полна,И Нева пальбой тяжёлойДалеко потрясена.

1835

Пётр Ершов

Прощание с Петербургом

Сокрылось солнце за Невою,Роскошно розами горя…В последний раз передо мноюГоришь ты, невская заря!В последний раз в тоске глубокойЯ твой приветствую восход:На небе родины далёкойМеня другое солнце ждёт.О, не скрывай, заря, так раноВолшебный блеск твоих лучейВо мгле вечернего тумана,Во тьме безмесячных ночей!О, дай насытить взор прощальныйТвоим живительным огнём,Горящим в синеве хрустальнойБлестящим радужным венцом!..Но нет! Румяный блеск слабеетЗари вечерней; вслед за нейПечальный сумрак хладом веетИ тушит зарево огней.Сквозь ткани ночи гробовыеНа недоступных высотахМелькают искры золотые, —И небо в огненных цветах.И стихнул ветер в снежном поле,И спит престольный град царя…О, не видать тебя мне боле,Святая невская заря!Ты вновь оденешь запад хладныйОгнями вечера; но, ах!Не для меня их свет отрадныйЗаблещет в розовых венцах.Не для меня! В стране далёкой,Питомец бурей и снегов,Блуждать я буду одинокойВ глуши подоблачных лесов.Прими последнее прощанье!... . . . . . .Прости и ты, о град державный,Твердыня северных морей,Венец отчизны православной,Жилище пышное царей,Петра могучее творенье!О, кто б в великую борьбу,Кто б угадал твое рожденье,Твою высокую судьбу?Под шумом бурь грозы военной,По гласу мощному Петра,В лесах страны иноплемённойВоздвиглась русская гора,На ней воссел орел двуглавый,И клик победный огласилПоля пустынные ПолтавыИ груды вражеских могил.И вновь бедой неотвратимойНад дерзким галлом прошумел, —И пал во прах непобедимый,И мир свободой воскипел!О, сколько доблестных деянийВписала северная стальВ дневник твоих воспоминаний,В твою гранитную скрижаль!В твоих священных храмах веютНародной славой знамена,И на гробах твоих светлеютГероев русских имена.Вот он – зиждитель твой чудесный,Твой, полунощный Прометей!Но тот похитил огнь небесный,А твой носил в душе своей…Россия при дверях могилы,Её держал татарский сон.Явился Пётр, – и в мёртвы жилыДыханье жизни вдунул он.Она восстала, Русь святая,Могуща, радостна, светлаИ, юной жизнью расцветая,Годами веки протекла!..Зари чудесного рожденьяВ тебе блеснул вначале свет;Ты был предтечей воскресеньяИ первым вестником побед!Летами юный, ветхий славой,Величья русского залог,Прости, Петрополь величавый,Невы державный полубог!Цвети под радужным сияньемТвоей блистательной весныИ услаждай воспоминаньемПоэта сумрачные сны!

1835

Пётр Вяземский

Петербургская ночь

Дышит счастьем,СладострастьемУпоительная ночь!Ночь немая,Голубая,Неба северного дочь!После зноя тихо дремлетПрохлаждённая земля;Не такая ль ночь объемлетЕлисейские поля!Тени лёгкие, мелькая,В светлом сумраке скользят,Ночи робко доверяяТо, что дню не говорят.Дышит счастьем,СладострастьемУпоительная ночь!Ночь немая,Голубая,Неба северного дочь!Блещут свежестью сапфирнойНебо, воздух и Нева,И, купаясь в влаге мирной,Зеленеют острова.Вёсел мерные ударыРаздаются на рекеИ созвучьями гитарыЗамирают вдалеке.Дышит счастьем,СладострастьемУпоительная ночь!Ночь немая,Голубая,Неба северного дочь!Как над ложем новобрачнойПритаившиеся сны,Так в ночи полупрозрачнойГаснут звёзды с вышины!Созерцанья и покояБлагодатные, часы!Мирной ночи с днём без знояЧудом слитые красы!Дышит счастьем,СладострастьемУпоительная ночь!Ночь немая,Голубая,Неба северного дочь!Чистой неги, сладкой мукиГрудь таинственно полна.Чу! Волшебной песни звукиВылетают из окна.Пой, красавица певица!Пой, залётный соловей,Сладкозвучная царицаПоэтических ночей!Дышит счастьем,СладострастьемУпоительная ночь!Ночь немая,Голубая,Неба северного дочь!

1840

1 2 Следующая

Авторизация