Гребень Маты Хари
– Здравствуйте! – Я постаралась, чтобы голос не звучал жалко и беспомощно.
– И чего тебе? – буркнул мужик.
– Комнату на ночь.
– Нету, – лаконично ответил он.
– Как это нету? У вас ведь отель, так, во всяком случае, вывеска говорит. – Я мотнула головой в сторону улицы, откуда как раз доносилось немузыкальное пение двух пьянчужек. Судя по всему, они расположились на ступеньках в ожидании меня.
– Свободных номеров нету! – прохрипел мужик.
– Ага, назад-то глянь! – Я решила не церемониться с этим типом. В самом деле, на доске полно было ключей, видно, отель не пользовался большим спросом.
– Слушайте, – я решила сменить тактику, – мне по барабану, что тут у вас за дела…
– Обычные, – усмехнулся мужик, – ничего такого особенного.
– Мне по фигу, – повторила я, – я переночую и уйду утром. Ну, некуда мне деваться среди ночи, а деньги есть! – Я показала ему краешек тысячной купюры.
Тут открылась дверь и в прихожую вкатилась парочка. Разбитная такая девица в синей кожаной курточке буквально несла на себе мужчину. Мужчина висел на ней, вяло перебирая ногами, и сопел. Судя по всему, он был мертвецки пьян.
– Привет, дядь Миша! – пропыхтела девица, едва не свалив своего кавалера на пол. – Мне шестой номер дай!
– Угу, там кровать пошире! – ухмыльнулся тип за столом, которого никак не хотелось называть французским словом «портье».
Девица скривила накрашенный малиновой помадой и без того большой, как у лягушки, рот, хотела взять ключ, но промахнулась, потому что ее спутник угрожающе закачался и собрался уже с грохотом приземлиться, однако схватился за письменный стол, отчего тот угрожающе зашатался. Ключ упал на пол, девица чертыхнулась, тогда я нагнулась и подняла ключ.
Девица взяла ключ, растянув губы в улыбке, от этого рот стал казаться еще больше. Да, улыбаться ей точно нельзя, очень на лягушку похожа. И глаза чуть выпучены.
– Гляди, Алиска, – сказал портье, – чтобы все путем было, мне неприятности не нужны.
– Не боись, дядь Миша, – бросила она, разворачивая своего спутника по дуге, – прорвемся!
Ноги у мужчины подгибались, так что она тащила его почти волоком. Надо же так напиться, а с виду небедный человек, стрижка сделана явно в приличном салоне, и пальто дорогущее, серое в елочку. Что он в этой Алиске нашел, ему по статусу такая шалава не положена. То есть так-то она, может, и ничего, но мужчина-то уж больно одет хорошо.
Впрочем, черт их разберет, мужиков этих, что им нужно… Нажрался в хлам и себя не помнит, эх, недосчитается утром денежек в карманах, это точно.
Очевидно, портье посетили те же мысли, поэтому он решил отыграться на мне.
– Иди отсюда! – сказал он.
– Не пойду! – Я слышала, что за дверью гомонят те двое пьяниц. – Если выгонишь – орать начну, уроды эти не отвяжутся, жильцы с верхнего этажа проснутся, кто-то полицию вызовет, тебе это надо? Небось и так уже жалобы были.
Я попала по больному месту, портье нахмурился, затем вышел за дверь и рявкнул на двух пьяниц, чтобы срочно валили по точно обозначенному адресу. Его слова подействовали, неизвестно, попали ли они по тому адресу, куда их посылали, но оба бодро потрусили прочь, причем в разные стороны.
– Ладно, – сказал портье, вернувшись и подавая мне ключ, – иди уж. Только до утра. И чтобы все тихо было.
Комната была без номера, но находилась рядом с дверью под номером шесть. Уж не знаю, какой ширины кровать в шестом, но у меня была просто узкая больничная койка, доисторическая прикроватная тумбочка, видавший виды стол, весь в разводах от пива и других спиртных напитков, а также стул с продранной обивкой. И за такое этот дядя Миша взял с меня тысячу рублей!
Тут я вспомнила, что деньги не мои, и решила не расстраиваться попусту.
Белье на кровати было серое, застиранное, но, кажется, чистое. Я быстро разделась и легла, приставив на всякий случай к двери стул. Из соседнего номера слышалась какая-то возня, потом все стихло. А я все ворочалась и никак могла понять, как я дошла до такой жизни. Хотя, казалось бы, с сегодняшнего вечера столько всего случилось, что пора бы уж и привыкнуть.
Однако с чего все началось? То есть началось-то уже давно, я говорила, что в последние недели Игореша стал просто невозможен. Потом, правда, стал получше, когда я пригрозила уйти (и зря этого не сделала), но вчера вечером…
Он явился в половине восьмого, я не ждала его так рано и не успела приготовить ужин. Пришлось в спешке варить пельмени, ну, в конце концов, я тоже работаю, так что может изредка и пельменей поесть. Но до ужина дело не дошло, потому что прямо с порога Игореша начал хулиганить.
Для начала он споткнулся о галошницу и уронил ее на пол. Когда я прибежала из кухни на шум, он метнул в меня мой собственный сапог и обругал матом.
– Ты пьян, что ли? – поморщилась я.
И правда, от него здорово пахло спиртным. Ну, обреченно подумала я, опять начинается. Но на этот раз я не поддамся на уговоры, нужно от этого хама уходить. Окончательно и бесповоротно.
Я вернулась на кухню и выключила пельмени, хотя они еще и не закипели, после чего сняла фартук и направилась в комнату, чтобы собрать вещи.
Не тут-то было, этот урод, которого я считала почти мужем, поскольку мы прожили с ним больше двух лет, а это о чем-то говорит… так вот, Игореша рванул за мной и стал орать, обзывая такими словами, из которых самым приличным было «шлюха». Ну уж это он зря, я точно не такая. И он это прекрасно знал, за все время знакомства я ни разу не давала ему никакого повода.
Не то чтобы я так уж была страстно влюблена в Игорешу, что не смотрела на других мужчин, просто меня так воспитали. Если живешь с одним, то не крути с другим, а если уж кто-то так сильно понравился, то сначала уйди от этого, первого, а потом уж… Тем более что мы с Игорешей вовсе не женаты и детей заводить не собирались.
Короче, я разозлилась и обозвала Игорешу козлом и придурком, поскольку он несет чушь. Когда это я ему изменяла, интересно знать. И этот… не подобрать для него приличного слова… еще смеет такое говорить!
И что вы думаете? Он тут же на голубом глазу обвинил меня в связи с моим начальником Мирославом.
В первый момент я просто разинула рот. Мирослав – парень хороший, фирмочка у нас маленькая, все на виду, и наши тетки сразу бы что-то заметили, если бы он крутил с сотрудницами. Но даже они никогда не смотрели на меня косо. Потому что не за что. Мирослав относится ко мне неплохо, как и ко всем, держится ровно, как и со всеми, и мне никогда не приходило в голову, чтобы мы с ним…
Потому что если живешь с одним, то… ага, про это я уже говорила. В общем, Мирослав – хороший человек и приличный начальник, иногда мне даже кажется, что мы с ним друзья. Во всяком случае, когда мы едем куда-то вместе (по работе, разумеется), то разговариваем на отвлеченные темы, и мне это нравится. Надеюсь, что ему со мной тоже интересно.
И вот Игореша вдруг ни с того ни с сего устроил такую безобразную сцену! Он орал, что я сплю с начальником, перечислял, куда мы с ним ездили на выходные и в отпуск, и утверждал, что мы совершенно обнаглели и закрываемся в его кабинете в обеденный перерыв. Вот уж это чистое вранье, тем более у нас в фирме нет никакого обеденного перерыва, сотрудники бегают в кафе на углу по очереди, так что в офисе всегда кто-нибудь есть. Нет, подумала я, у Игореши точно крыша едет. Так, это без меня, кончилось мое терпение.
Итак, я хотела быстренько собрать вещи и молча удалиться, потому что если уж точно у нас с ним все, то для чего тогда ругаться, только силы зря тратить.
Но не получилось у меня просто так уйти. Этот… ну вы понимаете кто, вырвал у меня из рук платье, бросил его на пол и растоптал ногами. Совершенно новое платье, в прошлом месяце только купила! И кто бы на моем месте не озверел?
В общем, дальше даже вспоминать противно, кажется, мы разодрались. Ну куда мне было справиться со здоровым мужиком? Забыла сказать, Игореша ростом метр восемьдесят, а весит девяносто кило. Или даже больше. Так что драться с ним – себе дороже обойдется.
Я всегда трезво оцениваю свои возможности, поэтому отступила, чтобы он не вздумал портить остальную одежду. У меня ее не так много. А он вытряхнул все то, что я успела положить в чемодан, оторвал у него замки…
В общем, я успела проскочить в прихожую и спасти пальто и сапоги. Хорошо, что в сумке был паспорт и пропуск на работу, а также кошелек и кое-какая косметика.
Игореша выскочил за мной и орал, чтобы я выметалась немедленно из его дома, что он видеть меня не желает, и отобрал ключи, которые я неосмотрительно оставила на полочке в прихожей.
В общем, я подхватила сумку и дала деру, потому что оставаться с ним в одной квартире было чревато, похоже, мой гражданский муж и правда сошел с ума.
Выйдя из дома, я сунулась в кошелек и обнаружила, что в нем совершенно нет наличности, ста рублей не наберется. И у ближайшего банкомата я поняла, что эта сволочь Игореша заблокировал мои карточки. Карточки были мои, я сама вносила на них деньги, так что он сделал это чисто из вредности. Господи, мы жили вместе почти два года, и я не поняла, какая же он скотина!
Потом я позвонила Инке, она как всегда выручила меня и передала ключи от квартиры своей не то тетки, не то троюродной сестры, когда ехала в аэропорт. Ну а потом… про это вы уже знаете.
Я тяжко вздохнула и повернулась на неудобной кровати. Теперь, когда кошмар с трупом в шкафу остался позади и мне удалось уйти из той квартирки без потерь, не считая истрепанных нервов, я обрела способность логически рассуждать. И, вспоминая, с чего все началось, глубоко задумалась.
Вот с чего это Игорешу так разобрало? Ведь должна же быть какая-то причина для такого его поведения.
Ну не мог никто с моей работы так художественно ему все наврать! А сам он вряд ли такое придумал бы, Игореша – человек без воображения, уж это я точно знаю, за два года его изучила.
Привиделось спьяну? Но опять-таки, я хорошо его изучила и не раз видела выпившим. И точно знаю, что, когда Игореша сильно переберет, он становится тихим и сонным, ему все до лампочки, лишь бы улечься где-нибудь в уголке и поспать. А тут такое учинил, стало быть, не сильно был пьян.
И вот теперь я вспоминаю, что Игореша себя все время накручивал, подгонял, чтобы скандал получился громкий. Для чего? Я ему надоела и он хотел выгнать меня из дома? Так сказал бы прямо, я и пошла бы себе. Квартира – его, мы не женаты, детей, слава богу, нет, так какие проблемы? Не стала бы я за него цепляться, еще не хватало! Честно говоря, небольшая радость мой Игореша. Теперь уж точно не мой, что-что, а это я твердо знаю. Сто лет бы его не видеть, но как бы выцарапать свои вещи… Хотя не удивлюсь, если этот урод все изрезал и изорвал. Нет, по нему точно психушка плачет!
На этой мысли я неожиданно заснула, просто отключилась, и все, как в омут провалилась.
Сто семьдесят пять, сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь… еще четыреста тридцать шагов – и она дойдет до школы…
Греша старалась не смотреть налево, туда, где был дом старой Нелле. Можно смотреть на нарядный дом булочника Ван Даллена, в окнах которого выставлены румяные крендели́ и забавные пряничные человечки, можно смотреть на скучную аптеку господина Мюллера, но мимо дома старухи Нелле она старалась пройти как можно быстрее, опустив глаза в землю.
Сто семьдесят девять, сто восемьдесят, сто восемьдесят один, сто восемьдесят два…
Папочка сказал, что она достаточно взрослая, что она может одна ходить в школу. Греша хочет доказать папочке, что он прав, что она взрослая, но этот дом, мимо которого ей приходится проходить, внушает ей безотчетный страх. Да, собственно, не сам дом, а окно, закрытое тюлевой занавеской.
Потому что эта занавеска едва заметно шевелится, когда Греша проходит мимо, и девочке мерещится за этой занавеской лицо страшной старухи…
Дети в их городке рассказывают друг другу страшные истории про этот дом и его обитательницу. Понизив голос почти до шепота, они говорят о маленьком Виллеме ван Мильхе, который из любопытства зашел в этот дом, и больше никто никогда его не видел. И о дочке мукомола Аньет Герст, которая только заговорила со старой Нелле и тут же лишилась дара речи. С тех пор Аньет только мычит и объясняется жестами, которые почти никто не понимает…
Сто восемьдесят три, сто восемьдесят четыре, сто восемьдесят пять…
Краем глаза Греша заметила слева какое-то движение и не выдержала, взглянула туда.
Занавеска на окне шевельнулась и приподнялась. За этой занавеской Греша увидела чудесную золотую карусель.
По кругу бежали красивые маленькие лошадки и собаки, крошечные человечки и олени с развесистыми рогами, зайцы и незнакомые девочке удивительные существа.
Карусель звала, манила Грешу.
А там, позади карусели, она заметила темный выпуклый глаз и прячущееся в тени лицо…
Девочка собрала все свои силы, отвернулась от окна и сделала еще один шаг.
Сто восемьдесят шесть…
Но это оказалось сильнее ее.
Она снова взглянула на окно, и золотое сияние наполнило ее душу.
А за каруселью Греша увидела старую Нелле. Старуха смотрела на нее и манила желтым скрюченным пальцем…
Сто восемьдесят семь…
Нет, она не могла устоять.
Греша повернулась, огляделась по сторонам и поднялась на высокое крыльцо.
– Заходи, милая! – раздался из глубины комнаты негромкий голос, скрипучий, как дверца буфета у них в доме. – Заходи, золотко. Ты смелая девочка.
В комнате было почти совсем темно. После яркого дневного света Греша вначале практически ничего не видела – только удивительную золотую карусель, которая светилась в полутьме чудесным волшебным сиянием. Но потом глаза ее понемногу привыкли, и она разглядела массивный черный шкаф, который занимал едва не половину комнаты, и круглый стол, накрытый плюшевой скатертью в красивых узорах, и резную шкатулку на этом столе.
А перед столом она увидела глубокое кресло с резной деревянной спинкой, и в этом кресле – маленькую худую старушку, похожую на ручную обезьянку, которую Греша видела на ярмарке, куда отец возил ее прошлым летом.
Старую Нелле.
Старушка держала в руке трубку с длинным резным чубуком, от которой исходил сладковатый ароматный дым. Старушка глядела на Грешу и улыбалась. Она вовсе не была такой страшной, как говорили другие дети на их улице.
– Ты не только храбрая девочка, ты еще и красивая.
Греша удивленно взглянула на старуху.
До сих пор никто не называл ее красивой. Мало кому нравились ее выпуклые темные глаза, ее густые курчавые волосы. У тех девочек, которых называли красивыми, глаза были голубыми, а волосы – светлыми, золотистыми. Только папочке она нравилась – тем, что она была похожа на него.
– Да, ты красивая, – повторила старая Нелле. – А после того, как я сделаю тебе подарок, ты станешь еще красивее. Ты станешь красива, как маленькая принцесса.
– Подарок? – переспросила Греша. – Я люблю подарки… я очень люблю подарки…
Старуха поднесла к губам длинный узорчатый чубук, затянулась, выпустила облачко ароматного голубоватого дыма, которое разошлось, заполнило всю комнату, как утренний туман. Золотистые, текучие, искрящиеся отсветы волшебной карусели растворились в этом облаке, поплыли по комнате, и маленькая Греша с удивлением поняла, что плывет среди них.
Темная комната куда-то подевалась, скрылась в голубом дыму, а девочка плыла теперь по далекому южному морю на грязном, закопченном корабле… а потом она увидела удивительные деревья и цветы и полуразрушенный храм, обвитый цветущими лианами, храм, стены которого покрыты статуями незнакомых танцующих богов, удивительных существ со многими руками, существ с головами диких, экзотических животных…
А потом она увидела на расколотых плитах храма танцующих девушек, гибких, как лианы, и смуглых, как южный закат, и в одной из этих девушек узнала саму себя…
А потом раздался мелодичный звон – и все эти удивительные картины растаяли, и Греша снова стояла посреди полутемной комнаты, а перед ней сидела в кресле маленькая старушка – старая Нелле, о которой рассказывали столько страшных историй.
Зря рассказывали – в ней не было ничего страшного. Наоборот, она показалась девочке доброй.
– Что это было? – спросила Греша, с трудом сбрасывая с себя сонное оцепенение.
– Что это было? – переспросила старуха. – Тебе лучше знать. Ведь это тебе карусель показала волшебные картины! Ведь это ты плыла среди них!
– Вы говорили о подарке! – напомнила ей девочка. – Вы обещали мне подарок…
– Ах да! Подарок! Хорошо, что ты мне напомнила… – Старая Нелле открыла шкатулку, что стояла перед ней на столе, и стала перебирать ее содержимое.
– Это не то… – бормотала она. – Это не для нее… это тоже не годится… а вот это – в самый раз! – И она достала из шкатулки небольшой черепаховый гребень.
Это был простенький, недорогой гребень, украшенный разноцветными стекляшками, поддельными самоцветами – синим, красным и зеленым, простенький гребешок из тех безделушек, какими торгуют уличные разносчики.
Но Греше гребешок очень понравился, глаза ее заблестели, она потянулась к старухе.
– Подарок! – пролепетала она, зачарованно глядя на красивую безделушку.
– Подарок, – кивнула старая Нелле, – я же тебе обещала. Только запомни, девочка: этот подарок нужно беречь как зеницу ока. Пока он будет у тебя – с тобой не случится ничего дурного! Мужчины будут плясать под твою дудку…
– Дудку? – удивленно переспросила Греша. – Какую дудку?
Она вспомнила музыкантов на храмовом празднике. У одного из них действительно была дудка, которая испускала резкие и визгливые звуки. В этом не было ничего хорошего.
– Это так говорят, – усмехнулась старуха. – И еще говорят – не все то золото, что блестит. Но бывает и наоборот. Бывает, что подлинное сокровище не выдает себя ярким блеском.
Старуха пристально взглянула на Грешу и продолжила, таинственно понизив голос:
– Настоящая красота не видна сразу. Этот гребешок кажется простым, но ему нет цены. Ты кажешься скромной девочкой, дочкой шляпника, но на самом деле ты принцесса из далекой удивительной страны. Потому ты и не похожа на своих школьных подружек. Но только никому, никому об этом не рассказывай! Это тайна, большая тайна! – Старуха поднесла желтый от табака палец к губам и, покачав головой, добавила: – А сейчас, малышка, тебе пора в школу…
Греша хотела что-то возразить, хотела что-то спросить, но вдруг старая Нелле и ее полутемная комната куда-то подевались, и девочка обнаружила себя посреди улицы, на полпути от дома до школы. Она удивленно захлопала глазами: что это было? Привиделось ли ей, или она взаправду побывала в доме старухи, о которой рассказывают столько страшных историй?
Тут Греша почувствовала, что сжимает что-то в руке. Она осторожно разжала кулачок и увидела гребешок, черепаховый гребешок, украшенный тремя цветными камушками или тремя ограненными стеклышками.
Так что, выходит, это на самом деле было? Она пересилила страх, решилась войти в дом старой Нелле, в дом старой ведьмы, о которой рассказывают такие страшные истории? И ведьма не сделала ей ничего плохого, наоборот, она подарила ей этот чудесный гребешок и открыла ей удивительную тайну. Рассказала, что она принцесса из далекой страны…
А ведь Греша всегда это подозревала!
Греша спрятала гребешок в карман передника и прибавила шагу – наверняка она уже опаздывает в школу, и учитель будет на нее сердиться.
Греша и правда опоздала на урок, и учитель, минхеер ван Гуттен, очень на нее рассердился. Он назвал Грешу легкомысленной и пустой девчонкой и велел ей остаться после уроков, что не предвещало ничего хорошего.
На первом уроке девочки занимались французским языком. Пока учитель писал на доске французские глаголы, Греша шепотом рассказала своей соседке по парте Марте ван Брюен, что опоздала потому, что побывала в доме старой Нелле.
– Ты была в доме ведьмы? – прошептала Марта, округлив глаза от восторга и страха. – Врешь!
– Честное слово! – Греша незаметно перекрестилась. – Погляди, что она мне подарила!
Она показала под партой гребешок. Разноцветные стеклышки брызнули искрами света.
– Подумаешь! – разочарованно протянула Марта. – Такой можно купить на ярмарке за гроши! Старуха не только уродлива, как ведьма, она еще и скупа!
– Подлинная красота не видна сразу! – повторила Греша слова старухи.
Ей было обидно, что Марта не оценила подарок, и тогда она выложила главный козырь:
– А еще она сказала, что я принцесса из далекой удивительной страны.
– Врешь! – фыркнула Марта. – Твой папочка никакой не король, он торгует шляпами, это все знают!
Греша покраснела и отвернулась.
Старая Нелле говорила, что нельзя никому открывать свою тайну, зря она не послушалась ее…
Когда уроки закончились, Греша хотела тихонько улизнуть домой, надеясь, что учитель забыл о ее прегрешении. Однако минхеер ван Гуттен перехватил ее возле двери, схватил за ухо жесткими холодными пальцами и прошипел:
– Куда это вы направляетесь, барышня? Вы забыли, что вас ждет наказание?
Греша тяжело вздохнула и села за парту.
– Я скоро приду, а вы, барышня, пока прочтите Псалтырь от сих до сих!
Учитель ушел, чтобы приготовить все к завтрашнему дню, а Греша раскрыла псалтырь и задумалась.
Ей снова вспомнилась полутемная комната старой Нелле, чудесная золотая карусель и удивительные слова старой женщины. Девочка достала из кармана гребешок, расчесала им густые вьющиеся волосы. Волосы затрещали, кожу под ними словно закололи тонкими острыми иголочками.
Тут как раз вернулся учитель.
Греша гадала, какое наказание ее ждет – бывало, он бил девочек линейкой по рукам, иногда ставил на колени на рассыпанный горох – все зависело от его настроения.
Однако минхеер ван Гуттен, войдя в классную комнату, вдруг застыл на пороге и прикрыл глаза, словно от яркого света. Затем он широко открыл их, подошел к Греше и заговорил каким-то незнакомым, задыхающимся голосом:
– Дитя мое, я думал, как наказать тебя за опоздание, но вдруг понял, что ты ни в чем не виновата. Для такой юной и прекрасной особы, как ты, жизнь полна всяческих соблазнов, перед которыми трудно устоять. Пожалуй, я не буду тебя наказывать. Я лишь попрошу тебя иногда задерживаться в школе, как сегодня, чтобы поговорить со мной… чтобы обсудить твое будущее…
Учитель взял девочку за руку и принялся гладить ее. При этом лицо его было удивленным и растерянным, словно он прислушивался к чему-то слышному только ему.
– Поговорить, господин учитель? – переспросила Греша, безуспешно попытавшись высвободить руку. – О чем вы хотели бы со мной поговорить?
Ей отчего-то вспомнилась вдруг сказка о Красной Шапочке и Сером Волке.
Учитель и вправду был похож на волка, нарядившегося безобидной старушкой. Он крепко держал ее руку и смотрел на девочку странным, словно голодным взглядом.
Вдруг Греше показалось, что она перенеслась в полутемную комнату старой Нелле. Классная комната наполнилась ароматным золотистым туманом, по нему заскользили искрящиеся, мерцающие, переменчивые фигуры, вот сейчас она снова увидит те волшебные картины, которые показала ей старуха, волшебные картины далеких стран и далекого времени…
И в это мгновение дверь классной комнаты распахнулась. Звук открывшейся двери разрушил волшебную, мерцающую тишину, сгустившуюся вокруг Греши.
На пороге стояла ее мама. Лицо ее было взволнованно. Увидев Грешу, она облегченно вздохнула и воскликнула:
– Слава богу, ты здесь! Я забеспокоилась, когда ты не пришла в обычное время. Добрый день, минхеер учитель! Извините, что вошла без стука.
Учитель отпустил руку девочки и отстранился от нее. На лице его проступило смущение, будто его застали за чем-то неподобающим, за чем-то скверным.
– Я задержал вашу дочь, фрау Зелле, чтобы обсудить с нею ее успехи по основным предметам. Должен сказать вам, что у нее прекрасные способности к языкам. Она очень хорошо успевает по французскому и немецкому языкам, также по гимнастике. Прилежание у нее тоже в порядке…
Учитель шумно вздохнул и продолжил более сухим и сдержанным тоном:
– Однако если она хочет продолжить образование, следует уделять больше внимания математике, а также классической литературе и истории…
Проснулась я от скрипа двери. Спросонья не поняла, где я нахожусь, потом увидела тени от качающегося на улице фонаря и вспомнила, что ночую в отеле, который на самом деле обычный бордель.
Снова послышался скрип двери, потом крадущиеся шаги в коридоре. Кто-то старался идти неслышно, но явно торопился. На улице было тихо, потом подъехала машина и остановилась, судя по всему, прямо у двери этого, с позволения сказать, отеля.