Мастера. Начало

Она как-то по-особенному посмотрела на него, снизу вверх, своими огромными карими глазами, что у него защемило в сердце. Такой удивительный, наполненный множеством чувств взгляд получался только у нее. И Иллаиса прекрасно знала, каким безотказным становится ее муж, стоит ей посмотреть на него вот так.

Даймор тоже прекрасно это знал. Он вздохнул. Он уже давно понял, что является императором для всех, кроме нее. Она не вила из него веревки, нет. Она просила. И он был готов швырнуть мир к ее ногам только ради того, чтобы она улыбнулась в ответ.

– Хорошо, – согласился он, нежно проводя по ее шее, – Я разрешаю. Но, – остановив ласки и добавив жесткости в голос, произнес он, – Ты будешь сидеть, молча, чтобы не происходило. И ты должна понимать, что так нужно. Ясно?

Иллаиса кивнула. Она не стала говорить слов благодарности. Она чувственно, как он любил, коснулась его губ пальцами и прижалась к нему всем телом. Даймору хватило и намека, Иллаиса знала, что хочет ее император, и к тому же, не собиралась противиться своим желаниям.

Пожалуй, никто уже и не помнил, почему эту комнату все упорно именуют библиотекой. В просторном помещении с огромным камином на всю стену, обстановку составляли только два глубоких кресла напротив камина и небольшой столик у окна. Светлый ковер с высоким ворсом, застилающий всю площадь пола, придавал почти пустой комнате толику уюта.

Комната, называемая библиотекой, разве что наличием четырех книг на каминной полке оправдывала свое название. Император изредка просматривал эти книги, неизменно загадочно улыбаясь и помечая что-то на полях. Из обслуги никто и помыслить не мог, чтобы коснуться книг чем-то, кроме ветоши для пыли. И лишь один император знал, что эти четыре книги так же далеки от философии, стратегии и истории, как он до небес. Иллаиса их не читала, но знала не понаслышке, что именно в них описывается – старые книги хранили древние, как мир знания.

В ожидании важного гостя Даймор именно тем и занимался, что обогащался древними знаниями. Иллаиса порывисто поднялась и подошла к нему. Гневно посмотрела на него, на книгу, и снова на него. Затем молниеносным движением выхватила томик из его рук и зашвырнула в угол.

Даймор расхохотался и притянул ее к себе.

– Успокойся, пожалуйста, – мягко сказал он, поглаживая ее спину, – Не показывай своего волнения. И дай мне спокойно провести переговоры. И чтобы ни случилось, ни звука. Ты поняла меня?

– Хорошо, любимый.

– Поверь, мои методы дают быстрый и плодотворный результат.

– Хорошо, я буду спокойна. – улыбнулась Иллаиса. – И не буду волноваться.

– Умница, – отозвался он, – а теперь садись и постарайся успокоиться. Я слышу их шаги в коридоре.

После нескольких секунд ожидания, дверь распахнулась и на пороге замер Старший гвардеец.

– Доставили по вашему велению! – гаркнул он и, обернувшись, уже тише приказал в коридор. – Ввести ее!

Сначала в кабинет вошли трое охранников, каждый сжимая в руках длинные цепи от кандалов, затем гордо вскинув голову, ступила пленница, и следом за ней зашли еще трое гвардейцев, с такими же цепями в руках. Вся процессия остановилась посреди библиотеки, Старший встал рядом и, вперил в стену перед собой бессмысленный взгляд.

Иллаиса затаила дыхание и замерла всем телом, стараясь не показывать, как взволнована, пусть ее и не видит никто, кроме Даймора. Но у нее не получалось. Она, не отрываясь, смотрела на пленницу и восхищалась ею. Стать, гордость, сила. Красота.

Она отвела глаза от лица пленницы и только сейчас поняла, что слухи о жестокости эмиссаров слухами отнюдь не являются. Внутри нее все сжалось, она огромным усилием подавила в себе неуместные сейчас гнев и ярость. Все внутри бушевало, восставало против такого отношения, от одной мысли, что они могли творить в застенках темницы с такой красотой, ее кидало в дрожь от бешенства. Хотя и прошло множество лет, для Иллаисы пленница значила гораздо большее, чем источник информации. Чувство вины захлестнуло ее, на глаза навернулись слезы. Она сама не подозревала, от чего отреклась тогда, пока не столкнулась с этим сейчас, после стольких лет. Не стоило настаивать на присутствии здесь, пожалела она. Она стиснула что было сил руку Даймора. Он все понял и мягко, успокаивающе сжал ее пальцы.

Когда кухарки рассказывали ей о пытках эмиссаров, ей всегда казалось, что те нагло преувеличивают. Сейчас она думала, что они многого не договаривали. Одежда на пленнице свисала живописными лохмотьями, едва прикрывая самые интимные места и совершенно не скрывая ссадин, кровоподтеков, едва заживших, и еще кровоточащих ран. Иллаиса вдруг поняла, что если бы они оставили такие же следы на ее лице, она бы не смогла сдержать себя. Толстые стальные цепи тянулись от ошейника вниз к кандалам на руках и ногах, опоясывая все тело. На талии и ошейнике крепились цепи, что охранники судорожно сжимали в своих руках. И Иллаиса знала, что они боятся пленницы, невзирая на все предосторожности и крепкую, заговоренную сталь.

Иллаиса заметила как спокойно и уверенно держится пленница и, не сдержавшись, закусила губу. На какое-то мгновение ей даже показалось, что пленница прекрасно ее видела, только не подавала вида. Иллаиса заставила себя успокоиться, но все равно не могла смотреть на ее лицо без боли, что тайно жила в ней долгие-долгие годы. Даймор, все чувствуя и понимая, поднялся и шагнул к пленнице.

– На колени пред Императором, тварь! – прорычал Старший.

Пленница презрительно смерила его взглядом и не двинулась с места.

Словно ожидая этого момента, он выхватил цепь у охранника и рванул на себя, заставив ее рухнуть на пол.