Террорист в погонах

– Жалко.

– Чего тебе жалко? – недоумевая, спросил Пархомин.

– Что лишний раз не встречусь с такой симпатичной аборигенкой, – засмеялся Марошкин. – А если встречусь, то могу нарваться на ее кулачки.

– Ну ты жук, – подмигнул Марошкину капитан Пархомин. – Служба прежде всего!

Чистые, причесанные, в безукоризненно выглаженной форме, российские офицеры подошли к стойке администратора мотеля. По дороге они встретили тех самых американцев, которые завтракали в чайхане. Те оценивающим взглядом обвели военнослужащих бывшего «условного противника» и зачем-то поправили свои головные уборы.

– Ишь, все что-то вынюхивают, мало им, – чуть слышно прокомментировал капитан Пархомин, глядя на удаляющихся американцев.

За стойкой администратора сидела женщина средних лет и слушала радио на местном языке. У женщины, как и у Асылбубу, были бездонно-черные глаза, черные брови…

– Здравствуйте, – улыбаясь, произнесла она на русском с едва заметным акцентом.

– Извините, вы та самая тетушка Жубаныш? – спросил лейтенант Марошкин, протягивая ключи от номера.

– Да, это я, – приветливо ответила администратор и обаятельно улыбнулась, видимо, от того что ее назвали тетушкой.

Капитан Пархомин с удивлением посмотрел на своего младшего коллегу.

– У Асылбубу есть замечательный дедушка, она нам о нем рассказывала, – продолжал лейтенант Марошкин. – Правда, Асылбубу говорит, что дедушка немного прихворал…

– Да. Его зовут Тынчтыкбек Телабалдиев.

– Тынчтынч, – попробовал повторить лейтенант Марошкин и замялся.

– Тынч-тык-бек, – с пониманием повторила тетушка Жубаныш. – Тынчтык – по-нашему значит «мир». Он всегда был очень спокойный, добрый, мирный человек, – мягко говорила Жубаныш.

– Кх-кх, – крякнул капитан Пархомин и официальным тоном продолжил: – Мы бы хотели от имени нашего командования, как это говорится, нанести ему визит… Почтенный человек…

– Да-да, – засуетилась Жубаныш. – Он ветеран войны, а его уже несколько лет даже с Победой никто из начальников не поздравлял. Он служил в разведке и даже был ранен, потерял зрение. К счастью, потом, через пару лет, оно восстановилось. Я вас проведу, все равно сейчас никого из постояльцев нет.

– Вот мы, хоть и с опозданием, хотели бы поздравить его с Великим Праздником Победы, – спохватился капитан Пархомин. – Мы на машине…

– Можно пешком. Это совсем недалеко, – застеснялась тетушка Жубаныш.

– Нет, прошу вас, – настойчиво пригласил капитан Пархомин.

«Уазик» остановился возле глинобитной сакли. Российские офицеры и тетушка Жубаныш прошли через квадратный небольших размеров внутренний дворик вовнутрь дома. Стены здесь, как и в чайхане, были увешены коврами. В помещениях было очень чисто и довольно пестро для непривыкшего глаза. Навстречу гостям вышли три пожилые женщины – как оказалось, двое из них были сестрами дедушки Тынчтыкбека, а третья – его женой.

– Заходите, пожалуйста, – приветливо пригласили женщины.

Капитана Пархомина и лейтенанта провели в комнату, где на низкой деревянной кровати лежал сухонький, очень старенький человек. Его глаза был полузакрыты…

– Здравствуйте, – бодро поприветствовал героя войны капитан Пархомин и представился. То же самое сделал и лейтенант Марошкин.

– Дорогой и уважаемый Тынч-тык-бек, – аккуратно, по слогам, боясь ошибиться начал Пархомин. – От имени командования Российской армии мы поздравляем вас с Днем Победы, – четко, по-военному проговорил капитан Пархомин и пожал старику его слабую руку.

– И вручаем вам, – продолжил лейтенант Марошкин, – Георгиевскую ленту и вот этот плеер с радио и наушниками.

– Что это? – спросил дедушка Тынчтыкбек.

– Музыкальная рация с записью, – объяснил Марошкин.

Он аккуратно нацепил хозяину дома наушники и включил плеер.

Старик Тынчтыкбек услышал музыку и закрыл глаза.

– Откуда это у тебя? – прошептал капитан Пархомин.

– Лента с праздника осталась, а плеер только купил… Люблю слушать музыку. Ничего, куплю себе новый…

– А что у тебя там записано? – скептически скривился капитан Пархомин.

– Ну, Цой, «Алиса», «Ария», «АС/ДС», «Металлика», Мерлин Менсон. Из легкого – «Мумий Тролль».

– Думаешь, деду это понравится?

– Да это не хуже их дрын-дрын домбры. Не понравится – пускай радио слушает. А любимую музыку ему внучка запишет.

– Молодец, Марошкин, хвалю за находчивость. Выпишем тебе благодарственную грамоту, – пообещал капитан Пархомин.

– Лучше бы материальное вознаграждение на приобретение нового МP3-плеера.

– Разговоры… – строго сказал капитан Пархомин.

Отказаться от бешбармака российские офицеры, даже если бы и хотели, не могли – ведь хозяин обидится.

За обедом дедушка Тынчтыкбек рассказывал про то, как смело он брал «языка» на передовой во время Великой Отечественной.

– Я его мог одними руками взять – за шею, кадык придавишь – и он уже твой. Но лучше издалека, как барана. Чего меня брали в разведку – я же аркан бросал метко. Лучше всех наших. Набросишь издалека, тихо, невидно, и туго затянешь. Фриц ногами дрыгнет – и все. Посинеет. Потом уже у нас – отойдет и все, что надо, нашим расскажет. А фашисты-то гергеркают, как овечки, – тихо засмеялся старик Тынчтыкбек.

– Сейчас будет антканчай, – сообщила тетушка Жубаныш.

– Что будет? – переспросил лейтенант Марошкин, который не переставал удивляться местным названиям и восточному колориту. – Ант-кан-чай? А что это значит?

– Извините, но нам уже пора, – твердо сказал капитан Пархомин. – У нас задание. Огромное спасибо…

Капитан прекрасно знал, что антканчай – это зеленый чай с молоком, солью, маслом и сметаной и пьют его из пиалы медленно, степенно и долго-долго. К тому же это очень жирно и печень «белого» человека с таким кушаньем может просто-напросто не справиться. Хотя тем, кто отправляется в горы, кому предстоит тяжелый перевал, – такой напиток будет в самый раз. Эдакий энергетический залп по всему организму!

– Ну, тогда выпьете бал, – невозмутимым тоном сказала тетушка Жубаныш.

– А это что такое? – опять спросил лейтенант Марошкин.

– Сладкий медовый напиток, – объяснила тетушка Жубаныш и пошла к остальным женщинам.

– Уважаемый Тынчтыкбек, – начал капитан Пархомин, – позавчера здесь, в кишлаке, был российский «уазик»…

– «УАЗ-452», – тихим голосом уточнил старик.

– Да. Вы правы, – воодушевился капитан.

– Часы пробили одиннадцать. Потом прошло минут десять. С гор дул ветер и поднял много песка.

– Точно, а когда этот автомобиль покинул кишлак? – спросил лейтенант Марошкин.

– Через десять минут я услышал, как хлопали двери, была какая-то возня. После этого «УАЗ-452» завелся, точно помню, развернулся. А ветер тогда стал еще сильнее. Начал выть «воа-воа», – старик сымитировал вой ветра. – Очень плохо стало тем, кто был не дома.

– А куда? В какую сторону этот автомобиль поехал? – Капитан Пархомин напряг слух, потому что старик с каждым словом говорил все тише и тише.

– Туда, – шепотом произнес дедушка Тынчтыкбек и показал рукой в ковер на стенке. – На северо-восток. В ту сторону звук мотора удалялся.

– Может, вы слышали какие-то слова? Английские, русские, киргизские, казахские, узбекские, таджикские? – вмешался в разговор лейтенант Марошкин.

Старик едва заметно покачал головой.

– Скажите, а американцы в этот вечер посещали чайхану? Или кишлак? Может, заправлялись на бензоколонке? – спросил капитан Пархомин.

– Да, заезжали. Они были на трех машинах, они так тихо урчат. Но назад, на аэродром, вернулось только две, – ветеран уже шептал так тихо, что Пархомин и Марошкин едва могли разобрать его слова.

– Спасибо, уважаемый Тынчтыкбек, – искренне поблагодарил старика-аксакала лейтенант Марошкин.

Вдруг за спинами военнослужащих Российской армии мелькнула тень. Пархомин и Марошкин одновременно резко обернулись.

– Что здесь происходит? – В комнату дедушки Тынчтыкбека быстрым шагом вошла Асылбубу. По лицу было видно, что она ошеломлена и рассержена.

Девушка пробежала между русскими офицерами, склонилась над кроватью дедушки и отрывисто произнесла несколько слов на своем языке – явно интересовалась, как тот себя чувствует. Старик еле слышно ответил. Было заметно, что Тынчтыкбек уже сильно утомлен. Он закрыл глаза, мускулы его щек ослабли.

– Ему надо спать, – глаза Асылбубу горели от гнева. – Зачем вы сюда пришли? Зря я вам вообще что-то говорила, – на ее смуглых скулах выступил вишневый румянец.

Лейтенант Марошкни был просто очарован и не отрываясь смотрел на нее.

– Уходим, – капитан Пархомин, дернул его за рукав.

– Извини! – успел бросить ей молодой офицер, прежде чем выйти из дедушкиной комнаты. – До встречи!

«Уазик» ВАИ Российской армии выехал за кишлак и свернул прямо в пустыню. Лейтенант Марошкин выбирал путь, где саксаульник был пониже или где между кустами вообще выступал песчаный грунт.

– На северо-восток, это значит не к горам, и не назад, по трассе, – вслух рассуждал капитан Пархомин, – получается, параллельно ограждениям базы. Внимательно смотри «под ноги» – может, заметишь какие следы.

– После той бури вряд ли мы что-то увидим, – скептически протянул лейтенант Марошкин.

– Почему же – вон тот куст сломан и тот, – показал рукой капитан.

– Ветром сломало. Наш аксакал ведь говорил, что был очень сильный ветер. Вот и поломало пару кустов. Это не след.

– Притормози, я сказал! Смотри, сломано слишком симметрично. Явно переехали колесами.

– Да, дед оказался прав, – лейтенант Марошкин не мог не согласиться – слишком было очевидно, что здесь недавно проехал автомобиль. – Точно – ехали в ту сторону.

– Он же ослеп, поэтому слух и стал таким острым. Нам вообще, можно сказать, повезло, что мы с ним сумели поговорить. Поезжай прямо. Смотри внимательно.

Капитан Пархомин достал из кармана рацию:

– Товарищ полковник? Да, Пархомин. Мы получили кое-какие сведения от местных. Тыкчик… Черт. От одного деда. Никак не могу выговорить его имя. Вроде Телобаев. Он был во время войны разведчиком. Короче, известный в кишлаке аксакал. Найдем, если надо. Да, ушел в пустыню. Да, скорей всего, «квартиранты». Веду поиск. Есть, товарищ полковник!

Капитан Пархомин отключил рацию.

– Думаешь, это игры америкосов? – спросил лейтенант Марошкин.

– Понимаешь, нам открыто не говорят. Но у этих пэвэошников явно было что-то секретное и явно предназначалось против натовцев. Те что-то пронюхали. Может, купили информацию у… – при этом капитан Пархомин грязно выругался, – а может, их кибервойска постарались или доморощенные хакеры. Короче, этих умников из ПВО они вели. А возле своей базы и подловили. Вернее, те сами нарвались.

– И что? – Марошкин пока не мог понять, куда клонит Пархомин.

– Да ничего. У «квартирантов», по-видимому, где-то на северо-востоке есть еще один въезд на базу – так сказать, «черный ход». Они этих «пэвэохов», как наш дед «языков» во время войны, взяли, и «уазик» к себе загнали. Двух суток на изучение всего, что у них там было, я думаю, и ты, наверное, со мной согласишься, предостаточно.

– Ты хочешь сказать, что американцы грохнули наших? – Лейтенант Марошкин от злости сильно сжал пальцами баранку.

– Да не грохнут они наших. Успокойся. Кишка у них тонка. Вот увидишь, найдем мы этих пэвэошников. Будут лежать в своей «буханке», как опарыши в консервной банке, только без сознания. А очнутся – будут мямлить, мол, сбились в бурю с дороги. Оказались в пустыне. На валун наехали, перевернулись, грохнулись тупыми своими башками о лобовое стекло – и ничего не помнят. Еще, может, и пьяные были. На пустынных дорогах наших постов уже нет – в прошлом веке уже все поснимали. А когда увидят нас пропавшие товарищи из ПВО – сразу же заканючат: пить! Дайте воды, еды, туалетной бумаги – спасите-помогите. Мы такие бедные, а все – несчастный случай и ветер с песком. Вот увидишь. Попомни мое слово.

– И что эти двое вообще ничего не будут помнить?

Капитан хмуро улыбнулся:

– И даже у них на руках не будет следов от шприца. Ну, возможно, в крови найдется какие-нибудь следы от химических препаратов, похожих на настойку из местных трав. Но ведь ничего не докажешь, может, они по дороге воды из здешнего арыка выпили.

– А оружие и документы? – спросил лейтенант Марошкин, выворачивая руль, чтобы объехать торчащий из земли обломок скалы.

– Оружие и документы, говоришь? Все будет лежать, словно никто и не трогал, ну рассыпалось при аварии – что тут такого?

– Если бы меня америкосы так подставили, – кипятился молодой лейтенант, – я бы все сделал, чтобы отомстить. Бляха, взорвал бы эту базу к чертовой матери!

– Такие брат дела. Одно жалко, что фото и инструкции ко всему тому, что этим двум доверила страна, уже там, – капитан Пархомин показал большим пальцем в сторону видневшейся с левой стороны колючей проволоки – первой ограды американской военной базы.

Лейтенант Марошкин глянул туда, куда показывал капитан. За колючей проволокой можно было различить взлетную полосу, а на ней красовался внушительных размеров транспортный самолет.

– Двигатели работают, – отметил молодой офицер.

– Ну-ну, весьма оперативно. Уже везут документы восвояси.

– Вряд ли. Плановый полет, – засомневался лейтенант Марошкин.

– Я в случайные совпадения, мой юный друг, давно уже не верю, – со вздохом проговорил капитан Пархомин.

Со стороны американского аэродрома послышался натужнный гул.

– Зачем им этого гиганта просто так гнать? Столько горючего сжигать. Не просто ли истребитель послать, если уж по сетям или через спутник информацию передавать не хотят.

Капитан Пархомин посмотрел на своего напарника, мол, «не будь ты таким наивным».

– Этот самолет считается одним из надежнейших транспортников. Даже если вывести из строя один из его двигателей, он все равно спокойно продолжит полет. Такие выпускают с середины 50-х. И модификаций «Геркулесов», не знаю, наверно, уже за сотню перевалило. Однажды американцы додумались из него сделать самолет разведки. Полетели над Арменией – посмотреть, что у нас там в горах делается. Конечно, наши истребители в два счета грохнули этот бомбовоз.

– Огромный, – лейтенант Марошкин, завернув голову, осматривал американский транспортник. – Ему ж охрана нужна.

– Из истребителей здесь в основном «Рапторы». Машины пятого поколения. И минута их полета стоит дороже, чем минута этого крылатого вагона. Уж поверь мне.

Лейтенант Марошкин внимательно слушал капитана Пархомина и постепенно начинал понимать, что его напарник, видать, совсем не простой капитан ВАИ, и неплохо было бы держать с ним язык за зубами.

Американский военно-транспортный самолет «Локхид С-130 Геркулес», серого цвета с белыми разводами, начал разгон. С самого начала он двигался тяжело, грузно, а затем принялся набирать скорость, равномерно ускоряясь.

Картина завораживала. Тем более что самолет шел прямо на «уазик» ВАИ Российской армии.

– Ну-ка посмотрим? – впечатлился лейтенант.

Капитан Пархомин молча согласился. Марошкин остановил машину и даже выключил мотор, чтобы звук двигателя не мешал ему ощущать, как все вокруг дрожит от мощи огромного самолета. Четыре внушительных винта вгрызались в пространство перед собой и тянули многотонную машину вперед. Пейзаж за самолетом, словно пустынный мираж, дрожал – в воздухе плавали, как будто плавились на глазах: взлетная полоса, металлический ангар, вышка наблюдения и другие самолеты.

И вот оторвалась от бетонной полосы передняя пара черных колес под кабиной пилотов, а потом и два ряда колес, под брюхом.

Транспортный самолет «Локхид Геркулес», словно крылатый кит, поднял нос и начал величественно набирать высоту. Он подобрал под себя шасси. Еще пару минут – и самолет пролетит над головой у российских офицеров, демонстрируя им свое объемное брюхо.

Рев нарастал все больше и больше, оглушая российских военных. Крылатая махина резко увеличивалась в размерах. Капитан Пархомин и лейтенант Марошкин отчетливо видели окна кабины, что блестели на солнце.

И вдруг в воздухе, прямо перед носом самолета, промелькнула черная игла с тонким дымным следом-ниткой, и на обшивку крылатого монстра легла узкая тень. В ту же секунду шар огня охватил кабину пилотов. Во все стороны голубого неба «брызнули» черные осколки стекла, металла и пластмассы. Через мгновение вторая такая же «игла» прошила фюзеляж чуть ближе к хвосту, ворвалась в глубь металлического тела и уже внутри взорвалась. Из борта вырвался оранжевый сноп огня. Прямо на глазах у Марошкина и Пархомина огромный самолет моментально потерял управление, нырнул носом вниз и стремительно пошел навстречу серо-зеленой земле.

– Вперед! – в исступлении крикнул капитан Пархомин.

Лейтенант Марошкин в ужасе резко повернул ключ. Заскрежетал стартер. «Уазик» прыгнул вперед, чихнул и заглох.

Вначале размашистая тень накрыла собой несчастный игрушечный, по сравнению с самолетом, автомобиль, а затем в тюнинговый корпус детища российского автопрома ударила звуковая волна, через долю секунды – взрывная, еще через мгновение его накрыл огненный шквал.

«Геркулес» глубоко зарылся в грунт пустыни, его остов, объятый пламенем, плавился, горючее огненными струями выливалось на саксаульник, растения мгновенно обугливались, превращались в пепел…

Лейтенант Марошкин на секунду увидел перед собой прекрасные глаза девушки-официантки Асылбубу, их бездонная чернота притягивала, и вдруг эта глубокая чернота заполнила весь мир и вселенную. Казалось, что вся она была объята непроглядным густым дымом и гарью.

Взрыв был настолько мощный, что в ближайшем от места падения самолета кишлаке выбило все окна и потрескались стены строений. Одновременно заплакали младенцы, запричитали женщины, заревели вьючные животные, залаяли собаки, вздыбили шерсть коты.