Отмычка от разбитого сердца
Ей самой эти слова показались не слишком убедительными. Она решила добавить к своим показаниям какой-нибудь достоверный штрих и проговорила:
– Тот мужчина был лысый.
Полицейский снял фуражку и оказался совершенно лысым. Он обтер потную лысину тем же платком и тяжело вздохнул.
– Но я ничего такого не хотела… – испуганно залепетала Надежда. – Я к лысым очень хорошо отношусь.
– Меня ваше отношение к лысым не интересует, – проговорил сержант неприязненно, – меня интересуют факты… вот вы говорите, что эта гражданка переодевалась? В метро? Мг-м… сначала в бежевой куртке, потом в клетчатой… и где же все эти ее куртки?
– Это не две куртки… это одна…
– То две, то одна… – полицейский снова тяжело вздохнул и перевел взгляд на вторую участницу конфликта.
– Это одна куртка, но такая, которую можно переодевать на две стороны! – заторопилась Надежда, чувствуя, что упускает последний шанс оправдаться.
– Да что вы ее слушаете! – перебила ее незнакомка. – Я же говорю – она ко мне в карман влезла! Вытащила вот этот кошелек! – И она помахала в воздухе коричневым кожаным портмоне.
– Если я его вытащила, – вклинилась Надежда. – Если я его вытащила, то почему же он у нее?
– А я успела его отобрать!
– Тише! – рявкнул полицейский и снова вытер лысину. – Документы!
– Что – документы? – переспросила Надежда, холодея.
– Документы предъявите!
Муж все время говорил Надежде, чтобы она носила в сумочке какое-нибудь удостоверение личности.
«Зачем? – отмахивалась Надежда Николаевна. – Так только больше шансов потерять документ. Или его могут украсть…»
«Зачем? На всякий случай! – уговаривал ее муж. – Мало ли что может случиться! Не хочешь носить документы – сделай ксерокопию паспорта и носи ее с собой!»
Надежда на словах соглашалась, но ничего не делала – она считала, что обладает вполне представительной внешностью, да и возраст ее достаточно солидный, так что вряд ли ее задержат на улице для проверки документов… и вообще бывают такие вещи, которые случаются с другими людьми, с кем угодно, только не с тобой…
В общем, предъявить ей было нечего.
Зато подозрительная женщина в оранжевой футболке с готовностью выложила перед сержантом красный потрепанный паспорт.
– Тыквина Мария Семеновна… – прочитал полицейский и перевел взгляд на Надежду Николаевну:
– А ваши документы?
– А у меня нет… – виноватым тоном ответила Надежда.
– Нехорошо получается… – и полицейский забарабанил пальцами по столу.
– Я же вам говорю – она воровка! – вскинулась гражданка Тыквина. – Ее надо арестовать, чтобы другим было неповадно…
И тут Надежда едва слышно проговорила:
– Позвоните моему мужу…
Она очень не хотела, чтобы Сан Саныч узнал о ее сегодняшнем приключении. Просто ужасно не хотела. Она знала, как ей потом от него достанется.
Но ничего другого ей не оставалось.
– Мужу? – переспросил ее полицейский. Ему очень не хотелось заводить бумажную волокиту, писать протокол… до конца его смены оставался всего час.
– А кто у нас муж?
– Лебедев Сан Саныч… то есть Александр Александрович, – торопливо поправилась Надежда и хотела уже продиктовать номер мобильного, но в это время дверь опорного пункта распахнулась, и в помещение ввалилась толстая тетка в грязной куртке из болоньи и вязаной шапочке, явно не подходящей к жаркой погоде, установившейся в нашем городе в первых числах августа.
В комнате сразу стало нечем дышать.
Следом за теткой вошел молодой полицейский в заломленной на затылок фуражке.
– Это еще что такое?! – Сержант попеременно глядел то на бомжиху, то на своего младшего коллегу.
– Да вот, Степаныч, опять она… – плаксивым голосом проговорил молодой полицейский и кивнул на тетку. – Уселась перед пересадочным эскалатором, препятствует движению…
– Фунтиков, я тебе сколько раз говорил – не таскай ее сюда! Опять придется санобработку проводить… – сержант нервно почесался. – Выгнал бы ее на поверхность, к чертовой матери…
– Так она возвращается! – пожаловался молодой полицейский. – Я ее уже три раза выгонял!
– Что тебе – медом в метро намазано? – обратился сержант к бомжихе. – Я понимаю, зимой, в мороз…
– А может, ндравится мне у вас! – весело выпалила бомжиха и хриплым голосом запела: – А он мне нравится, нравится, нравится…
Воспользовавшись суматохой, Надежда Николаевна вытащила из сумочки мобильный телефон и набрала номер мужа.
Сан Саныч отозвался не сразу.
– Ну в чем дело, Надя?! – проговорил он недовольно. – Я же тебе говорил – не звони мне по ерунде! У меня самая запарка…
– По ерунде?! – страшным шепотом отозвалась Надежда. – Меня в полицию замели!
– Что ты там шепчешь? – переспросил Сан Саныч, и тут до него дошли ее слова. – Что? В полицию?
К его чести, он не стал тратить время на вздохи, причитания и воспитательные беседы. Быстро и деловито он спросил, где именно находится Надежда, и сухо бросил:
– Сейчас приеду.
Тем временем молодой полицейский с бомжихой покинули опорный пункт. Правда, воспоминание о бомжихе в виде густого спертого воздуха осталось надолго. Подозрительная тетка, из-за которой Надежда Николаевна попала в полицию, тоже под шумок исчезла. Надежда с сержантом остались один на один.
– Может быть, вы меня отпустите? – жалобно проговорила Надежда Николаевна. – Видите, та женщина ушла… значит, она передумала… взяла назад свои слова…
– Ничего не значит! – огрызнулся сержант. – Вот когда выясним вашу личность…
– Вам разве нужно лишнее дело? – продолжала ныть Надежда. – Давайте расстанемся по-хорошему!
– Документы при себе нужно носить! – мстительно произнес сержант и уткнулся в какие-то бумажки, разложенные на столе. Надежде показалось, что у него там «скандинавский» кроссворд. Однако проверить это предположение она не успела: в дверь опорного пункта энергично постучали.
– Ну что там, Фунтиков? – недовольно проговорил сержант, вставая из-за стола и подходя к двери. – Я же тебе сказал…
Однако в открытую дверь вошел не молодой полицейский, а муж Надежды Николаевны Сан Саныч.
Как же Надежда ему обрадовалась!
Но Сан Саныч вовсе не разделял ее радости.
– В чем обвиняется эта женщина? – строго спросил он сержанта.
Сержант вытер лысину и обстоятельно рассказал Сан Санычу про все приключения Надежды. По мере рассказа муж все больше мрачнел. Стараясь не встречаться с женой глазами, он обратился к полицейскому:
– Извините мою жену. Вот умеет она в разные неприятности попадать.
– И документов при себе не носит! – мстительно добавил сержант.
– Сколько раз я ей говорил! – с глубоким чувством воскликнул Надеждин муж.
– А у вас-то документики имеются? – спохватился бдительный страж порядка.
– А как же! – Сан Саныч поспешно выложил на стол паспорт, служебный пропуск, водительское удостоверение, профсоюзный билет, читательский билет Публичной библиотеки и еще несколько книжечек и бумажек.
Надежда поразилась, увидев все это обилие документов, но на сержанта они, видимо, произвели впечатление. Увидев читательский билет, он с уважением взглянул на Сан Саныча и спросил:
– Вы вот, наверное, образованный человек… не знаете, какой есть хищник семейства кошачьих из шести букв?
– Кугуар, – машинально отозвался Сан Саныч.
– Кугуар? – переспросил полицейский. – Спасибо…
– Ну что – могу я забрать свою правонарушительницу?
– А… ну, конечно… – и сержант потянулся за кроссвордом.
Всю дорогу до дома муж упорно молчал, сосредоточившись на вождении. Надежда тоже притихла, с тоской ожидая неизбежного тяжелого разговора. Но действительность превзошла все ее самые смелые ожидания.
Во-первых, столкнувшись с соседкой нос к носу, Надеждин вежливый и воспитанный муж не раскланялся с улыбкой, а буркнул что-то неразборчиво и проскочил в лифт, втянув туда же Надежду.
Во-вторых, ключи от дома и машины он не убрал аккуратно в карман, а швырнул возле телефона, отчего красивый стеклянный столик жалобно звякнул.
И, в-третьих, он, конечно, не отпихнул ногой радостно бросившегося навстречу кота Бейсика, но не сказал коту ни одного ласкового слова, не наклонился погладить и вообще сделал вид, что его не заметил.
Каждый из этих пунктов и сам по себе был делом совершенно неслыханным, а уж все вместе они говорили о том, что в душе Сан Саныча бушует такая гроза, какой никогда еще не было за девять лет их с Надеждой совместной жизни. Она приготовилась к самому худшему. Но решила ни за что не начинать разговор первой, сцепить зубы и держаться. Сан Саныч человек рассудительный и нескандальный, возможно, удастся свести все на нет.
Но Надежда не учла всей степени ярости, клокотавшей в душе ее мужа. Он прошел было в гостиную, причем так и протопал в ботинках по паркету, чего ни разу не случалось за все годы их семейной жизни. Надежда Николаевна решила улизнуть и отсидеться в ванной, но муж тут же вернулся, встал посреди прихожей и перегородил Надежде все пути отступления.
– Что, так и будем молчать? – вопросил он, сложив руки на груди, как Наполеон перед Ватерлоо. – Мне ведь лясы точить некогда, я на работе должен находиться!
Надежда мгновенно обиделась: теперь муж попрекает ее, что она не работает, а раньше просто умолял бросить эту работу! Все уши ей прожужжал! Однако вслух она ничего не сказала, продолжая хранить гордое молчание. Но муж, похоже, гордым ее молчание не считал, он-то думал, что Надежда молчит, потому что ей просто нечего сказать в свое оправдание.
– Мыслимое ли дело! – продолжал муж, еще больше накаляясь. – У меня огромный заказ висит на волоске, если за два дня не сделаем принципиальный рывок – все рухнет! У меня люди разбегаются: у одного жена уходит, у другого теща в больницу попала, третий отпуск за свой счет требует – тетка у него, видите ли, в деревне с катушек сошла! А я вместо того, чтобы на работе находиться, жену из полиции вытаскивать должен! Стыд какой!
– Но, Саша, – не выдержала Надежда, – неужели ты думаешь, что я и вправду пыталась вытащить у той тетки кошелек? Разве на меня это хоть немного похоже?
– Кошельки у людей из кармана ты не таскаешь! – сердито согласился муж. – Зато ты помешалась на разных криминальных историях и выдумываешь их на пустом месте! Господи, за что мне такое наказание! У других жены как жены – сериалы про любовь смотрят, вяжут, журналы про звезд шоу-бизнеса читают, а моей все это скучно! Ей, видите ли, подавай настоящее преступление! Она его непременно раскрыть должна, без Надежды Николаевны наши правоохранительные органы ну никак не справятся!
Все это было верно на сто процентов. Надежда и вправду имела такую особенность – вечно влезала во всякие криминальные истории, которые происходили с ее многочисленными знакомыми и друзьями. И вместо того, чтобы держаться от этих историй подальше, она окуналась в них с головой и выпутывалась с честью. Но вот мужу-то про эти свои подвиги Надежда старалась не рассказывать, однажды она уже сделала эту глупость – такую выволочку получила! Муж очень за нее беспокоился и боялся за ее жизнь.
Понемногу Надежде удалось убедить мужа, что она забросила свое опасное хобби и сделалась примерной домохозяйкой. Все-таки мужчины бывают удивительно наивны, верят в то, во что хотят!
Сейчас Надежда обиделась на мужа еще сильнее, но держалась из последних сил, чтобы не вывалить на него информацию обо всех криминальных историях, в которых она принимала участие. Народная мудрость не зря учит нас поменьше рассказывать о себе собственному мужу, рано или поздно все это может обернуться против тебя.
Видя, что Надежда молчит, муж сменил тактику.
– Пойми, Надя, – заговорил он более мягко, – я не за то сержусь, что ты сорвала меня с места в самый разгар рабочего дня, если надо – я всегда приеду, не дай бог что случится с тобой или с котом…
– Тебе кот дороже меня! – брякнула Надежда, слишком поздно сообразив, что говорить этого не следовало ни в коем случае, и муж действительно снова завелся:
– Да, потому что кот сидит дома и не выдумывает приключений на свою и мою голову! – закричал Сан Саныч. – Ну скажи, за каким чертом ты потащилась за этой женщиной? Ну как ты очутилась на той ветке метро, когда тебе нужно было ехать совсем в другую сторону?
– Я же говорила, она следила за тем мужчиной, – упавшим голосом проговорила Надежда, – я хотела его предупредить… предостеречь…
– Предупредила? – с непередаваемым сарказмом поинтересовался муж. – Он был тебе сильно благодарен?
– Я не успела, эта баба заорала, что я украла у нее кошелек! И это доказывает, что…
– Да ровным счетом ничего это не доказывает! – вскипел муж. – Если бы ты поменьше мечтала о преступлениях и расследованиях и побольше думала о семье…
– Ну, знаешь ли! – вскинулась Надежда. – Если тебе так тяжело вырваться с работы, мог бы не приезжать! Сказал бы, что занят, приедешь попозже…
– Ага, а тебя бы пока до выяснения посадили в обезьянник, – процедил Сан Саныч, – моя жена – в камере с бомжами! Стыд какой!
– Лучше в камере с бомжами, чем с человеком, который меня в грош не ставит! – заорала Надежда. – Что ты из меня ненормальную делаешь? Я же видела, что эта мымра за ним следит, она переодевалась и очки темные в метро нацепила, когда там и так темно! А потом она его другому мужику передала, а меня нейтрализовала…
– Нейтрализовала? – деревянным тоном осведомился муж. – Ну-ну… Даже если допустить, что ты ничего не выдумала…
– Ты прекрасно знаешь, что я ничего не выдумала! – угрюмо перебила его Надежда. – Хватит валять дурака!
– Ах вот как? – закричал муж. – А тебе не приходило в голову, заметив эту, как ты говоришь, слежку, просто пройти мимо и не вмешиваться в отношения других людей?
Надежда наклонила голову, вспомнив, что та тетка в двойной куртке тоже высказалась примерно в том же духе.
– Может, она за неверным мужем следила или за любовником, – продолжал Сан Саныч, – может, человек на работе, в детективном агентстве, а ты все испортила.
– А тебе бы только чтобы я ни во что не вмешивалась! – крикнула Надежда, разозлившись оттого, что муж вполне может быть прав. – Ты хочешь, чтобы я дома сидела и тебе котлеты жарила!
– Что-то нечасто я те котлеты вижу, – напоказ вздохнул муж, – все больше готовое разогреваешь…
Надежда еще сильнее разозлилась, потому что и это было правдой. А кто, интересно, виноват, что она ничего не успевает? Сам же велел ей бросить работу, вот теперь все знакомые буквально сели на шею! Вместо того, чтобы успокоиться и призвать себя к порядку, Надежда полностью дала себе волю.
– А теперь все только о себе и думают! – кричала она. – У вас на глазах человека убивать станут – вы и то не остановитесь! Переступите и мимо пройдете!
Муж покраснел и раскрыл было рот для гневной отповеди, но тут у него требовательно и настойчиво зазвонил мобильник. Пока он разговаривал в комнате, Надежда опомнилась. Что она творит? У мужа запарка на работе, горит важный заказ, а она не нашла ничего лучше, чем скандалить! Ее долг как верной жены помогать мужу во всем, а не трепать ему нервы по пустякам. Да провались этот лысый мужик из метро совсем, стоит еще из-за него ругаться!
– Саша! – шагнула она навстречу появившемуся мужу, но встретила его суровый взгляд и остановилась.
– Вот что, – произнес он, – я нашел тебе занятие. У моего главного специалиста заболела в деревне тетка. То есть она и так болела, но женщина, что за ней ухаживает, сломала ногу. Если я его сейчас отпущу – заказ сгорит синим пламенем. Заказ очень важный, и, если мы его запорем, та фирма не станет больше иметь с нами дела. И другие тоже. На нашей репутации можно будет поставить крест.
Надежда с трудом поняла, к чему он клонит. А когда поняла, то отказалась верить.
– Ты хочешь сказать, что я должна ехать неизвестно куда и сидеть там с совершенно незнакомой старухой невесть сколько времени? – проговорила она непослушными губами.
– Ну почему неизвестно куда? – быстро заговорил муж. – Это деревня под Выборгом, места очень красивые… между прочим, там полно грибов и черники…
– Грибов? Черники? – переспросила Надежда, которая просто не верила своим ушам. – Ты хочешь, чтобы я работала сиделкой при совершенно незнакомой капризной тетке?
– Все лучше, чем в метро приставать к незнакомым мужчинам! – отрезал муж. – Скоро твой портрет повесят на стенде «Их разыскивает полиция»! А так от тебя хоть какая-то польза будет!
Надежда Николаевна проглотила готовые сорваться с языка возмущенные слова: на сей раз муж прав, она сваляла дурака и сама дала ему козыри против себя… То есть не то чтобы прав, разумеется, он не прав, нельзя относиться к собственной жене как к крепостной крестьянке – понадобилось ему, он и послал ее на барщину. Она не рабыня, чтобы беспрекословно повиноваться! И как он вообще посмел разговаривать с ней в таком тоне?
«А вот не надо было попадаться, – шепнул ей внутренний голос, – теперь сама расхлебывай»!
Надежда Николаевна растерялась – никогда прежде муж не говорил ей таких слов, как сегодня.
Используя последний аргумент, она проговорила:
– А как же ты будешь жить без меня? А как же кот?
Чтобы привлечь кота на свою сторону, Надежда наклонилась, подхватила Бейсика, который как раз проходил мимо, и прижала его к груди. Но подлый котяра ловко вывернулся у нее из рук и спрыгнул на пол, да еще больно цапнул когтями.
«Предатель!» – подумала Надежда.
Видя, что она не кричит, не топает ногами и не бьет посуду, муж смягчился.
– Надя, если ты уж очень не хочешь ехать, то, конечно, заставить тебя я не могу…
– Нет уж, я поеду, – неожиданно для себя процедила Надежда, – поеду и буду там жить! А вы тут как хотите…
– Это ненадолго, всего на две недели! – радостно крикнул муж. – Потом Митькина жена из Крыма вернется, тебя сменит. А там мы все закончим, Митя в отпуск пойдет…
Митя оказался совсем молодым мужчиной – и тридцати-то нету, а возможно, так показалось Надежде из-за его субтильного сложения. Он бурно благодарил Надежду за помощь, вручил ей огромную сумку с продуктами и сообщил, что тетка Аглая Васильевна ему, собственно говоря, не тетка, а двоюродная бабушка. Она одинока, и он ее единственный родственник. В город ехать старушка ни за что не соглашается, вбила себе в голову мысль, что помрет там.
– И сколько же ей лет? – с подозрением осведомилась Надежда, прикинув, что у тридцатилетнего парня бабушке должно быть уж не меньше семидесяти пяти.
– За восемьдесят, – признался Митя и отвел глаза.
– Она что – в маразме? – Надежда решила отбросить дипломатию и спросить прямо.
– Да не то чтобы… – замялся Митя, – она ходит плохо, многое забывает, конечно, но существовать с ней вполне можно… Там магазин есть в поселке, километра два лесом… Электричество, вода в колонке чистая… Да вы Люсю спросите, соседку, она за теткой ухаживала, если бы не нога сломанная, то мы бы и горя не знали… Я звонил, вас встретят и до места довезут…
– Там мобильники работают? – оживилась Надежда.
– Нет, мобильники там не берут, я в поселок звонил.
После Рощина цивилизация за окнами поезда кончилась, и пошел лес. На положенном расстоянии от путей стояли высоченные ели, которые время от времени сменялись стройными золотистыми соснами. Сосновый бор был совершенно сухим и прозрачным, хотелось ходить по нему в тапочках. Сосны, в свою очередь, сменялись веселыми солнечными полянками, заросшими розовым иван-чаем с непременной компанией березок посредине.
От такой красоты настроение у Надежды улучшилось, она смотрела в окно и представляла свою жизнь на хуторе. На мужа, конечно, она обиделась надолго, а на кота – вообще навсегда, но старуха-то ни в чем не виновата, надо помогать ближнему, и, возможно, это Надежде зачтется потом как доброе дело.
Поселок Васильки был предпоследней станцией от конечной, города Выборга. Немногочисленные пассажиры споро выволокли из вагона свои котомки и сумки на колесиках, поезд залихватски свистнул на прощание и укатил дальше. Надежда поставила прямо на платформу свои сумки и огляделась.
Пассажиры, оживленно переговариваясь, спустились с платформы и направились по широкой дороге к нескольким видневшимся вдали строениям. На противоположной платформе ожидали поезда в город человек семь – две тетки необъятных размеров ели батон, отламывая от него поочередно, старик с рюкзаком и палкой отвернулся, не в силах смотреть на такое обжорство. Надежда очень его понимала. Была там еще бодрая старушенция с ведром черники и сапогами, подвешенными через плечо на веревочке. Двое подростков на велосипедах, а за ними… Надежда помотала головой, потому что увидела что-то очень знакомое… Вон тот мужчина – невысокий, подвижный, со смуглым или очень загорелым лицом, определенно она где-то его видела… Внезапно налетела электричка, от ветра взметнулся песок с насыпи, и, когда Надежда проморгалась и вытерла пыльное лицо, она увидела только хвост последнего вагона. На платформе было пусто.
Митя объяснил Надежде, что основной поселок находится от путей справа, ей же нужно перейти железную дорогу и идти налево в лес по тропиночке. Идти надо километр или чуть больше, потом свернуть на просеку, подняться в горку, пройти еще совсем немного, затем спуститься в овраг, перейти через ручей по деревянному мостику, а как поднимешься, тут и будет хутор – три дома, в одном из которых, с зелеными ставнями, живет Аглая Васильевна.
Но в этом нет необходимости, говорил Митя, ее обязательно встретят. Однако на платформе никого не было, и никто не торопился к Надежде навстречу. Она постояла еще немного, поглядела, как маленькие фигурки ее попутчиков исчезают вдали, пожала плечами и подхватила свои сумки. Нужно было добираться самостоятельно.
Канава у дороги была такая глубокая, что пришлось переносить через нее тяжелые сумки по очереди. Тропиночка была едва заметна, видно, нечасто ею пользовались. Спросить было не у кого, и Надежда бодро припустила вперед.
Сразу же на нее налетели комары. Комары были удивительно крупные и на редкость злобные. Они садились на голые руки, на лицо и даже пытались прокусить брюки. Отгонять их было затруднительно, поскольку руки были заняты тяжеленными сумками. Надежда мотала головой, как лошадь, и пыталась сдуть нахальных насекомых. Тропинка понемногу забирала вверх, и тут Надежда остановилась, потому что прямо на дороге стояли два огромных ярко-красных мухомора. Они были такие большие и красивые, что производили впечатление ненастоящих – вроде как из мультфильма.
Надежда полюбовалась на красавцев, и тропинка привела ее в лес. Ели были такие высокие, что, задрав голову, никак не разглядеть верхушки. Однако долго стоять на одном месте не было никакой возможности – комары совершенно распоясались, как будто сейчас не август, а самое начало июня.
Через некоторое время Надежда Николаевна почувствовала легкое беспокойство. Тропинка понемногу перешла в лесную дорогу и, судя по всему, оттопала по ней Надежда уже очень много. А вот будет ли это километр? Давно уже должна была появиться справа просека, и нужно идти в горку, а дорога не кончалась. По сторонам стоял лес – серьезный, темный и густой. Надежде стало неуютно. Вон там под елью виднеется большое отверстие в земле. Это нора, но чья? Да уж точно не заячья и не мышки-норушки. Должно быть, лисья? Но с детства Надежда твердо знала, что лиса всегда делает вход в нору как можно незаметнее, нарочно запутывает, это во всех сказках про хитрую Лису Патрикеевну написано. Ладно, тогда барсук, барсук попроще, как он выглядит Надежда представляла плохо, у соседки, кажется, когда-то давно была барсучья шапка. На ходу Надежда решила, что с барсуком ей встречаться тоже не хочется, вдруг он обидится за шапку, и как ему объяснить, что Надежда к той шапке отношения не имеет?
Сумки были тяжеленными, особенно та, что дал Митя с гостинцами для тетки. Если судить по физической усталости, то Надежда отмахала уже километров десять, не меньше.
– Нет, так не пойдет! – сказала она вслух и решительно плюхнула сумки прямо на дорогу. – Что такое километр? Тысяча метров. В метре сто сантиметров, а мой шаг составляет примерно шестьдесят сантиметров, стало быть…
От жары и усталости никак невозможно было в уме тысячу умножить на сто и поделить на шестьдесят. Надежда подобрала прутик и занялась письменными вычислениями прямо на дороге. Получилось, что в километре примерно тысяча шестьсот шестьдесят ее шагов.
– Замечательно, – вздохнула Надежда, – знала бы – считала шаги. И время не засекла, когда через канаву перебиралась.
И когда она окончательно приуныла, послышался шум мотора, и возле нее остановился мотоцикл с коляской. Управлял мотоциклом крепкий красномордый дядька в клетчатой рубашке. Рукава рубашки закатаны, и видно было, как под кожей, покрытой светлыми волосками, перекатываются мускулы.
– Здрасте! – крикнул дядька, перекрывая шум мотора. – Вы не на хутор идете?