Удар на опережение

6

– Заходи, не бойся! – с деланой грубостью втолкнул Антон Первухин Логинова в свой кабинет. – Располагайся. – Он усадил Логинова на «гостевой» стул и крикнул: – Дягилев!

В проеме показался молодой коренастый опер:

– Что, товарищ майор?

– Что, что… Зайди, присмотришь за ним, пока я умоюсь.

Дягилев нырнул в кабинет и занял позицию позади Виктора. Антон Первухин прошел к столу, выудил из ящика несколько салфеток и направился к двери.

– Гляди за ним в оба! – оглянулся он на пороге. – Чтоб не было, как с гаишником на трассе…

– Да со мной такие номера не прокатят, – заверил начальника Дягилев.

Первухин вышел, оставив дверь открытой. Логинов от нечего делать огляделся в кабинете, потом чуть приподнялся на стуле, чтобы устроиться поудобнее. В тот же миг Дягилев опустил ему руку на плечо:

– Эй, не дергайся!

– Да я просто чуть подвинуться хочу. Руки затекли…

– Ничего, перебьешься и так!

В этот момент в кабинет заглянул опер постарше и повыше. Окинув Логинова жестким взглядом, он спросил:

– Что, кипишит клиент?

– Да пусть попробует! – хмыкнул Дягилев. – Вломлю, мало не покажется.

– Что тут за собрание? – отозвался в коридоре быстро обернувшийся Антон Первухин. – Еженедельная встреча анонимных алкоголиков?

– Да нет, просто на всякий случай Дягилева страхую, товарищ майор.

– Ну тогда заходи, страховщик! И дверь закрывай…

Ступив в кабинет, умывшийся Антон прошел за свой стол, вынул из кармана пачку сигарет и, усевшись в кресло, закурил. Сделав пару жадных затяжек, он сунул сигарету в уголок рта и вытащил из кармана табельный пистолет гаишника. Аккуратно положив его на стол строго перпендикулярно краю, пальцами смахнул со столешницы слетевшие с сигареты частички пепла и посмотрел на Логинова.

– Ну, что скажешь, гражданин хороший? В смысле, ствол откуда?

– Я же вам уже говорил. Нашел в кустах, собирался сдать. А тут вы…

– Складно звонит! – хмыкнул Антон, словно бы ища сочувствия у подчиненных.

Присевший на подоконник сбоку от Логинова Дягилев и привалившийся к косяку двери второй опер синхронно кивнули и ухмыльнулись.

– Только есть одна нескладуха, – снова обратился к Виктору Антон. – Чего ж ты наутек бросился и драться начал, а?

– Я подумал, что вы преступник, который этот пистолет потерял!

– Так я ж сказал: «Уголовный розыск!»

– Так сказать-то что угодно можно! Да и удостоверение сейчас купить не проблема… Вон недавно по телевизору специально предупреждал какой-то полковник, чтобы удостоверениям не верили, а звонили в полицию и проверяли…

– Красавец, да? – снова обратился к подчиненным Антон, выпуская дым.

– Может, вломить ему слегка, чтоб в чувство пришел? – проговорил стоявший у двери опер и оторвал плечо от косяка.

– Расслабься, Иванов, – небрежно бросил Первухин и снова обратился к Виктору: – Складно, конечно, ты баешь. Но есть одна неприятная новость для тебя, баюн! Хочешь узнать, какая?

– Ну… давайте… – не очень уверенно проговорил Виктор.

– Хочешь, я угадаю с одного раза, как тебя зовут?

– Попробуйте.

Антон затянулся, выдерживая театральную паузу, и только потом проговорил:

– Нечитайло Виктор Иванович…

Логинов, чтобы не смазать театральный эффект, даже вроде как попытался вскочить от изумления. Однако Дягилев с похвальной быстротой оторвал зад от подоконника и буквально пригвоздил его к стулу, вцепившиь руками в воротник ветровки.

– Сидеть!

Логинов сглотнул. Антон, вроде как наслаждаясь произведенным эффектом, аккуратно сбил пепел с сигареты в пепельницу и только потом спросил:

– А хочешь узнать, откуда я это узнал?

– Хочу… – понурив голову, едва слышно проговорил Виктор.

– Не повезло тебе, Нечитайло! – с ухмылкой заявил Антон. – Потому как при нападении на инспектора ГИБДД на трассе ты, голубь сизокрылый, выронил паспорт… Понял?

– Паспорт?

– Ну да, паспорт. Что скажешь теперь?

– Его у меня украли. Сегодня, в аэропорту, – проговорил Виктор.

– Ну, клоун! – проговорил стоящий у двери высокий опер.

– Этот номер у тебя не прокатит, – покачал головой Антон. – Пистолет и паспорт – этого вполне хватит, чтобы судья закатал тебя лет на десять. Ну, если, конечно, хорошо забашляешь, то отделаешься «пятериком». Но это в самом лучшем случае. Так что спекся ты, Нечитайло. Как помидор в гриле. Но я добрый. За то, что ты сдуру не стал палить, даю тебе возможность написать чистосердечное признание. Только сразу предупреждаю: при этом, голубь сизокрылый, тебя пристегнут наручниками к столу, так что шанса вылететь из темницы у тебя не будет. На это не рассчитывай. Понял?

– Понял… – сказал Виктор.

– Ну так что, письменные принадлежности в студию? Будем каяться?

– Да не в чем мне каяться! Говорю же: пистолет я нашел, а паспорт у меня украли… – проговорил Логинов.

– Ты меня расстраиваешь, Нечитайло, – вздохнул Антон. – Я к тебе, как говорится, со всей душой: и бумагу тебе, и ручку, а ты грубишь…

– Да не грублю я! Просто не я это.

– Так что? – с готовностью хрустнул пальцами стоящий у двери опер. – Малость поучим гражданина благодарности?

Антон даже не удостоил его взглядом. Просто зевнул и с разочарованным видом затушил в пепельнице окурок.

– Оно нам надо? Улик против него и так с головой. Сейчас подъедут потерпевшие и свидетель. Покажем через зеркало; если опознают, сдадим по-быстрому в СИЗО, и пусть с ним следователь завтра кувыркается.

Проговорив это, Антон откинулся в кресле и кому-то перезвонил:

– Алло, Дмитриевич! Ну что там с твоим гвардейцем и бомбилами? Ага! Понял! – отключив телефон, Антон без каких-либо эмоций сообщил: – Потерпевшие и свидетель сейчас будут. Так что давайте его в допросную!

Стоявший позади Виктора Дягилев, обогнув стул, ухватил Логинова за левое предплечье:

– Встал! На выход!

Меньше минуты спустя Виктора завели в довольно современно оборудованную для допросов комнату. На столе торчал микрофон, на стенах были укреплены две видеокамеры. Одна из стен была одностронней проницаемости.

Оставив Виктора под присмотром оперов, Антон вскоре ушел. Не было его около трех-четырех минут. Потом дверь распахнулась, и в комнату ступил холеный мужчина в дорогом костюме и стильных очках.

При его виде опера вскочили и вытянулись. Мужчина небрежным жестом дал команду «вольно». Обойдя стул, на котором сидел Логинов, он остановился и окинул Виктора оценивающим взглядом.

– Значит, признание писать отказывается? – чуть повернув голову, спросил холеный у сопровождавшего его Антона.

– Так точно! Под дурачка косит.

– Ну и ладно, – вдруг сказал холеный. – Мы свое дело сделали, теперь пусть следствие с ним хороводится. Молодец, майор!

– Служу России! Так что, мы сдаем его, товарищ полковник?

– Да. И можете отдыхать. Машину, которую он в аэропорту тормознул, пусть ГИБДД ищет. Ее водителю все равно предъявить нечего, по-любому свидетелем по делу пойдет. А у нас своей работы хватает.

– Есть! – вытянулся Антон.

Холеный, кивнув операм, вышел из допросной.

Антон сообщил:

– Опознали его потерпевшие со свидетелем, – сообщил Антон. – Так что все! Аллес капут! Спускаем клиента в дежурку.

Логинова препроводили в дежурную часть, где, предварительно тщательно обыскав и описав изъятые личные вещи, передали вызванному конвою внутренней тюрьмы…

7

– Лицом к стене! – приказал конвойный, грубо развернув Виктора за предплечье.

Второй вертухай открыл ключом дверь камеры и отступил в сторону. Его напарник втолкнул Виктора за порог и только после этого, задрав сзади сцепленные руки Логинова, снял с него браслеты. Свои вороненые евронаручники Антон забрал в дежурке, так что в тюрьму Виктора препроводили в штатных, принесенных конвоем. Причем защелкнули их так туго, что за довольно короткое время руки Логинова занемели.

– Отдыхай! – проговорил вертухай, отступая в тюремный коридор.

Его напарник с грохотом захлопнул дверь и закрыл замок. Виктор, сделав пару шагов от двери, остановился, растирая запястья. Камера была четырехместной. Верхние шконки и одна из нижних были пусты. На четвертой, закинув руки за голову и глядя вверх, лежал мужчина средней комплекции.

Верхняя шконка отбрасывала тень, так что лицо мужчины толком рассмотреть было невозможно. А вот его гардероб представлял собой типичный курортный комплект отдыхающего старше среднего возраста – просторные светлые брюки, льняные носки и рубашка с коротким рукавом навыпуск. В ногах мужчины под шконкой стояли светлые сандалии.

– Доброй ночи! – сказал Логинов.

Мужчина, продолжая смотреть вверх, кивнул:

– И тебе того же!

– Спасибо! – проговорил Логинов, подходя к свободной шконке.

Наклонившись, он потрогал ее, потом присел, опершись о края шконки расставленными руками. Так он сидел около минуты. Богданов лежал в прежней позе, глядя вверх. Виктор вздохнул и негромко спросил:

– Закурить нет?

– Есть, но мало, – не меняя позы, ответил Богданов.

– Понятно, – сказал Логинов.

Повернув голову, он посмотрел в сторону вмурованного в пол в углу унитаза и поднялся. Помыв руки у расположенного на стене рядом с унитазом умывальника, Виктор сходил по-малому, после чего затянул капающий кран и вернулся на свою шконку. Наклонившись, расстегнул липучки на открытых кроссовках, снял их и задвинул ногами под шконку. Потом постелил под голову ветровку и лег.

– Спокойной ночи!

– Взаимно! – ответил Богданов.

Немного полежав на спине, Логинов перевернулся на бок, лицом к стене. При этом он незаметно посмотрел на Богданова. Тот лежал в прежней позе с открытыми глазами.

Устроившись поудобнее и подложив руку под голову, Виктор замер. Сна у него не было ни в одном глазу. Наверняка в том же состоянии находился и Богданов. Поэтому Логинов и не спешил.

Закрыв глаза, он чутко прислушивался к происходящему. Наконец минут через пятнадцать Богданов пошевелился. Виктор открыл глаза и стал ждать. Богданов негромко вздохнул и сел на своей шконке. Несколько секунд спустя он закурил.

Логинов пошевелился, однако поворачиваться не стал. Богданов некоторое время курил молча, потом произнес:

– Если хочешь, держи, докури!

Виктор без особой спешки повернулся, опустил ноги и нашарил свои кроссовки. Примяв мягкие задники, надел их как тапочки, потом привстал и протянул руку. Богданов, держа двумя пальцами, протянул ему сигарету с белым фильтром. Виктор кивнул, присел на шконку и жадно затянулся. Потом повернул сигарету в руках и посмотрел на надпись возле фильтра.

– «Парламент», – прочитал он. – Хорошие сигареты…

– Нормальные, – пожал плечами Богданов.

– А я «Донской табак» курю, – проговорил Логинов, снова затягиваясь. – Вернее, курил до сегодняшнего дня…

– За что тебя? – спросил Богданов.

– Да за гаишника, – опустив голову, вздохнул Виктор. – Тварь продажная…

За это время он успел неплохо разглядеть лицо собеседника. В принципе, ничего примечательного в нем не было. Лицо как лицо. Кругловатое, с правильными чертами. Не знай Логинов, что его сокамерник – полковник ГРУ, он, при всем своем опыте, принял бы Богданова за представителя какой-нибудь мирной профессии – учителя истории или чиновника от культуры в мэрии крупного города. При этом держался Богданов на удивление спокойно. Пожалуй, только это одно и выдавало в нем кадрового разведчика. Школьный учитель или чиновник от культуры если и не бились бы в падучей в подобных обстоятельствах, то в крайнем случае находились бы в состоянии сильной ажитации и не смогли бы пролежать неподвижно даже минуты. Богданов же вел себя так, как будто прохлаждался на пляжном лежаке.

Опустив голову, Виктор несколько раз затянулся, при этом уставившись невидящим взглядом в пол. Со стороны это должно было выглядеть так, как будто он в который раз переживает случившееся. Богданов молчал. Он сидел на своей шконке и смотрел в сторону.

Виктор докурил, поднялся и сходил к унитазу, чтобы выбросить бычок. Вернувшись, он уселся на шконку и посмотрел на Богданова. Их глаза встретились.

– А вас за что? – спросил Виктор.

– Да неважно…

– Понятно, – ответил Логинов и снял кроссовки. – Не хотите рассказывать. – Задвинув обувь под кровать, он снова улегся на шконку. – А мне за эту тварь продажную «червонец» светит. Опер так сказал, который меня взял…

– Десять лет – это круто, – покачал головой Богданов. – Ты что, сбил этого гаишника машиной?

– Да нет, не сдержался и вырубил, – сказал Логинов. В следующую секунду он резко сел на шконке и заговорил, словно его прорвало: – Я сегодня прилетел, меня однополчанин встретил, Сашка Ветряков, с которым мы в Афгане воевали. Он местный, сочинский, сейчас бомбит на своей машине. А его аэропортовские таксисты срисовали. На трассе нагнали – и на обочину! Еще и в багажник Сашке въехали… Тут и понеслось! Я одного мордоворота как раз завалил, а тут и гаишник подкатывает купленный. Тварь продажная! Таксисты сразу стрелки на Сашку перевели. Ну а эта морда меня хотела в наручники… Я его и рубанул. Еще и пистолет сдуру забрал.

Богданов покачал головой:

– Ты ж вроде не пьяный…

– Да мне пить и нельзя. Контузило меня под Кандагаром… С тех пор от ста граммов крышу разносит вдребезги.

– Так ты воевал под Кандагаром? – спросил Богданов.

– Да. Наш ДШБ туда в восемьдесят третьем перебросили, – кивнул Виктор.

К подобным вопросам он был готов. В середине девяностых руководство приняло решение о внедрении Виктора в одну из крупных ОПГ. Это было то время, когда преступность буквально захлестнула страну, так что Департамент по борьбе с терроризмом вынужден был заниматься в том числе и ликвидацией крупных банд. Поскольку ОПГ имели весьма квалифицированные службы безопасности, подобные внедрения проводились по всем правилам. Виктору была подготовлена практически безупречная легенда и даже сделана временная, но неотличимая от настоящей татуировка на плече.

Этой-то легендой он и воспользовался теперь, в красках расписав, как воевал под Кандагаром. А Виктор там действительно воевал, только по линии КГБ. Богданов, словно бы невзначай, задал несколько вопросов о номерах частей и датах. Логинов на них ответил без запинки.

– А дети, семья у тебя есть? – спросил Богданов в конце разговора.

– Дочка есть, – опустил голову Виктор. – Только с женой я в разводе…

– Дурак! – покачал головой Богданов. – Теперь дочку жене самой поднимать придется. А сейчас это непросто…

– Дурак! – не поднимая головы, кивнул Логинов. – Потому что сам в Афган попросился. Думал, что потом без экзаменов поступлю в Рязанское десантное училище. А оно вон как получилось! Комиссовали меня после контузии…

Виктор обхватил голову руками. Богданов довольно долго молчал. Потом наконец сказал:

– Не отчаивайся. Я попробую тебе помочь, как выйду отсюда…

8

Сквозь сон Виктор услышал, как по коридору тюрьмы к камере приблизились шаги. Открыв глаза, он чуть повернулся. Топот двух пар ног замер у двери камеры. Затем окошко лязгнуло и с грохотом открылось.

– Нечитайло, на выход! – рявкнул вертухай, заглянув в камеру.

Виктор быстро развернулся и, опустив ноги, начал обуваться. Богданов, спавший лицом к стене, повернулся на спину и посмотрел на него.

– Доброе утро! – кивнул Виктор.

– Доброе! – сказал Богданов.

– Отставить разговорчики! – рявкнул как раз открывший дверь вертухай. – Нечитайло, в темпе! А ты чего вылупился? Подъем! Приступаем к утреннему туалету!

Логинов поспешно поднялся и направился к двери. Опустивший ноги со шконки Богданов ободряюще кивнул ему.

– Руки за спину! Лицом к стене! – велел вертухай.

Его напарник быстро закрыл камеру. После этого охранник защелкнул сзади на запястьях Виктора наручники и велел:

– Вперед! В темпе!

Путешествие по коридорам тюрьмы оказалось не слишком долгим. Логинова доставили в небольшую санчасть на медосмотр. Врач был испитым мужчиной лет сорока с потухшим взглядом.

Вошедшие в смотровую вертухаи сняли с Виктора наручники, врач тусклым голосом приказал раздеться до трусов. В тот самый момент, когда он подступил к Логинову со стетоскопом, дверь резко распахнулась. В смотровую вошел дородный подполковник с идеальной выправкой.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – хором поздоровались вытянувшиеся вертухаи.

– Здорово! – сказал вошедший так, что было понятно – он не в духе. – Что у вас за бардак в первой палате, капитан? Это санчасть или ночлежка для наркоманов?

– А что там, товарищ подполковник? – спросил врач.

– Сейчас покажу… А вы этого пока пристегните – и оба за доктором! – велел подполковник вертухаям.

Троица бросилась выполнять приказ. Капитан-доктор, опустив стетоскоп на шею, поспешно покинул смотровую первым. За ним быстро вышли оба вертухая. Подполковник, прежде чем вынырнуть за ними, вынул из кармана мобильник и протянул его Виктору. Отдав телефон, он показал три растопыренных пальца, после чего тут же покинул смотровую, прикрыв дверь. Коридор сразу заполнил его хорошо поставленный командный голос. Это и был доверенный «тюремщик» майора Каморина.

Три показанных им пальца означали, что у Логинова есть примерно три минуты. Поэтому он быстро по памяти набрал на мобильнике номер, оговоренный для связи. Время было раннее, поэтому замдиректора ответил слегка сиплым со сна голосом:

– Да!

– Это я, – быстро проговорил Виктор. – У нас около трех минут.

– Понял! Что там?

– Он держится очень уверенно. Настороже, но в меру. Так что поговорили по душам…

– И что?

– Мою легенду он заглотил, но о себе не рассказал ни слова…

– Гм-м… – невольно вырвалось у генерала.

– Но он обещал помочь мне, как выйдет. Вот вкратце и все.

– Да, негусто…

– Ну так а чего вы ждали? Что он выложит мне все как на духу? Я думаю, что, в принципе, и так все ясно. Он либо вообще ни с какой стороны к этому убийству, либо сделал это по заданию ГРУ. Но это навряд ли…

– Обоснуй.

– Он уверен, что выйдет. На сто процентов. Ни капли в этом не сомневается. Понимаете?

– То есть он абсолютно уверен, что его вытащат свои?

– Ну да, можно и так сформулировать. А это значит, что он скорее всего невиновен. Второй вариант: сделал это по заданию своих. Но это не почерк ГРУ. У них же есть штатные ликвидаторы. Да и нештатные тоже, которым какую-то журналистку чисто сработать под несчастный случай вообще не проблема!

– Логично, – согласился замдиректора. – Хорошо. Я понял. Тогда сейчас же докладываю директору, и будем тебя оттуда по-быстрому выдергивать.

– Понял! Жду…

9

– Ну что? – спросил Богданов, когда вертухаи вернули Логинова в камеру и ушли.

– На медосмотр водили, – махнул рукой Виктор, направляясь к своей шконке.

– И что, годен к строевой? – мрачно пошутил Богданов.

– Ага! – ответил Виктор, присаживаясь. – Там такой врач, что даже если бы я бился в конвульсиях, он бы все равно не заметил. С бодунища страшного! Зато я у него смог стырить пару сигарет… – понизил голос Виктор, глядя в сторону двери камеры. – Пока ему какой-то подполковник разнос устраивал за бардак в палате.

С этими словами Виктор выудил из кармана две примятые сигареты, одну из которых протянул Богданову.

– Держите!

Богданов взял сигарету и посмотрел на название.

– «21-й век»? Символично…

Виктор поднялся и приблизился к Богданову, чтобы прикурить, поскольку своего огня у него не было.

Однако Богданов покачал головой:

– Присядь! Сейчас пайку должны принести.

И действительно, полторы минуты спустя по коридору к камере приблизились шаги, и окошко с грохотом распахнулось. Завтрак представлял собой какую-то бурду, с виду напоминавшую испорченную баклажанную икру. К ней прилагался кусок черного хлеба и кружка с почти прозрачной жидкостью под видом чая.

Присев с тарелкой на шконку, Логинов осторожно принюхался, после чего посмотрел в сторону унитаза.

– Не дури! – сказал Богданов. – Без еды ты тут долго не продержишься. Тем более что передачи тебе носить некому. Правильно?

– Правильно, – вздохнул Виктор. – Сашке Ветрякову сейчас сюда лучше не соваться.

– Так его с тобой не взяли? – спросил Богданов.

– Нет, – мотнул головой Виктор. – Мы с ним немного отъехали и сразу разбежались. Он же, Сашка, с бомбилами не дрался и гаишника не трогал. Так зачем его впутывать, правильно?

– Правильно-то правильно, но его все равно найдут.

– А я скажу, что он ни при чем. Тем более что оно так и есть.

– Все равно потаскают твоего Сашку, – сказал Богданов. – Наделал ты делов… Ладно, давай есть, пока эта эрзац-каша совсем не застыла. Приятного аппетита!

– Взаимно!

Когда несколько минут спустя баландер забрал у них через окошко посуду, Богданов сказал:

– Ну что, теперь можно и покурить?

– Одну на двоих? – спросил Логинов.

– Да нет, побалуемся по целой. У меня еще три штуки есть, должно хватить.

Виктор кивнул и встал, чтобы прикурить. Богданов выпустил дым чуть в сторону и негромко проговорил:

– В общем, ты не раскисай тут, держись. С хорошим адвокатом, учитывая твою контузию, думаю, можно попробовать добиться условного срока. Понял?

– Так это ж с хорошим, – вздохнул Виктор, присаживаясь на шконку. – А где я его возьму?

– Я тебе попробую с этим делом помочь. Обязательно!

– Понял, спасибо! – кивнул Виктор. – А что я должен делать?

– Да ничего. Если получится, он сам к тебе придет и скажет, что делать.

– Так ему ж платить надо…

– Не обязательно. Адвокат может защищать клиентов бесплатно. В общем, это не твоя проблема. Твое дело – ответить на его вопросы и делать, что он скажет! Понял?

– Да, спасибо!

– Не за что, – ответил Богданов.

Виктор опустил голову. Поведение сокамерника подтверждало его вывод. Тот явно собирался покинуть КПЗ в самое ближайшее время. Логинов подумал, стоит ли об этом экстренно сообщать замдиректора, но решил, что такой необходимости нет, поскольку переданная ранее генералу информация нечто подобное как раз и содержала.

После перекура Виктор занялся водными процедурами. Богданов, управившийся с ними за время медосмотра Виктора, спокойно сидел на своей шконке. Судя по его виду, в мыслях он был уже за пределами тюрьмы. Когда Виктор, покончив с туалетом, направился к своей шконке, к двери камеры приблизился вертухай.

Открыв окошко на двери, он покосился на лист в руке и сказал:

– Богданов! Приготовиться! Через пять минут на выход. В суд поедешь. Так что надень свое самое лучшее платье… Гы-гы. Так, – повернул лист вертухай. – И ты, Нечитайло, тоже. Все, готовьтесь, голуби! Чтоб через пять минут цвели и пахли, как после санатория!

Довольный собой вертухай захлопнул окошко и двинулся дальше. Так и не успевший сесть на койку Виктор оглянулся на Богданова.

– А чего меня в суд-то? Так быстро? – спросил он.

– Да успокойся, – сделал неопределенный жест рукой Богданов. – Это для того, чтобы тебе суд избрал меру пресечения в виде содержания под стражей. Ну, чтобы тебя законно тут держать. Видимо, у них прокурорская проверка намечается, поэтому они и суетятся с самого утра.