Эсмеральда

ГЛАВА 7

История Клода Фролло

⠀

Клод Фролло родился в дворянской семье. Он рос очень тихим и послушным ребёнком. Его родителям очень хотелось, чтобы он стал священником, и маленький Клод покорно следовал их желаниям. Впрочем, подобная перспектива привлекала и его самого, и он целыми днями с удовольствием читал церковные книги.

Когда Клод подрос, его определили в колледж Торши. Умный и старательный, он очень преуспел в учении и без особого труда поступил в университет, а позднее и получил звание доктора наук.

Увы, полоса счастья и благополучия оборвалась неожиданно и трагически. Страшная чума, разразившаяся в Париже летом 1466 года, не пощадила и родителей Клода. Юный школяр, сам ещё не устроившийся в жизни, оказался единственным опекуном маленького брата. Единственное, что он мог сделать для малыша Жеана – отдать его на попечение почтенной семье мельника и навещать время от времени.

С тех пор Церковь, единственная Клодова опора, стала делом всей его жизни. Ещё довольно молодым он получил весьма почётную должность – стал архидьяконом Собора Парижской Богоматери. Кроме того, он увлекался науками: не только, как и положено священнику, хорошо знал теологию, но также разбирался в юриспруденции и медицине. К нему порой обращались за врачебной помощью, и, несмотря на нелюдимый характер, Клод ни разу никому не отказал.

Но если свои жизнь и карьеру Клод мог считать вполне благополучными и успешными, то подрастающий Жеан доставлял старшему брату сплошные огорчения. Мальчишка рос хотя и обаятельным, но довольно хулиганистым. Став юношей, он, к ужасу благонравного Клода, быстро пристрастился к вину и гулянкам, не внимая ни увещеваниям, ни угрозам. Иногда архидьякону и вовсе казалось, что брат видит в нём лишь ходячий кошель с монетами.

Имя Жеана Мельника – как прозвали выросшего на мельнице мальчишку – по-прежнему куда чаще звучало в самых злачных кварталах Парижа, чем в стенах колледжа Торши, куда брат определил его для получения образования. Единственное, чем мог утешать себя Клод – доброе дело, совершённое им много лет назад, должно было искупить все грехи юного недотёпы.

В Фомино Воскресенье, первое после Пасхи, в Собор Парижской Богоматери вошла старушка со свёртком в руках. Не произнеся ни слова, она положила его в деревянный ящик – ясли для подкидышей – и незаметно исчезла.

Когда монахи и священники заглянули в ясли, то вздрогнули от ужаса: то, что там лежало, с трудом можно было принять за младенца. Это существо с кривым лицом, словно искажённым злобной гримасой, и огромным горбом скорее напоминало, по выражению одного из монахов, «отродье самого дьявола». Нечего было и думать, что кто-нибудь возьмёт такого подкидыша. Каково же было всеобщее удивление, когда молодой священник Клод Фролло решил приютить младенца. Не зная о том, что тот думает лишь о искуплении грехов младшего брата, одни считали его чернокнижником, а другие – почти святым.

Клод назвал воспитанника Квазимодо, в честь латинского названия Фомина Воскресенья. Это название произошло от первых двух слов молитвы, которую обычно читали в этот день.

Когда мальчик подрос, Фролло обучил его читать, писать и считать. За пределы собора Квазимодо выходил редко, встречая там лишь насмешки горожан, а то и оскорбления. Единственным его развлечением было кормить птиц, которые гнездились на колокольне. Впрочем, не зная в жизни никого и ничего, кроме собора, Квазимодо доволен своей участью и, пожалуй, даже счастлив. Разумеется, он был бесконечно предан своему приёмному отцу и слушался его во всём.

Четырнадцатилетие стало для Квазимодо переломным временем – он получил должность соборного звонаря. Эта работа стала для него не просто единственным занятием, а его счастьем, смыслом его довольно безрадостной жизни. Он очень трепетно относился к колоколам, давал им имена и беседовал с ними, дружелюбными и никогда не обижавшими его друзьями. Колокольный звон стал для Квазимодо самой сладостной музыкой, и в это занятие он вкладывал всю свою душу. С этих пор колокола собора стали парижской достопримечательностью, хотя ограниченные горожане и предположить не могли, что причиной этому был презираемый ими уродливый горбун.

А между тем его приёмный отец Клод Фролло увлёкся алхимией и стал искать путь получения золота и серебра из неблагородных металлов: железа, свинца и других. За ним окончательно закрепилась слава колдуна и чернокнижника. По природе необщительный, он стал совсем нелюдимым, часто запирался в своей келье и редко общался с другими служителями собора.

Но вся налаженная жизнь Клода внезапно рухнула, когда осенью, за полгода до Праздника шутов, он увидел на площади прекрасную цыганку. Танец, который она исполняла, просто заворожил священника, пробудив неведомые доселе мысли и желания. А когда красавица запела, её голос показался ему похожим на пение соловья. Не зная других эпитетов, Клод сравнивал девушку с ангелом, хотя её вид внушал ему отнюдь не благочестивые мысли.

Тот день разделил жизнь Клода Фролло на «до» и «после». Никогда раньше не любивший женщину, он воспылал к цыганке безумной, безудержной страстью.

Фролло пытался бороться. Всю жизнь свято соблюдавший целибат и презиравший тех священников, которые не смогли устоять перед плотским искушением, он просто не мог позволить себе дать волю чувствам. Он старался отвлекать себя молитвами, постом, чтением церковных книг. Но стоило зазвучать на площади звукам бубна, он моментально бросал все свои дела и, словно околдованный, наблюдал за Эсмеральдой из окна собора.

Запретное чувство со временем только нарастало, сдерживать себя становилось всё труднее. Образ танцующей Эсмеральды всё чаще возникал перед ним, не отпуская даже во сне. Архидьякон стал нервным и раздражительным, а по собору поползли слухи, что Фролло окончательно продал душу дьяволу. Никто из тех, кто знал его хоть немного, даже предположить не мог, что причиной мучений архидьякона была женщина.

В голове отчаявшегося священника стал постепенно вызревать план: похитить девушку, запереть в соборе, а дальше… Он боялся подумать, что будет делать дальше, и пока сосредоточился только на похищении.

Для осуществления этого плана ему нужен был Квазимодо. Увы, звонарь, несмотря на преданность Клоду и зависимость от него, имел строгие моральные принципы, внушённые ему учителем в более спокойные времена. Впрочем, после Праздника шутов, когда Квазимодо был растерян и чувствовал себя виноватым перед приёмным отцом, последнему удалось, казалось, заручиться его поддержкой.

Кто же знал, что простодушный с виду горбун вынашивает собственный план! Благодарность к девушке за то, что она пыталась за него вступиться, оказалась гораздо глубже и горячее, чем мог бы подумать Фролло. Узнав о планах Клода, звонарь, хоть и согласился для виду ему содействовать, твёрдо решил спасти её.

Гнева приемного отца он не боялся. Это был первый раз, когда Квазимодо решился его ослушался, и это, конечно, его расстраивало. Но полный ужаса крик Эсмеральды, схваченной похитителем, причинял ему куда большие муки, чем любое наказание, которое мог бы придумать разгневанный Фролло.

Но планы Квазимодо рухнули так же, как и планы его учителя. Спасителем Эсмеральды оказался капитан королевских стрелков. Квазимодо заметил, как смотрела девушка на красивого офицера – её чувства были понятны даже такому неопытному существу, как всю жизнь запертый в соборе звонарь. Самоотверженный поступок Квазимодо остался незамеченным, более того, его, приняв за похитителя, арестовали. Клод же скрылся и сумел выйти сухим из воды.

Но в чистой душе Квазимодо не было места обиде ни на приёмного отца, ни на цыганскую красавицу. Он знал, чем отличается от других людей, и не рассчитывал на её любовь. Разве это возможно: такая юная и прелестная девушка – и уродливый горбун! Единственное, о чём он молился в темнице – чтобы Эсмеральда была счастлива.

ГЛАВА 8

Жеан и Феб

Вчерашний рабочий день Гренгуара и Эсмеральды прошёл просто замечательно. Вопреки ожиданиям поэта, в выступлениях на площади не было ничего страшного или унизительного, а смех публики, которую забавляли проделки Джали, приятно льстил его самолюбию – как любая творческая натура, он, конечно, был чувствителен к зрительскому отклику. Когда их с козочкой осыпали градом монет, Пьера даже посетила крамольная мысль, что показывать фокусы, пожалуй, приятнее, чем играть для неблагодарной публики мистерии.

Хотя целый день выступлений его всё же вымотал, и ночью Гренгуар спал очень хорошо, несмотря на неудобный сундук.

Следующий день начался ничуть не хуже. Они с Эсмеральдой встали пораньше и болтали за завтраком. Девушка интересовалась, понравилось ли её новому другу выступать на площади – какая же она всё-таки милая! Пьер смутился поначалу, но потом признался:

– Знаешь, это было очень интересно. Я даже не думал, что подобное… ну, народное искусство может приносить такое удовольствие. – Он испугался, что девушка обидится, и поспешил сделать ей комплимент: – А ты и впрямь замечательно танцуешь! Я даже жалею, что не видел тебя раньше, хотя приходилось слышать про какую-то цыганскую плясунью… Кстати, почему тебя так назвали?

– За изумрудные глаза, – смеясь, пояснила девушка. – Клопен говорит, что по-испански это значит «изумруд». Он совсем не жестокий, хотя чужаки считают его таким. Но всегда, когда мне было грустно, он напоминал мне, что я ношу имя драгоценного камня, а значит, должна сверкать! – Она задумалась. – Я тебе уже как-то рассказывала, что моё детство было не очень счастливым. Я рано потеряла родителей и жила во Дворе чудес на попечении у одной старой цыганки. Она была не злая и старалась заботиться обо мне, но мать, конечно, не заменила. Однако я выучилась танцевать и теперь могу сама зарабатывать себе на жизнь.

– А от меня пока одни убытки… – пригорюнился поэт. – Но, кажется, у меня появилась идея, как заработать больше! Фокусов с Джали недостаточно, чтобы надолго удержать публику, но я мог бы стать шутом. Например, жонглировать и читать короткие забавные стишки. А хочешь, я напишу тебе несколько новых песен? Их будешь исполнять только ты!

Девушка радостно подпрыгнула:

– Пьер, ты чудо! Уверена, что ты напишешь замечательные песни! Мне и самой не нравится петь на языке, которого я не знаю… Но ты точно сможешь выступать?

– Джали мне в этом поможет, – успокоил её поэт. – Вот только мне не хватает костюма…

– Я спрошу у Клопена, – пообещала Эсмеральда. – Может, он что-нибудь придумает. Это только кажется, что здесь все ходят в лохмотьях, на самом деле в тайниках бродяг есть много интересного.

Пока поэт заканчивал завтракать, девушка убежала и вернулась с разноцветным костюмом, который сумел раздобыть Клопен. Костюм оказался довольно старым, но вполне подходящим для их целей – шляпа с бубенчиками, разноцветная рубашка и трико. Остаток утра цыганка потратила на то, чтобы зашить многочисленные прорехи, зато Гренгуар, одевшись, остался доволен.

– Большое спасибо! – искренне поблагодарил он девушку. Та радостно кивнула и тоже ушла переодеваться.

Через четверть часа супруги-друзья готовы были отправиться на площадь.

А у Жеана были большие проблемы. За неуспеваемость его отчисли из колледжа Торши, но он не решался сказать об этом брату. Однако, приходя за деньгами, якобы на учёбу, всё время боялся нарваться на гневную отповедь. Жеан отнюдь не был глупцом и понимал, что это ему уж точно не сойдёт с рук.

Сегодня он в очередной раз, скрывая предательскую дрожь в коленках, направлялся к собору Богоматери. Что поделаешь, если уже в самых низкопробных кабачках перестали наливать ему в долг, а красотки с улицы Глатиньи даже за красивые глаза не соглашались пустить переночевать! Настроение у Жеана, конечно, в предвкушении беседы с братом было хуже некуда, и даже сияющее утро не способно было рассеять его хандру. Наоборот, школяру казалось, что даже солнце насмехается над ним.

Как ни старался Жеан идти помедленнее, оттягивая неприятный разговор, но собор становился всё ближе, на что указывал становившийся всё громче и громче утренний звон колоколов. Погружённый в свои мысли, юноша не сразу заметил, что здесь не так. А когда прислушался, ему показалось, что звон изменился. Он был… не таким чистым, не таким светлым и радостным. Колокола гремели, но души в их перезвоне больше не было.

«Однако горбун отлынивает!» – подумал Жеан, и эта мысль его немного развеселила. Он не мог знать, что Квазимодо арестовали.

Но буквально через несколько минут юнцу стало не до смеха. Жеан стоял перед дверью в келью архидьякона и никак не мог заставить себя решиться. Наконец он набрался смелости и, выругавшись для храбрости, громко постучал в дверь.

– Братец Клод, открой, это я!

Но никто не отзывался. Он постучал ещё раз, другой, третий… Всё без толку.

На четвертый раз дверь открылась, и на пороге появился Клод. Даже Жеан, привыкший к угрюмому виду брата, заметил злобное выражение его лица.

– Что тебе от меня нужно? – раздражённо спросил архидьякон. – Ты же никогда не приходишь ко мне просто так. Ты ценишь не брата, а только его кошелёк. Тебе опять нужны деньги, негодный сорванец?

– Дорогой братец, – заюлил юный повеса, – мне в самом деле нужно немного денег на учебу. Совсем немного, братец Клод! Ты же знаешь, я нигде не работаю, всё время на лекциях…

– Ты плут! – возмутился Клод. – Мне прекрасно известно, как ты посещаешь лекции. Или, быть может, ты за последние месяцы стал таким старательным? Пока я занят, но, как только немного освобожусь, непременно навещу ректора колледжа Торши…

Жеан похолодел. Если Клод действительно так сделает, ему несдобровать! Нет-нет, надо срочно отвлечь брата.

– Очень прошу, помоги мне! – взмолился он, состроив трогательную мордашку.

Старший Фролло, несмотря ни на что, любил Жеана, и хитрец прекрасно умел играть на этом чувстве. Вот и теперь Клод, хоть и сохранял внешнюю суровость, сжалился над ним:

– Хорошо, я дам тебе немного денег, но больше ко мне не приходи только за этим. Заходи по делу.

– Но я и так по делу, – резонно возразил Жеан. – Ты же поможешь, да?

C горьким вздохом Клод отошёл в глубь кельи и, взяв с письменного стола небольшой кошель, передал его брату. Жеан с удовлетворением заметил, что кошель, несмотря на скромные размеры, вполне увесистый. Но его больше заинтересовало другое – когда Клод отошёл, брат успел заметить, что келья, всегда идеально убранная, теперь выглядит совершенно запущенной.

– Почему у тебя такой беспорядок? – поинтересовался Жеан, пряча кошель в карман.

Но Клод не удостоил его ответом и постарался побыстрее выпроводить за дверь. Когда он подошёл поближе, чтобы перекрестить брата на прощание, Жеан заметил синяки у него под глазами, но спрашивать, откуда они, не стал. «Наверняка ночами не спит из-за молебнов!» – решил он. Мальчишка и не догадывался, что верно угадал причину состояния брата, вот только молебны были совершенно ни при чём.

Впрочем, Жеан вовсе не собирался забивать себе голову проблемами брата и, весело насвистывая какую-то непристойную песенку, направился к выходу. Он был очень доволен, что получил деньги от Клода и сумел скрыть от него своё отчисление, и теперь намеревался это хорошенько отметить.

У Гренгуара дела шли просто отлично. В новом шутовском костюме он не только показывал фокусы с Джали, а ещё и жонглировал и рассказывал коротенькие забавные стишки, которые сочинял тут же. И даже кувыркался на деревянных чурбачках, хотя Эсмеральда предупредила его, что без подготовки это делать опасно.

У Эсмеральды тоже всё было хорошо. Сегодня она попробовала танцевать босиком – у неё была очень изящная ножка, и она имела все основания рассчитывать, что такое необычное зрелище привлечёт толпу. К тому же, к радости самой девушки, оказалось, что танцевать без обуви гораздо удобнее – она легко парила на цыпочках, подпрыгивала, пружинила, и выглядело это просто потрясающе. Цыганка решила, что будет и впредь так выступать, но нечасто – ноги всё же болели.

Обходя с бубном восторженных зрителей, девушка заметила чулочника Жака Копеноля и моментально припомнила, где видела его раньше – в процессии Папы шутов.

– Ах, это вы? – насмешливо спросила она, останавливаясь напротив него. – Может быть, расскажете, для чего вы тогда выставили бедного Квазимодо на всеобщее посмешище?

– Но я просто хотел повеселить народ!

– Конечно, издеваться над беззащитными – это очень весело! Вы могли придумать другой способ.

Жак смутился и замолчал. Его впервые стыдила девушка, да ещё такая красивая.

Однако народ Эсмеральду не поддержал – напротив, у многих слова девушки вызвали смех. Некоторые, услышав, что она осуждает их развлечения, даже ушли не заплатив.

Это могло бы перерасти в настоящую травлю, но тут Гренгуар весьма кстати упал во время исполнения трюка. Эсмеральда тут же подбежала к нему:

– С тобой все в порядке?

– К-кажется, да… – пробормотал Пьер, осторожно приподнимаясь с её помощью. – Большое спасибо, дорогая.

Вокруг происшествия тут же собралась толпа любопытных, к которым примкнул уже пребывавший в прекрасном настроении Жеан.

– Гренгуар – поэт великий, всех богов опишет лики! – насмехался юноша. – Что ты тут делаешь, сочинитель мистерий? Никак решил в бродячие шуты податься, раз с высоким искусством не заладилось?

Гренгуар не то от стыда, не то от злости стал таким же красным, как его костюм. Но на помощь другу тут же пришла всё ещё взвинченная после стычки с чулочником Эсмеральда.

– Он делает, как может! – заявила она, решительно вклинившись между школяром и поэтом. – У каждого есть призвание. И если его талант – сочинять стихи и смешить людей, то что в этом плохого? Если его пьеса один раз не удалась, то это не значит, что он плохой поэт. Может быть, вы сами, – тонкий изящный пальчик негодующе упёрся в грудь Жеана, – поставили уже десяток мистерий? А если нет, как вы смеете его судить?

Мальчишка поспешно отступил от указующего перста цыганки («Ох, и острые же у неё ногти!») и тут же обрушил на неё всю свою язвительность:

– А почему ты, красавица, так яростно вступаешься за этого шута? Э, да не любовники ли вы часом?! – Он рассмеялся, в восторге от пришедшей ему в голову мысли. – Надо же, у принца парижских улиц появилась принцесса! Как трогательно!

– Не судите всех по себе, – сухо заметила цыганка. Гренгуар за её спиной только возмущённо пискнул.

– И почему ты босая? – продолжал допытываться Жеан. – Фу, как не стыдно! Конечно, ни одна благонравная француженка не стала бы разгуливать в таком виде, на это способна только, как выражается мой братец, «египетская саранча»!

Эсмеральда промолчала и отвернулась от него.

Впрочем, школяр не стал задерживаться на площади – он слишком спешил в кабак. Кошель, выданный братом, приятно позвякивал в кармане, и Жеан уже предвкушал, какими интересными способами может его облегчить.

На входе в свой любимый кабак «Яблоко Евы» Жеан столкнулся с капитаном Фебом. Это была довольно приятная встреча – они часто выпивали вместе и поэтому считались приятелями. Впрочем, это действительно было так – большую часть времени эти молодые люди проводили именно в подобных заведениях, так что у них были общие интересы.

У капитана, как всегда, в карманах было пусто, поэтому всю выпивку и закуску оплатил деньгами Клода Жеан – естественно, не переставая подшучивать над приятелем по этому поводу.

Застольный разговор, как обычно, быстро свернул на обсуждение женщин.

– Представляешь, – говорил школяр, разливая по стаканам дешёвое вино, – я сегодня видел на Гревской площади цыганку, которая почему-то стала танцевать босиком. Вот же чудачество! Хотя ножки у неё и вправду хороши…

– А, я тоже её видел! Между прочим, мы знакомы, – не упустил случая похвалиться Феб. – Её вроде Симиляр зовут… или нет… в общем, имя какое-то басурманское!

– Боюсь, дружище, ты опоздал! – ехидно заметил Жеан. – С ней был один мой знакомый шут, – ну, помнишь, тот поэт, чья пьеса на недавнем празднике провалилась? – над которым она трясётся, как наседка над цыплёнком. Сам посуди, стала бы она так делать, если только он не её любовник?

– Подумаешь, я не ревнив, – отмахнулся уже изрядно захмелевший капитан. – Видел бы ты, какими влюблёнными глазами она на меня смотрела! Ну а если с шутом, так с шутом. У меня ещё много знакомых девушек.

– Твоё дело. Но она вроде хорошенькая такая… Хотя как я мог забыть, ты же женишься! – Жеан театрально хлопнул себя по лбу, опрокинув стакан, а капитан поморщился:

– Не напоминай.

– Надо же, дружище, совсем скоро ты станешь примерным мужем и отцом кучи ребятишек! – продолжал ёрничать школяр. – Наверное, ты уже в предвкушении? Каждый день проводишь у ног своей невесты, как её там?..

– Флёр-де-Лис. На самом деле я стараюсь заходить к ней пореже, хотя старуха-мать меня за это бранит. Но как подумаю, что нужно сидеть и битый час любоваться на её вышивание, то, пуп Вельзевула, удавиться хочется! И ругаться тоже нельзя, так что сиди молчком… Нет, она прехорошенькая малютка, но такая благонравная и скучная, что сил никаких нет.

– Тогда зачем тебе такая жена?

– У неё нет братьев, так что отец оставил ей неплохое состояние, – разоткровенничался уже совсем пьяный Феб. – Жеан, дружище, клянусь брюхом Папы, после моей свадьбы уже я буду оплачивать наше вино!

– Говоришь, она красивая? – поинтересовался чуть более трезвый Жеан.

– В общем-то да. Хотя Симиляр тоже красивая. Даже слишком…

– Но ведь надо выбрать кого-то одного, Феб.

– Я ещё не решил. Но, пожалуй, всё же Флёр. Красивые-то обе, но деньги есть только у одной…

Жеан разлил остатки вина и провозгласил тост:

– За красивых девушек и их приданое!

На этом беседа прервалась, ибо после этой крайней порции приятелям отказались повиноваться не только языки, но и все прочие части тела. Через полчаса Феб уже мирно похрапывал, положив голову на тарелку с сыром. А Жеан, сожалея, что он не капитан и у него нет подчинённых, которые могли бы отволочь его домой, всё-таки встал и побрёл к выходу.

ГЛАВА 9

Потешный суд

Рабочие будни Гренгуара и Эсмеральды текли интересно и радостно. Поэта не покидало вдохновение, хотя и не совсем обычного для него толка: он, очень сдружившийся с Джали, каждый день придумывал новые фокусы, которые они могли бы показать вместе. Умная козочка уже умела приносить палку, подавать передние копытца, брать невысокие барьеры и важно прогуливаться на задних ногах. Последний номер, когда Джали брала в зубы шляпу Гренгуара и вместе с ним обходила зрителей, пользовался особым успехом – рогатой фокуснице никогда не отказывали в плате.

Будь у Эсмеральды другой характер, она могла бы даже приревновать свою любимицу к мужу. Но добрая девушка только радовалась успехам обоих своих друзей, тем более что их забавы улучшали материальное положение странной семейки. Да и мысли самой цыганки в последнее время были заняты одним офицером…

Фантазия Гренгуара не иссякала. Однажды за завтраком он сказал Эсмеральде:

– У меня появилась замечательная идея! – Девушка, уже привыкшая слышать это каждое утро, постаралась заинтересованно улыбнуться. – Давай сделаем таблички с буквами и научим Джали составлять из них слова?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.