Мама, давай вернём папу! История одного развода

Иллюстратор Елизавета Боронтова

Корректор Наталья Пенькова

© Екатерина Сенина, 2023

© Елизавета Боронтова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-2134-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

.

1

Тётя Лиля появилась в жизни Ани внезапно. В подобных случаях говорят: как снег на голову. В случае Ани – как снежок, который запустил в неё папа за несколько минут до этого события. Бах! – в плечо, бу-бух – в спину.

– Нюра! Нюра! Смотри, наконец-то снег!

Аня вышла на школьное крыльцо, когда на улице уже стемнело. После уроков она всегда оставалась на продлёнку, а затем шла в театральный кружок – занятия проходили здесь же, в актовом зале. Потом её встречал папа. Он предприниматель, владелец двух цветочных павильонов, график свободный. Изо дня в день, из года в год, все четыре года подряд папа стоял на одном и том же месте – за забором школы. Но сегодня подошел к самому крыльцу.

Аня в это время завороженно смотрела, как с неба падали огромные белые хлопья. Снег в этом году выпал только в начале декабря, когда в школе уже вовсю репетировали новогодние представления. Снежинки опускались на асфальт, ступени, на щёки и ресницы и тут же таяли, а Аня представляла, как уже сегодня папа достанет из кладовки ёлку, которую они вместе с мамой украсят игрушками, а ещё повесят гирлянду из разноцветных лампочек. И новогодний ночник с изображением Деда Мороза! Нет, наверное, всё—таки не сегодня, а завтра – завтра пятница, а сегодня надо будет всё подготовить, навести дома порядок.

– О чём задумалась? – папа обнял Аню, когда та, смеясь, стряхивала с куртки снежную пыль.

Снежинки облепили его очки и смешно повисли на чёрной бороде, аккуратно обрамляющей узкое лицо.

– Мы сегодня или завтра будем ёлку собирать?

– Как скажешь, можем и сегодня. Пошли!

Раньше от дома до школы можно было дойти всего за пять минут – совсем рядом родители снимали квартиру. Но потом папа решил продавать цветы круглосуточно, и, чтобы не допустить сбоя в работе, семья переехала поближе к одному из цветочных павильонов. Аня к тому времени уже перешла в четвёртый класс, и до мая школу решили не менять. Так что теперь дорога к знаниям превращалась в настоящее путешествие. По пробкам – минут сорок. За это время они с папой успевали сыграть и в города, и в слова, и даже спеть любимые песни.

Парковался папа всегда далеко от школы. Старался найти такое место, чтобы никому не помешать и обезопасить себя от «полоумных мамаш» – так он говорил о родительницах—водительницах. Тем вечером Аня подумала, что эта папина привычка очень кстати, будет время рассказать о неудачной самостоятельной работе, за которую получила тройку. Во время продлёнки удалось переписать на четвёрку, но в журнал всё равно поставили трояк, на балл ниже из-за второй попытки. Ане хотелось услышать от папы ободряющее «ничего, исправишь» до того, как мама припомнит ей «мультики до ночи».

– Так как дела? – папа взял дочку за руку и повел в сторону школьных ворот.

– Пап, если честно, так себе, – нахмурилась Аня. – Помнишь, я говорила, что будет самостоятельная по математике? Так вот, сегодня…

– Подожди—ка, вот и мы! – папа перебил неожиданно и резко, остановившись перед какой-то женщиной в ярко-малиновом пальто с белым пушистым мехом и в такой же ядовито-малиновой шапочке. – Это Анютка, моя дочка. Нюр, это тётя Лиля, ты её видела уже, она со мной работает.

Мысленно Аня все ещё рассказывала папе про тройку по контрольной. А тётю эту она совсем не помнила.

– Привет! Можно и просто Лиля! А чего такая грустная?

Узор из бровей, глаз и губ этой женщины напомнил Ане лицо завуча, которой в новогоднем спектакле была отведена роль Снежной Королевы.

– Нет уж, лучше тётей Лилей называй, – уточнил папа. – Анют, мы её до дома подвезем, хорошо? Это по дороге. Так что у тебя с самостоятельной?

Аня промолчала.

– Ладно, потом расскажешь, – улыбнулся папа, явно почувствовав, что идея подвезти ещё кого-то дочке не понравилась.

Несколько минут они шли молча.

– Анечка, а я знаю, что у тебя недавно был день рождения! – прервала тишину тётя Лиля.

Аня удивленно посмотрела на неё.

– Да-да! Я всё про тебя знаю! И приготовила тебе подарок! Держи!

И она достала из сумки длинную увесистую шоколадную плитку.

– Возьми! – приторно добрым голосом попросила тётя Лиля.

– Лиль, ну вот напрасно ты, не надо было, – нахмурился папа, и Ане почему—то не понравилось, как прозвучало из его уст это самое «Лиль». Он примерно так же строго, но мягко говорил «Марин» Аниной маме, когда та, по мнению папы, делала что-то не так.

– Да ладно тебе, это же всего лишь шоколадка! – рассмеялась тётя Лиля и вложила в руку оторопевшей Ани пресловутый подарок.

Они продолжили путь к машине.

– Тебе девять исполнилось? – не отступала от темы дня рождения новая знакомая.

– Десять, – буркнула Аня.

– О, юбилей! Как здорово! Вы в школе это как-то отмечаете? У меня сын в детский сад ходит, в следующем году уже выпустится. Так у них традиция: у кого день рождения, тот приносит всем конфеты. А он в этом году, именно в день рождения, заболел ветрянкой. Представляешь? У тебя была ветрянка? У всех, разумеется, была. Я и сама именно в детском саду ей переболела. Так-то ничего страшного, но за Тёмку обидно: день рождения – и с температурой. Зато потом, спустя три недели, в саду отметили. Выходит, праздник растянулся почти на месяц. Ну так как, у вас поздравляют одноклассников?

– А мы уже пришли, вот и машина! – папа достал из кармана ключи, а Аня побежала к переднему пассажирскому сиденью, но папа открыл ей заднюю дверь. – Нюр, пусть тётя Лиля вперед сядет, ладно?

Вот теперь вечер точно был безнадёжно испорчен. Аня послушно плюхнулась на заднее сиденье. Папа завёл машину и ещё долго выбирался из забитого автомобилями двора, чертыхаясь и ругаясь на «овец», «дятлов» и «куриц». На часах было около шести вечера. Пробки.

– Ой, Коль, сегодня такой интересный день был, – начала щебетать тётя Лиля, когда папа в очередной раз уставился в навигатор с застывшей красной линией, ведущей к дому. – Утром парень зашел, попросил пятьдесят один ирис. Ему Кристина собирала букет. Сказал, что вечером сделает предложение своей девушке. А уже в четыре пришел вместе с ней, с невестой, за букетом роз для будущей тёщи!

– А сколько роз понадобилось тёще? – не отрываясь от дороги, но улыбнувшись, спросил папа.

– Поменьше, двадцать одна. Но зато премиальные!

– Надо бы их больше возить, часто спрашивать стали, – отреагировал папа.

Аню расстроило то, что он говорит при ней на какие-то посторонние, рабочие темы. В руках плавилась подаренная шоколадка, а Ане очень хотелось есть. Пока взрослые беседовали, она осторожно развернула плитку, отломила кусочек и закинула его в рот – настоящее лакомство! И орехи – такие вкусные!

Едва дожевав всё, что было во рту, Аня потянулась за новой порцией. В машине работала печка, поэтому кусочки уже не отламывались, а отрывались, тут же растворяясь во рту.

– Репетиция была сегодня? – всё-таки вспомнив о дочери, поднял подбородок папа и посмотрел в зеркало заднего вида. – Ух ты! Что это с тобой? Что за чудище я везу?

Тётя Лиля обернулась и рассмеялась:

– Нюра, ты вся в шоколаде! Сладкая девочка! Сейчас всё исправим!

Она тут же открыла бардачок, достала влажные салфетки… И Ане показалось, что сделано это было как-то по-свойски, как будто чужая женщина наверняка знала, что у папы там лежит целая упаковка этих самых салфеток, и уже не раз доставала их.

– Держи, Нюр, – продолжала улыбаться тётя Лиля. – Вытирай нос, левую щёчку, губы и подбородок – всё в шоколаде!

Нюрой Аню называл только папа. Даже мама так не называла. А уж чужие – тем более. Аня съёжилась, быстро запихнула недоеденную шоколадку в рюкзак и вытерла испачканное лицо.

Папа припарковался примерно в остановке от их дома.

– Ну, я пошла! – звонко пропела тётя Лиля. – Анечка, было приятно познакомиться!

– Всё хорошо? – обернулся папа, когда дверь захлопнулась и они остались одни.

– Да, – сухо ответила Аня.

Автомобиль тронулся, и через несколько минут они были дома.

Мама вернулась с работы примерно через полчаса и сразу занялась приготовлением ужина. Беседовать с папой о неудачной самостоятельной, чтобы зарядиться оптимизмом, было уже бесполезно, так что Аня решила сразу сообщить о тройке маме.

– Как так? – округлила глаза та, услышав эту новость. – А я тебе говорила: это всё твои вечерние посиделки перед телевизором. Предлагала позаниматься, ещё раз подготовиться как следует, и что услышала в ответ? «Я всё знаю! Легкотня!» Вот тебе и «всё знаю»! Тащи сюда тетрадь, посмотрю, что не так.

Аня опустила глаза, открыла рюкзак, потянулась за тетрадкой и… вляпалась во что-то тёплое и мягкое. Это была растаявшая шоколадка.

– Боже! Откуда у тебя это? Кто дал? Кто разрешал шоколад есть?

– Тётя Лиля дала, – испуганно выпалила Аня и тут же почувствовала, что лучше бы сказала нечто другое.

– Кто—о—о? – маму буквально перекосило. – Так, иди в свою комнату. Быстро! И отца позови срочно. Дверь к себе закрой.

Папа пришёл на кухню сам, вывел оттуда Аню, а затем сел за стол. Аня закрылась в своей комнате, упала на кровать, натянула на лицо одеяло, но запретить себе слушать то, что говорили в нескольких метрах от неё родители, было невозможно. Ноги как будто сами подошли к двери.

– Какого чёрта ты знакомишь мою дочь со всякими шлюхами? – кричала мама. – Ты у меня спросил разрешение?

– Она не шлюха, мы вместе работаем. И кстати, до нее всё было куда сложней, – тихо и спокойно отвечал папа. – Я тебя много раз просил оставить свою дурацкую работу, чтобы помочь мне. Те деньги, которые я плачу Лиле, могла бы получать ты, они оставались бы в семье. Но у тебя же карьера! Ты же можешь через сколько-то лет стать начальником отдела!

– Ага, ты бы эти деньги ещё во что-нибудь вложил, только не в меня, не в семью! Не в квартиру, о которой мы мечтаем уже одиннадцать лет, меняя съёмные. И да, не смей в нашем доме упоминать имя этой стервы! Я требую, чтобы ты завтра же уволил эту дуру! – голос мамы все больше превращался в визг.

– Я этого делать не буду, – совершенно спокойно отвечал папа. – И не ори на весь дом, что соседи подумают?

– Плевать мне, что скажут соседи, пусть все знают, какой кобель тут живет. Завтра же увольняй её!

– Нет.

– Тогда убирайся. Убирайся прямо сейчас! Забирай свои вещички и топай к этой твари! Проживём как-нибудь без тебя, неудачника! Интересно, чем же ты её покорил? Как мужчина ведь ты никакой!

Папа ничего не ответил. Аня услышала, как его тяжелые шаги направились к кладовке. Может, папа решил отвлечь маму и пошёл за ёлкой?

Папа действительно открыл кладовку, слышно было, как он там копошится – «Точно, ёлку ищет!» А потом на пол упало что-то тяжёлое. Аня приоткрыла дверь. Нет, не ёлка. Папа вынес из спальни гору вещей, бросил их в чемодан, кое-как справился с молнией и стал обуваться.

– Ты что делаешь? Ты что, рехнулся? – мама вышла из кухни и перегородила ему дорогу. – Ты Аню напугаешь. На место вещи положи. Я сказала: положи всё на место!

– Уйди с дороги, – приказал папа. – Сказала уходить – я ухожу. Всё. Достала. Не мужчина я, неудачник, кобель. Да, я тебе признался про Лилю, думал, мы вместе это переживём, ты поможешь мне справиться. А ты, что ты? Унижения сплошные. Слова хорошего не скажешь, не обнимешь. Ты, что ли, в постели огонь?

– Прекрати, дочь услышит.

– Тогда отойди от двери, я ухожу.

– Коль, все, успокойся. Аня, Аня, иди сюда! – мама была напугана, Аня никогда не слышала, чтобы её голос звучал именно так. – Аня, доченька, подойди сюда.

– Марина, зачем ребёнка впутывать? – теперь уже кричал папа.

– Аня! Аня! – плакала мама.

Аня разрыдалась и бросилась из комнаты по коридору. Папа в это время пытался отодвинуть маму, которая, казалось, намертво прилипла к двери.

– Папочка, не уходи! – закричала Аня, обняв его так крепко, что им обоим стало тяжело дышать. – Простите, это я виновата, я больше не буду брать шоколадки у чужих, я вообще шоколад есть не буду!

– Аня, ты не виновата! – папа гладил её по голове. – Мы с мамой много ругаемся, нам надо пожить отдельно. Это временно… может быть.

После этих слов мама закрыла лицо руками и завыла.

– Папочка, не уходи! Прости маму! Она не со зла! Она тебя любит!

Папа обнял дочку, присел, и Аня почувствовала, как на её лоб что-то капает. Аня поняла: это слёзы. Папины слезы. Так страшно ей ещё никогда не было.

– Успокойся, папа никуда от нас с тобой не уйдёт, – всхлипывая, прошептала мама. – Давайте, разберите вещи, а я накрою на стол. Курица уже готова, а макароны точно разварились.

После ужина Аня быстро уснула. Но ночью несколько раз просыпалась. Через щель в дверном проёме пробивался свет из комнаты родителей и доносились обрывки фраз. «Ты всё решил? Всё решил за нас двоих? Нет, даже за троих! Одумайся!» – то шипела, то молила мама. «Прости, я не могу без неё. Я буду вам помогать, обещаю», – доносилось в ответ.

Утром Аня подумала, что всё это просто дурной сон. В школу её, как обычно, отвёз папа. Пробок в городе не было, долетели минут за пятнадцать. Только и успели сыграть в города. А поговорить не удалось. Ничего, думала Аня, спросит, как и что, у папы вечером, по дороге домой. Но после уроков на школьном крыльце её встретила бабушка Валя – мамина мама. Она жила рядом со школой.

– Папе срочно пришлось уехать в командировку, – объяснила бабушка и попыталась улыбнуться, хотя получилось плохо – грустно. – Думаю, он скоро приедет, а пока забирать из школы тебя буду я.

Бабушка хотела взять у Ани рюкзак – так всегда делал папа, но Аня не отдала. Она опустила голову, взяла бабушку за руку и поплелась к остановке. Ехать на автобусе предстояло не менее часа. Но Аню волновало это меньше всего. Как и то, что вечером они не будут наряжать ёлку.

2

Ужинали вдвоём, мама и Аня. Мама молчала, размешивала сахар в кофе, Аня размазывала кетчуп по спагетти и ковыряла котлету, но не ела ни то, ни другое. Папа часто не ужинал с ними. Да и ночью не всегда возвращался домой. Бывает, привезёт Аню, а сам уходит на работу – подменять заболевшего продавца. Но именно сегодня тишина из-за его отсутствия казалась оглушительной.

– Если не хочешь есть – не ешь, – наконец тихо сказала мама.

Её лицо было покрасневшим и опухшим от слёз. Прическа – со вчерашнего дня: волосы собраны в хвост, и чёлка так же подобрана заколкой. «Такая красивая, ей совсем нельзя грустить!» – Аня обняла маму, и та снова расплакалась. Несколько минут они просто рыдали. Потом мама опустила руки, вытерла слёзы с лица дочки и прошептала: «Иди в комнату». Аня всё-таки закинула в рот кусочек котлеты и ушла к себе. Через несколько минут мама, проходя мимо детской, плотно закрыла дверь.

«Я тебе ещё раз повторяю: если ты сейчас же не вернёшься домой, ты нас вообще с Аней никогда не увидишь! Никогда! – неожиданно послышалось из ванной комнаты: мама явно разговаривала по телефону с папой. – Я уеду в другой город, меня тут ничего не держит! И дочке расскажу, какой ты подлец! Она не захочет знать тебя! Променял семью на шлюху, ну разве не подлец? Я тебе последний шанс даю. И то только потому, что дочь плачет целый день, заснуть не может. Как она учиться будет? Я не позволю тебе возить её – к тебе больше нет доверия, вози своих шлюх! А как нам Новый год встречать? Ты не просто праздник ей испортишь – ты всю жизнь ей испортишь! Ты будешь для неё врагом номер один. Нет, я не угрожаю тебе. Я предупреждаю. Коль… Коль, я сейчас вся на нервах, мне плохо. Просто приди и поговорим. Ещё раз всё обсудим. Ну нельзя же так всё ломать, мы одиннадцать лет вместе, Коль, Коля! Быстро собрался и пришёл, сволочь! Я время засекаю – не придёшь через полчаса, всё! И мать твоя – она никогда больше внучку не увидит, понял? Сейчас же позвоню ей и скажу, какой ты козел! Алло! Алло! Трубку бросил… Урод!»

Мама в истерике стала стучать по стене кулаками. Аня подошла, чтобы поддержать, но та, увидев её, крикнула:

– Попросила же – сиди в своей комнате!

Аня захлопнула дверь.

«Мам, мне кажется, это конец, – она снова беседовала по телефону, теперь, видимо, с бабушкой. – Он даже из-за Ани не может прийти, эта дрянь его как будто околдовала. Я не знаю, что делать. Наверное, нам придется съезжать с этой квартиры, я не смогу возить Аню каждый день на автобусе, да и тебя не хочу напрягать. А ему не позволю возить ребёнка и знакомить с чужими бабами, особенно с этой… Поищи в интернете подходящие варианты. Нет, у вас мы не будем жить, даже временно, так не пойдет. Сколько комнат? „Двушку“ ищи, конечно, у Ани должно быть своё личное пространство, никаких „однушек“. Поближе к школе ищи. Нет, завтра не заедем, спасибо. Ко мне Юлька придёт, она училась в одном классе с этой Лилей, может, что расскажет про неё. А Аня – нормально, держится. Я вот расклеилась совсем…»

Аня так и уснула на полу, подслушивая разговор мамы. Как потом оказалась на кровати, она не помнила. Проснулась с мыслью о том, что сегодня суббота. Хоть что-то хорошее – в школу ехать не надо.

Мама уже пожарила яичницу с сосисками и помидорами и наводила порядок на кухне.

– Ешь давай и мой посуду, – сказала она, поцеловав Аню, – а то ко мне тётя Юля ближе к обеду придёт. И большая просьба: хватит подслушивать взрослые разговоры и спать на полу. Ты уже тяжёлая, а папы с нами больше нет.

Тётя Юля позвонила в дверь уже около четырёх часов вечера. К этому времени Аня успела погулять во дворе и даже замёрзнуть, так что ещё раз уговорить её побыть на улице маме не удалось. Закрыв дверь в спальню, Аня заняла уже привычное место на полу – возле дверного проёма, положила подушку, чтобы было удобнее сидеть, и на всякий случай достала книжку.

– Лиля эта пришла к нам в девятом классе, – начала тётя Юля. – До этого она жила в каком-то другом городе, где-то на юге, уж не помню. Папа у неё лётчиком, кажется, был. Когда ушёл на пенсию – они же рано выходят, – переехали в наш город. Я с ней особо не дружила. Она не очень разговорчивой была. Как посадили её с Ленкой Селезневой за одну парту, так только с ней и общалась. Помнишь Селезнёву? Она сейчас Калинина, депиляцию делает, я к ней постоянно хожу. Хорошо, кстати, делает, и недорого. Она мне про Лилю и рассказала, они до сих пор дружат. Так вот, училась она так себе. Но мама – учительница в начальной школе, была классной у моей младшей сестры Наташки, – очень хотела, чтобы Лиля тоже пошла по её стопам. Я думаю, просила за неё у коллег, потому что по той же химии только у гениев из нашего класса четвёрка вышла, и ещё у неё, хотя знаний никаких по этому предмету не было. Как и по биологии, например. Она всегда была в числе тех, кто получал за контрольные двойки. А четыре в аттестате как-то вывели. И я не знаю, как она поступила в итоге на начфак, но поступила. Отучилась. И тоже пришла в эту же школу учительницей. Дали ей первый класс. Поначалу всё было нормально, а потом у Лили завязался роман. Ухажёр этот был папой одной из её же учениц. Разведённый. Скоро Лиля забеременела. И тут выяснилось: он и не думал жениться! Более того, решил вернуться в семью. Поэтому потребовал сделать аборт, деньги дал. Но Лиля не взяла и даже родителям не решилась сообщить о том, что жених – тю-тю. Но потом директору школы позвонила разъярённая мамаша этой самой ученицы с загулявшим папой и рассказала о «неподобающем поведении» классручки. А чтобы Лиле наверняка влетело, ещё и написала письмо в городское управление образования. В итоге бедная Надежда Викторовна – мама Лили – попала с сердечным приступом в больницу. Еле откачали. Отец тоже был в шоковом состоянии. А вот об аборте и речи не шло. Решили: вырастим. После рождения Артёма папаша тот ни разу не позвонил, не спросил о сыне. Да и в свидетельстве о рождении мальчика в графе «отец» – прочерк. Что касается Лилиной карьеры, вернуться в школу после такого скандала она, конечно, не смогла. К тому же Артём – болезненный ребёнок. Поэтому Лиля прошла курсы по интернет-маркетингу, чтобы была возможность работать удалённо. В итоге её твой Николай взял. И, кажется, не прогадал.

– Короче, со всех сторон молодец, – вздохнула мама. – А я в этих соцсетях ничего не понимаю. На работе целыми днями с бумажками вожусь. Зато не завишу от мужа. Тут свои плюсы есть. Хотя…. Она же Колю не профессиональными качествами зацепила…

– А может, и ими. Помнишь, как он переживал, что никак не может выйти в плюс? А теперь от клиентов отбоя нет, штат расширил, машину обновил. Самому-то уже не приходится торговать?

– Ну, иногда бывало, работал ночью. Хотя теперь думаю, совсем он не работать ночью уходил. Знаешь, я почему-то очень хорошо запомнила тот день, когда Коля взял её на работу – год назад. За ужином сказал: «Нашёл, наконец, помощника. Знаешь, как зовут? Лилия». И рассмеялся. Говорит, будет Лилия продвигать наши лилии. Я даже ничего не почувствовала. Мы последние года два часто ругались. Он с головой ушёл в эти цветы, я тоже была загружена на работе. Мечтала о повышении, а оттуда уйти в декрет. Хотели ведь ещё ребёнка, да только никак. Анька вот с первого раза получилась. А второго – видимо, не судьба уже. Да и желание близости как-то прошло. Сначала у меня, потом и он перестал настаивать. Месяца два назад я стала замечать, что с ним что-то не так. Каким-то перевозбуждённым казался, что ли. И ещё стал уходить в другую комнату, когда видел, что звонок от неё, подолгу сидел в туалете и в ванной с телефоном. Такого раньше не было, и я спросила: есть кто-то или нет? Он опустил глаза и признался, что всё случилось. Но сказал, что это случайность, что сожалеет, что любит меня и «там» продолжения не будет. Даже заверил, что она ищет новую работу. А оказалось, всё только начиналось… Одного не могу понять. Если у неё родители такие правильные, как они допускают, что их дочь женатого мужика в дом привела?

– Лиля отдельно живёт. У них два года назад бабушка умерла. Осталась двухкомнатная квартира. Родители её дочке отдали. И даже ремонт сделали. Десятиэтажку за супермаркетом представляешь? На первом этаже ещё парикмахерская «Жанна». Вот там она живет. Кажется, на пятом этаже.

– Завидная невеста, получается. Если не считать прицепа. А я всё ему мозг выносила покупкой квартиры. Дочке уже десять, а мы всё на съёмных – спим на чужих кроватях, моемся в чужой ванне, кушаем на чужой кухне. Только вот унитаз свой поставили и мягкий уголок на кухне. Как деньги пошли, думала, хоть в ипотеку сможем влезть. Была согласна на самую крохотную «двушку» в каком-нибудь спальном микрорайоне. Лишь бы наша. А он машину новую купил. Сказал, что сейчас это важнее. Я поверила. А он, выходит, уже знал, что жильё у него есть.

Мама встала из-за стола и пошла в сторону Аниной комнаты. Та как ошпаренная отскочила от двери и стала разгребать на полке тетради. Но мама даже не заглянула. Она открыла кладовку и крикнула оттуда тёте Юле: «Ты красное или белое будешь? Тогда обе бутылки достаю».

Мама вернулась на кухню, и Аня побежала за ней, решив воспользоваться моментом и набрать себе печенья.

– А я ведь даже не знаю, как она выглядит. Видела один раз мельком. Мне она показалась полной, – сказала мама, открывая бутылку вина и не обращая внимания, как Аня закидывает в пластмассовую миску вкусняшки со стола.

– Ну, она пониже тебя, грудь пышная, но и попа солидная, думаю, через несколько лет разнесёт. Тебя ведь нет в соцсетях? Давай её поищу. Лилия Карташова. Вот чёрт, почти восемьсот человек, а в нашем городе – семьдесят пять таких. Как же её найти? Посмотрю у Ленки в друзьях: Лилия Котова, Лилия Шмакина – у неё много этих Лилий, клиентки, полагаю, – Лилия Михаленко, Лилия Николаева, Лиля Хлыстова, Карташовой нет. Хотя подожди. Вот же она! Только почему-то Николаева. Вот, смотри. Она! И фотографии с твоим мужем уже выложила.

Мама выхватила у подруги телефон и села за стол, а Аня не удержалась и подошла к маме. На экране телефона были фотографии той самой тёти Лили. Тогда, в темноте, Аня её совсем не разглядела, а теперь смотрела и не понимала, почему папа предпочел эту тётю маме. Они такие разные! Мама – высокая, худая, с длинными каштановыми волосами, голубоглазая, с пухлыми губами и маленьким острым носиком, как у лисы. Кстати, они с папой очень похожи, и Аня – точная их копия: тоже высокая, худая, голубоглазая, у нее те же черты лица. А вот тетя Лиля похожа на Риту Шмакову из ее класса – рыжую толстушку с конопушками, мальчишки дразнят её, а та за ними бегает с линейкой. Вот и тетя Лиля, как одуванчик – пушистые, то ли белые, то ли желтые короткие волосы, рыжие глаза и широкий нос с веснушками, она невысокого роста, упитанная, рядом с Аниным высоченным папой кажется гномом. И, пожалуй, единственное, что выделяет её из толпы, судя по фотографиям, – яркие наряды и обилие косметики. Мама же всегда предпочитала всё черно-белое и «незаметный» макияж.