Пересылаю продолжение рукописи с моими комментариями. Не все сразу, интернет плохо ловит.
Древняя Русь.Х11 век. на холме под Владимиром стоит книжник Даниил Заточник. Его слова
Лети, моя песня.
Выйду я рано,
Рожденная болью,
Зажженная солнцем,
Гонимая ветром,
Лети, моя песня, над лугами зелеными,
Городами дивными, селами веселыми, озерами тихими
Рожденная светом,
Гонимая горем,
Гонимая ветром,
Гори, моя песня,
Как свечка над тьмою.
На опушку леса вышел высокий старик в рясе и остановился, вслушиваясь. Голос человека, стоявшего на холме, звучал громче и громче, и он взволновал старика. Ему вдруг подумалось:
А если бы вправду песня стала живой и взлетела, как сокол в поднебесье. Сверху ведь все видно: тут, внизу, на земле, кругом…
Боль человеческая была такая, что ее не измерить ни верстами, ни пудами. Слов нет в языке, чтобы ее назвать.
И еще была ненависть.
Ненависть разрасталась по земле и оттого становилось тяжело дышать. Но и потому все было просто.
И все те, которых оскорбляли и увечили, передавали свою ненависть детям, и дети в своей судьбе несли ее.
Перед продолжением романа перешлю еще. сначала странный текст на отдельном листе, он лежал , или скорее валялся среди бумаг рядом. Происхождением этого загадочного отрывка мы займемся позже, сочинил ли его автор рукописи или переписал с найденного им древнего источника, пока не знаю.
И случилось это в год 6673 от сотворения мира, и_1165 от рождества Христова.
И хочу написать я о том, ибо видел я явления странные ужасные и дивления достойные, ведь о том, что створилось, вряд ли кто-нибудь еще расскажет .Боятся люди, ведь сказано: откроется то давнее убийство,и найдете знаки.
Много неправд было, но я хочу, поведать, как светло светлая и дивно украшенная земля наша погибает.
Были убийства и были проклятья.
И искали, кто убийство то злое створил, и где начало той беде?
С чего пошел гулять по земле черный ветер?
Я поднимался в гору – смеялся, я спускался с горы -смеялся, я пошел по дороге равнинной – и заплакал, ибо многое понял.
И я пишу нескладно и просто, и кто прочтет, пусть скажет, не было лжи в сердцах их, и спрятали они свое диво. И если придут времена горькие , князья бесчестные, правда улетит на небо, ложь меж людей ходить станет, пойди в города сокровенные, тайные, что основал Изяслав, и услышь слова и легенды. Дерево с тоской к земле клонится, ветер о том в ветвях поет,
И блуждали люди в поисках то ли рая разноцветного, то ли счастливой Ярилиной веси, то ли правды. Может это по пророчеству всех нас и спасет.
И снова рукопись:
«Старик долго стоял, потом свернул в лес. Оступаясь в талый снег, он шел по узкой тропе вдоль берега ручья. Кое-где уже появились проталины. У одной из них тропинка кончилась, тут был родник. Около него росла ранняя трава и лежало большое бревно. Старик сел на него, достал из узелка чашу с затейливо изукрашенными краями и засмотрелся на крутившуюся над песчаным дном воду.
– Благослови, отче, после дальней дороги.
На проталинку, с трудом пробираясь сквозь чащу, выехал всадник. Старик поднял голову, и лицо его прояснело.
– Добро или лихо привез ты нам, сын мой?
– С доброй я вестью, отче Лука. А ты, здрав ли?
– С божьей помощью.
– Скажи мне, что за человека видел я по пути к тебе? Стоял он на холме и то ли ворожил, то ли молился, да так мудрено и складно.
– Да то ж Даниил Заточник, муж мудрый и книжный. Разве ты его не помнишь, Гостята? Давно уж ты в пути, с тех пор как ты уехал по своим купеческим делам у нас лихое в городе створилось.
– Неужто булгары? Сейчас в лето 6673(1165) Здесь, в Залесье,во Владимире?
– Нет, от них князь вернулся с великой победой и честью, но княжич Изяслав погиб. И ко мне тогда пришло горе. Вышел я как-то из леса и вижу: бежит девица, не разбирая дороги, будто слепая. И вдруг упала, а встать не может. Я ее отнес в скит, но до сих пор не ведаю, будет ли здрава. Сколько, сын мой, в ней боли, сколько туги[3 - Туга – тоска, горе. В современном языке остался глагол тужить.].
– Горе-то у нас будто за каждой сосной стережет. Не Любаве ли ты помог, отче? Сказывали, Изяслав ее любил. Убили его. Что же это? Смятение в душе моей, отче. Хочу твоих речей услышать. Ехал я, а по пути… страшно не в бою, а видеть, как города горят, жены плачут, как без правды живем. А здесь Изяслава убили. Как же так, отче?
– Что я тебе скажу, сын мой. Сам я человек грешный. Только ведаю, коли встает зло в мире, страх и трепет в человечьем сердце, помни: зло порождает зло, но любовь порождает любовь. А любовь совершенная изгоняет страх. Так писано в древних книгах.
– Спасибо, отче. Твоя мудрость, как песня. Она дарит радость. Но хочу еще спросить у тебя, не знаещь ли ты вирника Завида , у которого шрам на левой щеке. Мне нужно найти его. О нем говорил перед смертью человек, который спас мне жизнь .Слова его были лихорадочны, не все я понял. Про давнее зло и преступление, про некоего отрока и еще про Завида.
– Здесь проезжал недавно всадник со шрамом на щеке , не тот ли это Завид? Вон туда ,в село у дороги,за лесом.
– Спасибо . отче. Может и он, поскочу узнать,
И купец Гостята поспешил к селу. Встреча со стариком пустынником обрадовала его. То был хороший знак, и может быть удастся ему исполнить просьбу умирающего, спасшего его.
Много путей было у Гостяты в жизни, и он давно узнал, есть тайные знания и тайные клады, они опасны. Но если передать их другому, может быть станет легче, и то давнее убийство не будет никого мучить, растает, как снег весной. Дорога здесь вблизи города Владимира была узкой, но утоптанной. Конь скакал быстро и весело. Вокруг росли высокие ели, Гостята смотрел , как от ветра качаются их ветки. И напевный строй мысли, который пришел к нему от песни Даниила, от слов старика снова охватил его.
Вдруг он резко остановился и вгляделся. Сбоку от дороги под елью неподвижно лежал человек, он был мертв, в груди его торчала стрела, а на левой щеке был шрам.
Старик, когда Гостята ускакал, снова наклонился над родником, тихо и бережно опустив чашу в воду, зашептал :
