Русский частокол
– Ведана? Дочь старейшины Вабежи, Веденея Кобяки?
– Так, отец!
– Ну, сын, угодил так угодил.
Хозяин взглянул на девицу:
– Сядь на лавку и жди, а ты, – он повернулся к сыну, – выйдь во двор.
Дедил шагнул вслед за сыном к плетню.
– Ты чего наделал, Вавула? У тебя голова на плечах или глиняный горшок? Или не ведаешь, что не дружны мы с Кобяком и его родом?
– А пошто недружны-то, отец? По то, что овраг никак поделить не можете? Так пусть ничей или общий будет.
Дедил за рубаху притянул к себе сына:
– Ничей? Это наша земля.
– Да какая земля, отец, в овраге?
– Неразумный ты еще, хоть и вымахал в сажень. Отдай часть земли, потом всю заберут. А Голуба? Чего мне теперь гончару говорить? Уговор же был.
– По обычаям я могу сам выбрать себе невесту.
– Можешь, а со мной до того почему не поговорил?
– Потому, что ты запретил бы брать Ведану.
Дедил сжал кол, да так, что сломалась верхушка.
– Значит, перед праздником ты в лесу с Веданой был? Уговаривались, как бежать?
– Тут виноват, отец, соврал, с ней был. Договаривался. А как иначе?
– А никак. Не по нраву Голуба, других девок в Рубино полно, нет, полез в Вабежу и кого уразумел умыкнуть? Дочь старейшины.
– Но что поделаешь, коли люба она мне, а после того…
Он запнулся.
– Говори.
– …а после того, как полюбезничали с ней в лесу, скажу так: кроме Веданы, мне никакая другая не нужна.
– Дать бы тебе тумаков. Первый ты у нее?
– Да!
– Если добром ваша затея кончится, Веденей мне такой выкуп назначит, что век не расплатишься.
Вавула понял, что отец смирился, улыбнулся:
– Кобяк прогневается, конечно, да ничего уже не изменить. Дочь не вернешь. А выкуп? Да настреляю я ему белок да лис. Откуплюсь.
– Слушай меня. Сейчас пойду в Вабежу, там Ведану наверняка уже ищут. Буду говорить с Кобяком. Тяжелый разговор получится, но потерянного уже не вернешь. Как-нибудь договоримся. А вы с… Веданой ложитесь на лавку у печи, а завтра рыть землянку начинай, жить отдельно будете.
– Само собой, но то после свадьбы.
– А ты до свадьбы как раз дороешь, место я укажу, для вас с Голубой у общины взял. Уразумел?
– Да. Но погодь, отец. Хазары объявились.
– Чего? – как от боли сморщился старейшина.
– Хазары, говорю, объявились под конец праздника. Смотрели, как гуляют в Вабеже.
– А ну, рассказывай, как было.
Вавула рассказал.
– Этого нам ныне для полного счастья и не хватало. Вот тебе и примета, вот тебе и сгоревший дуб. Бог Перун предупреждение нам послал. Не зря говорили – к беде. Вот она и пришла.
– Ведана так же говорила, когда загорелся дуб – к беде.
– Ступай-ка ты к своей Ведане, глаза б мои вас не видели.
Проводив сына, Дедил вывел из стойла коня, вскочил в седло и направился к Вабеже.
На селе не спали. Мужики были на улице.
У оврага старейшина встретил двух вабежцев.
– Стой! – крикнул один.
Дедил остановил коня:
– А чегой-то вы на нашей земле делаете?
Мужик, старший по возрасту, с вызовом ответил:
– Это еще не ведомо, чья земля. Веденей говорит – наша.
– Ладно, с этим потом, чего щас-то не спите?
– Так вставать все одно пора, а вообще, беда у нас.
– Что за беда?
– Пропала дочь Кобяка, Ведана. Не иначе хазары вчерась умыкнули. Старейшина поехал к ним.
– Давно?
– Не-е, недавно.
– Давайте за ним, верните.
Второй мужик усмехнулся:
– А ты кто нам есть, чтобы указывать?
– Говорю, возвращайте, значит, возвращайте, у нас в Рубино Ведана.
– Ух ты! И как попала?
– Ты хочешь, чтобы твой старейшина с хазарами понапрасну сцепился? Те и порубить могут.
Старшой кивнул младшему:
– Давай, Надежа, гони за Кобяком, а то на самом деле как бы большей беде не быть.
– Угу.
Мужик сбежал по спуску, вывел коня на верх противоположного склона и галопом понесся мимо села к дальнему оврагу, за которым стали хазары.
Дедил сказал старшому:
– Я в дом Кобяки поеду. Нам говорить с ним треба.
– Это да. Эх и разгневается Веденей. А кто умыкнул-то ее?
– Сын мой, Вавула.
– Сын?
– Да.
– Ну тогда не ведаю, чем ваш разговор закончится.
– А тебе и не треба.
Дедил проехал в Вабежу, объяснился с мужиками, что стояли на страже, доехал до подворья Кобяка. Соскочил с коня, набросив удила на столб городьбы.
Из дома вышла жена старейшины села:
– Ты чего заявился, Дедил? Горю нашему радоваться?
– Остынь, Краса, пошто речи обидные ведешь? Да, мы не друзья, но и не вороги, чтобы радовались чужому горю. Да и нет никакого горя, коли мужа твоего мужик, которого я послал, возвернет от хазар.
– Как нет? – гневно вспыхнула Краса. – У нас дочь умыкнули, и окромя хазар, того сделать некому.
– Есть кому.
– Ты чего, Дедил?
– А то. Сын мой, Вавула, а не хазары, умыкнул вашу Ведану. Щас она в моем доме.
Женщина от неожиданности опустилась на скамью пред домом.
– У тебя? Вавула? Да что ж это такое?
– А что, хазары лучше?
Жена Кобяка не ответила, пошла в дом.
Подъехал старейшина с тремя мужиками, соскочил с коня, подступил к Дедилу:
– Как твой гаденыш посмел умыкнуть мою дочь?
– Может, поначалу поприветствуешь гостя, Веденей? Обычаи гостеприимства везде одинаково обязательны.
– Обойдешься.
– Ну, коли так, то и говорить нам с тобой не о чем. Главное передал: твоя дочь теперь невеста, можно сказать, жена моего сына, желаешь ты этого или нет. Так что придется смириться. Вавула обычаи не нарушал. Умыкнул невесту, как принято. Ну… я поехал. Теперь к наезду хазар готовиться треба да Тихомира Сергуна в Заледово о них предупредить.
Дедил направился к коновязи.
– Погодь, Заруба.
Дедил обернулся:
– Что еще?
– Я… того, погорячился я. А как не горячиться, когда дочь пропала, а рядом хазары! А она вон – в соседнем селе спит спокойно.
– Да не спокойно. Переживает шибко. Боится. Пришла сама не своя.
– А ну заходи в дом, погутарим.
– Вот это другое дело.
Старейшины родов сели за стол. Семья в это время вышла на улицу.
Дедил начал первый:
– Я не желаю оправдываться пред тобой, Веденей, сам прочил в жены сыну девицу из нашего рода. Но раз так вышло, ничего не поделаешь.
– Плохо ты за сыном смотрел.
– А ты за дочерью. Собачиться будем?
– А что, по-твоему, люди скажут? Дочь старейшины ушла в другой, недружественный род. Старейшины ведь, чего уж говорить о других.
– У меня на селе тоже не многие рады будут. Но треба договориться. Говори, какой выкуп желаешь за дочь?
– Скажу позже. Поначалу хочу говорить с дочерью.
– Это твое право, но ничего не изменится.
– А коли Вавула взял ее против воли?
– Сам-то веришь ли в то? На празднике, среди народу, Вавула силком утащил твою дочь?
Кобяк замялся. Ведана сама ушла, сказала, что захворала, и пошла на село, а на самом деле… к реке скрытно.
– Ладно, пусть по своей воле, но свадьбы не будет. Определю выкуп, отдашь, и пусть живут, но в Вабежу ей дороги боле нет. Так и передай.
Дедил взглянул на Кобяка:
– Ты отрекаешься от дочери?
– Да.
– Не спеши. Сейчас ты в гневе, погодь немного, охолонись, глядишь, и сменишь гнев на милость. А не хочешь свадьбы, обойдемся без нее, землю молодым я выделю, пусть строят жилище, а до того живут у меня. Когда определишься с выкупом?
– Потом, сказал же. Думать буду.
– Ныне след думать о хазарах. Чего-то вдруг они опять заявились? Положенную дань мы им еще в цветене (апреле) заплатили.
Кобяк кивнул:
– Заплатили, даже больше требуемого шкур дали. Но они у нас девок не брали. Может, за тем и вернулись?
– А по мне так совесть их каган потерял.
Кобяк усмехнулся:
– Ты думаешь, у него она есть?
– Ты прав, Веденей. Хазар думает об одном, говорит о другом, делает третье. С ними надо бы пожестче. Хамлых (одно из названий столицы хазарского каганата) далече, сюда они приходят дружиной небольшой. Сколько хазар вышло к берегу?
– С десяток. Но где-то неподалеку у них лагерь.
– Это так. Там сколько? Сотня? Полусотня? У нас, если объединиться, боле двух сотен наберется. И чем биться есть, в каждом доме, почитай, лук со стрелами, топоры, секиры, мечи, о копьях да острогах я и не говорю. Куда хазарская сабля супротив нашего меча?
– Объединиться, говоришь? – посмотрел исподлобья Кобяка на Дедила. – А народ того захочет?
– Так поговорить с ним надо. Старцев спросить, они-то понимают, что вместе мы – сила. Разве дело, коли твое село хазары вдруг разорять начнут, а мы глядеть из-за городьбы будем в надеже, что не нас бьют?
Кобяк неожиданно сказал:
– Твой род пусть поначалу нашему роду земли вернет.
– О каких землях речь ведешь? – изобразил удивление Дедил.
– Овраг наш, признай то.
– Община не признает.
– Вот видишь, овраг поделить не можем, а об объединении говорим. Не будет того.
– Эх, мало нас хазары треплют, – вздохнул старейшина Рубино, – но придет время, когда не иначе как только вместе жить сможем. Но сколь народу до той поры сгинет?
Кобяк поднялся:
– Езжай к себе, Дедил. А Ведане передай, я желаю говорить с ней. Не захочет – ее дело, тогда… да чего повторяться…
– Я передам ей твое слово, встрече перечить не буду. А о сказанном подумай, да быстрей определяйся с выкупом. Не люблю, когда долг на шее висит.
– Определюсь, боюсь только, он тебе не по нраву придется.
– Ну чего же делать? Ты отец невесты. Ведана до того была девственницей, значит, должон платить.
Дедил вышел во двор. Завидев его, семья Кобяка отвернулась. Старейшина рода из Рубино отвязал коня, запрыгнул в седло, поехал в свое село.
Там его ждали. Впереди всех старец Светозар.
Дедил спрыгнул с коня:
– Чего собрались, Светозар?
– Ответь людям, правда ли, что твой сын умыкнул невесту из Вабежи?
– Правда.
– Почему брезгуешь своими невестами, Заруба?
– О чем ты, старче?
– О том. Уговор с гончаром Лихарем Рубаном насчет женитьбы Вавулы и его дочери Голубы был?
– Был.
– Почему нарушил?
– Потому, что сын сам выбрал себе жену. По нашим обычаям это не карается.
– Значит, решил породниться с Кобяком?
– Так вышло, но родней мы не будем. Кобяк не признает нас, мы не признаем Кобяка.
– Люди поговаривают, овраг намерен отдать Кобяку, правда?
– Нет! Это наша земля. На том стоял и стоять буду.
Светозар повернулся к мужикам.
– Что скажете, люди?
Дедила уважали, иначе не выбрали бы старейшиной.
Кто-то проговорил:
– Коли так, как сказал Дедил, то пусть.
Волхв взглянул на старейшину:
– Пошто ездил к Кобяку?
– Предупредить, что Ведана у нас, а то он собрался было к хазарам ехать.
Народ напрягся:
– К каким таким хазарам, куда ехать?
– Слушайте меня, люди! Вчера, на праздник, объявились хазары, подъезжали к месту гуляний рода Кобяка. Постояли, посмотрели, ушли за дальний овраг, может, в рощу, может, дале. Чего хотели, неизвестно. Но мыслю, коли объявились, след ждать их снова.
Толпа загудела:
– Чего этим собакам треба?
– Приезжали же в цветень?
– Опять дань собирать?
Дедил поднял руку, народ замолчал.
– Чего треба хазарам, мыслю, уже ныне прознаем. До того занимайтесь своими делами. Но ведайте, по первому клику всем сбор на селе, возле дома моего. А щас расходитесь. Работать треба, гулянье закончилось.
Люди начали расходиться. Остались только Светозар и Дедил.
Волхв спросил:
– Сам-то как мыслишь, чего хазары объявились? Не для людей, для меня скажи.
– Не ведаю, старче.
Светозар вздохнул:
– Я пойду на капище. С собой возьму двух парней и двух девиц, порядок там опосля грозы да гуляния навести треба. Да просить богов, чтобы прогнали хазар проклятых.
– Я понял тебя.
– Ты Кобяке не уступай, Заруба, иначе народ другого изберет.
– То право общины!
– Право-то право, да окромя тебя во главе рода ставить некого.
– Так уж и некого!
– Избрать любого можно, а вот в порядке род держать сможет не каждый! А коли смута пойдет, тогда и роду конец.
Старик, опираясь на посох, двинулся на село. Дедил проехал к своему дому. Начался новый день, 25-й по счету месяца червень.
Глава вторая
Как только солнце поднялось настолько, что тени стали в два раза короче, из дальнего оврага показалась конница.
Шла она к Вабеже. Мужики и бабы побросали работу, последние, подхватив детей, что забавлялись в дорожной пыли, скрылись в домах и землянках. Мужики двинулись к месту сбора у дома старейшины. Один побежал открывать ворота – как же, хозяева приехали!
Хазарский отряд неспешно въехал в село.
Тархан, болышчы и сын тархана спешились, остальные остались в седлах, вооруженные саблями, копьями, у двоих – луки с полными колчанами, круглые деревянные щиты за спинами. Все в кольчужных рубахах, шлемах, в стременах мягкие сапоги – обувка, которую местные только и видели что у хазар.
Тархан с помощником и сыном подошли к Кобяку.
Ильдуан за время сбора налогов научился здешнему языку и общался с селянами вполне свободно:
– Не ожидал увидеть меня, вождь?
Кобяк ответил:
– Я не вождь. Я старейшина.
– Ох уж мне эти ваши названия. Какая разница, если ты правишь родом?
– А та разница, что сегодня правлю я, а завтра другой. У нас…
– …я знаю, что у вас, – прервал старейшину тархан, – а чего народ собрался?
– Так желают знать, зачем опять пожаловали. Были в цветень, что полагается забрали, ныне-то чего надо?
Тархан усмехнулся:
– Каганат растет. У нас, вождь, не только народы кочевников-степняков, есть и славяне, и горные люди. Их тоже кормить-поить надо. Однако не дело мне перед тобой ответствовать, Кобяк. Скажу так, с этого дня дань платить больше будете, вдвое больше. И то, что не забрали в цветень, заберем сейчас. Накажи своим людям, пусть приготовят по две лисьи шкуры со двора, по пять беличьих и одной лесной кунице.
– Но их еще добыть надо, – проговорил Кобяк.
– А я не тороплю, время тебе до сумерек.
– А коли куницу не добудем? Ждать станешь?
– Коли так, вместо одной куницы отдашь пять белок. Уяснил?
– Уяснил.
– Ну и яхши. Погоди, еще дело есть.
Тархан повернулся к болышчы:
– Езжай, Турис, в Рубино и Заледово, пусть там также собирают новую дань! Здесь останутся сын и трое воинов, остальных с собой возьми. Коли кто недовольство проявит, мне скажешь.
– Да, господин.
– Езжай!
Помощник тархана забрал четверых всадников и поехал в соседние села.
Кобяк спросил:
– Что еще за дело, тархан?
– Накажи своим, чтобы барашка зарезали да зажарили. Есть будем.
– Ладно.
Кобяк пошел на село.
Сын спросил тархана:
– Отец, почему ты не сказал вождю полян, что я хочу забрать девицу?
– То ему знать не нужно. Я еще не решил, брать наложницу или нет. Все будет зависеть, соберут ли поляне новую дань.
– А коли соберут?
– Тогда тебе придется обойтись без наложницы.
– Но ты же обещал?
Ильдуан повысил голос:
– Что обещал? Я сказал: может, возьмем. Разве не так?
– Так. Но я думал, для меня…
Тархан прервал сына:
– Поглядим поначалу твою девицу, стоит ли она того, чтобы из-за нее подымать шум.
Они вскочили на коней и медленно поехали по селу.
Женщинам и девушкам пришлось выйти из жилищ. Старейшина передал наказ бить лис, белок и куниц, для того треба мужикам идти в лес на охоту, женкам проводить их и заниматься хозяйством. Тем более что на селе осталось всего несколько хазар.
Джабу, следуя рядом с отцом, внимательно всматривался в лица девиц, что попадались по дороге. Их было много, но той, что он заприметил на вчерашней гулянке, не было.
Отец ехал рядом, позади следовали воины. Тем все равно. Они готовы исполнить любой приказ тархана, больше от них ничего не требовалось.
Объехали всю Вабежу.
Ильдуан спросил сына:
– Ну и где твоя девица?
– Я не видел ее.
– Многие вышли, но есть, кто спрятался. И не выйдет, покуда мы тут.
– И что делать?
– Надо как-то прознать про ту девицу. Хотя, я бы на твоем месте выбросил ее из головы. Хотя… утром дозорный докладывал, что еще на заре в селе мужики были на ногах. И из Вабежи выходил всадник, в село приезжал полянин из Рубино. Всадника вернули на село. Потом все успокоилось, приезжий убрался обратно в Рубино. Что бы это значило?
Молодой Джабу пожал плечами:
– Кто этих полян разберет!
– Нет, так просто из-за мелочи такой суеты не будет. А что было, надо узнать. Вон красавица воду от колодца тащит, у нее спросим.
– Она может не знать.
– Женщина, Джабу, не вмешивается в дела мужиков, а ведает иногда больше их.
Он повернулся к воинам:
– Савар!
– Я, господин, – ответил первый из троицы всадников.
– А ну, останови ее.
Испуганная женщина едва не выронила ведро, когда дорогу ей заступил хазарин.
– Стой, надо говорить господин. Понял?
– А чего со мной-то?
– Не знает. Стой тут, ждать!
Подъехали отец и сын, спешились.
– Не бойся, – сказал тархан. – Я желаю спросить тебя, ты должна ответить, ответишь – пойдешь домой.
– Коли ведаю, о чем желаешь спросить, отвечу.
– Чего у вас на селе утром суета и беготня была?
Женщина облегченно вздохнула. Про ночные и утренние события она знала.
– Так в ночь сын старейшины Рубино, Вавула, умыкнул дочь Кобяка. А Веденей подумал, что это твои люди ее украли, хотел к тебе ехать, да наведался Заруба, вернул Кобяка и говорил с ним. Уж о чем, не ведаю, но после разговора все и успокоилось. А тут и вы налетели.
– Мы не налетели, глупая ты женщина. Если бы налетели, то от села вашего ничего бы не осталось.
– Извиняй, господин. Так я пойду? Пятеро детишек у меня, им еду готовить треба.
– Иди.
Женщина бегом побежала к ближней полуземлянке, будто и не тащила тяжелую ношу.
Джабу спросил отца:
– И чего мы узнали?
– То, что скрыл от нас Кобяк. Но это его дело, семейное. Дочь Кобяка выкрал сын вождя соседнего села. Это у них обычай такой.
– Видел я их обычаи.
– И что, объедем село еще раз?
– Если ты согласен.
– Поехали, все одно трапеза не скоро.
Хазары проехали по селу еще раз. Девицы своей сын тархана так и не увидел. Казалось, он успокоился.
Мужики уходили в лес.
Вернулся с воинами помощник, сказал, что передал старейшинам повеление тархана о новой дани.
Не выспавшийся за ночь Янур Ильдуан порешил ехать в лагерь и отдохнуть. Болышчы, выбрав момент, подошел к сыну тархана:
– Та, которую ты ищешь, в доме Дедила.
– Вот оно что!
– Тише, Джабу, не надо, чтобы отец о том услышал. А то не позволит тебе взять ее, хотя она уже не девица, почитай что жена сына Дедила.
– А как ты это узнал?
– Так я же рядом с тобой за весельем смотрел и заметил, как ты глядишь на нее. А потом и сказал, что желаешь ее.
– Разве я говорил такое?
– Ну, может, не так, по-иному.
– А почему ты решил мне рассказать об этом, да еще втайне от отца, твоего хозяина.
– Сегодня отец твой господин, а завтра им станешь ты. Может, не забудешь услуги, что оказал.
– Вот ты о чем? Далеко смотришь.
– Приходится. У меня три семьи, три дома.
– Ты поможешь мне?
– В чем?
Их заметил тархан:
– Чего шепчетесь? Я сказал, все в стан, на отдых.
– В лагере поговорим, – шепнул Джабу и пошел следом за отцом.
Малый отряд Ильдуана ушел за рощу. Там, привязав коней, хазары разошлись по шалашам. Тархан прошел в шатер, помощник Авартук и Джабу задержались.
Болышчы спросил:
– В чем тебе нужна помощь, Джабу?
– Я хочу выкрасть девку у сына Дедила.
– Это не так просто.
– Но возможно?
– Не знаю. Покуда не знаю, думать надо.
– Так подумай, я в долгу не останусь.
– Подумаю.
Помощник и сын тархана зашли в шатер, повалились на лежанки и уснули. Бессонная ночь и хлопотное утро давали о себе знать.
Мужики же трех селений в то время усердно охотились.
Хазары проснулись, когда солнце подошло к вершинам деревьев густого леса. Тархан объявил сбор своему отряду. Пока он наказывал воинам приготовить сумы для пушнины, помощник и сын тархана снова уединились за шатром.
– Ну, надумал, Турис?
– У тебя может быть только одна возможность.
– Какая?
– Она и ее муж, покуда у них нет своего жилья, должны проживать у Дедила. А в доме сам старейшина с женой да еще два брата и сестра. Молодым же хочется чего?
– Любви.
– Верно. В доме миловаться они не смогут, значит пойдут в укромное место, и пойдут ночью, когда село уснет, успокоится после нашего ухода. Молодые пойдут к большой реке.
– Почему не в овраг? Не к лесу?
– Да на что, если есть место ближе? По берегу кустов много, там песок и село недалеко.
– Дальше?
– Тебе надо взять с собой верного человека. Есть такой в отряде?
– А разве ты не пойдешь со мной?
– Я не могу, прознает тархан – лишусь всего.
– Тогда Аваз Добак. Мы давно дружим с ним.
Помощник тархана кивнул:
– Этот подойдет. Смелый, опытный и, так же как я, желает быть тебе угодным. С ним, как стемнеет, скрытно от отца идите по берегу до места у Рубино, где плоты да лодки стоят, чуть дале начнутся кусты. Туда и выйдут молодые.
Сын тархана спросил:
– А если отец проснется, мы же рядом в шатре спим, и поднимет шум?
– То моя забота. Ты ведаешь, что он перед сном пьет отвар? Так вот в него я добавлю зелье, что делает сон крепким. Отец твой до утра не проснется, коли не будить. Ты умыкни девку, а когда увидит он ее, то поднимать шум придется мне. Поляне хватятся молодых, не простолюдины все же, тогда надо будет нам быстро уходить. И отцу ничего не останется, как уводить отряд к лесному стану. Туда поляне уже не сунутся.
Джабу сказал:
– Но мне тоже надо взять коней.
– Конечно, и тебе и Авазу. Но это просто, табун у рощи, заберете своих коней и поедете. Там у Рубино спешиться надо, укрыть коней, да морды закрыть им мешками.
– Ладно. Выйдем к лесу, спрячемся в кустах, найдем, где укрыть коней, дождемся Вавулу и Ведану, нападем. Сына Дедила придется бить. За то отец накажет строго, как бы не заставил вернуть девку.
– Так ты не насмерть бей, оглуши рукоятью сабли, добычу в охапку, в рот кляп, мешок, как положено, на голову, ремни на руки-ноги и – к коням. Придете в лагерь, разбужу отца. И пока в селе поймут, что к чему, мы уже уйдем.
Джабу вздохнул:
– Что потом будет? Как следующее лето приходить за данью?
– Это без тебя решат. Из-за бабы войны не будет. Мы утихомирим полян. Но если сомневаешься, оставь все как есть. Какие твои лета? Наберешь еще наложниц.
– Я Ведану хочу.
– Ну тогда делай, как я сказал.
– А если отец прознает, что это ты меня научил?
– Я откажусь, мне он поверит.
– Пусть будет так.
Отряд пошел собирать дань.
Охотники справились, благо зверя в лесу водилось много.
Собирали, обходя дом за домом. Болышчы считал добычу, шкуры складывали в сумы, утрамбовывали. Вместе со сборщиками ходил по домам и Джабу. Девица, а теперь молодая женщина могла быть в селении суженого, что враждовало с Вабежей, а могла и вернуться на время домой.
Переехали в Рубино. Начали обход там. Пушнины было много, утрамбовываясь, она умещалась в обширных сумах, которые набивали до отказа и приторачивали к седлам.
Зашли в дом старейшины. Там-то сын тархана и увидел девицу, что запала ему в душу. От вида такой красы внутри все зажглось огнем желания, лицо юноши покраснело. Он быстро вышел на улицу, потеряв интерес к пушнине.
Хоть и собирали дань хазары быстро, до трапезы не управились. Накормили их в Рубино, где специально зарезали барана.
В Заледово Джабу не поехал. Он отозвал из отряда своего товарища детства Аваза Добака:
– Ты забрал свои сумы?
– Да. У меня куницы много.
– Это ладно. В доме старейшины Рубино был?
– А как же, дождался команды Авартука и зашел за пушниной.
– Молодицу видал?
– Это которую Веданой кличут? Видал – хороша, и лет ей шестнадцать, не боле. Слыхал, она – невеста сына вождя. Или жена, потому как сбежала из Вабежи и открыто живет с ним.
Джабу взглянул на товарища:
– Я хочу похитить ее, Аваз!
– Что?
У молодого хазарина от удивления открылся рот:
– Это замужнюю-то? Девиц же в селах полно.
– А мне эта нужна.
– А я тут при чем, Джабу?
– Пойдем к реке, там все объясню.
Они оставили коней у дома Дедила, чтобы привлекать меньше внимания, прошли воротами, ведущими на берег реки. Там Джабу поведал Добаку свой план. Хазарин почесал затылок. Свой шлем он давно прикрепил к седлу – жарко в нем.