Книга Кара Дон Жуана - читать онлайн бесплатно, автор Ольга Геннадьевна Володарская. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Кара Дон Жуана
Кара Дон Жуана
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Кара Дон Жуана

– Пути назад нет, – тихо сказал Андрей, обняв Кару. – Ты это понимаешь?

– Да.

– Ни у тебя, ни у меня.

– И что мы будем теперь делать?

– Я пока не решил… – Он сжал ее плечо. – Но ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю… Денег у меня сейчас нет, я все отдал твоей матери, но я могу занять… Мы снимем комнату, пока поживем в ней, а там… Там поглядим…

Андрей замялся, он сам не знал, что будет потом. В одном был уверен – его семья ни за что не примет Кару. Они будут в ужасе от его выбора! Как же! Их красивый, умный, перспективный внук, сын, брат, племянник связался с оборванкой. И ладно бы просто с девочкой из малообеспеченной семьи, а то ведь с цыганкой из табора! Грязной, нечесаной, босой! Такая не пара их Дюсику…

Не пара. Андрей это понимал. Более того, он думал так же. Но ничего не мог с собой поделать – жизнь без КАРЫ казалась ему теперь пустой, серой, безрадостной… Не жизнь, а смерть! И его родные должны это понять.

Понять и принять.

– Я хочу познакомить тебя со своей семьей, – решительно сказал Андрей. – Иди умойся, расчеши волосы, стряхни пыль с юбки…

– Прямо сейчас? – испугалась Кара.

– Чем скорее, тем лучше!

Кара поняла, она сосредоточенно кивнула и унеслась к речке умываться.

Вернулась она через десять минут вся мокрая. Сырыми были волосы, одежда, кожа. Вода капала с ресниц, носа, подбородка, Кара стряхивала ее своими тонкими пальчиками и смеялась…

– Ты зачем в одежде в реку полезла?

– Мы всегда так купаемся… – Она свернула волосы в узел, выжала их. – По дороге все на мне высохнет… Не беспокойся. А теперь пошли!

Пока они брели через весь город к особняку тетки, одежда действительно высохла, как и волосы. Кара пригладила их щербатой расческой, украсила ярко-розовым цветком, сорванным в палисаднике какого-то дома. Умытая и причесанная, свежая, персиково-румяная, нежная, яркоглазая, похожая на маленького эльфа, она робко ступила на порог двухэтажного особняка.

Андрей отпер дверь, взял Кару за руку и ввел ее в просторную столовую, где за завтраком собралась вся семья. Когда лица жующих родственников повернулись в его сторону, сказал по-русски, чтобы и Кара поняла его:

– Это Кара, моя невеста. Знакомьтесь.

Услышав эту новость, Марианна нервно рассмеялась, мама недоуменно приподняла брови, отец нахмурился, бабушка покачала головой, тетка выронила ложку, Гурген с Федором обменялись гримасами. Никто из них не поверил в серьезность его заявления.

– Это не шутка, – предупредил Андрей. – Я люблю Кару и хочу с ней жить.

– Где? – хрипло спросил отец, сумрачно посмотрев сыну в лицо.

– Я думал для начала снять комнату… Потом, когда вернемся в Абхазию, квартиру…

– Зачем снимать комнату, если у тебя в этом доме есть отдельная спальня? – рассудительно сказала бабушка по-армянски. – Или ты думал, что тебя выгонят отсюда только потому, что ты влюбился не в ту девушку, которую мы хотели бы видеть рядом с тобой? Плохо же ты знаешь своих родных… – Она строго глянула на обалдевшую хозяйку дома. – Ну что ты, Каринэ, расселась? Не видишь, у нас гости! Поставь еще одну тарелку – девчонка, наверное, голодная…

– Нет, спасибо, я сыта, – возразила Кара на плохом, но понятном армянском.

– Ты знаешь язык? – удивилась бабушка.

– Немного…

– Девочка не так уж безнадежна! – улыбнулась старушка. – Она владеет тремя языками: своим, нашим и русским.

– Я еще по-итальянски говорю. Вернее, пою. Хотите послушать?

И не дожидаясь ответа, заголосила «Соле мио». Пела она так же, как и танцевала, то есть ужасно. Но ее старания вызвали доброжелательную улыбку бабушки Бэлы Ашотовны, а это многого стоило – в семье Караян она была непререкаемым авторитетом.

– Что еще ты умеешь? – спросила бабушка, когда песня закончилась.

– Хотите, я для вас станцую?

– Только не «Умирающего лебедя», – нервно рассмеялась мама. – Ведь это вы когда-то его танцевали на набережной?

– Я.

Отец удивленно воззрился на Кару и протянул:

– А я-то думаю, откуда мне ее лицо знакомо… – Он покосился на сына. – Значит, с тех пор у вас… любовь?

– Да, – твердо ответил Андрей. – И я надеюсь, что ты как мужчина меня поймешь.

– Как мужчина понимаю: она красивая, страстная, экзотичная, но как отец – нет… Ты совершаешь глупость! Тебе вообще еще рано думать о браке, пусть и гражданском! Ты только на третий курс перешел!

– Я доучусь!

– Да она тебе к диплому троих народит – у них, у цыган, это принято! – начал кипятиться отец. – В тридцать станешь отцом-героем, в сорок дедушкой!

Тут в спор вступила тетка:

– Да о чем ты вообще говоришь! Папа-дедушка! Они разбегутся через месяц! Дюся наш наиграется и бросит ее!

– Ну и зачем тогда глотку драть? – иронично сказала бабушка, перейдя на греческий – по матери она была гречанкой и научила этому языку своих детей. – Дайте ему месяц. Пусть мальчик поиграет…

– Что ты такое говоришь, мама? Неужели ты не видишь, кого он привел? – по-гречески же ответил отец.

– Очень милую девочку. Мне она нравится. – Бабушка ласково улыбнулась ничего не понимающей Каре. – Красивая, искренняя, и Андрея нашего любит.

– Она бродяжка! – яростно прошептал отец. – Я не удивлюсь, если у нее вши!

– Вшей выведем, это не проблема!

– Мама, я тебя не узнаю, – пораженно прошептала тетка. – Моего Гарика ты видеть не хотела. Тебе не нравилось, что он азербайджанец, не нравилось, что ресторанный певец, не нравилось, что разведен! Ты говорила, что он голодранец, дешевка, пьянь, что он меня не достоин! Ты выгнала его, а мне запретила с ним видеться!

– И чем все кончилось? Ты сбежала с ним в Ростов! Вышла за него замуж, родила Федьку! А потом не знала, как от мужа своего, пьяницы и дебошира, отделаться! Спасибо Карэну, увез тебя от него, беременную Гургеном, иначе муженек забил бы тебя до смерти! – Она в сердцах махнула морщинистой рукой. – Вот до чего запреты доводят! Не давила бы я на тебя, глядишь, ты бы сама поняла, какой твой Гарик выродок, и не было бы в твоей жизни этого ужасного брака!

Андрей не очень хорошо понимал суть спора – он совсем плохо говорил по-гречески, но уяснил одно: бабушка на его стороне. От этого ему сразу стало спокойнее. Он знал, что к ее мнению прислушиваются все, в том числе отец. Он даже женился с ее благословения. Взрослый, самостоятельный, бывалый Карэн, он же Барс, гроза абхазской братвы, ни за что не привел бы в дом женщину, которая не понравилась его матери. Бэла Ашотовна подняла троих детей в одиночку (муж ее погиб в сорок пятом под Берлином), многим ради них пожертвовала, и они, все трое, безмерно ее уважали. А младший, Карэн, мать просто боготворил…

– Меня, между прочим, ваш отец тоже с черного хода в дом привел, – вновь заговорила бабушка. – Он был профессорским сынком, а я прачкина дочка.

– Мама, ты ходила в обуви и умела читать, – попыталась спорить тетка. – А эта дикарка, как пить дать, не знает алфавита…

– Зато я не умела пользоваться ножом, не знала, кто такой Шиллер, не разбиралась в искусстве, за столом рыгала, ковыряла в зубах, сморкалась. От меня семья Ованеса плакала! Но Караяны были интеллигентными людьми, они не выказывали своего превосходства, более того, они помогли мне стать лучше… Благодаря им я получила высшее образование, стала настоящей леди.

– Почему же они выгнали вас из своего дома перед войной? – подала голос Марианна, она хорошо владела греческим и все понимала.

– Ради нашего блага. Они знали, что обречены… У папы Ованеса было много врагов, в итоге на него кто-то написал донос. – Бэла Ашотовна аккуратно промокнула глаза чистым платочком, вынутым из-за рукава. – Его посадили, потом расстреляли. Свекровь моя умерла в лагерях. Нас с Ованесом это не коснулось, быть может, потому, что мы перебрались из Ленинграда, где жили, в Сухуми. Там нас не достали…

– Мама, может, хватит лирических отступлений? – рявкнул Карэн. – История нашей семьи не имеет никакого отношения к цыганке, которую привел в дом мой сын…

– Пусть поживут, сынок, – мягко перебила его бабушка. – Читать, писать научим, оденем, причешем, а там посмотрим… Вдруг эта девушка создана для него богом? Вдруг она его судьба?

– Кара она его, а не судьба! Ну ладно, пусть живут! Только если завшивеешь, не жалуйся – сама ввела в дом эту бродяжку! – Отец резко встал из-за стола и обратился к сестре по-русски: – Дай девушке полотенце, мочалку, зубную щетку и что там еще нужно… А ты, – он ткнул пальцем в грудь сыну, – покажи ей вашу комнату. Обед в два, просьба не опаздывать! И еще… – он вытащил из нагрудного кармана рубашки кошелек, достал несколько купюр, сунул их Марианне: – Купи девушке какой-нибудь одежды на твой вкус. И запиши ее к парикмахеру…

Пока он раздавал распоряжения, бабушка склонилась к Каре и тихо-тихо спросила:

– Те десять тысяч, которые я вчера дала Андрюшке, куда пошли?

– Он отдал их моей матери.

– Калым, значит, заплатил… Ну в точности как его дед! – Она тяжело поднялась с кресла, опершись на свою клюшечку, поковыляла к двери. – Пошли, молодежь, я вас провожу… А ты, Карэнчик, – бросила она на греческом, – помяни мое слово – через месяц-другой они поженятся…

– Типун тебе на язык, мама!

– Вот увидишь!

Бэла Ашотовна, как всегда, оказалась права – спустя шесть недель (ровно столько делали паспорт Каре) молодые люди поженились.

Глава 3

Лето. Адлер 200… год. Каролина

Каролина проснулась от крика. Это орал Гриня из Ростова, ее жилец с первого этажа. Орал он каждое утро то на жену, то на детей, то на соседей и вечно требовал от своей бессловесной супруги горячего обеда. Даже на завтрак. Из-за чего бедняжка, вместо того чтобы загорать на пляже, все дни простаивала у плиты, выбираясь на море только под вечер.

Гриню Каролина терпеть не могла, его супруга ее раздражала (она не понимала, как можно позволять так с собой обращаться), дети приводили в ужас своей наглостью, поэтому она считала дни до их отъезда. К счастью, оставалось всего три, а там в просторную четырехместку въедет кто-то другой. Пока же приходилось терпеть ор постоянно голодного Грини, вечное присутствие на своей кухне его жены, а также вороватость детей, которые тащили все, что плохо лежит, начиная от чужих газет и заканчивая курагой в хозяйской кладовке. Конечно, не факт, что другие жильцы будут лучше, но Каролина очень на это надеялась.

– На обед хочу борща и плова, – донесся до нее грубый голос Грини. – И ватрушки испеки. С творогом. А то я уже задолбался детям на пирожные отстегивать!

Услышав это, Каролина вскочила с кровати, подбежала к окну, высунулась в него по пояс и сердито крикнула:

– Никаких ватрушек! Вы и так у меня весь газ израсходовали! Он у нас, между прочим, привозной!

– А мне по фигу! Я за хату тебе большие деньги плачу!

– А за газ не платишь, так что, если хочешь ватрушек, гони еще пятьсот рублей!

– Скока?

– Стока! – рыкнула она. – Я каждый баллон за штуку беру, а вы уже половину его израсходовали!

Проорав это, Каролина захлопнула ставни и размашистой походкой направилась в коридор, где располагался общий туалет. Несмотря на то что она старалась не сдавать второй этаж, чтобы оставить свое пространство неприкосновенным, иногда приходилось поступаться принципами и пускать жильцов в смежную со своей комнату.

А все из-за денег! На работе получала она до смешного мало, даром что трудилась диджеем на Сочинском радио – вела вечерние выпуски с пятницы по воскресенье. Еще Каролина иногда принимала участие в показах моды, изредка «калымила» на своей сильно подержанной «копейке», но на достойную жизнь все равно не хватало. И беда была в том, что содержать приходилось не только себя, но и старый дом, доставшийся от мамы. А в нем то крыша текла, то водопровод, то стены прогнивали, то пол. Соседи давно старые халупы сломали, возведя на их месте современные коттеджи, а она все латала свою развалюху. А все потому, что жила одна и помощи ждать было неоткуда: отец ушел от них давным-давно, мама умерла восемь лет назад, а старшая сестра уехала за границу в поисках лучшей доли. Она и Каролину с собой звала, да младшенькая не поехала. Не поехала по двум причинам: во-первых, покидать родной Адлер не хотелось, во-вторых, не разделяла уверенности сестры в том, что за бугром будет лучше, чем дома. «Где родился, там и пригодился», – именно так она считала…

Каролина быстренько умылась, взъерошила свои короткие темные волосы и вернулась в комнату, чтобы одеться. Голубые джинсы и белая маечка, которые она приготовила с вечера, аккуратно лежали поперек стула. Она взяла вещи, натянула на себя, шагнула к зеркалу. Джинсы сидели идеально на ее стройной фигуре, а вот майка не очень – бюст у Каролины был стыдного для взрослой женщины нулевого размера, поэтому в том месте, где у других имелась ложбинка, у нее не было и намека на какую-либо пышность. К счастью, особых комплексов Каролина из-за этого не испытывала, но все же не отказалась бы хотя бы от первого размера, не говоря уже о втором…

В кого она, интересно, уродилась такой костлявой? Мама ее была очень упитанной женщиной, сестра тоже не худышка, а вот Каролина при росте сто семьдесят пять весила пятьдесят пять килограммов. «Идеальная вешалка», – так про нее говорил постановщик показов Сочинского театра моды и приглашал на все дефиле. Каролина приглашения принимала, но о карьере манекенщицы не мечтала даже в ранней юности, знала, что большого успеха не добьется, а быть безликой вешалкой не хотелось. Вот если бы господь дал ей такое лицо, как сестре, тогда да…

Но Каролина на нее была совершенно не похожа. Она была миленькой, но и только, а вот Даша уродилась настоящей красавицей. В детстве она походила на хорошенькую германскую куколку с огромными синими глазами и черными кудряшками, в юности – на маленькую восточную принцессу. В зрелости (если можно назвать зрелостью двадцатилетие) – на голливудскую диву Элизабет Тейлор – у нее было такое же точеное лицо, такая же грива волос, такие же пронзительные глаза и такая же пышная фигура. Пожалуй, чересчур пышная, чтобы быть красивой. Но Дашка не хотела худеть. Она слишком любила поесть, поваляться на диване с глупейшим любовным романом, полениться, понежиться, зато терпеть не могла спорт и диетические салатики. Если бы не это, Дашка могла бы стать успешной моделью – к ней постоянно подходили на улице с предложениями принять участие в фотосессии, в конкурсе красоты, в модном показе. Единственное, что требовали, так это сбросить десять килограммов. Но Даша на такой подвиг была не способна, поэтому оставалась простой официанткой – в отличие от младшей сестры она не была честолюбивой.

Как и разборчивой…

Алики, Арики, Артурики – кого только у нее не было! Все рестораторы, у которых она работала, рано или поздно становились ее любовниками. Обычно рано, так как ее красота и пышнотелость сводили их с ума, а ее безотказность сокращала период ухаживания. Одно романтическое свидание на даче работодателя – и все! Утром она уже просыпалась в статусе любовницы. И пребывала в нем, пока ей не надоедало спать с одним и тем же мужиком. Потом она увольнялась с обеих должностей (любовницы и официантки), искала другую работу, находила, падала в кровать нового босса и так до окончания курортного сезона. За лето она обычно меняла от трех до пяти ресторанов и рестораторов, а зимой впадала в анабиоз: много спала, много ела, много читала, а если и заводила романы, то с сантехниками, которых цепляла, не выходя из дома…

Нечестолюбивая, неразборчивая, непрактичная. Все деньги, которые Даша зарабатывала, а зарабатывала она неплохо (на чай ей давали больше, чем другим), тут же тратила на всякую ерунду. На глупые любовные романы, на деликатесы, на безвкусные, совершенно ей не шедшие тряпки, на безделушки для дома, в которых не было нужды. Подарки она тоже не умела выбирать – то, что ей дарили любовники, было непрактично, глупо, неактуально. Дикие пеньюары, кои она надевала по разу, моментально вядшие охапки цветов, ненужные норковые горжетки, шелковые покрывала, смотревшиеся в их хибаре просто смешно… И это при том, что в их доме тек унитаз, холодильник дышал на ладан, а телевизор показывал лишь две программы. Зимой же они просто считали гроши. В отличие от нормальных хозяек, откладывающих деньги на мертвый сезон, Даша Ларина спускала все до Нового года. А после продавала ту ерунду, которую за лето ей надаривали любовники.

Так продолжалось до тех пор, пока Каролина не окончила школу. Отучившись, она устроилась на работу – курьером на радио. Платили там мало, но зато круглый год. Она и сестру хотела пристроить, но Дашу «ломало» вставать каждое утро в шесть и тащиться на маршрутке в Сочи. Уж лучше поваляться в кровати с романчиком Барбары Кортланд!

Через год Каролина поступила в институт туризма и гостиничного бизнеса. На заочное отделение. Деньги на обучение заработала сама – вечерами торговала на набережной сувенирами, ночами демонстрировала коллекции нижнего белья и купальников в ночных клубах.

В двадцать стала редактором молодежной музыкальной программы.

В двадцать один радиоведущей.

В двадцать два окончила институт и чуть не уехала в Лазаревское. Там ей предложили место администратора одного из вновь возведенных отелей. Но не уехала, так как Даша неожиданно решила рвануть за границу, а дом оставить было не на кого.

Каролина тогда сильно удивилась, узнав о планах сестры. Даша, которая ни разу в жизни не выезжала за пределы Краснодарского края, надумала покинуть страну. И ладно бы отдыхать ехала, а то работать! Все той же официанткой, только в Швеции. И за хорошие деньги… Слишком хорошие, чтобы поверить в то, что их действительно заплатят. Но Даша, в отличие от Каролины, верила!

«Заработаю тысяч двадцать, – мечтала она вслух. – Вернусь – дом перестроим. Водопровод на второй этаж проведем. А в саду выроем маленький бассейн!»

С мечтами о бассейне она и уехала.

Первые три месяца от нее не было ни слуху ни духу. Потом Каролина получила открытку, в которой Даша написала, что жива, здорова, работает, когда приедет, не знает. Открытка почему-то была прислана не из Швеции, а из Египта, но Каролину это не насторожило. Волноваться она начала тремя месяцами позже, когда сестра не вернулась домой, несмотря на то что срок контракта уже истек. Однако вскоре Даша позвонила и успокоила: сказала, что теперь живет в Египте, работает горничной в отеле, встречается с хорошим человеком из местных, за которого, быть может, выйдет замуж. На вопрос: «Когда приедешь?» – ответила: «Не знаю! Как надоест!»

Это был предпоследний звонок от сестры. А последний прозвучал сегодня ночью. И разделяли их два с лишним года, за которые Даша прислала только две открытки к дню рождения сестры. За это время Каролина отвыкла от звука Дашкиного голоса, наверное, поэтому не сразу узнала, с кем говорит:

– Кто это? – спросила она, услышав в трубке «Привет, Каролина».

– Это я. Ты что, сестренка, не узнала меня?

– Даша? Даша, это ты? – Каролина вскочила с кровати и заметалась с телефоном по комнате. – Боже! Я так рада тебя слышать! Где ты?

– Здесь.

– Где «здесь»? В России?

– В Адлере.

– Да ты что! – Каролина от неожиданности чуть не выронила трубку. – Но почему ты не предупредила меня, что приедешь? Я бы встретила…

– Я все потом объясню… Не по телефону.

– Ты где остановилась? Скажи мне, я сейчас же приеду!

– На Ленина. Дом прямо за телеграфом. Квартира восемьдесят. Но сейчас приезжать не надо…

– Ты не одна?

– Пока одна, но ко мне должны прийти с минуты на минуту…

– Мужчина?

– Да.

– Твоей мечты?

– Нет, это деловая встреча.

– Тогда, быть может, я не помешаю? – заканючила Каролина – она безумно соскучилась и хотела видеть сестру незамедлительно. – Я могу тихо посидеть в кухне…

– Нет, мы встретимся завтра, – решительно сказала Даша. – Созвонимся и встретимся.

– Я звякну утром – у меня определился твой номер.

– Хорошо. Тогда до завтра, сестренка.

– Я люблю тебя, Дашка, – пробормотала Каролина и ни с того ни с сего расплакалась.

– Я тоже тебя люблю, – тихо сказала сестра и отключилась.

Вспомнив ночной разговор, Каролина кинулась к телефону. Сейчас половина девятого утра, наверняка Даша уже давно решила все деловые вопросы и, скорее всего, спит, накрыв голову подушкой – она с детства любила зарываться под нее – и ее трудно будет разбудить. Звук звонка не дойдет до ушей через толстый слой пуха и перьев.

Как Каролина и предполагала, сестра трубку не взяла. Решив дать Дашке еще час на сон, она спустилась во двор, чтобы прибраться на летней кухне – Гриня и его семейка оставляли после себя кучи мусора. Игнорируя урну, они кидали обертки, салфетки, огрызки прямо под стол.

Через час она вновь позвонила. И опять Дашка не подошла к телефону.

Каролина швырнула радиотрубку на кровать и, сунув ноги в шлепки, вылетела из комнаты. Легче добежать до дома, где теперь живет сестра, и попытаться достучаться в дверь, чем названивать – у нее, может, звук телефонного звонка приглушен или сам аппарат стоит где-нибудь в ванной… Либо Дашки вообще нет в квартире, такое тоже вероятно! Тогда можно подождать на лавочке. Или оставить записку в двери…

От их дома, расположенного в районе рынка, до телеграфа было пять минут езды, но «копейка» неделю назад сломалась, оставив хозяйку без колес, так что Каролина отправилась в путь на своих двоих, рассчитывая преодолеть это расстояние за четверть часа. Но так как она почти бежала, дорога заняла в два раза меньше времени.

Восьмидесятая квартира располагалась на последнем этаже. Лифт не работал, и Каролина пошла пешком по лестнице – бежать уже не было сил. Добравшись до верха, она сразу бросилась к заветной двери и позвонила.

Тишина. Ни шороха, ни звука.

– Дашка! Открой! – прокричала Каролина, надавив на звонок еще раз. – Это я, твоя сестра!

Ей вновь не открыли. Значит, Дашки действительно нет.

Каролина достала из кармана джинсов счет за телефон и захваченный в последний момент огрызок карандаша. Прислонив бумажку к стене, она накорябала: «Приходила. Не застала. Вернешься – сразу позвони!» После сунула записку между дверью и косяком. Та легко вошла. И не застряла, а поехала вниз – будто дверь была не заперта, а всего лишь прикрыта…

Недоуменно моргнув, Каролина толкнула ее.

Дверь подалась.

Дашка забыла запереться? Или в ее отсутствие кто-то взломал замки? Если так, то сейчас в квартире могут орудовать грабители…

Каролина прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, но в квартире стояла тишина. Тогда она шагнула в прихожую, схватила первую попавшуюся под руку тяжелую вещь (ею оказалась табуретка), занесла ее над головой и вбежала в единственную комнату.

В ней никого не было. Ни грабителей, ни Дашки.

Но о недавнем присутствии сестры в этой квартире говорили персиковые косточки, сваленные горкой на тумбочке, смятое покрывало на кровати, разбросанные вещи – Дашка не отличалась аккуратностью, зато обладала способностью за считаные часы превращать порядок в хаос. Выходит, она вчера приехала в город, сняла жилплощадь, позвонила Каролине и еще какому-то таинственному деловому партнеру, назначила тому встречу… Которая состоялась не в этой квартире, как планировалось, а где-то в другом месте. Быть может, это далеко, и оттуда долго добираться. Это объясняет отсутствие Дашки… но не объясняет того факта, что дверь не заперта. Сестра никогда не была забывчивой или чрезмерно рассеянной. Могла иногда зонт в маршрутке оставить или спалить кастрюлю с забытыми на плите макаронами, но чтоб бросить незапертую квартиру, где хранятся ее вещи, – такого никогда не бывало!

«Раньше не бывало, – поправила себя Каролина. – Но за три года многое могло измениться…»

Раздумывая над этим, она шагнула к чемодану, стоявшему у кровати. Добротный кожаный кофр с выдвигающейся ручкой выглядел очень дорого. Как и вещи в нем – Каролина достала несколько скомканных кофточек, все они имели модные лейблы. Значит, сестренка все же разбогатела в своей загранице. Интересно, каким образом? А впрочем, ясно каким – вышла замуж за состоятельного араба либо просто стала его содержанкой…

Чтобы решить этот вопрос, Каролина достала из дамской сумочки сестры документы. Если фамилия старая, значит, она содержанка, а коли новая (Рафат, Фаяд, Джабир?), тогда жена…

Фамилия оказалась новой. Но не арабской, а русской – Новикова. Самое же парадоксальное, что имя тоже было другое – не Дарья, а Елена. А еще отчество и дата рождения! Только фотография была старая – Даша, перед тем как уехать за границу, сделала у своего приятеля Армэна целую кучу про запас…

«Выходит, паспорт поддельный! – мелькнуло в голове Каролины. – У моей сестры липовая ксива. Как у какого-нибудь агента Интерпола или международного террориста…»

Она повертела паспорт в руках, пытаясь понять, насколько профессионально он сделан, но не смогла. Тогда плюнув на лжедокумент, Каролина взялась перетряхивать вещи сестры. Она сама не знала, что пытается найти (не оружие же или наркотики!), но этот обыск хотя бы отвлекал ее от пугающих мыслей.