Неподкупные

Глава 1

Лето, сбор урожая… Только жатва у всех разная. Кто-то баранку комбайна в поле крутит, а кто-то авторучкой мозоли себе натирает. Кому-то хлеб нужно собрать, кому-то – дать угля на-гора, а Богдан Городовой должен отчитаться перед инспекцией.

Проверяющий из Москвы знает свою работу. Первым делом он проверит развешанные по зданию РОВД таблички, чтобы все они возвышались над полом на уровне, установленном инструкцией. Нормативные документы на этот счет меняются с завидным постоянством – то метр шестьдесят установят, то метр семьдесят, то где-то между этим. Проверяющий знает последнюю инструкцию по этой части, он четко установит, на правильной высоте вывешены таблички или же распоряжение вышестоящего начальства грубо и даже преступно проигнорировано. В последнем случае могут последовать оргвыводы со всем отсюда вытекающим…

Возможно, капитан Ревякин просто стебался, рассказывая о табличках. Во всяком случае, он не шел в секретную часть искать инструкцию и не перевешивал табличку на дверях в свой кабинет. Зато усердно трудился, заполняя бумаги, которые мог затребовать проверяющий. Сейчас он строчил отписки по предписаниям следователя, по заявлениям граждан. Работа эта нудная и трудоемкая, особенно если делать ее в авральном режиме. Богдан также не страдал от дефицита работы: он вписывал в журнал учета ранее судимых новые имена с тех обрывочных записей, что валялись в ящиках стола у Ревякина. Запустил капитан отчетную работу в этом году, потому им обоим приходилось наверстывать упущенное. И при этом он еще не забывал наставлять молодого лейтенанта.

– Журнал учета, Богдан, – вещь важная и нужная. Вот сегодня мы с тобой сколько дел раскрыли?

Богдан сегодня заступил на дежурство впервые. Не важно, что под мудрым оком своего наставника. Куда важней сам факт. Жаль только, что похвастать пока нечем. В десять утра произошла карманная кража – у зазевавшегося гражданина портмоне с крупной суммой денег вынули. В начале второго пополудни обнаружилась другая кража, на этот раз квартирная. И в обоих случаях никаких зацепок. Да, честно говоря, Ревякин не торопился заниматься этими делами, потому что завалы с отчетностью нужно было разгребать.

– Нисколько.

– А вот позвонят из ГУВД и скажут: «Что за черт, давайте показатель!» – «Так нет ничего…» – «А не пойдет! Ничего не знаем, но двух подозреваемых дайте». А где их взять? Правильно, в учетных журналах. Находим щипача и домушника, предъявляем в ГУВД. Так, мол, и так, работа идет, показания следуют. А где крадуны? Выезжаем! И тут выясняется, что за ними еще до нас выехали, обоих уже закрыли. По совсем другим эпизодам. И что это значит? А то, что липу мы подсунули! Мертвые души начальству впарили! Соображаешь? Нас тогда с тобой на вилы как пить дать насадят… Так что журнальчик тщательно вести надо, отмечать вовремя, кто на свободе, а кого уже приняли. Понятно?

– Понятно. Что реальными душами надо заниматься, понятно, – покачал головой Богдан.

– А если нет этих душ? Кража есть, а вора нет. Как такая птица называется?

– Глухарь.

– Перепелок нужно отстреливать, уток, а глухарей нам не надо…

Ревякин говорил, говорил, а сам все писал, писал. Деятельная у него натура. Потому и самый высокий процент раскрываемости среди оперативников отдела. Он умел «химичить» с заявлениями граждан и не брезговал этим, но при этом он и реальными делами занимался, настоящих преступников ловил. Непримечательной он вроде бы наружности, все в нем обыкновенное – глаза, нос, рот, уши. Но взгляд у него бодрый, энергичный, живая мысль в нем, и сердце – пламенный мотор. Комплекция у него не выдающаяся – средний рост, в плечах не ахти. Сутуловатый, косолапый, но походка быстрая, динамичная. Сейчас он занимался канцелярской работой, сидел на месте, но при этом, казалось, закипал изнутри. Еще час-другой такой работы, и он мог взорваться от переизбытка энергии.

На столе у Ревякина зазвонил телефон, что напрямую связывал кабинет с дежурной частью.

– Кража?.. Ну, надо бы посмотреть, вдруг висяк… Как сломалась?.. Да сходим, не вопрос…

Капитан резко поднялся со своего места, снял с вешалки ветровку.

– Кража на Красноармейской, машина сломалась. И моя старушка в ремонте. Ладно, пойдем пешком. Тут минут пять, не больше.

Народовольск – далеко не южный город. Предгорья Урала. Лето здесь не самое жаркое, но сегодня припекало, и можно было обойтись без куртки. Нормальные люди в рубашках по улицам ходят, в летних платьях, но капитан Ревякин и лейтенант Городовой – опера, и у них оружие, которое у одного скрывается под ветровкой, а у другого – под пиджаком. Демократия в стране – народ распустился, уважение к милиции в обществе свалилось в штопор. Что уж тут говорить об уголовниках, для которых сотрудник милиции – заклятый враг? Все чаще случается, что милиционеров убивают просто так, без всякой причины. А если еще и повод есть…

Лихорадит страну. Кровавые события в Казахстане, Армении, Грузии расшатывают Союз изнутри. Чем жарче в «горячих точках», тем больше оружия расходится по стране и тем сильней накаляется криминогенная ситуация. Потому без табельного пистолета в город лучше не выходить, тем более на задание.

Оперативники зашли в первый подъезд четырехэтажного дома, Ревякин позвонил в квартиру с номером два. Им пришлось подождать минут пять, прежде чем дверь им открыла дородная полногрудая женщина с нездорово красным цветом лица. Накрученные на бигуди волосы явно свидетельствовали о том, что гостей хозяйка квартиры не ждала.

– Капитан Ревякин, уголовный розыск. Вы звонили по поводу кражи?

– Да, я!.. Тут такое! – Женщина картинно закатила глаза и схватилась за голову. – Постирала брюки, рубашку, повесила сушиться, хватилась, а веревка пустая!

– Брюки, наверное, не простые. Джинсы, наверное? – вежливо улыбнулся Ревякин.

Оперативный дежурный мог бы пригласить потерпевшую в отдел, чтобы там изложила суть происходящего и подала заявление по всей форме. Но Ревякин по возможности старался лично выезжать на место преступления и уже там во всем разбираться. Логика проста. Человеку требуются определенные затраты нервов и времени, чтобы добраться до райотдела милиции. И когда он окажется там, то к просьбе замять дело он отнесется без понимания. Чем выше затраты, тем меньше шансов договориться с ним полюбовно. А в той ситуации, когда гора сама идет к Магомету, человек еще не успевает разозлиться на милицию и легче идет на контакт. Главное – не грубить.

– Да, джинсы. Вы откуда знаете?

– Ну, я не думаю, что такая милая женщина, как вы, стала бы обращаться в милицию из-за каких-нибудь латаных треников…

– Во-первых, я не стала бы вывешивать латаные треники, – той же улыбкой ответила Ревякину женщина. – А во-вторых, это действительно были джинсы, и не какие-то кооперативные. «Авис». США!

Городовой мог бы сказать, что «Авис» – это индийская фирма. Но женщину нельзя раздражать. Он понимал, что искать веревочника дело не то чтобы безнадежное, но слишком уж муторное и заниматься им в преддверии проверки более чем хлопотно. И Ревякин постарается спустить его на тормозах. Потому он так обходителен с женщиной, и будет непростительно глупо сломать ему игру.

– И рубашка, между прочим, тоже джинсовая!

– Э-э… Меня зовут Илья Николаевич, вы можете называть меня просто Илья, – обаятельно улыбнулся Ревякин.

– Елена Владимировна, – зажеманилась женщина.

– Елена Владимировна, может, пройдемте на балкон? Покажете место, где все это случилось…

– Да, конечно… Только вы разувайтесь, пожалуйста. Я полы мыла…

Квартира просторная, светлая, обставлена хорошо, порядок если не образцовый, то близко к тому. Ни соринки, как говорится, ни пылинки. Поэтому комки грязи на балконе вмиг привлекли внимание Богдана.

– Откуда у вас это? – спросил Ревякин, сняв с перил комочек еще влажной земли.

– Не знаю. Я с утра здесь убирала…

– С утра… Еще не вечер, но уже не утро…

Богдан перегнулся через перила, глянул вниз. Зрение у него хорошее, а земля в палисаднике под балконом не заросла травой, поэтому он смог разглядеть следы голых человеческих ног.

– Елена Владимировна, у вас тут снежные люди не водятся? – спросил он.

Или зрение у Ревякина послабей, или глаза не туда смотрели, поэтому он не понял Богдана.

– Что ты там увидел?

– Похоже, кто-то на клумбу с балкона спрыгнул.

– Правильно, с этого балкона и спрыгнул…

– Если с этого, то вор обратно вернулся. Чтобы снять с веревок одежду. Тут первый этаж, я бы запросто смог сюда запрыгнуть…

– Да дело нехитрое, – кивнул Ревякин. – Только какой смысл сначала спрыгивать, а потом снова запрыгивать? Чтобы наследить? А кому это нужно?

– А если не отсюда спрыгивали. Если со второго этажа… Елена Владимировна, кто над вами живет?

– Кто над нами живет? Я не знаю, как ее зовут. Недавно появилась. Но молодая, красивая. Вся из себя такая! Фифа, одним словом… Думаете, она это сделала?

– Не думаю, – покачал головой Богдан.

– Тогда кто?

– Может, и она, – подыграл женщине Ревякин. – Если она, то, я думаю, это дело житейское. Зачем вам выносить сор из вашей общей избы? Мы поговорим с вашей соседкой, она вернет вам вещи, и вы мирно с ней разойдетесь. Зачем до суда дело доводить?

– Ну, если она вернет…

Судя по ее улыбке, Елена Владимировна уже представляла, как она с высочайшим презрением обвиняет молодую и красивую соседку в преступном посягательстве на свою собственность. Дескать, сама обносилась, так на чужое заришься!..

– Мы с вами не прощаемся. Мы скоро! – обуваясь, пообещал Ревякин.

Они с Богданом вышли на лестничную площадку; Елена Владимировна хотела последовать за ним, но дверь закрылась у нее перед носом.

– Я не думаю, что это сделала молодая и красивая, – предупредил Богдана его наставник.

– Я тоже далек от мысли, что она прыгала голышом…

Они обогнули дом, вышли к месту, куда приземлился предполагаемый преступник, обследовали его. Судя по следам, босоногий человек спрыгнул в клумбу, развернулся на сто восемьдесят градусов, полез на балкон, где сушились джинсы и рубаха, снял добычу и снова сиганул вниз. Через палисадник он вышел на дорогу, что вела к гаражам, и был таков.

– Скажите, товарищ капитан, у молодой и красивой может быть любовник? – спросил Богдан.

– Товарищ лейтенант, вы читаете мои мысли… Илья меня зовут, если ты не понял.

– Что делать будем, Илья?

– Я бы, конечно, мог взяться за это дело. Но, во-первых, у меня есть своя молодая и красивая. А во-вторых, ты взял след; думаю, будет справедливо, если ты по нему и пойдешь. А мне в отдел нужно, всю эту писанину закруглить, да и вообще. Короче, дерзай, лейтенант. С молодой и красивой. Только на ночь с ней не оставайся. Ты мне больше нужен, чем ей…

Ревякин дружески хлопнул Богдана по плечу и повернулся к нему спиной. Сделал несколько шагов и остановился, в раздумье вскинув руку к подбородку. И вернулся к Богдану.

– Знаешь, я тут подумал… Эта молодая и красивая была с любовником, который потом спрыгнул голышом с одного балкона и стащил одежду с другого. Но спрыгнул он неспроста, кто-то его спугнул. В классическом варианте любовник обычно убегает от мужа. И этот муж сейчас дома. Отсюда вопрос: как мы будем общаться с этой молодой и красивой? Что мы скажем ее мужу?

– Вопрос, конечно, интересный.

– Пошли посмотрим, если муж дома, то завтра утром к ней сходишь…

Богдан мог и сам сходить к соседке потерпевшей, но все-таки помощь Ревякина он принял с благодарностью. Может, он и чувствовал в себе силы работать самостоятельно, но потребность в крепком плече наставника еще не растворилась в его амбициях…

Глава 2

«Молодая и красивая» действительно оказалась таковой. Юная и прелестная особа с большими глубоководными глазами цвета спокойного моря. Осветленные волосы, модная «химия», легкий налет косметики на нежном личике, аппетитного вида большие и четко очерченные губы. Красный шелковый халат с золотым шитьем; в нем она смотрелась так же роскошно, как сказочная принцесса в бальном платье.

Богдан оторопело уставился на это чудо красоты, зато Ревякин не растерялся.

– Здравствуйте, девушка. Тут у вас, говорят, Карлсон на крыше поселился, белье с балконов таскает. Вы, случайно, не видели, может, пролетал мимо?

Молодая и красивая, похоже, юмора не поняла. Глянув на капитана как на клинического идиота, она мысленно спросила себя, зачем открыла дверь. И тут же постаралась исправить свою ошибку. Но Ревякин подставил ногу, заблокировав дверь.

– Мы из милиции, девушка, – сказал он, предъявив служебные корочки.

– Из милиции? – испугалась она.

Настоящий опер должен чувствовать чужой страх, как это умеет делать бойцовый пес. И чувствовать, и реагировать на него. Неудивительно, что Ревякин вцепился в девушку взглядом.

– А чего вы так испугались, гражданочка? – подозрительно сощурился он.

– Я испугалась? – робко возмутилась красавица. – Нет, вам показалось…

– А Карлсон к вам не залетал? – спросил Богдан.

Он постарался придать своему голосу бравурную раскованность. И это ему, похоже, удалось. Хотя и с трудом.

– Не было никакого Карлсона, – в смятении посмотрела на него девушка.

– Может, ваш муж его видел?

– Нет у меня мужа.

– А кто есть?

– Никого.

– То есть вы сейчас дома одна? – спросил Ревякин.

– Да, одна.

– Может, к себе нас пригласите? На чашку кофе не претендуем, но хотя бы по стакану воды…

– А у вас ордер есть? – осмелела девушка.

– Ну да, ну да, сейчас же не тридцать седьмой год, – усмехнулся Ревякин. – Ну так и ордера в тридцатых годах остались. Сейчас постановления выписывают, а не ордера… Вы что, труп у себя в квартире скрываете?

– Труп?! С чего вы взяли?

– Поведение у вас, гражданочка, подозрительное… Лейтенант, давайте в прокуратуру! – Ревякин строго посмотрел на Богдана. – Скажете, что по этому адресу находится криминальный труп, пусть вам выпишут постановление на обыск…

Хитрость сработала, и девушка распахнула дверь:

– Какой труп? Нет здесь никакого трупа! Проходите, смотрите…

Квартира трехкомнатная, такая же просторная, как у Елены Владимировны, но ремонт здесь получше и мебель побогаче. Правда, порядка меньше. Вроде и пыли нет, полы не грязные, вещи в беспорядке не валяются, но не хватает домашнего уюта. Впрочем, этот недостаток с лихвой компенсировался превосходным запахом парфюма, который шлейфом расходился за девушкой. Она провела гостей по комнатам, доказывая, что никакого трупа у нее нет.

– Убедились? – торжествующе спросила она, закрывая дверь в ванную комнату, на которой и закончился осмотр.

– Значит, Карлсона вы не убивали, Карлсон улетел сам, – невозмутимо парировал Ревякин.

– Какой Карлсон? Мужчина, с вами все в порядке?

Девушка, казалось, готова была засмеяться. Истерическим смехом.

– Я же говорю, мы Карлсона ищем, – невозмутимо посмотрел на нее Ревякин. – Знаете такой анекдот? Карлсон лежит в постели, а его любовница в окно смотрит, видит мужа, а Карлсон ей: дескать, не переживай, у кого штанишки с моторчиком, тому бояться нечего. Муж уже в подъезд входит…

Судя по ее виду, красавица не расположена была слушать анекдоты, но голос у Ревякина приятный для женского слуха, язык подвешен и речь достаточно выразительная. Девушка не то чтобы заслушалась, но и не перебивала.

– Заходит муж в квартиру, а Карлсон прыг в окно с десятого этажа. Муж заходит в спальню. «Дорогая, кто у нас тут был?» – «Никого», – отвечает она. – «А чьи это штанишки с моторчиком?..» Вот и у нас примерно такая же ситуация. Забыл Карлсон свои штанишки. Без штанишек с балкона спрыгнул…

– Какие штанишки? Какой балкон?

– С моторчиком штанишки. А спрыгнул он с вашего балкона. Сегодня…

Ревякин зашел в спальню, открыл дверь, вышел на балкон.

– Есть свидетели, которые видели, как с вашего балкона сегодня спрыгивал человек… Может, мне сказать об этом громче?

Девушка в отчаянии мотнула головой. Она вовсе не хотела, чтобы Ревякин разнес эту новость.

– Я тоже думаю, что нам не нужно выносить сор из избы, – возвращаясь в комнату, сказал Ревякин. – Да, кстати, гражданочка, как вас называл этот Карлсон?

– Не знаю я никакого Карлсона, – подавленно вздохнула девушка. – А зовут меня Нина.

– И с вашего балкона, Нина, никто сегодня не спрыгивал?

– Нет.

– И муж ваш сегодня не приходил?

– Нет.

– А кто приходил? С кем вы живете? – спросил Ревякин, вынимая из платяного шкафа полосатую мужскую пижаму как минимум пятидесятого размера.

– Живу… – еще горше вздохнула Нина. – Он иногда приезжает…

– Кто он, муж или сожитель?

– Глеб его зовут…

– Значит, сожитель…

– Это не ваше дело, – исподлобья глянула на Ревякина Нина.

– Согласен. Абсолютно с вами согласен, гражданочка. С кем вы живете, это ваше личное дело…

Капитан не договорил. Кто-то позвонил в дверь, и он осекся, выразительно глянув на Богдана.

Кто-то звонил в дверь, но Нина не двигалась с места. Ревякин легонько взял ее за руку, подтолкнул к двери:

– Может, откроете гостю?

– Э-э… Я не знаю…

– Давай, девочка, давай!

Нина явно не хотела открывать дверь, но Ревякин умел настаивать на своем.

В квартиру вошел высокий молодой человек с правильными чертами лица. Лет двадцать пять ему, вряд ли больше. Черные как смоль волосы, модельная прическа, загорелое лицо, спортивного склада фигура, модная рубашка, вареные джинсы, дорогие кроссовки, в руке полиэтиленовый пакет с рисунком. Взгляд сильной, уверенной в себе личности, но при этом в нем чувствовалась настороженность. Может, потому он и вздрогнул пугливо, когда из одной комнаты к нему вышел Ревякин, а из другой Богдан.

Парень шагнул назад, но Ревякин осадил его резкой и усмиряющей фразой:

– Стоять! Милиция!

– Милиция?

Богдану показалось, что парень облегченно вздохнул. Не милиции он побаивался, его пугало нечто другое. Пугало, но все-таки в квартиру он зашел, ни о чем не спрашивая.

Ревякин взял Нину под локоток, увел в сторону, а сам вплотную подошел к гостю.

– Что в пакете? – спросил он и силой вырвал ношу из рук.

– Эй, что вы творите? – запоздало возмутился парень.

Но было уже поздно. Капитан достал из пакета джинсовые брюки и рубашку.

– Так, значит, это ты Карлсон, который прыгает с балконов и ворует чужие вещи?

– Я не воровал, – мотнул головой парень.

– Одолжил? – подсказал ему Ревякин.

– Ну, в общем, да… Вот переоделся и принес…

– А если бы Глеб здесь был? Сбежал от него, а теперь что, нарываешься?

– Не нарываюсь, – пожал плечами гость. – Просто его здесь нет.

– Откуда знаешь?

– Знаю. Глеб на черной «Волге» ездит. Нет «Волги» во дворе…

– На черной «Волге?». Что, начальник большой? – спросил Ревякин. И сам же себе ответил: – Да нет, если бы начальником был, с водителем бы ездил. Водитель с машиной уехать мог, а начальник остаться. Но ты знаешь, что машину он сам водит… Кстати, я бы документы твои посмотрел.

– Так нет документов. Я их с собой не ношу.

– Да? Ну ладно. В любом случае нам придется тебя задержать. А там и личность твою выясним.

– Не надо ничего выяснять. Дима меня зовут. Дмитрий Геннадьевич Ковальков. Шестьдесят четвертого года рождения, проживаю в городе Народовольске, улица Казанская, дом сорок восьмой, квартира шестнадцать… Поехали по этому адресу, я вам документы покажу…

– Видел я твои документы, – усмехнулся Ревякин. – У кого-то усы, лапы и хвост документы, а у тебя вот это! – тряхнул он пакетом, в который сунул ворованные вещи. – По этим документам в КПЗ тебя и примут…

– Какая КПЗ, начальник? Что я такого сделал?

– Статья сто сорок четыре, тайное хищение личного имущества граждан, лишение свободы до двух лет.

– Так я же все вернул! – возмущенно протянул Дмитрий.

– Кому ты что вернул? Потерпевшие этажом ниже живут, а ты сюда пришел… А может, вы тут крадеными вещами торгуете?

– Да нет, начальник, никакими крадеными вещами никто здесь не торгует. Просто я хотел подбросить эти вещи на нижний балкон…

– Понятно. Только это ничего не изменит… Лейтенант, давай за понятыми, будем оформлять изъятие…

– Не надо понятых!.. Командир, ты чего? Я же ничего такого не делал! Просто обстоятельства так сложились… Давай договоримся, начальник!

Парень полез в карман джинсов, достал оттуда пару двадцатипятирублевых купюр.

– Что это? – строго спросил Ревякин.

– Ну, решение вопроса…

– Взятка?.. А знаешь, что за это бывает?

Ревякин всем своим видом давал понять, что денег не возьмет. Поэтому Дмитрий поторопился вернуть их в карман.

– Ну, войди в положение, начальник. Мы же мужики, должны понимать друг друга. Да, шуганули меня, да, спрыгнул с балкона в одних трусах, а тут джинсы висят, рубаха… Не бежать же мне голым!

Ревякин в раздумье посмотрел на Богдана:

– Что скажешь, лейтенант?

– Он же вправду вещи вернуть собирался, – пожал плечами Богдан.

Он понимал, что в идеале нужно было оформлять изъятие краденых вещей, тащить Ковалькова в отделение, возбуждать уголовное дело, через следователя доводить его до суда. Это раскрытое дело, «палка» в отчетности, благодарность от начальства. А за отсутствие таких вот «палок» могут серьезно наказать…

– Да, но кража-то была.

Ревякину не хотелось терять галочку в графе раскрываемости, но ведь он человек, а не зверь бездушный, тоже понимал, что парень стал жертвой обстоятельств, не более того.

– Была. Но лучше спустить все на тормозах, чем нажить потом труп.

– Труп? – задумался Ревякин.

– Если мы предадим дело огласке, то может дойти до крайности. Муж узнает о любовнике и убьет его. Так иногда бывает.

– А что, может и узнать, – усмехнулся капитан. – И убить может… Но нам это на руку, лейтенант. Мы-то будем знать, кто убил гражданина Ковалькова. А раскрытое убийство – это тебе не шуры-муры под кустами.

Ревякин вроде бы шутил, но Богдан знал, что рассуждал он всерьез. «Незримый бой» с преступностью – основа советской милиции, а борьба за показатель раскрываемости – ее производная. Но, увы, второе уже давно затмило первое, и для оперативника вроде Ревякина гораздо важней было раскрыть преступление, чем его предупредить. А Илья далеко не самый худший представитель уголовного розыска, он один из лучших. Во всяком случае, Богдан так считал всерьез…

– Какое раскрытое убийство? – пренебрежительно усмехнулся Ковальков. – Если Глеб меня грохнет, вы ничего не докажете. Он в законе, он умеет заметать следы…

Какое-то время Ревякин смотрел на Дмитрия с раскрытым ртом. Наконец он опомнился.

– В законе? Законный вор?.. Глеб?.. Глеб Рычагов?.. Рычаг?!

– Ну да, он самый.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– Ты самоубийца?

– Нет, просто я люблю Нину.

– Думаю, нам надо поговорить с тобой, парень. По душам и без протокола. Только не здесь. Поедем в отделение. Только прошу тебя, без фокусов. Будешь убегать, шум поднимется, соседи сбегутся; тогда все узнают, что у Нины кто-то был… Или тебе все равно?

– Да нет, не все равно. Я и пришел для того, чтобы узнать, как тут всё…

– Пока нормально. Поэтому нам нужно тихонечко отсюда уйти. Не дергайся, парень. Ты же не хочешь, чтобы мы объявили тебя в розыск? Ты же не хочешь, чтобы об этом узнал Рычаг?

Дмитрий этого не хотел, поэтому позволил себя увести. Ревякин мог бы надеть на него наручники, но делать этого не стал. Похоже, Ковальков для него из разряда обвиняемых переместился в графу «потерпевшие». Поэтому он не стал обращаться к Елене Владимировне за заявлением. И вещи ей заносить не стал, чтобы она не увидела любовника своей соседки. Баба она неглупая, может и догадаться, что к чему. Разнесет новость, как та сорока, и где тогда гарантия, что с Ниной ничего не случится?

Богдан еще не знал, кто такой Рычаг, но, судя по реакции Ревякина, это была крупная рыба в криминальном болоте Народовольска.

Глава 3

Ревякин с подозрением смотрел на новенькую синюю «семерку», водительскую дверцу которой Дмитрий открыл своим ключом.

– Твоя машина?

– Моя.

– А права?

– И права есть.

– Почему не показал? Я же спрашивал документы.

– Так вам же паспорт был нужен, с пропиской. Права для вас не документы. Или я неправильно вас понял?

– Да, в общем-то, правильно… Давай сам себя в отделение отвезешь.

Ревякин занял правое переднее место, а Богдану показал на заднее сиденье. Машина завелась с пол-оборота, двигатель работал тихо и четко, как часики; чувствовалось, что его регулировал настоящий профессионал.