Вызываю огонь на себя
– Никак нет, господин капитан.
– Выполнять. И будь пока на месте, мне еще в бригаду доклад передать надо. Потом пойдем в безопасное место, посмотри, что взять с собой.
– Понял, господин капитан.
Связист ушел. Буквально через пять минут БМП, танки, автомобильные тягачи, имеющие на прицепах полевые минометы, взревели двигателями и начали отход.
Сабир в сопровождении Волченкова зашел на узел связи.
– Дай-ка мне дежурного по бригаде!
Оперативный ответил тут же:
– Пальмира!
– Я – Евфрат, кто-нибудь из командования на месте?
– Только я и дежурный по штабу.
– Примите доклад о проведенных мероприятиях.
– Включаю запись, докладывайте, Евфрат!
Сабир слово в слово передал то, что посоветовал Волченков.
– Это же ЧП! – воскликнул оперативный дежурный.
– Поэтому-то я и спросил, есть ли в штабе кто-нибудь из командования.
– Передаю информацию комбригу! Ожидайте его вызова.
– Через десять минут, не раньше, я меняю место дислокации.
– Хорошо. До связи.
Сабир кивнул связисту:
– Сворачивай станцию, внизу развернешь, будем ждать вызова командира бригады. Что у тебя еще надо взять?
– Компьютер, портативную станцию, спутниковую.
– Давай, поможем.
Офицеры упаковали аппаратуру, и группа управления спустилась к подножию склона высоты Астара.
Напрасно связист Самера аль-Диаба пытался вызвать Хакила. Он вновь и вновь кричал в микрофон:
– Рысь! Я – Шаран, ответь! Рысь, ответь!
В эфире молчание.
Боевики на хребте слышали приглушенные взрывы, это их не удивило – диверсанты должны были начать атаку с применения гранат. Но вот буханье орудия боевой машины пехоты взволновало их. Диверсанты выходили в рейд без боевой техники. Возникал вопрос: откуда стрельба пушки БМП? И Хакил молчал.
На наблюдательный пункт поднялся заместитель Самера аль-Диаба, Аббас Фаур.
– Плохие новости, Самер.
– Говори, – отозвался главарь.
– Водители оставшихся в овраге пикапов в начале нашей атаки поднялись наверх. Сначала они ничего не видели из-за дождя, потом, когда дождь стих, они увидели вышедшую с позиций неверных БМП. Она расстреляла в упор из скорострельной пушки и пулемета группу Хакила. Затем на позиции наших воинов вышли остатки взвода, проводившего разведку, и персы. Очевидно, Самер, что группа Хакила уничтожена. Трупы видели водители.
– Как они могли подробно видеть то, что происходило в балках?! – нервно вскрикнул аль-Диаб.
– У них были при себе мощные ночные бинокли.
– Где эти водители?
– Я приказал им вернуться!
– Как прибудут – ко мне!
– Да, конечно!
– Значит, проклятые неверные переиграли нас?
– Придется признать это. Боевые возможности правительственных войск, к сожалению, благодаря русским растут. И мы ничего с этим поделать не можем.
– Ты считаешь, что это русский раскрыл наш замысел?
– Мог и перс, что командует взводом. Персы умелые воины.
– Твари они, собаки!
– Согласен, но это не умаляет их достоинств.
Аль-Диаб сплюнул на землю. Взглянул на заместителя:
– И какого шайтана ты до сих пор здесь?
– А где я должен быть? – удивился Фаур.
Аль-Диаб заорал, сорвавшись:
– Срочно вывести на боевые позиции к Черному холму минометную батарею и открыть по позициям неверных беглый огонь! За развалины вывести танковый взвод, ему обстрелять высоту Астара и позиции взводов! Накажем неверных, Фаур! Они должны заплатить большую цену за содеянное!
– Но, Самер, ты же сам говорил, что командующий запретил применение минометов и танков даже в демонстрационных целях, в отвлекающем маневре.
– Тогда была другая ситуация. Тогда были живы воины Хакила и он сам. Теперь обстановка изменилась, и не отреагировать на действия неверных мы не имеем права.
– Может, вы сначала свяжетесь со штабом в Таре?
– Выполнять приказ! – заорал Самер аль-Диаб. – Немедленно!
– Слушаюсь.
Спустя тридцать минут по позициям сирийской роты открыли огонь все восемь минометов «М-120» и четыре танка, выведенные на позиции.
Грибы разрывов накрыли высоту Астара, позиции роты. Но бойцы были надежно укрыты, техника отведена – игиловцы тщетно тратили снаряды и мины.
Находившиеся за холмом капитан Сабир, Волченков, старший лейтенант Маджид и сержант Валар заложили уши, чтобы не оглохнуть. Рядом, несмотря на грохот, санинструктор сержант Весам Хайдур оказывал помощь захваченному Хакилу.
Сигналом вызова сработала ротная радиостанция.
Связист ответил и, тут же прикрыв трубку ладонью, крикнул ротному:
– Господин капитан, на связи командир бригады!
Сабир взял трубку:
– Евфрат!
– Пальмира, что у тебя происходит?
– О бое в долине вам уже доложили?
– Да, я спрашиваю, что сейчас происходит, я слышу разрывы снарядов.
– Так точно, опомнившиеся боевики вывели на позиции минометную батарею и танковый взвод. Сейчас они обстреливают позиции роты.
– Они не сожгут технику?
– Никак нет, Пальмира! Техника отведена на километр в тыл. Ни минометы, ни танки ее не достанут. Личный состав в укрытиях. Боевики тратят мины и снаряды, не нанося нам ущерба. Не исключено, что им удастся разбить КНП, но это поправимо.
– Значит, говоришь, минометы и танки?
– Так точно.
– Координаты позиций батареи и танкового взвода дать можешь?
– Это квадрат…
– Минуту.
Комбриг, видимо, посмотрел карту:
– Значит, это до хребта?
– Так точно.
– Своими «Т-72» не пытаешься достать их танки и батарею?
– Никак нет. Это бесполезно.
– Ты прав.
– Кроме того, батарею прикрывает Черный холм. Он вообще сильно мешает нам, так как загораживает восточный проход – единственное место, где рота при поддержке авиации или реактивной артиллерии может прорвать оборону игиловцев и выйти к высоте Джатель, развивая наступление на Тару.
– Авиация, говоришь? Это мысль. Держитесь, до связи!
– До связи!
Сабир вернул гарнитуру связисту.
Волченков спросил:
– Что, Адан?
– Комбриг затребовал координаты вражеской батареи и танков.
– Планирует нанести удар «Градами»?
– Не знаю, не уточнил, а вот применение авиации его заинтересовало.
– Так, реактивная батарея сейчас стоит в пяти километрах севернее поселка Саар, от Саара до наших позиций семнадцать километров, от нас до позиций «духов» где-то около шести, итого выходит порядка тридцати километров. Максимальная дальность стрельбы «Града» осколочно-фугасными снарядами около сорока километров. Системы достанут «духов» легко, вот только танки они не уничтожат, это не бэтээры, а минометная батарея. Она закрыта холмом, расчеты побить может, поджечь тягачи. Неэффективно.
– Комбригу видней!
– Это понятно. Что ж, подождем, посмотрим, что он придумает.
Дальше все произошло очень быстро. Спустя двадцать пять минут в небе послышался звук реактивных двигателей самолетов. Их было как минимум два. Из-за облаков самолетов не было видно. Да и шли они на приличной высоте, дабы не попасть под огонь переносных зенитно-ракетных комплексов. О наличии таковых информация у ротного отсутствовала, но это не тот уровень, чтобы знать все о вооружении крупной группировки ИГИЛ, обороняющей целое направление. Еще не стих характерный звук самолетов, как над развалинами у подножия хребта поднялись огненные смерчи разрывов авиационных бомб. Стало ясно: работает пара российских фронтовых бомбардировщиков «Су-24». Отстрелявшись на первом заходе, они на какое-то время ушли в сторону. Пропал и звук двигателей. Ненадолго. Спустя еще минут десять такие же огненные смерчи возникли за Черным холмом.
Самолеты, сбросив бомбы, ушли на восток, к авиабазе.
Огонь игиловцев прекратился. Над холмом и развалинами поднимался черный дым. Он был виден даже на фоне ночного горизонта.
Волченков взглянул на Сабира:
– Вперед, Адан, наверх, на КНП, если там что-то осталось, посмотрим результаты авианалета.
Сабир кивнул и бросил связисту:
– Ты с нами!
– Есть, господин капитан.
Оставив заместителя командира роты у подножия холма, командир роты, советник и сержант поднялись по тропе наверх. Как ни странно, снаряды и мины срезали переднюю часть вершины, наделав воронок на восточной вершине, но не задели командно-наблюдательного пункта. Офицеры и сержант прошли на КНП. Данури присел в углу, приготовил радиостанцию. Сабир и Волченков подошли к амбразурам, миновав перевернутый стол, стулья, подставку для карты. Российский капитан поднял ночной бинокль. У Сабира он оказался разбитым. Где и когда, ротный не помнил.
Сплюнув от досады, он спросил Волченкова, рассматривавшего район хребта:
– Ну что там, Юр?
– Так, по танкам. Два горят, у одного сдетонировал боекомплект и вывернуло башню, четвертый отползает к проходу. Он поврежден, но еще на ходу. Пушка упала, значит, сорваны стабилизаторы. Потребуется серьезный ремонт. Минометная батарея. Отходят три машины с прицепными минометами, как уцелели – непонятно. Еще два миномета катят вручную боевики. Итого получается, бомбардировщики уничтожили три танка, два вот-вот рванут от детонации боекомплекта, и как минимум три миномета. Видимо, на позиции батареи точно легла только одна бомба, и значит, экипажи использовали свободнопадающие, а не корректируемые фугасные бомбы. Эти падают под большим углом, но надо отдать должное пилотам, бомбы положены филигранно. Лучшего результата достичь было просто невозможно. Холм сильно разрушен.
– Значит, боевики лишились четырех танков, если один здорово поврежден, ремонтировать его игиловцам просто негде. Завод находился западнее Тара и был уничтожен все той же российской авиацией еще до выхода основной части авиагруппы. И плюс три миномета.
– Не факт, что два, которые тащат на себе боевики, пригодны к применению.
– Раз тащат, значит, пригодны.
– Спорное утверждение, но будем считать, что бомбардировщики уничтожили три миномета. И четыре танка. Неплохой подарок, учитывая разгром диверсионной группы, заполучил этой ночью господин аль-Диаб. А если еще Диаб вывел минометы и танки на боевые позиции без разрешения аль-Ахдара, то я ему не завидую. Вряд ли командующий простит Диабу такие потери. И потери, считай, на пустом месте.
Сабир поднял стулья, стол, присел, закурил:
– Непонятно, почему командир бригады полковник Ганури до сих пор не привлекал авиацию. Ведь русские пилоты за полгода смели бы все основные опорные пункты противника.
– Потому что, Адан, нельзя!
– Что нельзя?
– Нельзя применять авиацию без корректировщика даже по участку за хребтом. Да и по хребту тоже.
– Но сегодня же применили?
– Применили по целям, которые находились до перевала.
– Ясно. Бить дальше – значит заполучить риск разрушения древних сооружений Пальмиры? Ведь они начинаются практически от крепости на холме Джатель, а до нее какое-то старинное селение, там еще до войны раскопки велись, так?
– Именно, Адан. Хребет тоже может представлять археологическую ценность. Я слышал что-то о пещерах на противоположном склоне. Так что здесь не все так просто.
– Но радует уже то, что собака аль-Диаб хорошенько получил по зубам.
– Радоваться рано. Давай команду на возвращение техники! Сегодня, да и в дальнейшем аль-Диаб, или кто сменит его, вряд ли решится выводить танки и минометы на прежние позиции. Авиация преподала хороший урок боевикам.
– Да, конечно!
– И надо пообщаться с захваченным игиловцем. Думаю, это он командовал группой, а значит, знает немало.
– Согласится ли отвечать на вопросы?
– Заставим. Значит, ты давай команду на возвращение техники, рассредоточение ее на прежних позициях, если они не разрушены, выставляй усиленное охранение, черт его знает, как воспримет аль-Диаб свое поражение. Подстрахуемся. А потом отдыхать. Мне еще на встречу с Главным военным советником ехать.
– Да, я помню! Связист!
– Я, господин капитан.
Сабир приказал:
– Связь с командирами танкового, минометного взводов и боевых машин пехоты.
– Есть!
– Давай! – сказал Волченков. – Распорядись и подходи к пленному.
– Понадобится переводчик, впрочем, с переводом справится и заместитель.
– Разберемся. Не забудь доложить в бригаду о результатах авианалета.
– Они уже извещены. Экипажи бомбардировщиков доложили.
– Летчики не могли видеть, что они поразили.
Но полковник Ганури опередил ротного, сам вызвав Сабира.
Оставив командира роты на КНП, Волченков спустился к подножию высоты.
Глава третья
Российский советник подошел к носилкам, на которые был уложен раненый боевик. Полевую одежду с него срезали, раны перебинтовали, обезболили, накрыли простыней.
Волченков спросил у санинструктора Весама Хайдура:
– Как состояние боевика, сержант?
– Нормально, крови потерял много, хорошо, у меня была плазма. Раны серьезные, но для жизни опасности не представляют. В общем, будет жить. Хотя заслуживает смерти.
– Ты же медик, сержант, тебе нельзя так говорить.
– В отношении этих бешеных собак можно. Они же не люди. Или вы не видели, что они вытворяют с пленными?
– Видел. И все-таки он раненый, а мы – не они. Я могу допросить его?
– Можете.
Санинструктор толкнул раненого:
– Эй, борец за истинную веру, очнись, с тобой русский офицер говорить желает.
Подошел заместитель командира роты. Он переводил допрос.
– Кто ты? – спросил Волченков.
Бандит попытался плюнуть в сторону советника, но слюна повисла на подбородке.
– Понятно! Не хочешь разговаривать. Ладно, это ты сейчас такой смелый, когда действуют обезболивающие препараты, а вот когда срок их действия пройдет, ты от боли на стену полезешь.
А я помогу тебе в этом. И никто никакой помощи тебе не окажет.
– Будь ты проклят, неверный!
– Вот уже лучше. Теперь назови свое имя, положение в банде.
– У нас не банда, у нас Государство.
– Ну, да, «Государство», конечно, только от этого «Государства» остается все меньше и населения, и территории. Имя, фамилия, должность! Мы все равно узнаем, это не так уж и сложно. На каждого из вас есть информация. Зачем подвергать себя страданиям, даже за веру, если это совершенно бесполезно?
– Я готов умереть. И страдания мне не страшны.
– Смотри какой терминатор.
Старший лейтенант не смог перевести это слово, употребил другое, которое явно польстило боевику:
– Да, я именно такой!
– Но раз страдания тебе не страшны, мы найдем то, что тебя испугает.
Бандит напрягся, искоса взглянул на Волченкова:
– И что же такое, страшнее пытки и смерти?
– Предательство.
– Что ты имеешь в виду, неверный?
– Представь себе, мы знаем, что у нас в штабе бригады работает, вернее, работал ваш человек, его ищут и найдут. Но и в вашей банде вполне может быть наш осведомитель. Кстати, ты женат?
– Женат. У меня две жены, трое детей, и мои дети, сыновья, будут владеть миром.
– Спорное утверждение.
– Зачем ты спросил о семье?
– Плохо ты соображаешь, в принципе это объяснимо, обезболивающие препараты – сильный наркотик, он тормозит работу мозга. Слушай дальше. Ты ничего нам не говоришь, тебя расстреливают. Хотя нет, никто тебя трогать не будет. Просто через нашего человека в вашем штабе появится информация о том, что это ты сотрудничал с правительством Сирии, с ее спецслужбами. Ты сдал нам «крота» в штабе нашей бригады, которого мы вычислим в самое ближайшее время, в этом не сомневайся. Ты же сообщил о выходе группы и передал, какую цель она имеет. Поэтому-то все диверсанты и погибли у балок. Все, кроме тебя одного. Теперь ответь, что станет с твоей семьей? Со всеми твоими родственниками?
Боевик заметно побледнел. Кому, как не ему, было прекрасно известно, как главари бандформирований поступают с семьями и родственниками предателей. Они их подвергают страшным пыткам и показательным казням. Убивают всех – и стариков, и женщин, и детей.
– Ты не сделаешь этого, – проговорил он.
– Почему? А… Понимаю, потому что я офицер регулярной армии, а не бандит, как ты?
Боевик промолчал.
– Но борец за истинную веру и идею всемирного халифата, как у нас говорят, с волками жить – по-волчьи выть.
И это тоже не смог перевести старший лейтенант Маджид. У него вышло, как вы зверствуете, так и мы будем, потому что вы шакалы.
– Ну? Прикинул? Ты можешь избежать и позора, и уничтожения семьи с родственниками.
– У вас ничего не получится.
– Ты это о чем?
– Подставить меня?
– Почему?
– Моему командованию станет известно, что я был захвачен в плен тяжелораненым, в предателей же не стреляют.
– Это смотря кто. По идее, мы своего человека, тебя то есть, не должны подвергать опасности, но ведь есть и твои подчиненные. Как тебе такой расклад? Один из подчиненных понял, что это ты привел группу в капкан. И он решил отомстить тебе за предательство, отсюда и ранение. Мы же бережно вынесли твою персону с поля боя, оказали помощь. Ты же свой, пострадавший от рук врага.
И вновь боевик процедил:
– Будь ты проклят!
– Ну все, шакал, мне надоели эти пустые разговоры. Я передаю тебя в штаб бригады, а там из тебя информацию вырвут и сделают предателем. Так что не будут твои сыновья править миром. Впрочем, они не смогут ничего, если еще выживут. Даю тебе три минуты на размышление.
– А если я отвечу на твои вопросы, тогда что?
– Тогда твое командование узнает, что ты дрался до последнего, а провал акции – случайность. Или представим, что ты погиб со всеми остальными, самого же отправим на российскую авиабазу. Посидишь там, пока от вашей заразы не очистят всю Сирию, и тогда ты вернешься к семье.
– Вы рассчитываете разбить силы ИГИЛ?
– А что, по-твоему, мы делаем? Но предупреждаю сразу, вернешься ты к семье лишь в том случае, если на твоих руках нет крови мирных жителей. Если ты воевал только против законной власти.
– Я не палач.
– Время пошло!
– Не надо времени. Я – командир первой штурмовой группы отряда Самера аль-Диаба, Али Хакил.
– Угу, Али Хакил, хорошо.
– Организационная структура банды или, как ты называешь, отряда?
И вновь у заместителя командира роты возникли трудности с переводом. Но Хакил понял суть вопроса:
– Командир аль-Диаб, заместитель Аббас Фаур. В отряде три боевые группы по сорок бойцов в каждой. В моей теперь двадцать пять. Еще есть танковая рота, минометная батарея, там командиры часто меняются. В роте девять танков «Т-62» и восемь минометов «М-120». Стрелковое вооружение, в основном русские «АК», меньше винтовок «М-16», пулеметы «ПК». «Браунинги» на пикапах. Пикапы «Тойота», их много, штук тридцать. В отряде есть спецгруппа из наемников, в ней воюют и два чеченца.
– Чеченцы?
– Да! Имен не знаю.
– Значит, они попали к вам из Чечни?
– Нет, по-моему, из Турции, там родились, но имеют родственников в России.
– Какие задачи решает спецгруппа?
– Это мне неизвестно. Она подчинена лично аль-Диабу. Даже Фаур не может приказывать командиру этой группы.
– Сколько человек в этой группе?
– Немного, человек семь. Они недавно в отряде. Их прислал сам командующий обороной направления Фераз аль-Ахдар, очень влиятельный и жестокий человек.
– Ясно. Что еще?
– Все!
Волченков кивнул, присел на корточки перед раненым, закурил сигарету.
Тот сглотнул. Капитан, сделав несколько затяжек, вложил сигарету в рот боевика. Тот выкурил ее в одно мгновение.
– А теперь, Хакил, скажи мне, кто работает на ИГИЛ в штабе бригады. Или в штабе армии.
– В бригаде. Слышал, что это помощник начальника штаба. Больше о нем мне ничего не известно. И как связывается с аль-Диабом тоже.
– В штабе два заместителя начальника и два помощника. Кто из них, не знаешь?
– Нет, но он в хороших отношениях с начальником штаба.
– Ну вот и хорошо. Ты слышал, как летали самолеты?
– Я слышал и самолеты, и взрывы в стороне хребта Умгдум.
– Верно. Сообщаю тебе, так, для информации к размышлению насчет того, долго ли продержится ваше «Государство»: у аль-Диаба осталось пять танков и столько же минометов.
– Русские нанесли удар, – выдохнул Хакил.
– Это могли сделать и сирийские летчики.
– Нет, это вы, русские. За каким шайтаном вы пришли в Сирию?
– Чтобы удавить вас, и мы это сделаем.
Волченков поднялся, взглянул на заместителя командира роты:
– Распорядись, Юнис, чтобы пленного доставили в штаб бригады, и передай Сабиру, пусть сообщит о «кроте». Ты слышал, о ком говорил Хакил?
– Слышал и даже знаю, кто эта сволочь.
– Кто же?
– Капитан Джавар Башади.
– Почему ты так решил?
– Потому, что уже месяц, как у начальника штаба один помощник, второго, старшего лейтенанта, раненым отправили в госпиталь. Назначать на его место другого офицера не стали, справлялся Башади.
– Откуда такая информация?
– Начальник штаба мой родственник. Дальний, правда, но иногда звонит. На службе это никак не отражается. Я ездил в штаб, там узнал о Башади. Он так и вьется около подполковника.
– Ясно! Тем лучше. Я на отдых!
– Давайте, капитан, вы много сделали сегодня.
– Перестань. Я сделал то, что должен был сделать.
Остаток ночи аль-Диаб не спал. Пытался найти выход из положения, в которое сам себя загнал. Ярость взяла верх над разумом. Он отдал приказ, который не имел права отдавать. Вывел танки и батарею на огневые позиции. В результате половины танковой роты нет, три миномета уничтожены, сожжены пять тягачей. Потери вместе с группой Хакила – тридцать шесть человек. А что в итоге? Ничего. Но он не мог предположить, что русская авиация нанесет удар по позициям батареи и танкового взвода. Хотя это не оправдание. На то он и командир, чтобы просчитывать все риски. Плохо, что Фераз аль-Ахдар лично запретил выводить технику на рубежи. Если бы не его приказ, свои действия оправдать можно было легко. Но аль-Ахдар наложил запрет, а аль-Диаб его проигнорировал. В руководстве ИГИЛ был хорошо известен крутой нрав Фераза аль-Ахдара. Тот без раздумий отправит на казнь любого из подчиненных, невзирая на должность и заслуги.
Аль-Диаб сел на кровать. Достал пачку сигарет, закурил, делая нервные затяжки.
К нему в отсек зашел заместитель – уставший, грязный, мокрый. Присел рядом.
Аль-Диаб взглянул на Фаура:
– Что делать, Аббас?
– Не знаю, Самер. Мы нарушили приказ аль-Ахдара. Он этого не простит.
– Ты-то при чем? Ты исполнял мои приказы.
– Если бы кто-нибудь учел это. Тебе не хуже меня известно, что я не должен был исполнять приказ, идущий вразрез с приказом командующего. Но я сделал то, что приказал ты, поэтому ответ держать нам вместе. И, – он вздохнул, – нас ждут плаха и палач.
– Может быть, подумаем и представим что-нибудь в оправдание?
– Я не знаю, что можно придумать.
– Думай, Аббас, думай. Ладно, если бы нам предстояло принять смерть в бою – это ничего, но казнь? Это позор. Позор на весь род!
– Но я не знаю, что придумать, – в отчаянии произнес Фаур. – Единственное… – он замолчал, как-то нервно всхлипнув.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов