Разведка. Рискованное решение

© Дмитрий Кириллов, текст, стихи, 2023

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2023

Глава 1

Июнь 1943-го,

Штаб РККА, Москва

Территория вокруг здания штаба армии была качественно прибрана, трава выкошена, бордюры побелены. По указанию начальника штаба, в специально отведенных местах горели небольшие костры. Прибывшие на распределение бойцы сидели вокруг них, дожидаясь своих командиров, разговаривая и еле слышно напевая песни под «русскую мастеровую» гармонь.

Капитан Киримов лежал на траве у костра, смотрел в небо. Предчувствуя очередное задание особой важности, что-то нашептывал себе под нос.

Небо в этот вечер казалось ему необычным: темно-фиолетовое, с какими-то неправильными облаками, интересными разрывами и формами.

Разные мысли лезли в голову капитана.

«Вот ведь, даже облака разрывает на части этой войной, – подумал он. – Нет! В такое время лучше что-то делать, чем думать о том, что будет через минуту, час, день. Нет…»

Иван Киримов смотрел в небо. Солнце уже село за горизонт, нагрев землю так, что ее тепло казалось теплом печи родного дома в зимние вечера. Он уснул, видя как раз такой сон. А может быть, тепло горящего рядом костра отдавало свою энергию и запах, предшествуя этому. А пение птиц было сродни тому, что звучало до войны в деревне у родного дома.

Прошел, наверное, час или два. Стемнело.

– Товарищ капитан, товарищ капитан, – подойдя, негромко обратился рядовой Веселов, – товарищ капитан!

– Ну, что, Веселов? – крикнул негромко Иван. – Опять срочно, опять в штаб, да?

– Так точно!

– Сейчас, дай еще пять минут, – спросонья шепнул Иван.

Рядовой зашагал негромкими шагами и исчез в темноте. Примерно через минуту подъезжавшая к штабу машина генерала армии своим ревом окончательно разбудила капитана. Он быстро встал и поспешил в штаб.

– Ну, где капитан Киримов? – громко спросил генерал армии.

Дверь кабинета была приоткрыта. Иван уже подходил к двери. Часовой отдал воинское приветствие, приложив правую руку к виску.

– Разрешите, товарищ генерал, – начал капитан.

– Отставить, Киримов! Заходи, присаживайся.

Генерал Рогожников Петр Васильевич – под два метра ростом, широкоплечий, с крепкой мощной рукой и всегда короткой стрижкой. С неимоверно серьезными глазами и громким голосом. Справедливый до чертиков человек, который не любит ложь. Шутит он, конечно, редко, но, если это происходит, на полчаса веселье обеспечено. Всегда задавая важные вопросы подчиненному, пристально смотрит на него, видимо высматривая, как он себя поведет, будет врать или говорить правду. И еще он любит идеальный порядок в кабинете – не только в своем, но и в штабе в целом. А исполнять свои обязанности уж точно надо на всю отдачу.

– Спасибо, – ответил Иван.

– Чай будешь?

– Не откажусь.

– Я на тебя приказ решил подготовить, – заговорил генерал, – нужен ты нам в штабе здесь, и опыт нам твой не помешает. Дам распоряжение, предоставят и кабинет.

Иван резко посмотрел на Рогожникова:

– Товарищ генерал, извините но… я на фронт, там я нужнее.

– Да ты что! Повоевал уже, хватит! Здесь не меньше дел, которые важны для победы!

– Товарищ генерал, не мое это. Я до Берлина еще не дошел. Вот как добьем фашиста, там посмотрим.

– Ну, смотри, подумай – может быть, второй раз не предложу!

– Как рейхстаг упадет, так сразу и подумаю, – улыбнулся Иван.

– А что старший лейтенант Белов – не захотел прийти?

– Он же в госпитале, товарищ генерал.

– Что он там забыл?!

Иван неспешно начал рассказывать. О налете немецких самолетов, которые внезапно появились в небе и застали их в открытом поле, когда они возвращались с важного задания. О том, как они носились над головами и строчили из пулеметов. И как пришлось метаться от них по полю туда-сюда. Скинули и пару бомб, одна из которых легла в нескольких метрах от них и взрывной волной перевернула мотоцикл. И он, как щит, прикрыл их от осколков, приняв все на себя.

– Ясно, слышал о налете, – сказал Рогожников, – но не думал, что вы под него попали, разведка. Значит, это ты вытащил друга с поля боя и тридцать километров тащил на себе?

– Да не тридцать – двадцать примерно, – ответил Киримов.

– Понятно, достойный у него друг.

– Радистка наша Екатерина Ермолина без повреждений, а вот Белов без сознания в госпитале.

– Что-то серьезное?

– Видимо, головой порядком ударился, нателе несколько глубоких царапин и все.

– Ладно, понял, разберемся!

– Выберется, товарищ генерал, – вздохнул Иван, – сильный духом боец!

– С первым предложением ты подумай, капитан. А второе задание для вас – не менее важное, чем те, которые вы выполняли в это тяжелое время, – добавил Рогожников негромким голосом.

– Да, внимательно слушаю.

– В этот раз необычное. Доставить несколько наиважнейших секретных пакетов боевым командирам. Так сказать, боевым почтальоном побывать.

– Ясно!

– И еще! Пробраться в квадрат, в котором вроде бы непонятное скопление вражеской техники. Данные доставлены со слов пилота, который ночью летел с боевого задания. Был подбит, еле дотянул до ближайшего аэродрома. Фотоснимков нет, но, по его словам, между деревьями было явное мелькание света и тени каких-то огромных установок.

– Ну дак есть, товарищ генерал, как скажете! – выпалил капитан.

– Место я покажу на карте. А проверить эту информацию нужно обязательно. Узнать, что там немчура по ночам делает.

– А может, показалось, товарищ генерал?

– Может быть, – ответил Рогожников, – два раза посылал туда самолет, ничего не заметили. Но этот пилот всегда приносил только точные данные. Глаз у него как у орла! Ну, в общем, надо проверить, надо!

– Все ясно, понял!

– Да. Еще на пути к тому квадрату в тех лесах отряд Фе – дорова партизанит, но связь с ними пропала уже три недели назад. Попрошу, капитан, после доставки Кузьмину и Краснову пакетов доставить конверт и Федорову, если найдете его. А найти его обязательно надо! Ну и конечно, любыми силами достать разведданные с того интересного квадрата.

– Понял, товарищ генерал!

– Доверяю вам, разведка! Отважные вы ребята, не подводили меня никогда. Бывало, лезли не туда, куда надо, со своей прытью!

– Товарищ генерал, не могу я смотреть на то, что творят эти фрицы. И тогда наших людей с детьми у них вырвали, – начал оправдываться Иван.

– Ладно, ладно… Молодцы! Но не единичный случай! Все вас тянет на какие-то приключения. Кстати, к Белову обязательно зайди – узнай, что и как он!

– Утром у него был. Главврач сказал: «Плохого не думай, оживет твой товарищ».

– А мы плохого и не думаем, капитан, умирать некогда! – пристально посмотрел Рогожников. – Родину надо защищать!

– Сейчас же к нему пойду обязательно.

– Да, да! Вот сейчас и сходи, и чтобы послезавтра утром оба ко мне!

– Жаль только, боевого железного товарища потеряли, сослужил он нам службу верную, – задумчиво добавил Иван, – уже не восстановить его, наверное.

Телефонный звонок неожиданно прервал этот разговор.

Рогожников поднял трубку, и через мгновение его пальцы сжали ее «бакелитовую» так, что подумалось – она сейчас затрещит и развалится. Брови его нахмурились, встревоженный вид лица указал на неприятную новость. Присев на стул у своего стола, поговорив еще минуту и немного помолчав, медленно положил трубку на место:

– Вот гады, опять состав с топливом подорвали, второй уже на этой неделе!

Иван понял, что дальше разговора уже не получится.

– Разрешите идти, Петр Васильевич?

– Да, иди! – махнул рукой Рогожников и начал кому-то звонить.

Киримов вышел из кабинета. Шагая не торопясь по коридору, кивнул головой часовому, спустился по лестнице и вышел из здания штаба. Идя по двору, он задумался о друзьях, о родных, о ней – войне проклятой! И уперся в борт ГАЗ-АА, который стоял на дворе. Увидев в кузове свой искореженный мотоцикл, еще добавил в свой организм «яда» этой жестокой, бесчеловечной войны, вспоминая то ощущение, когда пули и осколки мин свистят над головой, летят и кладут наземь навсегда твоих товарищей. Иван с легкостью перепрыгнул через борт полуторки, присел около мотоцикла, левую руку положил на погнутый баранкой руль, а правой обнял пробитый в нескольких местах обгорелый бак.

– Спасибо тебе, наш боевой товарищ, верно ты служил нам все эти годы, вывозил из трудных ситуаций. Спас и сейчас от этих безмозглых мин, – тихо проговорил Иван с глубокой грустью в глазах.

Немного погодя спрыгнул с грузовика, поспешно направился со двора в сторону госпиталя.

Генерал, поговорив по телефону, наблюдал по-доброму за Иваном из открытого окна своего кабинета. Немного подумав, снова взял трубку телефона, набрал номер и негромко сказал:

– Майор, зайди ко мне, чаю попьем.

Через несколько минут заместитель по тылу майор Сиротин был в кабинете генерала армии РККА.

– Ты в Ирбите был? – начал Рогожников. – По моему заданию сколько привез?

– Да! – ответил Сиротин. – Привез, сколько смогли дать, столько и привез: ни больше ни меньше тринадцать штук.

– Выдели, пожалуйста, мотоцикл капитану Киримову.

– Но у нас нет лишних, все по подразделениям расписаны, товарищ генерал!

Рогожников неспешно подошел к столу, налил из чайника чай в две металлические эмалированные кружки коричневого цвета и пригласил майора присесть на стул. Сам встал у окна, грустно глядя на М-72 в кузове грузовичка.

– Да ты же знаешь, как Киримов относится к мотоциклам, не проживет он без него. В тоске будет воевать, а для нашей страны это неправильно, воевать надо на совесть. – Генерал сжал свой огромный кулак, вытянув его перед собой. – В общем, и дела у них такие, что без мотоцикла никак.

Попив чай, майор сидел в раздумье.

– Давай что-нибудь придумай, но чтобы послезавтра он принял железного темно-зеленого бойца в свой строй, – добавил Рогожников.

– Хорошо, Петр Васильевич, буду думать, придумывать, – отрапортовал майор, вышел из кабинета и быстро зашагал по коридору.

Дорога в медицинское учреждение вела проулками к лесу, на восток города. Капитан шел по темным переулкам, думая о чем-то, вдыхая запахи распустившихся листьев березы и кустов сирени, растущих по обе стороны дороги, и не заметил, как по тропинке подошел к госпиталю.

– Приветствую вас, гвардии капитан Рабоче-крестьянской Красной армии, – послышался говор человека, сидящего на лавке у двери.

Именно такими связками слов часто пользовался майор Воронцов Архип Гордеевич – главврач этого госпиталя. И каждый в округе знал об этом.

– Добрый вечер, Архип Гордеевич, – улыбнулся Иван. – Опять цигарку смотали!

У Воронцова на все неожиданные вопросы находились не менее быстрые ответы. Видимо, для поднятия настроения, так необходимого бойцам, попавшим сюда в это тяжелое время. Но сам он выглядел неважно. Видно было, что устал этот человек и сил уже у него нет. Не думал он, что пережить войну придется ему в жизни, но она устроила ему именно такое испытание. Кому-то винтовку держать и в людей стрелять, а кому-то перевязывать и пули из этих людей вытаскивать. Но не унывал он никогда, лишь говорил в трудную минуту: «Вытянем мы Илюшку из болота!»

– То ли смотал, то ли скрутил, табак улетучился, дел намутил, – с натянутой улыбкой ответил Архип Гордеевич.

Вот и думают бойцы, что такое наговорил главврач. Пока думают, глядишь, и от боли отвлеклись и мыслей ненужных.

– Как Станислав Белов, очнулся уже? – поспешно спросил Иван.

Воронцов, больше ничего не говоря, помотал головой, втягивая в себя дым папиросы. Киримов в ответ угрюмо чуть качнул головой и открыл дверь в коридор больницы.

Идя к палате, в которой лежал Белов, Иван задумался: «Что же это происходит сейчас, люди гибнут и страдают, что делят в этом большом мире?» Задумчиво шагал, мысли проваливались все глубже и глубже. Такие мысли, бывало, появлялись в тылу – на передовой, конечно же, им не было места!

Неожиданно открывшаяся дверь палаты заставила Ивана мгновенно прийти в себя.

– Смотрите, куда идете, товарищ капитан! – улыбнувшись, сказала медсестра, выходящая из кабинета.

– Как он? – резко спросил Иван.

– Без изменений, – ответила она и быстрыми шагами направилась в кабинет Воронцова.

– Может, богатырского чаю ему приготовить из лекарственных трав? – добавил капитан ей вслед – так… для поднятия настроения и поддержания разговора.

Она, не повернувшись, хлопнула бежевой деревянной дверью кабинета.

Иван зашел в палату к Белову, в которой примерно три десятка кроватей были заняты бойцами. Теми людьми, которые героически сражались за свой народ, за свою Родину, не жалея себя, пока не попали сюда. Кто-то читал газеты, кто-то лежал неподвижно с перевязанными частями тела, один из них еле слышно напевал какую-то песню. Станислав Белов так же неподвижно лежал в кровати, укрытый солдатским одеялом серо-коричневого цвета, с грубыми ворсинками.

Иван, как обычно, поприветствовал его, протянув ему руку, смачно приложив свою ладонь к его ладони:

– Здорово, друган! – неимоверно желая, чтоб он открыл глаза и ответил ему тем же.

Но в этот раз ладонь его показалась холодной. Капитан наклонился к нему послушать дыхание, но его не было. Резко приложил левую руку к телу в районе сердца и не почувствовал биения.

– Врача, медсестра! – заорал в сторону двери Иван.

Первым в палату забежал Воронцов, за ним медсестра.

– Что случилось? – крикнула она.

– Да сердцебиения у него нет, и руки холодные!

Главврач поспешно приложил ухо к груди Белова, схватил руку, чтобы прощупать пульс.

– Ну! Ну! – заволновался Иван. – Что с ним?

– Да тише ты! – резко скомандовал Воронцов.

В этот момент у капитана перехватило дыхание, разные мысли начали скользить в голове. Он снова схватил Белова за правую руку, сжал ладонь и начал трясти ее непонятно зачем.

– Да не руку тряси, на грудь надави несколько раз! – крикнул Воронцов.

Медсестра провела искусственное дыхание, Иван периодично давил на грудь.

Он не заметил, сколько это все длилось, лишь услышал: «Капитан, остановись, остановись, слышишь! Уже не поможешь».

Иван медленно убрал руки с груди товарища, осмотрелся по сторонам. Все вокруг молча смотрели на него.

– Да нет же, нам вместе надо… воевать вместе нам надо, вместе надо! – выкрикнул резко капитан.

Снова схватил за руку Белова, сжал ладонь так, что послышался хруст кости. И какая-то дрожь пошла по его руке, Стас крепко обхватил ладонь Ивана и резко открыл глаза. Секунду-две они были нормальные. Но когда он осмотрелся, на третью секунду примерно, он резко отбросил руку, глаза его стали пугающе безумными, и он попятился к стенке кровати.

– Что такое, где я, кто я?! – заорал Стас, вскочил и бешено стал смотреть по сторонам, выкрикивая какую-то ерунду.

Показалось, что своим неадекватным поведением он испугал даже самого себя. Оцепенел на секунду, не двигался. Через какое-то мгновение снова поднял тон. Медсестра, недолго думая, выбежала из палаты.

– Хватит орать, здесь раненые кругом! – в негодовании воскликнул Воронцов и перешел на более мягкий тон, уговаривая Белова успокоиться.

Стас, медленно присев на свою кровать, укрылся одеялом. Десяти секунд хватило «сестренке», чтобы вернуться со шприцем в руках.

– Не надо… Успокоился вроде, – медленно и задумчиво сказал Воронцов. – Последствие контузии интересное, примерно восемь минут без дыхания. Волшебство какое-то… Я уж думал, потеряли бойца.

Палата раненых наполнилась оживленным говором, с одной и другой стороны неслось:

– Молодец, старлей, с того света вернулся!

– Видимо, и на том свете контузило старлея, не приняли его там, – пошутил громко кто-то из дальнего угла, вызвав смех в палате.

Иван присел на кровать, Белов недоумевающим взглядом смотрел на него.

Через некоторое время Стас спросил:

– Что это все такое, как я тут оказался?

Капитан, уже успокоившись, кратко рассказал ему, как попали под обстрел и как доставили его в госпиталь.

Старший лейтенант Станислав Белов смотрел по сторонам и, видимо, не помнил и не понимал, что произошло и что происходит.

– Всё! Успокоились все, отдыхать пора! – громко проговорил Воронцов, выходя из палаты.

– Приляг поспи, лекарство выпей, которое тебе принесли, – тихо сказал Иван, – я утром зайду.

– Папирос принеси, – попросил старлей.

– Хорошо!

Выходя из палаты, Иван повернулся, несколько секунд постоял и махнул ему рукой:

– До завтра!

Ближе к обеду капитан снова спешил в госпиталь к своему другу. Зайдя в палату и не обнаружив его там, с волнением задал вопрос бойцу, лежащему около пустой кровати Белова:

– А где старлей?

– Да буянить он начал опять.

– И?

– Ну что «и»… И перевели – в дальний кабинет с решетками.

Иван выбежал из палаты и направился в кабинет Воронцова. Постучав и резко открыв дверь, обнаружил, что в кабинете никого нет. Осмотрелся.

Увидев бойца с винтовкой, сидящего на табурете в конце коридора, направился к нему.

– Без разрешения не впущу, товарищ капитан, – проговорил младший сержант, вставая с табурета.

– Ясно! Где Архип Гордеевич?

– На втором этаже. Через пятнадцать-двадцать минут спустится.

– Подождем пятнадцать минут, – добавил Иван. И уже медленнее пошел к кабинету главврача.

Воронцов спустился и зашел в свой кабинет минут через тридцать.

– Заходи, капитан, поговорим, – грустно сказал главврач.

Он присел за свой старенький стол, кое-где облитый чернилами – темные пятна указывали именно на это. Молча взял лист бумаги и начал писать. Молчание его длилось несколько минут, после чего он заговорил:

– Списывать его придется – контузило, видимо, хорошо, опять с утра что-то неразборчивое кричал, тумбочку прикроватную в окно выкинул. Пришлось приказать его в отдельный кабинет с решеткой на окнах переселить, под охрану.

Иван подошел ближе к столу:

– Подожди, подожди, Архип Гордеевич! Отойдет, восстановится, не списывай его со счетов! Дай я с ним поговорю, тем более нас генерал Рогожников завтра ждет у себя.

– Думаешь, поможет?

– Да конечно поможет! Если уж с того света выбрался, то и на этом… еще повоюет!

Воронцов покачал головой, встал и подошел к двери, приоткрыв ее, крикнул:

– Фролов! Впусти капитана на десять минут.

– Спасибо! – оживился Иван и быстро вышел в коридор.

Младший сержант открыл дверь кабинета, где пребывал Стас.

Киримов вошел, закрыл за собой дверь.

Стас стоял и смотрел в окно, на котором ржавая решетка царских времен, кованая, в мелких узорах, хоть как-то оживляла эту комнату. Не считая большого сундука тех же времен в дальнем углу.

– Ну как себя чувствуешь? – спросил капитан.

Старлей ничего не ответил, подошел и крепко обнял Ивана. После этого оба присели на лавку у стены.

– Думаю, нормально! – все же ответил Стас.

Снова замолчав, засуетился, обхватив голову руками. Закрыл глаза и откинулся на стену.

– Воронцов хочет списать тебя, в тыл на легкую службу отправить, – вздохнул Иван.

– Нет, в тыл не пойдет! Только фрица бить, на Берлин!

– Вот и я о том же! Всегда мы с тобой вместе шли и ехали – и дальше надо, больше никак.

– Да я нормально уже себя чувствую, сон какой-то дурной приснился, вот я и дурканул.

– Нехило дурканул: тумбочка во дворе валяется. Окно разбито.

– Да, переборщил я с этим. Но… зато понимание всего пришло внезапно.

– Что вспомнил?

– Да все, что до медсанбата было. Только вчера не помню что было, и те дни, видимо, которые лежал без сознания.

– Это радует! А о вчерашнем расскажу как-нибудь позже.

– И… что сейчас?

– Сейчас к Гордеевичу идти надо, – ответил сурово Иван, – доказывать, что здравие твое в порядке, полном.

Только Иван хотел подняться с лавки и направиться в кабинет Воронцова, как тот уже открывал дверь со словами:

– О чем договорились, бойцы-однополчане?

– Да все в порядке, товарищ майор, я же сказал, что пройдет у него вся эта дурь! – поспешно ответил капитан.

– Может, и прошла, а может… и нет!

Наступило молчание. Белов виновато встал с лавки, подтянув к поясу штаны нательного белья.

– Как сам-то себя чувствуешь? – обратился к старшему лейтенанту Воронцов.

– Да хорошо себя чувствую, товарищ майор. Как зазвенело в ушах от разбившихся стекол окна, так и пришел в себя… в норму!

– Ну, пошли поговорим в моем кабинете, оценим ситуацию, посмотрим!

– А окно я сегодня же отремонтирую, обещаю!

– Будь любезен, исправь, а то ночью красноармейцы вспомнят тебя «хорошим» словом.

Главврач повернулся и вышел, оставив дверь приоткрытой, сказав сержанту, чтобы провел Белова в его кабинет.

В этот момент снова наступило молчание, Иван смотрел внимательно на Стаса, он же, в свою очередь, смотрел на Ивана. Старлей понимал, что его поведение было отвратительным и странным. Именно сейчас он был неимоверно зол на себя. Немного зол был и Иван, но понимал, что его лучший фронтовой друг не был подвластен контролю, и уж точно понимал, что ничего страшного не произошло. Эти действия не нанесли никому ущерба, а окно… да черт с ним, с этим окном, отремонтируем. Боевые раны легко не даются, бывает – отражаются и такими моментами. Ну, это даже не моменты, если вспомнить, что происходило в это неспокойное, непредсказуемое военное время.

– Товарищи офицеры, Архип Гордеевич вас уже, наверное, заждался, – послышался голос младшего сержанта.

Офицеры вышли в полутемный широкий коридор. Пройдя пятнадцать метров, остановились у кабинета Воронцова.

– Все, заходи и будь серьезней! – проговорил Иван.

Несколько минут разговора для капитана показались очень долгими. Он стоял, сжав кулаки, думая, что же произойдет дальше.

Капитан Киримов – спокойный человек, с отменной выдержкой, сейчас же был готов сорваться и закричать: «Ну о чем там столько времени можно разговаривать!»

Бежевая дверь чуть скрипнула и открылась.

Белов вышел из кабинета со словами:

– Сто грамм бы сейчас и поесть!

– А что, повод есть? – спросил капитан.

– Да, можно и так сказать. Пригоден! Под твою ответственность, к дальнейшей службе!

Иван выдохнул и улыбнулся:

– За это обязательно надо!

– Давай сначала окно поставим на место, а то мужики нехорошим словом вспомнят.

– Это да! Инструмент – спросил, где у Гордеевича находится?

– Конечно!

Не один час пришлось повозиться офицерам с окном размерами два на полтора метра, разбирая старые рамы на складе и вставляя стекла. Когда рама была вставлена на место, в этот же момент в палату вошел Воронцов.

– Ну, отлично сделали, что еще сказать! – проговорил главврач.

– Очень старались! – крикнул кто-то из бойцов с дальних кроватей.

– Ну… не хуже старой получилось! – подметил Стас.

– Идите отдыхайте, вам еще утром в штаб. Звонили уже оттуда, интересовались.

Поспешно выходя из медсанбата, офицеры пошли в сторону небольшого старого дома, который им временно выделили на окраине города.

Разговоров по дороге было немного, каждый перебирал в голове свои мысли. Этот день был жутко напряженным для обоих. Иван благодарил небеса за то, что Стас жив и здоров. Старлей же благодарил за то, что у него есть такой надежный, замечательный друг, именно это для него было сейчас так важно.

Они медленно шли по переулкам, вдыхая вечерний воздух, спокойно посматривая по сторонам, слушая звуки, издаваемые кузнечиками, и редкое пение птиц.

– Эх, брань[1] ты дрянная, чуть не загубила, чертовка, – промолвил старлей.

Иван, ничего не сказав, посмотрел на своего друга, кивнул головой, думая именно о том же.

Подходя к дому, Станислав подпрыгнул и улыбнулся. Настроение его улучшилось, и чувствовал он себя уже намного лучше, чем пару часов назад. Екатерина уже давно приготовила ужин и с нетерпением ждала свою «команду». Увидев Белова, безумно обрадовалась и, быстро смахнув слезинку, скатившуюся по щеке, чувственно обняла его. Дальше же вечер был оживлен добродушными разговорами, нечастыми шутками и воспоминаниями успешных заданий. Продолжение вечера не затянулось надолго. Приказ генерала Рогожни-кова о прибытии в штаб армии в девять часов утра предстояло выполнить безоговорочно. Как говорится – точно и в срок.

В восемь пятьдесят следующего утра Киримов и Белов стояли у кабинета Рогожникова. В восемь пятьдесят пять генерал сам открыл дверь и пригласил войти. После недолгого разговора о самых важных аспектах генерал предложил чай.