Антиномия выбора

От автора

Антиномия1 выбора – одновременно и логически доказанные два противоречащих друг другу решения.

Детство – очаровательное и уникальное время. Время, когда все вопросы имеют однозначно правильные ответы, и все они окрашены лишь в два цвета – чёрный и белый, имеют лишь два значения – правильно и неправильно, две оценки – хорошо и плохо.

В детстве нет полумер. Толком не понимая, что хорошо, а что плохо, мы четко разделяем мир на хороших и плохих. Несмотря на абсурдность такого заявления, в «железной» детской логике нет места сомнению, как ни посмотри. Однако спустя всего лишь каких-то пятнадцать-двадцать лет всё вдруг становится совсем не так однозначно и не так очевидно. В решении вопросов появляется многообразие красок и оттенков.

И к чему же в итоге все эти оттенки отнести? К белому – добру или к черному – злу? Как теперь ответить на всё тот же некогда простой вопрос «хороший человек или плохой?»

На первый взгляд, для любого из нас ответ лежит на поверхности. Творишь добро – ты хороший, сеешь зло – плохой. Вроде куда ж ещё проще? Однако так ли это?

Каждый из нас рождается свободным решать, каким человеком ему стать. Люди обладают свободой выбора и воли с рождения. Человек вправе принимать любые решения и строить по ним свою жизнь, влиять на судьбу.

Так какого человека делает из нас эта свобода выбора? В жизни далеко не всё прозрачно. Свобода лишь даёт нам право выбирать. Так или иначе менять ход нашей жизни. И вот как раз именно он, выбор, делает из нас тех, кто мы есть.

Однако и сам по себе выбор коварен. На первый взгляд, человек правильно выбрал, во благо – он хороший, ну а если неправильно, то плохой, злой. Всё коварство выбора и заключено в его кажущейся простоте и всегда сопряжено с последствиями принятого решения. Последствия выбора: вот в чём заключена его коварная природа. Очень редко человек делает выбор, исходя из своих убеждений и принципов. Сильных людей мало. Куда чаще люди просто плывут по течению, вынужденно считаясь с последствиями принятых решений.

Но и это не всё. Порой бывает (и нередко), что даже сам выбор сделать почти невозможно, хотя при этом крайне необходимо. Существуют ситуации, когда выбор невыносим и настолько труден, что не оставляет человеку правильного решения. Но и здесь вроде как нашёлся выход. В таком случае люди, принимая невероятно сложные и трудные решения, начинают пользоваться и руководствоваться просто логикой или математикой. Тогда говорят «из двух зол выбрать меньшее». Вот только снова казус – в таком упрощённом подходе всё должно быть очевидно, а нет.

Очень сложно представлять себе все аспекты выбора только теоретически, поэтому добавим немного наглядности. Например, представим абсурдный, дикий, но весьма вероятный случай, в котором человеку необходимо сделать крайне сложный, однако необходимый выбор. По выбору, который сделает человек, попробуем понять: а хороший этот человек или плохой?

«Как нужно поступить отцу, когда в речке на его глазах тонут два его ребенка? Все вроде просто. Броситься и спасти всех, как иначе? А если расстояние между детьми такое, что успеваешь спасти только одного? Тогда как? Невыносимый выбор, правда? Вот только сделать его придется. Как решить, кого из детей спасти? Ситуация настолько невыносима, что больше половины людей, попавших в подобное, просто останутся неподвижно стоять, так и не сделав ничего. Для самых смелых и решительных можно добавить ещё условие, что вы не умеете плавать. Как тогда? Чья из троих жизней дороже? Это условие ещё часть «смельчаков» оставит на берегу. Так кого же спасти?

Как написано чуть ранее, на выручку нам спешит простая математика. С её помощью уж точно можно сделать правильный выбор и остаться хорошим человеком хотя бы в своих глазах.

Посмотрим, какие есть варианты.

Кто-то наобум или сознательно выбрал и спас одного ребенка, сам не захлебнулся, и погиб только один человек. Одна версия.

Кто-то, наоборот, выбор не сделал и никого не спас. Погибли два человека. Вторая версия.

Кто-то пытался, но сам утонул и никому не помог. В итоге погибли три человека. Третья версия.

Третий вариант рассматривать не имеет смысла. К сожалению, по прошествии времени в глазах живущих людей, как это ни обидно, этот человек априори будет виновен во всём. Во-первых, в том, что не уберёг детей и они погибли. Во-вторых, что бросил всех – родителей, жену и погиб сам. Да, увы, даже погибая, люди почти всегда для кого-то в этом виновны.

Исходя из остальных вариантов, почти для каждого вполне очевидно: тот человек, что спас одного ребёнка, – хороший, тот, кто никого не спас, – слабовольный, трусливый, проще говоря, плохой. Вроде всё логично и правильно, но так ли это?

Прежде чем так утверждать, нужно всё же очень точно определить, а какой на самом деле обоим отцам предстояло сделать выбор? Одного ребёнка можно было спасти, это очевидная часть задачи. Вот только чтобы её выполнить, вторым ребёнком нужно было пренебречь, проще говоря, убить его. Выходит, оба отца решали сразу две жуткие задачи: «кого из детей спасти?» и «кого из детей убить?». Немного найдётся людей, способных спокойно сделать такой выбор. Да и найдутся ли вообще? Тут ответ прост, найдутся.

Теперь, используя ту же математическую логику, посмотрим результат.

Первого отца, который сделал выбор между детьми и пренебрёг жизнью одного из них – убил его, теперь назвать хорошим как-то не выходит. Второй отец, тот, кто выбор так и не сделал, не смог или не захотел решать, кого из детей он согласен отправить на смерть, зла не совершил. Решение он не принял, а значит, вроде как сам и не убил. Значит, он хороший?

Парадокс какой-то! Спас ребёнка – и ты плохой, дал погибнуть – ты хороший. Если продолжать крутить и разглядывать эту ситуацию ещё и с других сторон, то всё снова станет меняться, ещё больше запутывая. Конечно, ответ напрашивается сам собой. Всё зависит от угла зрения и эмоционального и психического состояния того, кто судит. Это верно, но, увы, опять так же неочевидно.

Иногда человеку приходится делать куда более сложный и ужасный выбор. На который с какой точки зрения не посмотри, от решения просто смердит злом и смертью. Однако лишь по прошествии времени, увидев результат – те самые последствия этого выбора, можно понять главное. Странно, но благо может сотворить зло, так же как и зло можно направить во благо.

Чужими жизнями и судьбами играть легко. Хорошо рассуждать, о том, как «тонет корабль» и что делать «на берегу». По-настоящему правильный выбор можно сделать только тогда, когда на одной из чаш весов находится твоя собственная жизнь. В этом случае, как бы непонятен и страшен ни был выбор, он искренен, честен и беспристрастен. Только искренность и беспристрастность точно характеризуют действительно хорошего человека. Лишь готовность к самопожертвованию определяет в человеке героя.

Впрочем, существует и иной путь принятия решения. Есть способ сделать выбор, итог которого, так же как и ответ ребёнка, невозможно изменить ни под каким углом, как ни крути. Звучит он так: «для меня хороший, значит хороший».

Глава 1

Не следует делать упреков ни богам, ибо они ни в чем не заблуждаются ни добровольно, ни против воли, ни людям, ибо они заблуждаются против воли. Следовательно, никому не нужно делать упреков.

Марк Аврелий «Наедине с собой»

Тишину больничного коридора нарушил звук открывающейся двери в отделение. В сумраке послышались чьи-то уверенные и в то же время неспешные шаги. По походке вошедшего сразу было понятно: он явно оказался здесь в первый раз и что-то ищет. Похоже, вошедший точно знал: то, что ему нужно, находится здесь – в отделении. Где конкретно – ему не было известно, поэтому он шёл не спеша, иногда останавливаясь, чтобы прочитать таблички на дверях кабинетов. Было поздно, и основной свет уже не горел. В коридоре царил полумрак.

Пол в отделении был выложен гранитной плиткой и даже в полумраке поблескивал своей чистотой. При абсолютном отсутствии каких-либо посторонних шумов звук шагов, пусть и негромкий, разносящийся эхом по всему коридору, никак не вписывался в общую картину. Он разрушал гармонию полной тишины и спокойствия, царивших тут.

Услышав звук открывающейся двери, дежурная медсестра онкологического отделения, сидевшая в это время «на посту», повернула голову, чтобы разглядеть вошедшего.

Медсестру звали Кристина, хотя, все называли её просто Кристи. Это была молоденькая двадцатитрехлетняя девушка, невысокого роста, «но и не маленькая», по её меркам, в меру стройная, с приятным личиком и (как она сама считала) обворожительной улыбкой. Именно её улыбка, вместе с её отличным дипломом, конечно, и позволила ей достаточно быстро найти работу в этой очень престижной клинике. Её длинные, песочного цвета волосы были аккуратно уложены в строгую тугую причёску. «Нигде ничего лишнего и торчащего». Кристи чётко помнила замечание старшей медсестры после её появления с распущенными волосами в один из первых рабочих дней. «Читай внимательно инструкцию, – повторяла часто её начальница. – Там доступным языком ясно и понятно расписано, как должен выглядеть сотрудник. Что позволено во внешнем виде, а что недопустимо». Вот и вышло, что свой первый нагоняй Кристи получила, еще толком не успев начать работать. Впрочем, «за дело», решила она тогда для себя: «Думать надо, не в кино все же, а на работе».

Это может показаться странным, но Кристи любила ночные дежурства. Тишина, покой и никакой беготни. Все «гладко» и по расписанию. Да и забот практически никаких. Больные в этом отделении все очень тихие и спокойные. Все эксцессы бывают всегда только с их родственниками. Но это, конечно, днем. Впрочем, их тоже можно понять, сюда люди попадают не с насморком и не по своей воле, хотя и добровольно, конечно.

«А вообще странное время для посетителей, – подумала Кристи. – Кто это может быть?» Она посмотрела на электронные часы на стене прямо перед постом. Те показывали двадцать два сорок. Насколько она знала, «гостей-проверяющих» в это время еще вроде быть не должно. Родственники пациентов давно разошлись. Больные все в своих палатах, никто никуда не выходил. «Они вообще почти никуда не ходят, разве что при посещении, и то не особо», – подумала Кристи.

Дежурный пост находился не у входа, а для удобства и лучшего контроля – за палатами, посередине отделения. Основное освещение в отделении Кристи уже выключила на ночь, а в полумраке дежурного света ей никак не удавалось разглядеть вошедшего.

Посетитель был мужчина. Он спокойно шёл по коридору, изучая названия и номера палат. Кристи работала здесь недавно. Немногим более полугода. Несмотря на это, она очень (ну или пока очень) серьёзно относилась к выполнению своих обязанностей, «с некоторых пор» всегда следуя инструкции. Кристи чувствовала, что за ней как за «новенькой» неустанно следит зоркий взгляд старшей медсестры. К тому же та не переставала ей об этом напоминать. Хотя сама же старшая медсестра только на прошлой неделе устроила ей серьёзную выволочку за то, что Кристи слишком дотошно и долго проверяла и оформляла так называемых VIP посетителей, чем здорово злила и раздражала их. «Или их непомерное эго, это уж как посмотреть. Ведут себя так, будто для них свои особые правила», – думала про себя Кристи.

Начальница эту её точку зрения, «слава богу», не знала и явно не разделяла. «Посетитель посетителю рознь. Если пациент из VIP-палаты, то будь всегда более учтивой. Не задавай глупых и ненужных вопросов. Это не магазин. Потом многое оформишь сама, отдельно. Незачем им стоять и ждать, пока ты «телишься». У них всегда своё обслуживание и всё прочее». Под «всем прочим» начальница подразумевала охранников, которые хоть и не часто, но всё же стояли у некоторых палат. «А вот во всём остальном и всем остальным – инструкция. Поняла?» Кристи до конца тогда совсем не всё поняла и со многим была не согласна, но утвердительно качнула головой и сказала «да, конечно, как скажете. Мне все ясно».

И вот сейчас именно такой пациент, вернее пациентка, девушка двадцати лет, у них в этой VIP-палате и лежала. А у входа на стуле сидел здоровый, как шкаф, охранник. По правде говоря, их, конечно, было несколько, и они каждый день сменяли друг друга, но все были здоровые, даже огромные, с одинаковым хмурым выражением лица. «Странно, кстати, – вспомнила вдруг Кристи, – а ведь этого охранника сегодня вечером, как обычно, не сменили почему-то. Наверное, опоздал. Вчера вечером на смене был другой „верзила“. Перерабатывает парень, а так ему и надо».

Из всех охранников этот нравился Кристи меньше остальных. Что-то в нем было жуткое и одновременно отталкивающее. Он почти всегда был хмурым, со злобным взглядом и совсем неразговорчивый. Короче, неприятный тип. «Интересно, он вообще говорить умеет или только охранять? – спрашивала себя Кристина с момента, когда его „хозяйка“ и он, естественно, здесь появились. – Круто, наверное, так жить? Идешь деловая вся такая, за спиной своя охрана», – тогда решила Кристи, посмотрев на девушку впервые.

Однако потом, прочитав в медкарте диагноз девушки, тут же передумала. «Лучше уж без охраны, но здоровая», – тут же решила она. На ум Кристи пришло изречение из недавно прочитанной книги. «Добившись всего, чего хотел, в какой-то момент понимаешь, что не имеешь ничего, что могло бы тебе сейчас помочь. Выходит, в финале ты так же гол, как и в начале пути». Да. Оно здесь подходит как нельзя лучше. У этой девушки, видимо, есть все, что хочешь, но нет того единственного, что сейчас спасло бы ей жизнь.

Эта пациентка у них была уже дней двадцать, не меньше. Если судить по её медкарте, то до этого она была в целой куче различных медицинских центров и клиник по всей стране и за границей. Но, увы, результат – ноль. Никто и ничем, ни за какие деньги не мог ей помочь. Диагноз пациентки говорил сам за себя. Сюда девушку привезли уже, видимо, как в хоспис – умирать. Нет, её, конечно, лечили, делали всё, что только можно, но ей становилось только хуже и хуже. В последние дни она сама уже совсем не ходила и большую часть времени находилась под действием сильных наркотических обезболивающих, доживая свои последние дни просто в бреду.

Ну и что бы вы думали? Пришедший мужчина, конечно, остановился прямо напротив именно этой VIP-палаты. Он стоял и молча смотрел на охранника, тот смотрел на него в ответ.

«Ну вот только с VIPом мне конфликта сейчас не хватало, чёёрт», – подумала Кристина. Она все еще отчаянно силилась разглядеть незваного гостя, даже привстала.

– Делать нечего. Нужно хотя бы разглядеть тебя. Это уж точно, – тихо под нос сказала себе Кристи. Она нажала на выключатель на стене, включив основное освещение в коридоре.

Как только загорелся свет, неизвестный мужчина резко повернул голову в её сторону. Теперь Кристи хорошо его видела и смогла рассмотреть. Это был солидного вида мужчина, среднего роста, лет тридцати, может, тридцати пяти – не больше, спортивного телосложения, очень хорошо и дорого, как ей показалось, одет. «Да, он красавчик прям, точно», – промелькнуло в голове девушки. Каштановые, коротко, по-военному стриженые волосы, красивые и правильные черты лица и очень цепкий, пронизывающий взгляд. Казалось, он смотрит не на тебя, а куда-то внутрь тебя или даже сквозь. «Его взгляд словно держит за горло», – подумала Кристи. Лучше метафоры на ум не пришло. Кроме того, в его взгляде мгновенно читались боль и отчаяние, вперемешку с чудовищной ненавистью, которая в его глазах просто «светилась». Испугавшись, сама не зная чего, Кристи зачем-то сначала на несколько секунд отвела глаза в сторону, а потом снова села на стул, так ничего не сказав и ни о чём не спросив гостя. «Вот это взгляд, – подумала она, – жуть какая-то, как будто душу сейчас вынет. Бррр».

Во всем отделении всегда поддерживалась комфортная температура воздуха какой-то там специальной импортной установкой. Кристина это знала, но ей было непонятно, почему вдруг вокруг стало холодно. Хотя ничего по-прежнему не происходило, Кристи было жутко страшно. Страх словно колючей проволокой связал её по рукам и ногам. Вот только понять природу этого внезапного страха она никак не могла. «Ну зашел человек. Ну и что? В первый раз, что ли? Чего ты вся сжалась, как воробышек, выпавший из гнезда? Успокойся. Возьми себя в руки. Встань и спроси, что ему нужно. Да что с тобой, наконец? Не съест же он тебя», – говорила она сама себе. Немного успокоившись, Кристи опять встала, стараясь сразу не смотреть на незнакомца.

Мужчина ничего не делал и ничего не говорил. Он спокойно стоял на месте и как будто что-то обдумывал. «Слава богу, что здесь хоть этот огромный охранник. Впрочем, поможет ли он? Как же. Жди. До сих пор задницу от стула даже не оторвал», – решила Кристи, сама удивившись своим мыслям. Чужак хоть и пугал её, «но был намного приятнее, чем этот „хмурый шкаф“».

Кристи снова посмотрела на незнакомца. Тот всё ещё стоял неподвижно и смотрел на неё. В следующую секунду, будто решив для себя какую-то задачу, он сначала склонил голову набок, а потом то ли улыбнулся, то ли просто приподнял уголок рта и громко выдохнул через нос. На выходе у него получилось что-то вроде усмешки.

В следующий миг миллионы игл в один миг воткнулись Кристи в мозг. У неё тут же страшно заболела голова. В глазах начало мутнеть. Она почувствовала, как из носа потекла кровь. Последнее, что она увидела перед тем, как потеряла сознание, – это то, как мужчина снова повернулся к охраннику, который всё ещё сидел, глядя на него в упор.

– Чучело, ты кто? Какого тебе здесь надо? – грубо рявкнул охранник на странного гостя.

Гость что-то тихо сказал ему и сделал шаг в сторону палаты. Охранник тут же вскочил и схватился за пистолет. В этот момент сознание Кристи выключилось, вернее сказать, его просто выключили, особо не церемонились, «щёлк», словно выключателем или каким-то тумблером, и все. Кристи «осела» на стул и упала лицом на рабочий стол без сознания. Но она была жива.

Охраннику повезло меньше. Гость просто коснулся его плеча, и тот, громко выдохнув, медленно осел на стул. Глаза его были широко раскрыты, они выражали дикий ужас. Он словно не понял, почему вдруг умер.

Незнакомца звали Элис. Он открыл дверь в палату и вошёл. Помещение было довольно большое, и в нём, как и везде до этого, царил полумрак. Хозяйка палаты явно спала. Элис, не церемонясь, включил свет и огляделся. Он увидел огромную палату с большими, почти до пола окнами. Мебели было не много, но та, что была, совсем не выглядела по-больничному. Скорее вся картина, представшая перед ним, больше напоминала хороший дорогой гостиничный номер. Все, что напоминало о больнице, – это только аппаратура, стоящая у изголовья кровати с кучей светящихся лампочек и мониторов. Для чего многие из них, Элис не знал. Да ему это и не было нужно. Странно, но в палате совсем не чувствовался запах лекарств, как во всех больницах, в которых Элис бывал раньше. Здесь пахло цветами. Огромный букет из роз стоял на столике недалеко от кровати.

Закончив с изучением комнаты, Элис посмотрел на жертву. Именно на жертву, так он считал для себя. Сейчас она, эта девушка, была причиной того, что произошло в последние дни. Именно из-за неё он, Альфа, убил уже стольких людей.

– А сколько? Сколько ты убил? – в тишине комнаты неожиданно прозвучал знакомый Элису голос. Элис нехотя повернулся. Рядом с ним стоял Рич.

– Сколько ты уже убил? – повторил Рич. – Сам-то считал?

– Не убил, а уничтожил, – спокойно ответил Элис. Его нисколько не удивило внезапное появление Рича. Рич был его, Элиса, подсознанием. Видел его только Элис, и мог говорить с ним тоже только он.

– Все они заслуживали смерти. А многие гораздо более страшной, чем та, что я им подарил, – ответил Элис. – Это было сборище нелюдей, садистов и убийц, и я выжгу их всех дотла. Можешь не сомневаться – дотла. Я уничтожу любого, слышишь, Рич? Любого, кто встанет сейчас у меня на пути, даже тебя. Она должна умереть. Она одна из них. Она во всём виновата. Она его плоть и кровь, пока она жива, жив и он. – Элис замолчал. Он проговорил эти слова прямо как робот, безэмоционально, словно в бреду. Как завороженный.

Он подошел к кровати. На ней лежала молодая девушка. Хотя, не зная этого заранее, догадаться было невозможно. Человека, что лежал сейчас в кровати, девушкой, и уж тем более молодой, назвать было нельзя даже с натяжкой. Скорее уж это была старуха. Перед Элисом лежал человек, которого нещадно пожирала болезнь. Кожа девушки была серо-зеленого, почти земляного цвета, полупрозрачная, как у монстров в кино. Глаза впали, глазницы были с тёмными чернильно-черными кругами внизу. Девушка была настолько худой, что одеяло, которым она была укрыта, казалось, скоро просто раздавит её. На голове у неё совсем не было волос, зато было множество следов от различных операций. Зарастать эти швы уже просто не успевали, да и не могли. Из рук, из шеи девушки шли множественные трубки и какие-то провода. Часть этих проводов уходили под одеяло, и бог знает, к чему они были подсоединены. Это Элиса сейчас совсем не волновало.

– Картинка-то мерзкая, – сказал Элис. – Даже если я её не убью, ей осталось от силы пару дней, а то и меньше. Так что я фактически даже совершу акт милосердия. Согласен? – Элис повернулся к Ричу.

– Нет, не согласен. Это не ты, Элис. Услышь, что ты говоришь. Остановись, пожалуйста, – почти молил его Рич. – Пусти меня в это своё «новое» сознание. Ты же знаешь, что оно ненастоящее. Ты же сам создал его. Это все ненависть, она сейчас тобой управляет. Пусти меня, и я покажу тебе всё как есть. Вспомни, кто ты есть, вспомни, какой ты. Она не вредила тебе, – говорил Рич в отчаянии.

– Да, это была не она, – сразу ответил Элис, – но из-за неё. Или с этим ты тоже поспоришь? Я не впущу тебя, Рич, мне не нужны сейчас ничьи советы, даже твои.

Элис подошел к спинке кровати и взял в руки планшетку с подколотой к ней медкартой девушки. Пробежав глазами, он прочел вслух.

– Глиобластома, четвёртая степень, стремительно развивающийся некроз. Звучит угрожающе, правда? – Элис замолчал и неприятно улыбнулся. Его улыбка сейчас больше напоминала волчий оскал. – А ведь даже в таком состоянии я бы смог её спасти. Парадокс, правда, Рич? А я пришёл её убить.

– Элис, помнишь, как болела Ника? Помнишь, на что ты был готов пойти ради её спасения? – спросил Рич.

Элис мгновенно повернулся, глаза его сверкнули.

– На всё, – ответил Элис. – Ты выбрал хреновое сравнение. Тебе известно лучше, чем кому бы то ни было, на что я был готов. Вот только в отличие от её отца – ублюдка, – Элис кивнул в сторону девушки, – я искал спасения. Я не искал смерти и никому её не желал.

– Да. Он – это не ты. Не верю, что говорю это, но свою смерть он заслужил. Но девочка в чём виновата? Ведь…

– Хватит, – рявкнул Элис. – Ты не хуже меня знаешь, что она – это он, и только так можно всё прекратить. Только так…

– Элис, подумай. Это не ты сейчас, это зло говорит в тебе. Остановись, прошу тебя, – повторял Рич.

– Решено! – отрезал Элис. Он подошел поближе к девушке.

Услышала она его крики или просто почувствовала, но она открыла глаза, большие, глубокие, тусклые и почти безжизненные. Девушка посмотрела на Элиса и будто всё поняла. Она кивнула, глядя прямо на него, потом снова закрыла глаза. Спустя секунду в уголках её глаз заблестели слезы. Она ждала избавления.

– Решено, быстро, тихо, – словно в бреду повторил Элис.

Он сосредоточился на душе девушки, а потом коснулся её руки. В этот раз всё вышло совсем не так, как с охранником. Слишком много боли было внутри. Тело девушки затряслось и изогнулось в жуткой судороге. Одеяло слетело на пол, часть проводов оторвались и полетели вслед за одеялом. Элис «отпустил» её, и тело девушки в корявой неестественной позе упало назад на кровать.

Рич стоял рядом, но не смотрел на то, что происходило. Помешать Элису он не мог. Со слезами он смотрел на монитор аппарата жизнеобеспечения. Рич видел, как на нём на всех графиках появились лишь сплошные полосы и раздался отвратительный писк. Рич повернул голову и увидел тело девушки. Он видел сотни трупов в страшных ситуациях, но это зрелище показалось ему настолько ужасным и жутким, что он закрыл глаза. Он хотел что-то сказать, но не мог. Предугадав его желание, Элис остановил его.

– Не нужно, – сказал он. – Всё сделано.

Рич посмотрел Элису в глаза и с горечью, жестко, четко выговаривая каждое слово, сказал:

– Ты больше не Вивификант2, теперь я вижу, что ты только Альфа.

Элис ничего ему не ответил.

– Все сделано, – еще раз как в бреду повторил он.

Элис какое-то время молча стоял у кровати девушки и лишь потом, может, Ричу, может, сам себе сказал:

– Пора идти.

Ему никто не ответил, Рича в комнате не было.