Все или ничего
Адам не знал почему, но ему не хотелось, чтобы она расстраивалась. Он встал, замешкался, не желая навязываться. Но что, если что-то случилось?
– Все в порядке? – крикнул он в конце концов через весь опен-спейс. В офисе не было никого, кроме них и уборщика, заканчивавшего мыть кухню, и его голос прозвучал оглушающе громко. Но Лексия ничего не расслышала. Из-за наушников.
Он нерешительно двинулся в ее сторону.
Лексия оторвалась от экрана:
– Адам, прости, я не заметила, что ты здесь.
Стянув наушники, она быстро утерла глаза.
– Тебя весь день не было.
Лицо у нее было бледное.
– Ты в порядке? – коротко спросил Адам.
Он не знал, как с ней лучше держаться после всего, что произошло, но ее слезы его встревожили.
Лексия испуганно на него посмотрела, и впервые Адам почувствовал, что ему неприятно, когда его боятся.
– Все хорошо, – заверила она.
Выражение ее лица не распологало к продолжению разговора, но Адам не спешил уходить. Его долг как начальника убедиться, что с его подчиненной все в порядке.
– Уверена? Ты выглядишь обеспокоенной.
Он хотел сказать «грустной», но счел, что это прозвучит слишком лично, и ограничился нейтральным «обеспокоенной».
Лексия посмотрела на окно. В профиль она выглядела старше, серьезнее. Светлые волосы были собраны в небрежный узел, и высвободившиеся пряди обрамляли шею. Может, ему это показалось, но он чувствовал аромат ее духов в темном офисе. Кто бы мог подумать, что невинный аромат ванили может нести в себе столько эротики?
– Это волнует меня сильнее, чем я ожидала, – призналась девушка, по-прежнему глядя в окно.
Адам уже забыл, о чем они говорили, погруженный в мысли о теплой коже, гипнотических формах, мягких волосах.
– Что? Питч?
Он не понял, что уж такого эмоционального может быть в нижнем белье, но она кивнула и повернулась к экрану. Небрежный узел держался на макушке с помощью двух карандашей. Два длинных желтых карандаша. Если потянуть один, волосы рассыплются по спине.
– Нелегко быть женщиной, – сказала она.
– Нет, – протянул он, не совсем понимая, что она имеет в виду.
– Я смотрю старые рекламные кампании, посвященные нижнему белью, и читаю про сексизм, – она показала на экран, – и это удручает.
Так вот чем она занималась за компьютером? Ресёрч. В полумраке ее глаза казались почти черными. В баре они были ярко-голубыми, почти бирюзовыми. С золотистыми искорками внутри, как блестки с позолотой.
– Я злюсь. И расстраиваюсь. И снова злюсь.
– И что они там пишут? – спросил он. Адам ничего не знал о нижнем белье. Он был занят вопросами персонала и экономии и не стал тратить время на бриф от «Оффи О» или гуглить, что люди писали в Интернете на эту тему.
– Кучу всего. Много женоненавистников. Много неосведомленности. Я говорила, что реклама может быть полезной, но такая встречается крайне редко. Чаще мы имеем дело с плохой рекламой.
– И что же в ней плохого? – спросил он с интересом.
– Иллюстративный ряд только подтверждает устаревшие формы вместо того, чтобы бросать им вызов. Слоганы родом из пятидесятых. Это просто бесит. А как только кто-то спрашивает, почему в рекламе женского белья модель – всегда юная, худая, белая – выпячивает грудь и делает губы бантиком (Попробуй принять такую позу, и ты сразу увидишь, как идиотски это смотрится…), то сразу получает море комментариев от сексистски настроенных мужчин без мозгов. – Она замолчала и почесала лоб. – Иногда люди такие тупые.
– Тут ты права, – согласился он и попытался представить классическую позу из рекламы нижнего белья. Она была права. Это выглядело глупо. Он никогда раньше об этом не думал, хотя считал себя человеком внимательным. Но, наверное, это типично для большинства мужчин. Они часто считают, что знают все. – От лица мужской половины человечества я прошу прощения за тупость, с которой тебе приходится сталкиваться, – торжественно произнес он.
– Спасибо, – улыбнулась она.
– Уже поздно. Тебе не пора домой? – спросил он.
– Мне нравится работать по вечерам. И дедлайн скоро.
Она снова улыбнулась, намекая, что это его вина.
– Расскажи, как ты работаешь, – импульсивно попросил Адам и получил настороженный взгляд в ответ. Он поднял руки: – Мне просто любопытно. Если не хочешь, не надо. Я не собираюсь тебя оценивать. Мне просто нравится изучать новые вещи. Я же из мира финансов, реклама для меня все еще загадка.
Светлые пряди вырывались из прически и обрамляли лицо. Девушка сдувала их, но они возвращались обратно.
– Я всегда делаю ресёрч. Первым делом. Разговариваю с людьми. Ищу информацию в Интернете. Пытаюсь узнать как можно больше о продукте.
– Перед питчем?
Слишком много усилий, они ведь не знают, получат заказ или нет. И если это так важно, то почему Лео пошел домой, а она нет.
– Перед любой работой. Нужно проникнуть в суть вещей. По крайней мере, я без этого не могу. Ресёрч необходим мне для творчества.
– Понимаю, – сказал Адам, хотя мало что понимал. Но он же не был представителем творческой профессии.
– Наверно, звучит странно.
– Судя по всему, ты знаешь, что делаешь.
– Правда? – с иронией спросила она.
Было понятно, что она имеет в виду «Стурехоф».
Он отмахнулся.
– Я имею в виду – в работе. Ты делаешь то, что считаешь правильным, не обращая внимания на других, полагаясь на свою интуицию.
Она внимательно посмотрела на него, и в груди у него защемило. В Лексии было что-то, что его обезоруживало, он заметил это еще при первой встрече. Беспомощность в ее глазах ранила ему сердце.
– Мог ли ты это вообразить? Что будешь работать с женским нижним бельем?
– Конечно, – с иронией ответил он. – Это было моей главной мечтой.
Девушка рассмеялась. Ему нравился ее смех, теплый и мелодичный, не девчачий и хихикающий, а искренний, искрящийся. Она кашлянула, потупилась и начала теребить клавиатуру. Он протянул руку и коснулся одной из ручек на столе. Вообще-то ему пора оставить ее в покое.
– Я иду за кофе, – произнес он вместо того, чтобы удалиться. Ему не хотелось расставаться с ней и нравилось слушать ее голос. Адаму хотелось вернуть ее доверие, которое возникло у девушки при первой встрече, когда она не знала, кто он. Поразительно, ему никогда раньше не хотелось узнать своих подчиненных поближе. – Тебе принести? Или, может, все-таки пойдешь домой? – Под глазами у нее залегли тени. Может, ему стоит приказать ей пойти домой. Но ему не хотелось разрушить хрупкое перемирие, возникшее между ними.
Девушка улыбнулась и выпрямила спину. От этого грудь подалась вперед, и его взгляд невольно упал на полные груди, натянувшие ткань. Адам поспешно отвел взгляд. Молодая женщина только что критиковала сексизм, а он пялится на ее грудь. Как неловко.
– Я с удовольствием выпью кофе.
Она пошла с ним в кухню. Ее волосы коснулись его плеча, и Адам весь напрягся. Он потянулся за коробкой с капсулами, чтобы занять руки и не выдать своего волнения.
– Так чем ты сегодня был занят?
– Какой кофе ты будешь?
Спросили они одновременно.
Лексия снова засмеялась:
– Обычный кофе.
– Деловые встречи.
Снова одновременно ответили они.
– О’кей, – сказала она и замолкла.
Адам включил кофемашину. Они смотрели, как она журчит и фыркает. Закончив, Адам достал чашку и протянул ей. Лексия протянула руку, и их пальцы встретились. Она тут же смущенно отдернула руку.
– Сначала ты, – сказала она.
– Эта была для тебя, – сказал он и подумал, что они ведут себя как идиоты. Что такого в том, что он коснулся ее руки? Люди все время друг друга касаются. Это не значит ничего особенного. Но тепло ее пальцев осталось у него на коже.
– Спасибо.
Адам пригубил свой кофе.
Она держала чашку обеими руками.
– То, о чем мы говорили раньше. О том, как тяжело быть женщиной. Для меня это действительно личное, – медленно произнесла она.
Он оперся на стойку и молчал.
Девушка выпила кофе.
– Все началось, когда школьная медсестра нас взвешивала. Одна за другой мы вставали на весы на глазах у всех остальных. Я весила больше всех. И одна девочка в классе не могла мне этого простить. Она была популярной, другие дети следовали ее примеру. Они дразнили меня и, разумеется, думали, что это забавно, но меня эти шутки глубоко ранили.
– Понимаю.
Адам представил эти мучительные сцены.
– Это не был моббинг, но меня дразнили и подкалывали. Та девочка просто не выносила сам факт моего существования. Дети бывают очень жестокими.
– Да, – подтвердил он, зная об этом не понаслышке. Дети жестоки, когда им это позволяют. Кто-то взрослеет, кто-то и дальше мучает слабых.
– Эти годы сказываются на формировании личности. Я знаю, что мне не стоит переживать из-за этого, но легче сказать, чем сделать. И этот питч будит много чувств и мыслей. О теле. О стандартах красоты. О ненависти и розни.
– Сложно освободиться от детских страхов и абстрагироваться от социального контекста.
– Вот именно. Когда обычная женщина обнажается, на нее тут же обрушивается шквал комментариев о том, что она жирная, уродливая, мерзкая. Чуть полноватая женщина в социальных сетях получает столько критики, что невозможно представить. А если полная женщина выкладывает свое фото и не просит прощения за лишний вес? Если она борется за свое право быть такой, как все, – Лексия покачала головой, – если верить комментариям, ей не стоит жить.
– Но разве это не относится и к мужчинам тоже? – удивился Адам.
Он вырос в мужской среде и никогда не думал о лишнем весе и ни с кем не обсуждал эти темы.
– Не в такой степени. Ненависть к женщинам сильнее. Женщин оценивают по внешнему виду. Это прочно вбито нам в головы. Ненавидеть себя за то, что не вписываешься в рамки. Худеть. Подстраиваться.
Она умолкла, погрузившись в свои мысли.
– Лексия? В чем дело?
– Однажды меня унизили в социальных сетях. В Инстаграме.
По ее лицу он понял, что это серьезно.
– Что случилось?
– Пару лет назад одна девушка выложила мое фото сзади, на котором видно было только бедра и пятую точку. Это было не лучшее мое фото. Меня недавно бросил парень, я была расстроена и попросила ее удалить фото.
– Но она этого не сделала?
– Нет. Вместо этого попросила подписчиков высказать свое мнение о фото. Комментарии посыпались градом. Люди были очень жестоки.
– И что они писали?
– Они писали, что девушка на фото жирная, уродливая, вульгарная, плохо одетая, тупая. И ставили тэги, приглашая других вступить в дискуссию. – Лексия отвела взгляд. – Ух, я пыталась забыть об этом ужасном происшествии, но это нелегко. Мне тогда было очень плохо.
– Но это же ужасно!
Адаму внезапно захотелось надавать тумаков всем, кто над ней издевался.
– Ужасно. Но когда я пыталась с ней это обсудить, то услышала в ответ, что это шутка, что я не понимаю шуток. Что можно ответить на это?
– Но фото она по крайней мере удалила?
– Нет. Оно по-прежнему там, насколько мне известно. Все это вызывает у меня бурю эмоций. Знаешь, у какого количества людей индустрия готового платья сформировала комплексы?
– Ну… все это для меня в новинку.
Вид у нее был уже не такой грустный, и это его радовало.
– Когда начали массово выпускать одежду стандартных размеров. И женщины стали думать, что проблема в них, потому что одежда им не подходила. Но проблема была в одежде. Полное безумие.
– Действительно.
Его тронула страстность, с которой она все это рассказывала.
– Для меня это больная тема, ты же знаешь, – сказала Лексия и покраснела.
Это прозвучало так, словно Адам должен был знать, о чем она говорит.
– Прости, что ты сказала? – спросил он, вырываясь из воспоминаний о поцелуе в «Стурехофе».
– Что я вешу слишком много.
Он инстинктивно обвел взглядом пышную грудь, соблазнительные бедра, все достоинства Лексии Викандер и с трудом вспомнил, что она уже говорила что-то подобное в баре. Но это звучало настолько абсурдно, что он не стал воспринимать это всерьез. Адам понятия не имел, что на это сказать. Как ее начальник, он не мог сказать, что она чертовски горяча и что он восхищается ее фигурой. Это было бы непрофессионально. И пауза затянулась.
– Я не знаю, что сказать, – честно признался он.
Лексия склонила голову и какое-то время молчала.
– Мне надо закончить работу. Спасибо за кофе, – нейтральным тоном произнесла она.
– И тебе спасибо, – ответил Адам. Ему хотелось добавить еще что-то о том, что он ценит ее доверие, что те, кто над ней издевался, настоящие идиоты. Что она само совершенство. Верх совершенства.
– Я редко об этом говорю, – добавила она, вся еще красная от смущения.
– Жозефина Ужасная… – произнес Адам, которого внезапно осенило.
– Что?
– Одна из тех, кто дразнил тебя в школе, не так ли?
Лексия закусила губу. Вид у нее был озадаченный.
– Ты это запомнил?
– Ага.
Адам помнил все, что произошло в тот вечер. Его взгляд остановился на ее губах. И некоторые вещи он помнил отчетливее других.
– Мне не стоило этого говорить. Если бы я знала, кто ты такой на самом деле, то держала бы язык за зубами.
– Прости, – извинился он, хотя и не считал себя виноватым. Если бы Лексия знала, кто он, она бы его не поцеловала.
– Жозефина замужем за Лео.
– Да, я догадался.
– Это было непрофессионально с моей стороны. Я прошу за это прощения. И за то, что слишком много наговорила сегодня. Извини.
– Лексия, я твой начальник, мне ты можешь все рассказать, – сморозил глупость Адам. Это прозвучало так, словно в его рабочие обязанности входит вызывать у нее доверие.
Лексия моргнула.
– Я хотел сказать, что я всегда готов тебя выслушать, – добавил он, но это снова вышло неловко. Раньше с Адамом такого не случалось. Он общался с женщинами абсолютно спокойно. Видимо, это все стресс. Голова медленно соображает.
– Конечно.
Лексия допила кофе, поставила чашку в мойку и робко промолвила:
– Я пошла.
– Хорошо.
Она вышла из кухни и вернулась к компьютеру. Адам тоже вернулся в кабинет и сидел там, пока Лексия не погасила лампу и не надела пальто.
– Увидимся завтра, – крикнула она на прощание перед тем, как выйти. Обычное проявление вежливости, ничего особенного, но все равно, вернувшись домой, Адам долго не мог заснуть. Он лежал и думал обо всем, о чем они говорили, о том, как вкусно от нее пахло, и о том, какое желание ему пришлось подавлять. Желание прижаться к ее нежным губам в поцелуе.
– 11 —
Лексия– Такси приехало, – крикнула Лексия, повязывая шарф, одолженный (без разрешения) утром у Сири. У Сири был более смелый и дерзкий стиль, и сегодня Лексии тоже захотелось стать такой. Вот почему она «одолжила» шарф. Яркие цвета Лексии шли. Они подчеркивали цвет глаз и контрастировали с белой кожей. Высокий каблук, черное платье, скрывающее живот и подчеркивающее грудь, и изрядная доза уверенности в себе.
К ней подошел Лео. Небритый, растрепанный. Запустил руку в кудри и застыл в таком положении. Он часто принимал эту позу, наверно, считал, что она придает ему интеллектуальный вид. Она давно подозревала, что Лео считал, что его место в Голливуде среди знаменитых кинорежиссеров, а не во второразрядном рекламном агентстве в Швеции. Он поработал над питчем спустя рукава. С одной стороны, это раздражало, с другой – дало Лексии возможность продвинуть собственные идеи. Но как ему не стыдно выезжать за счет других людей?
– В чем дело? – спросил он раздраженно, поймав ее взгляд.
– Я подумала, что для следующей рекламы шампуня мы пригласим тебя.
– Хорошо, что хоть один из нас годится для таких целей.
– Ну, разумеется, в нашей паре ты – внешность, а я – мозги, – отшутилась Лексия.
Лео поджал губы. За ним возник Адам, высокий, серьезный, не нуждающийся ни в чьем одобрении мужчина. Парням из рекламного мира до него было далеко. С другой стороны, Адама было слишком много. Его присутствие подавляло. Вчера у них состоялся странный разговор. Она чувствовала себя такой ранимой и неуверенной в себе. Позже она пожалела, что опять наговорила лишнего уже во второй раз, затронув тему лишнего веса. Совершенно некстати. Лексия решительно натянула тонкие кожаные перчатки, выпрямила спину и приняла вид взрослой деловой женщины. Адам Нюланд был ее начальником. Она выставила себя перед ним дурой, не зная, кто он, а это непоправимая ошибка. Кто знает, кого он уволит следующим. С этого момента она будет держаться профессионально и не болтать на личные темы. Она не из тех, кто наступает на одни и те же грабли. Она серьезная. Компетентная. И не важно, что ее бросает в жар при виде начальника, лицо заливает краской и что она боится встретиться с ним взглядом. Какая нелепость. Даже не будь Адам ее шефом, этот мужчина все равно играет в другой лиге. И она не его тип женщины. А он не ее тип мужчины. Нет. Совсем нет. Такие мужчины, как он, только заставляют ее нервничать.
– Все хорошо? – спросил Адам.
– Абсолютно.
Она выдержала взгляд серых глаз и улыбнулась, изображая эффективного и амбициозного сотрудника. Вчера между ними снова пробежала искра, и теперь он смотрел на нее теплее, но Лексия не настолько глупа, чтобы думать, что она теперь в привилегированном положении. Девушка уже совершала подобную ошибку в прошлом. Больше это не повторится.
– Идем, – позвал Адам.
В офисе «Оффи О» их провели в конференц-зал, увешанный постерами со звездными моментами из спортивной карьеры Офелии, культовыми фотографиями и вырезками из газет в рамочках. Сразу чувствовалось, что это высшая лига. Но Лексия решила, что это не должно ее смущать. Это вызов, который она обязана принять. Лексия обожает питчи. Она больше всего на свете любит ощущение, когда ты отлично подготовлен и готов показать клиенту свое видение проекта.
Лексия и Лео разложили вещи, а Адам присел рядом с представителями клиента. В последнюю секунду перед началом в комнату вошла Офелия Оскарссон. Она поздоровалась с Лексией и Лео. Лексия чуть не ахнула при виде этой высокой серьезной женщины. Девушка была не из тех, кто падает в обморок при встрече со знаменитостью, но она не могла отрицать, что Офелия произвела на нее сногсшибательное впечатление. Она была настоящей звездой. От нее веяло успехом.
– Спасибо, что пригласили нас, – поблагодарила Лексия.
– Вам повезло. Другие агентства нас разочаровали. Надеюсь, с вашим этого не произойдет.
Лексия тоже на это надеялась.
В зале было около двадцати человек. И ей нужно будет очаровать их всех.
Но когда они закончили, Лексии было трудно истолковать реакцию присутствующих. Она переводила взгляд с мужчин на женщин, не осмеливаясь взглянуть на Офелию. Они вежливо смеялись в нужных местах, но невозможно было угадать, понравилось им или нет. Конкуренция очень большая. Самые престижные агентства страны с деньгами и ресурсами будут бороться за право делать рекламную кампанию «Оффи О». Правда, Офелия сказала, что другие презентации ее разочаровали. Лексии это придало энергии. Она знала, почему ей так нравится работать в мире рекламы. Здесь всегда находилось место чудесам. Порой реклама помогала изменить мир к лучшему. Зарабатывать деньги и выигрывать призы – это одно, но менять мир, улучшать его – это совсем другое. Офелия вышла не попрощавшись. Но это ничего не значит, утешала себя Лексия.
– Как все прошло? – спросила их Дина по возвращении.
На ней был бархатный костюм горчичного цвета. Волосы розовые. В руках собачка. Их тут же окружили другие сотрудники.
– Сложно сказать. У Оффи был какой-то кислый вид.
– Решительный, – возразила Лексия. Если женщина не улыбается и не кокетничает, это еще не означает, что она в дурном настроении. – У меня хорошее предчувствие. Нас внимательно слушали.
– Как скажешь.
– Я думаю, мы получим заказ, – крикнула Лексия коллегам. Кто-то радостно присвистнул.
– Хорошая работа, – похвалил Адам. – Замечательный питч. Лучший из тех, что я видел.
– И единственный? – поддразнила Лексия.
– Это так. Но вы молодцы.
Дина вопросительно взглянула на Адама, тот дал ей какой-то сигнал, и девушка выпустила собаку и захлопала в ладоши, привлекая внимание собравшихся.
– В холодильнике шампанское, – сообщила она громко. – Сегодня будем праздновать. Приказ Адама.
Народ притих. Раздались робкие «ура», кто-то начал аплодировать, но быстро перестал. Сотрудники все еще робели перед новым боссом. Но один из продажников включил на компьютере музыку, и напряжение спало.
– After work![2] – объявила Дина по-английски. Раздались хлопки открывающихся бутылок. В помещении стало шумно. Экраны компьютеров погасли. Народ расслабился. Если рекламщики в чем-то и знали толк, так это в вечеринках.
Краем глаза Лексия наблюдала за Адамом. Он закатал рукава рубашки и был необычайно хорош. Ее взгляд задержался на мускулистых загорелых предплечьях. У нее была слабость к таким. Она присмотрелась. Что это там на руке? Татуировка? Раньше она ее не видела. Что-то прямо под закатанным рукавом. Она потупила взгляд. Нельзя смотреть на него, нельзя фантазировать о его руках, груди или других частях этого умопомрачительного тела. Кто-то вручил ей бокал шампанского, и Лексия позволила себе расслабиться после тяжелого дня. Поводила плечами, расслабляя мышцы, чокнулась с коллегой, рассмеялась шутке и настроилась на веселье. Когда она в следующий раз посмотрела в сторону Адама – ее взгляд сам собой обратился туда, – их взгляды встретились. И Лексия утонула в его глазах. Ее словно затягивало в омут. Она подняла бокал, придавая себе профессиональный вид и сдерживая волнение в груди. Боже, как же он сексуален. Адам после секундного колебания двинулся в ее сторону. Это было неожиданно. Но если не пытаться его поцеловать и не болтать о своем весе, может, все и обойдется.
– Какие ощущения? – спросил он, протиснувшись через толпу. Коллеги явно вознамерились выпить все шампанское разом. Музыка оглушала, и Лексия придвинулась ближе, чтобы Адам мог ее расслышать. Ее ноздри уловили аромат его парфюма, и у нее закружилась голова. Она была не в состоянии устоять перед его руками, возможными татуировками и исходящим от него ароматом.
– Я чувствую себя непобедимой, – призналась она.
Лексия мысленно похвалила себя за спокойный тон голоса. Она справится. Адам может подавлять ее сколько угодно, но она крутая городская девчонка, которая справится со всеми препятствиями.
– Приятное чувство, – ответил он.
Серые глаза уже не были такими холодными, как в предыдущие дни. Будь осторожна, Лексия, – призвала она себя.
– Наверно, все дело в шампанском, – продолжила девушка, поднимая бокал.
Он поднял свой, и они звонко чокнулись. И выпили, глядя друг другу в глаза. Просто обычная вежливость, подумала она, отказываясь признать, что в животе у нее запорхали бабочки от близости его мускулистого тела. Надо. Взять. Себя. В. Руки.
Адам не спешил уходить, и Лексии ничего не оставалось, как продолжить их вежливое профессиональное общение. Лексия отпила холодного шампанского, улыбнулась шутке коллег. Музыка вибрировала. Адам по-прежнему стоял рядом. И смотрел прямо на нее.
– В чем дело? – спросил он.
Она наклонилась к нему, Адам тоже склонил голову, и Лексия оказалась так близко, что ощутила жар его кожи.
– Я обожаю эту работу. И этот заказ может оказаться суперуспешным.
Они снова чокнулись. Снова.
Лексия пригубила шампанское.
– Сегодня ты была на высоте, – похвалил Адам.
– Спасибо.
Как хорошо, что они говорят о работе.
– Было одно удовольствие смотреть, как ты выступаешь. Вы с Лео произвели хорошее впечатление. И на меня, и на публику. Думаю, представителям «Оффи О» все понравилось.
– Спасибо, – поблагодарила она снова и покраснела.
Они притихли.
– Это ведь ты устроила, чтобы нас пригласили сделать питч? – спросил он.
– Кто тебе это сказал?
– Я прав?
Лексия пожала плечами.
Адам улыбнулся уголком рта. От улыбки вокруг глаз образовались тонкие морщинки. Улыбка ему идет.
– Я так и знал. Я все знаю.
– Не может быть, – сказала она.
Но он выглядел таким довольным, что ей пришлось в который раз напомнить себе, что ей нельзя с ним флиртовать. Нельзя. Нельзя. Нельзя.
– Ладно. Не всё. Но это я знал. Никто ничего не сказал, сам догадался, потому что я умный.
Он отставил бокал. Лексия усмехнулась:
– Это командная работа. Питч, я имею в виду.
– Но это благодаря тебе мы получили приглашение. Не отпирайся.
Если бы она только не была так падка на комплименты от Адама… Но для Лексии они были как сливки для кошки – невозможно оторваться.
– Мне не хотелось хвастаться, – призналась она. – Я не из тех, кто любит выставляться. Но ты прав.