Жестокое эхо войны

– А приедут, Александр Иванович? – Парень посмотрел на бывшего разведчика. Взгляд его был наполнен такой бесконечной тоской, что Сашке стало его жаль.

– Ну как же не приедут, Ефим?! – подбодрил он уверенным голосом. – Вокруг столько людей! Кто-нибудь наверняка позвонил и сообщил о перестрелке. Что с патронами?

– Вроде есть. – Баранец неуверенно поглядел на свой пистолет.

– Вроде на огороде, товарищ старший лейтенант! – с шутливой строгостью отчитал Васильков подчиненного. – Считать надо выстрелы! Кинь пустой магазин…

Снаряжая патронами магазин товарища, майор успевал бросать взгляды на окна и дверь. При необходимости вскидывал пистолет и производил выстрел. За семь-восемь минут перестрелки ему удалось уложить того коридорного черта в картузе и задеть парочку нападавших – он отчетливо слышал их стоны и сдавленные матюги.

Однако радости от этого было мало. Сашка догадывался, что охрана нового корпуса Таганского военкомата ликвидирована так же, как и охрана старого. Милиция почему-то задерживалась. На помощь жильцов из соседних домов рассчитывать не приходилось – никто из них добровольно под бандитские пули не полезет. А боеприпасов с каждой минутой становилось все меньше.

Обстоятельства складывались не лучшим образом, но Васильков виду не подавал. Не хотел он, чтобы его напарник запаниковал и наделал ошибок.

Накрепко обосновавшись в мельнице, разведчики держались.

Немчура наседала. В группе появились потери: одного бойца убило – винтовочная пуля снесла часть лобовой кости. Другой был ранен в бок, но пока держался и стоял на ногах.

Через небольшой проем в стене старшина садил из карабина, удерживая ручей и не пропуская через него атакующих. Двое разведчиков контролировали высокий дверной проем, к которому через лес петляла заросшая травой и кустами грунтовка. Васильков отвечал за оконные проемы, один из которых был разломан до фундамента и фактически превратился во вторую дверь.

В разгар боя он заметил трех фрицев, бегущих снаружи вдоль оконной стены по обломкам разбитого булыжника. Он хладнокровно прицелился и выстрелил в первого. Тот упал. Второго он ранил. А в третьего выстрелить не получилось – у немецкого «MP-40», верой и правдой служившего два года, вдруг заело затвор.

Дело плевое, но для решения требует нескольких секунд. А их не было. Третий – высоченный рыжеволосый фашист с белесыми ресницами и красными как у быка глазами, с закатанными по локоть рукавами – ворвался сквозь разломанное окно внутрь мельницы. Первым он заметил Сашку и побежал к нему, держа в руках винтовку с примкнутым ножевым штыком.

В рукопашной схватке это было страшное оружие, и немец предвкушал легкую победу. Надежды на товарищей у Сашки было мало, в том смысле, что все они палили по своим секторам и в суматохе могли не заметить появившегося внутри мельницы фрица.

Примечания