Завещание Казановы

– Мам, ешь блинчики.

Васька подвинул к ней тарелку, а Арина подумала: может, признаться Ваське? Прямо сейчас. Все равно тайное когда-то становится явным.

– А вообще, мам… Ты как? Сильно переживаешь?

– Не знаю, сынок. Я не поняла еще. Не успела. Тем более, не могу себе позволить переживания, потому что… потому…

– Да понятно. Переживаешь, конечно. Ты это… Держись как-то… Если честно, я и сам от отца в шоке. Я ему так и сказал. С ума сошел, говорю? Куда? Зачем? И слышать, говорю, не хочу…

Васька подскочил со стула, подошел к окну, постоял немного, сунув ладони в карманы джинсов и нервно тряся коленкой. Потом вернулся за стол, отхлебнул кофе, глянул на Арину исподлобья.

– Так и сказал, мам… Слышать, мол, не хочу.

– А отец что тебе ответил?

– Не помню точно… Ну, что для него и для меня ничего не изменилось, мол… Он отец, а я сын, и это навсегда и навеки. Да все отцы в такой ситуации говорят одно и то же, я думаю. Потом он про учебу еще заговорил…

– А что про учебу?

– Да он спросил, когда надо вносить оплату за следующий год. Что он будет помогать в этом смысле. А я ответил, что ничего мне не надо, раз так. Уж как-нибудь обойдемся без его помощи.

– А он что?

– Да ничего. Он сказал, что я веду себя, как пацан. Мам, но мне и впрямь ничего не надо, раз так! Я и сам себе на учебу заработаю. Ни у тебя, ни у него ничего не возьму.

– А на меня ты за что обиделся, сынок?

– Да я не обиделся… Но если так получилось, я тоже… Я заработаю, ты не волнуйся.

– И я помогу, Вась… Я могу тебе дать на первый семестр… – тихо встряла в разговор Женя. Арина и Васька удивленно повернули к ней головы.

– Нет, а чего такого? – произнесла Женя, опустив глаза. Потом подняла их, взглянула на Васю, прошептала с интимной хрипотцой: – Мы же не чужие, Вась… Правда?

Арина поторопилась встать. Захотелось как-то разрядить ситуацию, чтобы не смущать сына и его девушку.

Хорошо, хоть Ваську на сегодняшний день любят. Про свою тайну она позже расскажет. Успеется.

– У вас какие планы на выходной, ребята? – спросила Арина беззаботно, со звоном складывая в мойку кофейные чашки. – Наверняка были какие-то планы?

– Да мы на дачу собирались к моему однокурснику, он всю группу на шашлыки позвал… – сказал Васька.

– Вот и езжайте на дачу. И отдыхайте.

– Но, мам… А как же ты? Мы решили не ехать…

– А у меня своих дел полно! Работу по дому никто не отменял, в супермаркет сходить надо, холодильник пустой… Война войной, а обед всегда должен быть по расписанию! Тем более надо все сегодня успеть, завтра некогда будет.

– А что у тебя завтра, мам?

– На день рождения к Ольге пойду. Обещала.

– Может, не стоит, мам? Там же… А вдруг там…

– Я знаю, сынок. Отец тоже может прийти. С Лерой. Или наоборот, Лера с твом отцом. Но я все равно пойду. Я Ольге обещала.

– Мам… Ты уверена? По-моему, не стоит все-таки.

– А почему? Во-первых, Ольга моя подруга, и у нее день рождения. Во-вторых… Мне что теперь, паранджу надеть и спрятаться от стыда? В-третьих, я хочу сама, своими глазами посмотреть. Потому что я не верю… Хоть убей меня, но я не верю. Когда увижу, тогда и поверю.

– Да я сам не верю, мам… А хочешь, я с тобой завтра пойду? Как группа поддержки?

– Нет, не надо… Я сама, сынок. Спасибо.

– Ну, как знаешь…

– Идите, ребята, идите! Отдыхайте! На природе сейчас красота… Я в полном порядке, за меня не волнуйтесь, правда.

– Точно, мам?

– Ну, я ж говорю. Идите, вас друзья ждут…

Вася глянул на Женю, будто искал у нее поддержки. Она не ответила, опустила глаза. И правильно сделала – чем она может его поддержать в данном случае?

– Что ж, мам… Тогда мы пойдем.

– Давайте, давайте… Иначе потом из пробок не выберетесь.

В окно Арина видела, как они садились в машину. Да, у Ежика не только своя жилплощадь имеется, но и своя машина, довольно симпатичный красный «Рено». И модель не из дешевых… Надо же, как хорошо сынок устроился с любовью-то.

И сама испугалась противной мыслишки. Скрипучий внутренний голос аж задохнулся возмущением – как не стыдно, мамаша бессовестная! Как не стыдно! Вместо того чтобы радоваться сыновнему счастью…

Прости меня, внутренний голос. Прости, дуру глупую. Радуюсь я, радуюсь. Очень даже радуюсь. Я и сама радость люблю, и радовать люблю… Я и мужа вчера собиралась обрадовать, да не получилось чего-то. И я теперь не знаю, что делать, как дальше жить и кого радовать своей тайной радостью…

Слезное облако тут же подкатило, накрыло с головой, ласково огладило плечи – поплачь, поплачь. Едва расслышала через облако зов мобильника.

Ольгин голос из трубки прозвучал резко, чуть насмешливо и оттого немного обидно:

– Ты что? Ревешь, что ли? Опять? Мы вроде договорились…

– Ой, Оль… Не надо. Прошу тебя.

– Ладно, ладно, не буду. Реви на здоровье, только особо не усердствуй, тебе нельзя.

– Да я знаю… Я чуть-чуть.

– Если чуть-чуть, то можно. Завтра приедешь? Надеюсь, за ночь не передумала?

– Да. Я приду.

– Точно?

– Ну, я же сказала.

– Молодец. А что наденешь?

– Ой, да… Надо же платье купить…

– Вот и займись полезным и приятным делом, вместо того чтобы реветь. А то завтра глаза будут, как у пьяного тоскливого поросенка.

– Да, прямо сейчас поеду и куплю платье.

– Давай… До завтра.

– Пока, Оль.

Не поехала она за платьем. Собралась, но передумала. Зачем деньги тратить? Они еще на другие дела пригодятся… Что там с работой будет дальше – пока неизвестно. Что ее ждет?

Если только представить, как «обрадуется» шеф, когда узнает про ее интересное положение… Сразу уволит или даст до декретного отпуска доработать? Вообще-то он хороший мужик… но не настолько. Там, где начинается бизнес, понятие «хороший мужик» заканчивается. Ольга права, в лучшем случае он согласится выплатить хорошие декретные «отступные», а потом уволит. А в худшем…

А вот про худшее не надо. Как сказал один герой из недавнего умного сериала – прошлое лучше не помнить, будущего лучше не знать. Молодец мужик. Наверное, так и надо. Ну, и мы тоже как-нибудь… Бог не выдаст, свинья не съест.

От искусственного нагнетания оптимизма Арине стало еще хуже – ну как можно не помнить прошлое? Тем более если там было хорошо. А если прошлое вдруг ушло, и ничего взамен, кроме душевной паники, не осталось… То и зацепиться не за что…

Не давая себе отчета, Арина вдруг схватила телефон, кликнула номер мужа. Пока шли длинные гудки, лихорадочно готовила в голове первую фразу. Или вопрос какой-нибудь, не важно. Но чтоб тональность была спокойная, деловая.

Родион сбросил звонок. Телефон захлебнулся короткими гудками в знак солидарности с ее возмущением: что, даже поговорить не хочешь? Как же так, Родя? Ведь я просто поговорить хотела… Голос услышать…

Чтобы снова не впасть в отчаяние, Арина быстро пошла в спальню, отодвинула дверцу платяного шкафа. Платье надо выбрать. Что-нибудь из старого и забытого… Для всех забытого, а для Роди – памятного. Да, вот это… Шелковое, темно-вишневое, с открытыми плечами. Она в нем была в ресторане, когда всей семьей отмечали Васькино поступление в институт и пили шампанское. Васька тогда сказал тост: за моих родителей, самых красивых, самых счастливых.

Как ей в тот вечер было весело, как приятно кружилась голова! Родя с Васькой смеялись – наклюкалась мать… И снова наполняли ее бокал, и танцевали с ней по очереди. А еще Родя подарил ей цветы – большой букет белых роз. Теперь она точно знает, каким бывает счастье. Оно кружит голову, как шампанское, и пахнет розами. Одурманивает, оглупляет и ослепляет.

Интересно, Родя помнит это платье? Наверняка помнит.

Вот в нем и пойду…

А воскресным утром накатила паника – зачем обещала Ольге! Нельзя туда идти, лучше остаться дома. Ужасно глупая затея – дать себе пережить заново боль, унижение и отчаяние… Она ж не мазохист, в конце концов. Нет, не права Ольга. Надо беречь себя и не вылезать на белый свет из темной норки… Зачем, зачем обещала!

К тому же все валилось из рук. И задумка с платьем показалась не совсем удачной. Рядом с женщиной в таком платье должен быть мужчина, который бы держал за руку, оберегал… Незащищенность открытых плеч этого требует. А без мужчины рядом женщина в таком платье слишком вызывающе смотрится.

Надо же, подумала Арина, она никогда раньше не задумывалась над этими неписаными правилами – что может надеть на вечеринку женщина с «тылами» и женщина «без тылов»… Или это не правила никакие, а ее собственные на данный момент панические ощущения? Вдобавок и прыщ на лбу за ночь выскочил – полная дисгармония – открытые плечи и прыщ на лбу! И волосы феном пересушила, легли не так, как задумывала. Да плюс тошнота… Непреходящая, мучительная, вытягивающая последние силы.

И все же Арина как-то собралась. Ругая себя, на чем свет стоит, вызвала такси, подошла к окну.

Ах, ну конечно. Еще и небо заволокло тучами, гроза собирается. Такой день, значит… Все к одному… И отступать некуда. Нет, можно, конечно, отступить в последний момент… Позвонить Ольге, сказаться больной.

На телефон пришло сообщение: такси прибыло. Что ж, ладно. Пусть будет, что будет. Но все равно – затея ужасно глупая и жестокая! Зачем?! Зачем…

Гроза так и не началась – решила мимо пройти. Покапал редкий дождичек, пока ехали, потом небесная хмарь и вовсе исчезла, оставив после себя радугу. И дышать стало легче. И как хорошо на радугу смотреть! Хорошо, но ужасно грустно. Хотелось плакать по той жизни, которой уже не будет. Но плакать нельзя – нарисованное лицо потечет.

Наконец приехали.

Ольга махнула Арине издалека, пошла по дорожке навстречу, придерживая платье. Сногсшибательное, кстати! Хороша, чертовка. Больше тридцати не дашь.

– С днем рождения, Оль! Чудесно выглядишь!

– Спасибо, подруга. Молодец, что приехала.

Они обнялись, расцеловались. Арина выудила из пакета подарок – расписной дизайнерский шарф ручной работы.

– Ой, спасибо, Арин! Какая прелесть! Мне ужасно нравится! Ты же знаешь – я обожаю батик… Ну, опять угодила…

– Я старалась, Оль. Да, тебе идет… И даже к этому платью… Сегодня все для тебя, подруга! Смотри, даже гроза стороной прошла! Устыдилась тебе праздник испортить.

– Ну да… А ты? Как ты себя чувствуешь, Арин?

– Да так себе, если честно.

– Что, градус достоинства упал?

– Ой, упал, Оль… Практически до нуля. Я и ехать не хотела.

– Ладно, не дрейфь, прорвемся. Кстати, они уже здесь, вместе нарисовались. У Лерки такой вид… Нагло торжествующий. А у Роди, наоборот, слегка обалдевший. Смотрит по сторонам, любопытные взгляды ловит. Я думаю, они оба уверены, что ты не придешь.

– Действительно, зачем я здесь?

– Затем! Все ты правильно сделала! Улыбнешься, поздороваешься, как ни в чем не бывало. Ты же сильная женщина, Арина! Ты цельная, ты умная! Уж я-то знаю, какая ты. Как в песне – любить так любить, стрелять так стрелять!

– Не, я стрелять не умею.

– Научишься, делов-то. Представь, что у тебя за пазухой пистолет, и ты в любое время можешь его достать и направить в Родю. Не чтобы убить, а так, чтобы боялся. Заодно и романтики в себе поубавишь, а то она тебя назад тянет, градус достоинства понижает. Без романтики легче, Арин. Ишь, втемяшила себе в голову – люблю, люблю! Столько лет втемяшивала, и для чего, спрашивается?

– Но я действительно…

– Ладно, знаем твои песни, слышали. Забудь. Понимаешь, так ты быстрее забудешь, чем станешь по квартире вдоль стен в одиночестве мотыляться. Это что-то вроде шоковой терапии. Ничего, ничего! Подойдешь к ним, как ни в чем не бывало. Привет, мол, как дела.

– А мне к ним обязательно подходить?

– Ну можешь не подходить. Можешь кивнуть издали, чуть равнодушно – вижу, мол, вижу. Подумаешь, удивили. Погоди, я сейчас Ивана тебе организую! Пусть он тебя опекает, пусть Лерка от этого бесится!

– Да не надо, Оль. Оставь человека в покое.

– Нет, почему же? Я только что его видела, погоди.

Ольга уже рыскала взглядом по группке гостей, расположившихся в креслах вокруг небольшого фонтанчика. Потом схватила Арину за руку, повела к фонтану, на ходу решительно окликая:

– Иван! Можно тебя на минуту?

И пока Иван поднимался из кресла, торопливо шепнула ей на ухо:

– Чего напряглась-то? Улыбайся. Плечи расправь.

– Фу, как неловко, – поежилась будто от холода Арина. – Видишь, он с каким-то мужчиной разговаривал? А ты…

– Да ладно, расслабься. Мне сегодня все можно, даже прервать разговор двух мужчин. Пусть даже и очень деловой разговор.

Иван шел к ним навстречу с выражением вежливой готовности к любой просьбе. Впрочем, и с капелькой досады тоже. Видимо, разговор, категорически прерванный Ольгой, был действительно важный.

– Иван, у меня к тебе дело. Безотлагательное.

– Я готов, Оленька. Я весь твой. Слушаю.

– Вернее, не дело, а просьба…

– И к любой просьбе тоже готов.

– Ты ведь с Ариной знаком, да? Вас не надо друг другу представлять?

– Да, конечно… И даже более того… как я понимаю, в данный момент мы товарищи по несчастью? – с улыбкой повернулся он к Арине.

Арина кивнула, улыбнувшись в ответ. Судя по смешливым искоркам в его глазах, никакого «несчастья» Иван в данный момент не испытывал. Арина даже подумала с завистью: мне бы так.

– Молодец, Вань, ты совершенно верно просек ситуацию, – наклонившись к нему, тихо проговорила Ольга. – Тебе-то данная ситуация, как я понимаю, хрен по деревне да два по селу, а Арине… Поможешь ей, ладно?

– Да пожалуйста. Все, что могу. Только мою задачу обозначьте более конкретно, девочки. Что я должен делать?

– Да ничего, просто быть рядом с Ариной. Просто морально поддержать. Видишь, ее колбасит немного. Надеюсь, тебе это нетрудно?

– Да ничуть. Наоборот, я рад быть полезным красивой женщине.

– Вот-вот! Уже хорошо! Это я относительно красивой женщины, ты понял, да? И дальше давай в том же духе. Не скупитесь на комплименты, гусар. И ножкой шаркайте шибче, шибче.

– Оль, прекрати… Ну что ты прям… – смущенно опустила глаза в землю Арина.

– А что? Кто скажет, что ты не красивая, пусть первый бросит в меня камень. Тем более не я это сказала. Это мужчина сказал. Ну ладно, ребята, мне бежать надо. В общем, не скучайте тут. Иван, я на тебя надеюсь, ага? Ты обещал.

– Да, Оль. Я помню.

Ольга развернулась, быстро пошла в сторону дома, придерживая подол платья. Иван и Арина молча смотрели ей вслед… Арина первая нарушила неловкую паузу:

– Иван, я снимаю с вас все гусарские обязательства и отпускаю на волю. Вы можете вернуться к своему собеседнику. Извините, что…

– Да бог с вами, Арина! Этот собеседник – страшный зануда, и я не знал, как от него избавиться. Наоборот, я вам с Олей страшно признателен.

– И все равно… Вы не обязаны…

– Не обязан, да, в этом я с вами согласен. Всю жизнь только этим и занимаюсь, что избегаю всяческих обязательств. Но то, что обещал, всегда исполняю исправно.

– А это не одно и то же – обещать и быть обязанным?

– Нет. Обещать и выполнить всегда легче, чем обязаться и влачить. Степень ответственности разная. Но не будем спорить… Давайте лучше выпьем чего-нибудь. Идемте на террасу, там фуршет. На большой обед еще не скоро пригласят, я думаю.

– Ой, а я не пью.

– Что, совсем?

– Совсем.

– А с закусками как? Тоже плохо?

– Я… Не знаю. Вообще надо бы… Ничего не ела с утра.

– Чего так? Переживания одолели?

– Да, если хотите. Меня, знаете ли, впервые в жизни муж бросил. Я и представить себе не могла, что такое может произойти.

– А сколько вы прожили?

– Двадцать лет. Двадцать лет – как один день. По крайней мере, для меня.

– Счастливый брак, так надо понимать?

– Да, я была очень счастлива. И сейчас не вполне понимаю, что происходит. Как всякий человек, у которого земля под ногами разверзлась, и он летит в пропасть, и тоже в первые секунды не ощущает, что с ним происходит. Просто летит, и все.

– Хм… Вы, наверное, в школе хорошо писали сочинения на свободную тему. А может, и стихами баловались, да? Вы романтическая натура, Арина?

– Да при чем тут!.. Это что, нонсенс, по-вашему, если женщина двадцать лет счастлива в браке? Если любит все двадцать лет одного мужчину? Любит, как в первый и последний раз… Сердцем, душой… Телом, в конце концов… Нонсенс, да?

– Нет, почему же… Ради бога. Извините, если я вас обидел.

– Да ладно… Это вы меня извините. Разбежалась вдруг с идиотскими откровениями.

– Да можете и дальше бежать, я вам не чужой в некотором смысле. Если формально, то я и впрямь прихожусь вам товарищем по несчастью. Меня тоже девушка бросила ради вашего мужа. Правда, я не имел долгого счастья и долгой любви… Как вы давеча выразились? Сердцем, душой и телом? Да, очень забавное сочетание… Жаль, я не могу так же похвастаться. Даже не знаю, был ли мальчик-то. Может, никакого мальчика и не было, показалось мне…

– Вы ее не любили?

– Почему же, любил. Насчет сердца и души отвечать не берусь, но телом – точно. Вот, один компонент в списке присутствует.

– Вы издеваетесь надо мной, Иван?

– Да бог с вами! Ничуть… скорее, завидую…

– Но сочувствуете?

– Нет.

– А почему?

– Я же сказал – завидую. А сочувствие и зависть – вещи несовместимые. Уж лучше я буду тайно злорадствовать, можно?

– Можно… – тихо рассмеялась Арина. – А вы забавный, Иван. С одной стороны, вроде как нахамили, а с другой – градус достоинства подняли. Как это у вас получается, интересно?

– Не скажу. Секрет. Теперь ваша очередь.

– Не поняла? Какая очередь?

– Теперь вы моими градусами займитесь. Только я в дополнительном достоинстве не нуждаюсь, мне бы другие градусы поднять… Я бы от хорошей порции виски не отказался, к примеру. И от бутерброда с рыбкой. Идемте на террасу? Я видел, там красивые бутерброды дают… М-м-м… Рыбка малосольная, розовая лососина, сверху лучком посыпана.

– Боже, как вы вкусно рассказываете! Что ж, идемте! Я тоже рыбки хочу! С лучком!

Он смешно подставил ей локоть кренделем и повел по дорожке, старательно изображая угодливого кавалера. И это у него получалось тоже смешно… И вообще, она как-то расслабилась. Ушло напряжение, даже тошнота отступила. И есть захотелось.

Наверное, эта временная расслабленность и сыграла с ней злую шутку. Наверное, с напряжением было бы лучше, не потеряла бы контроль над собой…

На террасе было много гостей, в том числе Родион с Лерой. Арина сначала увидела его, потом Леру. Вернее, ее руку, по-хозяйски расположившуюся на Родином плече, как жест демонстрации – смотрите, это мой мужчина. И взгляд, приглашающий к оценке – как он вам? Красив? Молод? Сексуален? И как хорошо сложен, посмотрите… И оцените моего нового мужчину по достоинству!

Да, именно этот взгляд радостной собственницы ее и добил. Потому что Родя не вещь, чтобы его оценивать. Не новая шуба, не новая машина. Он человек. Он ее муж, в котором живет ее сердце, ее душа… И тело, в конце концов…

Вдруг сделалось так больно внутри, что стало трудно дышать. Боль росла с каждой секундой, горячо обволакивая голову, пульсировала вместе с толчками крови. Боль-негодование, боль-отчаяние, боль-ярость. И уже не понимала, что делает, не отдавала себе отчета… Шагнула к нему, сбросила с плеча эту чужеродную руку, проговорила резко:

– Пойдем, нам надо поговорить.

– Арина, прекрати. Мы уже поговорили, я все решил. Зачем ты пришла, Арина? Ты что, скандал хочешь устроить? Не надо, прошу тебя, – в тихом ужасе лепетал Родя.

– Я всего лишь хочу поговорить. Идем, – тянула она его за рукав к выходу.

– Постой, Арин… Я никуда не пойду. Да опомнись ты, ради бога, люди же смотрят. Ну что, что ты от меня хочешь?

– Чего я хочу? Я ничего не хочу… Но ты не можешь… Ты не можешь со мной так поступить! Со мной и с нашим ребенком!

– Да с каким ребенком, опомнись, Арина!.. – услышала она злой Лерин голос. – Отпусти его, слышишь? Чего вцепилась? И правда решила скандал устроить?

– Нет! Я просто хочу поговорить с мужем!

– А я не хочу! И он тоже не хочет! Все, Арина, все! Смирись, у тебя больше нет мужа. Да отцепись ты, наконец… Не драться же мне с тобой – здесь и сейчас.

Лера придвинула к ней злое лицо, проговорила насмешливо:

– Нет, я могу тебе по щекам дать, это пожалуйста, если просишь. Да нельзя здесь, слышь, ты? Подруга? Может, не будем Ольге праздник портить? Остынь, а. Еще и ребенка приплела, надо же! Да твой сынок скоро своих детей заделает, вот и будешь с внуками нянчиться! Отпусти его, слышишь?

– Родион, скажи ей… Скажи, что у нас будет ребенок! Что я беременна! Почему ты ей не сказал? – чувствуя, как иссякает гневный слепой порыв, отчаянно выкрикнула Арина.

– Да тихо ты… Замолчи… Я же тебе сказал – не мне объяснять, что делают в таких случаях.

Арина вдруг встала соляным столбом, пропустив через себя его злобный голос. Она смотрела ему в глаза – чужие, серые, злые.

– Арина, прошу вас, не надо… Кто-нибудь, позовите сюда Ольгу… – услышала она рядом голос Ивана.

– Да отцепись от него, наконец! – снова мелькнула перед глазами рыжая Лерина грива.

Арина вдруг обнаружила, что изо всех сил тянет Родиона к себе, уцепившись не за рукав, а за лацканы пиджака. Когда успела перехватить, и не вспомнить… Пиджак был незнакомый, новый, наверное. Из дорогих. Из тех, которые хорошо смотрятся на фоне зеленой лужайки и большого окна во всю стену. Значит, Лера уже и приодеть успела… Обиходить и приспособить к себе новую вещь.

Арине вдруг стало ужасно стыдно за себя. Нет, как так получилось? Уж чего меньше всего хотелось, так это скандала. И не собиралась вовсе. Первый раз в жизни устроила публичный скандал! Сама себя не помнила!

Разлепила пальцы, опустила руки, глянула еще раз на мужа. Теперь уже точно – бывшего. И произнесла четко, только ему одному:

– Знаешь что, Родя? Мне плевать, что делают в подобных случаях. Я знать этого не хочу. Я рожу этого ребенка. Это будет мой ребенок, только мой. Не твой. Освобождаю тебя, живи.

Развернулась, пошла куда-то, сама не понимая, куда. Кто-то из гостей шарахнулся в сторону, кто-то уронил бокал, и тот разбился со звоном. Рука нащупала гладкое дерево, потом какие-то листья… Наконец, услышала рядом спасительный голос Ольги: