Зимняя месть

Глава 3

Декабрь в этом году выдался холодный. Под утро выпал снег, и за окном, несмотря на раннее утро, было светло и от не успевшей скрыться луны, и от не погашенных ещё фонарей, но главное – от этого свежего чистого снега.

Мария знала, что часам к двенадцати дня, а они как раз в это время договорились встретиться с Глашей в кафе, снег уже потеряет свою ослепительную белизну от выхлопов многочисленных автомобилей. Но пока ей хотелось смотреть на него не переставая. И ещё ей приятно было думать о Глаше. Ещё год назад у Маши Нестеровой было две подруги: Глафира Прянишникова и Виола Рокелова. А теперь осталась только Глаша.

Идти в кафе на встречу с подругой Маше не хотелось, потому что, по её собственным словам, настроение у неё в последнее время было как у утопленника. Глаша страшно ругала её за это сравнение и грозила: «Вот накличешь!»

И сегодня Мария дважды просыпалась от ужаса в холодном поту. Сначала ей приснилось, что она идёт где-то за городом через реку и вдруг проваливается в прорубь и начинает тонуть. Она кричит! Зовёт на помощь. Но вокруг никого, и холодная вода смыкается над её головой. Второй раз ей приснилось, что она идёт через реку не одна, а с Виолой. И в прорубь проваливается именно Виола. Теперь кричит она! Умоляет Машу помочь ей, спасти, но Маша сначала просто пятится от проруби, а потом и вовсе убегает прочь и только внутренним взором видит, как Виола скрывается в толще холодной воды и опускается на дно.

«Что за ужасы мне снятся?» – спросила себя проснувшаяся Маша и вспомнила где-то прочитанное объяснение психолога: если гибнет во сне кто-то из близких знакомых, это значит, что человек, которому приснился этот сон, тайно или явно желает гибели этому человеку. Желала ли Маша гибели Виоле? Она не смела ответить на этот вопрос даже самой себе. Хотя не так давно выкрикнула в лицо бывшей подруге при свидетелях: «Чтоб ты провалилась в тартарары!»

Виола только рассмеялась в ответ.

А ведь не так давно три подруги были неразлучны. Маша, Глаша и Виола делились друг с другом всем: скромными украшениями, одеждой и, конечно, сердечными тайными. Советовались друг с другом и болели друг за друга. До тех пор, пока Маша не познакомилась с Ростиком и не влюбилась в него без памяти. Сначала Ростислав ни на кого не смотрел, кроме Маши, и девушка надеялась на скорую свадьбу. По крайней мере, именно так она воспринимала ухаживания Ростислава, его слова, небольшие подарки. А когда он переехал к ней на съёмную квартиру, она решила, что вопрос свадьбы – это дело времени. Но потом, в прошлом году, они отправились на бал-карнавал, и на нём Ростислав впервые увидел Виолу.

Маша, словно предчувствуя беду, не знакомила Ростислава с подругами. Даже с простенькой Глашей. А Виола была настоящей красавицей. Платиновая блондинка, неважно, что крашеная, с огромными, широко расставленными синими глазами, изогнутыми бровями, высокими скулами и ярким сочным ртом чуть больше среднего. О фигуре Виолы вообще говорить не приходилось: ни одна мисс мира и рядом с ней не стояла. Непонятно, почему она не пошла в модели или в артистки, а выучилась на химика и теперь работала вместе с Машей и Глашей на одном комбинате.

Маша снова мысленно вернулась к предновогодней карусели прошлого года, а потом и к самому балу. Праздник удался. Был он ярким и весёлым. И Маша чувствовала себя головокружительно счастливой, пока Ростика на белый танец не пригласила Виола.

Он тогда улыбнулся Маше и сказал:

– Извини, я скоро.

Белый танец закончился, заиграли вальс, потом что-то бравурное, музыка сменилась уже несколько раз. А Ростик всё не возвращался. Маша стояла одна-одинёшенька, и по её щекам текли крупные слёзы.

Потом её отыскала Глаша. И спросила:

– Что случилось? Почему ты одна? Где Ростик? Вы что, поругались?

– Нет.

– Тогда что?

– Его увела Виола.

– Что значит увела? – не поняла простодушная Глаша.

У Маши не было сил что-либо ещё отвечать подруге, она просто кинулась прочь. Глаша побежала за ней. Девушки поймали такси и поехали домой к Маше. Хотя Маша сначала не хотела, чтобы Глаша ехала с ней. Но Глафира Прянишникова, когда надо, умела быть упрямой. И на этот раз она настояла на своём.

Уже в такси буквально взорвался от звонков Глафирин телефон. И, взяв трубку, она принялась объясняться со своим молодым человеком. Урезонить Азамата было не так-то просто. Его кавказская кровь бурлила, как горная река. Глафира пыталась говорить шёпотом, объясняя сложившуюся ситуацию. Но Азамат ничего не хотел слышать и требовал:

– Адрес! Адрес давай!

– Какой ещё тебе адрес?! – рассердилась Глаша.

– Подруги! – рявкнул в трубку Азамат.

Глафира вздохнула, покосилась на плачущую Машу и назвала её адрес. Азамат сразу отключился. Каким-то непостижимым образом, когда такси остановилось возле подъезда Маши, Азамат был уже там. Он буквально отплясывал на месте от злости и от мороза. Его глаза сверкали. Но, увидев Машу и Глашу, он смирил свой нрав. Они втроём вошли в квартиру, Азамат снял с девушек шубки и велел им идти умыться и припудрить носики. А сам ринулся на кухню. Окинул её взглядом и, решив, что она вполне сойдёт за столовую, стал накрывать на стол.

Через некоторое время на кухню пришла только Глаша.

– А где твоя подруга? – спросил Азамат.

– Я её напоила валерьянкой и уложила в постель.

– Ты можешь сказать мне, что случилось? Почему мы в слезах, соплях и спешке слиняли с такого прекрасного праздника?

– Наверное, могу, – немного подумав, сказала Глаша, – только ты пообещай, что никому не расскажешь.

– Мамой клянусь!

– Мамой не надо, – мягко сказала Глафира, – я твою маму очень уважаю.

– Я её сам люблю!

– Дай мне честное мужское слово, – сказала девушка.

– Бери! – разрешил он.

– Нет, ты скажи: «Даю честное мужское слово, что никому не расскажу о том, что мне сейчас расскажет Глаша».

– Даю честное мужское слово, – сдался Азамат.

Мама Азамата была русской, но свою внешность Азамат унаследовал от отца, вернее, он был его точной копией в хорошем смысле этого слова. А характер…

Характер у него проявлялся по-разному. После того как Глаша рассказала ему о том, что случилось с Машей, он сразу предложил:

– Хочешь, я прямо сейчас поеду, найду его и прирежу, как барана?

– Да ты с ума сошёл! – всплеснула руками Глаша.

– А что тут такого?! – не мог успокоиться Азамат.

– Ничего, кроме того, что тебя посадят! А ты обещал на мне жениться весной.

– Одно другому не помешает!

– Слышать этого не хочу!

Тут в Азамате проснулась материнская половина характера, и он вполне спокойно спросил:

– А чего ты предлагаешь?

– Выдрать Виоле все волосы сверху и снизу! – неожиданно вспылила Глафира.

Азамат расхохотался:

– Ай да Глаша, ай да миролюбец!

– Перестань хохотать! Признаю, не права. Погорячилась.

– Давай выпьем шампанского, – предложил он.

– Давай! – махнула рукой Глаша.

Они пили шампанское и ели фрукты. Потом Глаша сказала:

– По-моему, самое разумное – убедить Машу выбросить Ростислава из головы.

– Из сердца, ты хотела сказать, – заметил Азамат.

– И оттуда тоже.

– Думаю, что это будет нелегко.

– Наверное. Но глупо истязать себя из-за парня.

– А если бы я так? – неожиданно спросил Азамат.

– Что так? – удивилась Глаша.

– С Виолой связался.

Глаша положила в рот конфетку, прожевала её и сказала:

– Зарезала бы – и дело с концом.

– Что бы сделала? – подавился Азамат сочной грушей.

– Чего слышал.

– Но тебя бы посадили!

– Ну и что, – хладнокровно отозвалась Глаша, – сидела бы себе и интеллектуальный уровень повышала.

Глядя на её делано равнодушное лицо, Азамат не выдержал и рассмеялся. А потом спросил серьёзно:

– Ты меня любишь?

– Очень!

– И я тебя очень, очень. Глашка ты моя родная!

Азамату очень нравилось её имя. Хотя сама Глаша не было от него в восторге до поры до времени. Она рассказала Азамату, что мама назвала её так в честь героини старого фильма «Свинарка и пастух», который она смотрела в роддоме: в тот миг, когда Глаше объяснялся в любви прекрасный горец, у неё начались роды. Поэтому новорождённую дочь она, не раздумывая, назвала Глашей.

Азамат сразу сказал, что полностью поддерживает её мать и ему имя Глафира очень-очень нравится.

– Правда? – спросила растроганная Глаша.

– Мамой клянусь, – прозвучало в ответ.

Относительно Маши Азамат оказался абсолютно прав. Мария не желала выбрасывать Ростика ни из головы, ни из сердца. Хотя, когда он появился в квартире Марии, она набросилась на неверного возлюбленного с укорами. Но он остановил её жестом и сказал с ухмылкой:

– Прошла любовь, завяли помидоры.

Ростислав собрал свои вещи и отбыл в неизвестном для Марии направлении. Хотя нетрудно было догадаться, что Ростислав переехал на квартиру Виолы. Просто думать об этом Маше было невыносимо больно.

И вот прошёл почти год. До Нового года оставалось всего две недели, и Мария затосковала с новой силой. Несмотря на все усилия Глаши, бессонными ночами она разрабатывала всё новые и новые планы по возвращению себе Ростислава. Подруге она, разумеется, ничего об этом не говорила.

За всё это время Маша ни разу не видела ни Виолу, ни Ростислава. От Азамата она знала, что Глаша порвала с Виолой сразу после того, как она отбила у Марии Ростислава. Со слов Азамата, бывшие подруги так сильно разругались, что прямо-таки шипели друг на друга от злости. Азамат всячески пытался развеселить Марию и предложил ей нарисовать в воображении два раскалённых камня, на которые кто-то плеснул холодной воды.

– Представила? – спрашивал он. Она только кивала в ответ.

– Слышала, как камни зашипели?

Мария снова кивнула. Ей не хотелось огорчать доброго парня неблагодарностью.

– Во! И Глашка так с Виолкой шипели.

– А что в это время делал ты? – не выдержала и поинтересовалась Маша.

– Стоял в сторонке, – пожал он плечами, – и наблюдал, чтобы они друг дружке в волосы не вцепились.

– А если бы дело дошло до потасовки, неужели ты бросился бы их разнимать? – с сомнением спросила девушка.

– А то, – ответил он.

– Так тебе самому досталось бы по первое число!

– Неважно. Для меня сохранность любимой девушки дороже нескольких Виолкиных царапин.

– Боюсь, что в пылу драки тебе досталось бы и от Глаши, – невольно улыбнулась Мария.

Обрадованный тем, что вызвал её улыбку, Азамат притворно равнодушно ответил:

– Ну и пускай бы.

– Повезло Глашке с тобой! – искренне выдохнула Мария.

– И тебе обязательно повезёт! – заверил её Азамат.

– Ты думаешь? – неуверенно протянула она.

– Уверен! А пока считай, что счастливо отделалась от предателя.

Машины глаза увлажнились, и она быстро отвернулась, не желая, чтобы Азамат заметил её слёзы. Всё время, прошедшее после расставания с Ростиславом, Маша выходила из дома только по необходимости. Ведь работу и походы за продуктами никто не отменял.

Но Глаша постоянно старалась вытащить подругу то на прогулку, то в театр, то в музей. Иногда ей это удавалось. И на сегодняшней их встрече в кафе настояла Глаша.

Маша вышла из дома и медленно побрела давно знакомой дорогой в крохотное кафе «Веретенце». На лицевой стороне здания размещалась мозаичная картинка, на которой синеглазая красавица с толстой русой косой, в сарафане и кокошнике крутила на золотом блюде веретено, и прялась пряжа, и вилась нить… судьбы.

Глаша обожала это кафе в силу своей романтической натуры, а Маше оно нравилось потому, что находилось недалеко от её квартиры и она всегда, даже в зимнюю стужу, могла дойти до него пешком. Вот и сегодня она шла не спеша и не глядя по сторонам. С деревьев слетал нависший после снегопада снег и падал ей под ноги.

Когда Маша вошла в кафе, то сразу увидела Глафиру. Глаша сидела за столиком у окна и, видимо, высматривала её. Она сразу же улыбнулась подруге и помахала рукой. Маша покорно подошла к её столику и села.

Глаша невольно вспомнила, как совсем недавно Азамат ей сказал:

– Ох и не нравится мне твоя подруга!

– Какая? – не сразу сообразила Глаша.

– Так у тебя же теперь одна подруга! Машка!

– И чем она тебе не нравится? – встала в позу Глаша, собираясь защищать Марию от нападок.

– Тем, что она как овца!

– Что?!

– Вот ты не видела, как выглядит овца, которую ведут на заклание?

– К счастью, нет!

– Так вот, поверь мне на слово, твоя Машка точь-в-точь эта овца.

Глаша тогда обиделась на своего сердечного друга и весь вечер, разговаривая с ним, цедила слова сквозь зубы.

– Глаш, – попросил он, – не злись, я же правду сказал. И что-то подсказывает мне, что может рвануть!

– Где рвануть? – не поняла Глафира.

– У Машки твоей! Вот копит она в себе, копит, а потом чаша терпения переполнится – и как рванёт! Мало не покажется.

– Вот ещё, пророк выискался, – отмахнулась Глаша.

Азамат в ответ только вздохнул тяжело. И теперь, глядя на Машу, Глафира почувствовала, как по коже пробежали мурашки: «Неужели, – подумала она, – Азамат прав?»

Но, отогнав от себя тревожные мысли, она улыбнулась подруге и спросила:

– Ну как ты, Маш?

– Нормально, – отозвалась та вяло.

– Где ты собираешься встречать Новый год?

– Дома.

– Одна?

– Одна.

– Может быть, ты придёшь к нам? У нас соберутся родственники.

– Нет.

Глафира вздохнула. А потом проговорила:

– Выходные длинные, не будешь же ты всё время сидеть в четырёх стенах?!

– Я хочу поехать в Троянский лес и покататься на лыжах.

– Одна? – опять спросила Глаша.

– Одна. Мне надо подумать.

– Я бы на твоём месте не поехала.

– Но ты не на моём месте.

– По-моему, тебе нужно отказаться от мысли вернуть его.

– Кого его?

– Сама прекрасно знаешь кого!

– Как ты не поймёшь, я люблю его!

– Глупости.

Маша вскочила со стула и бросилась к выходу.

– Подожди! – закричала Глаша и кинулась вслед за подругой, но потом вспомнила, что не заплатила за чай, который пила в ожидании Марии. Вернулась, положила деньги на столик. А когда она выбежала из «Веретенца», Маши и след простыл. Она стала звонить ей на сотовый, но подруга не откликалась. Глаша решила пойти к Марии домой. Но дверь ей никто не открыл. Тогда она спустилась вниз и спросила мальчишек, катающихся на катке перед домом, не видели ли они Марию Нестерову с третьего этажа. Двое мальчишек ответили, что видели, как она минут сорок назад вышла из дома, и взмахом руки указали в ту сторону, где находилось «Веретенце».

– А назад она не возвращалась? – затаив дыхание, спросила Глаша.

– Нет, не возвращалась.

– Точно?

– Стопудово.

– Спасибо.

Постояв ещё немного возле дома подруги, Глаша позвонила Азамату:

– Маша пропала!

– То есть как пропала? – не понял он.

– Мы были в кафе, она вспылила и убежала. Что делать?

– Глаша, – серьёзно ответил ей молодой человек, – ты не можешь всю жизнь быть нянькой при своей подруге. Давай запишем её к психологу.

– Она ни за что не согласится.

– Тогда она должна сама разобраться со своей жизнью. А сейчас извини, я очень занят.

– Азамат! Азамат! – закричала Глаша.

Но он уже отключился. Глафира тяжело вздохнула, а потом подумала, что Азамат, наверное, прав. И она побрела домой.

Глава 4

– Посмотри за окно! – сказала Вероника своему жениху. – Погоду на улице иначе чем подарком под Новый год и назвать нельзя!

– Это Дед Мороз ради тебя расстарался, – ответил ей парень.

– Ради нас! – поправила она и счастливо рассмеялась.

– Ну что, будем наряжать ёлку? – спросил он.

– Конечно!

Ёлку они ещё вчера вечером внесли с лоджии. Он установил её и закрепил. А наряжать решили сегодня с утра. Вероника отправилась в кладовую и принесла сначала одну, а потом вторую коробку с игрушками.

– Ты знаешь, – сказала она, – раз у нас на следующий год намечена свадьба, то ёлку лучше всего нарядить в белых тонах.

– Логично, – согласился он.

Они стали вешать на ветки большие белые шары, серебряные колокольчики, длинные хрустальные сосульки, белые бусы и белую мишуру. Для того чтобы украсить верхние ветки ёлки, Вероника встала на стул и так старательно делала своё дело, что не заметила взгляда жениха, скользящего по её ногам всё выше.

Поэтому его хриплый голос прозвучал для неё неожиданно:

– Какая ты соблазнительная, моя Вероничка.

Она чуть не упала, когда он обнял её ноги и стал покрывать их поцелуями.

– Ты уронишь меня, – прошептала она, пьянея.

– Я с ума от тебя схожу! – Он подхватил её на руки и понёс в спальню.

– А как же ёлка? – тихо рассмеялась она.

– Ёлка уже наряжена. Можно сказать, одета! Тебя же я хочу раздеть! И притом немедленно!

Она обвила его шею руками и прижалась к его губам. Он остановился и, лишь оторвавшись от её губ, продолжил путь, бормоча на ходу:

– Если ты так сделаешь ещё раз, то я точно уроню тебя, вернее, мы упадём вместе.

Но уронил он её только на кровать и сразу принялся раздевать. Она то помогала ему, то мешала и всё время тяжело дышала. Ей не хватало воздуха от избытка чувств.

– Я люблю тебя! – выкрикнула она перед тем, как он навалился на неё всем телом и зажал рот нетерпеливым поцелуем.

Вероника вся устремилась навстречу любимому, ей хотелось слиться с ним, стать одним целым и никогда не размыкать объятий. На пике блаженства она вскрикнула и заметалась, царапая его спину ногтями. Он вскрикнул, и она почувствовала, как его упругое мускулистое тело стало мягким и точно растеклось на ней. Через минуту он уже лежал рядом, и ей показалось, что он уснул.

– Ты спишь? – спросила она.

– Нет.

– Почему ты молчишь?

– Думаю.

– О чём?

– Ни о чём, а о ком, – рассмеялся он, – о тебе, моя мышка-глупышка.

– Я не мышка и не глупышка, – она потёрлась щекой о его плечо, – и ты это знаешь.

– Конечно, знаю, ты моё сокровище, моя жар-птица.

– Поцелуй меня, – попросила она.

Он жадно впился в её губы.

– Нет, не так!

– А как?

– Нежно-нежно.

– Покажи, я не умею, – улыбнулся он, и она стала покрывать его лицо, шею, плечи, грудь едва уловимыми скользящими поцелуями. Ему показалось, что он стоит под тёплым душем и ласкающие струи текут по всему его телу.

– Мне абсолютно не хочется выбираться из постели. – Он принялся целовать её.

– Мне тоже, – она, смеясь, попыталась освободиться от его объятий, – но нам до Нового года надо ещё переделать столько дел!

– Не сейчас, – выдохнул он ей в ухо, кусая мочку.

– А когда? – слабея, спросила она.

– Чуть позже…

Из постели они выбрались только спустя два часа. И после душа и лёгкого перекуса принялись доделывать оставшиеся предновогодние дела. Перед сном он предложил прогуляться, и она с радостью согласилась.

Потом был поздний ужин, за которым она напомнила:

– Ты не забыл, что вечером первого нас ждут в гости мои родители?

– Как я мог об этом забыть? – улыбнулся он.

– Папа обещал сюрприз!

– Самый большой сюрприз я уже получил от него!

– Разве? – Она сделала большие непонимающие глаза.

– Конечно! Это ты!

Она вспыхнула от радости и, дотронувшись до его руки, тихо спросила:

– Ты правда так думаешь?

– Ну, ещё бы! И вскоре я тебе это снова докажу. – Он многообещающе улыбнулся.

– Неужели у тебя ещё остались силы после дневной акробатики? – шутливо подначила она его.

– У меня ещё о-го-го сколько сил! Может быть, нам не стоит откладывать доказательства в долгий ящик? – Он подмигнул ей.

– А убирать со стола, мыть посуду… – капризно надула она губы.

– Утром, дорогая, всё утром.

– А завтра уже 31 декабря.

– Да, завтра. – Он поднял её со стула и прижал к себе, потом поднял её подбородок. – Вероничка! Я хочу тебя! Я постоянно хочу тебя!

– Я тебя тоже, любимый.

Через несколько минут они уже были в постели. Но едва их обнажённые тела сплелись, зазвонил его сотовый. Они одновременно вздрогнули.

– Ты не отключил его? – спросила Вероника.

– Извини, забыл. – Он потянулся к телефону.

– Кто это? – спросила она, непонятно почему встревожившись.

– Никто. Я сейчас. – Он завернулся в простыню и выскользнул из спальни.

Веронику точно кто-то подтолкнул, и она, стараясь ступать бесшумно, прокралась к двери и слегка приоткрыла её. Он сидел спиной к ней на диванчике в коридоре и сердито выговаривал:

– Я сказал тебе, чтобы ты забыла этот номер и никогда больше не звонила мне.

Вероника догадалась, что её жениху звонит бывшая, она закусила губу. Но дальше слушать не стала, вернулась в постель.

А между тем разговор между парнем и позвонившей ему девушкой был таков:

– Я жду тебя 31-го. Иначе ты знаешь, что будет.

– Ну что? Что может быть? Идиотка! Как ты мне надоела!

– Твоя невеста и её богатенький папенька узнают, что я беременна!

– Врёшь ты всё!

– Доказательству, которое у меня в животе, уже четыре месяца! Ты ведь помнишь нашу последнюю ночь?

– Какая ночь?! Что ты брешешь?! Я зашёл к тебе только сказать, что между нами всё кончено.

Она расхохоталась:

– И набросился на меня сразу в прихожей!

– Это ты меня соблазнила! Змея!

– Ещё скажи, что я тебя изнасиловала, – снова засмеялась она.

– Если ты не оставишь меня в покое, я убью тебя вместе с твоим отродьем! – прошипел он.

– Это и твоё отродье! – Её хохот ударил его наотмашь.

– Ты не посмеешь!

– Ещё как посмею! Если завтра ты не придёшь ко мне, то после праздников всё станет известно и твоей невесте, и её родичам! – Она бросила трубку.

– Стерва! – сорвалось с его губ. Он впился зубами в собственную руку. Ему хотелось кататься по полу и рыдать. Уже сколько раз он клял себя последними словами за то, что не сдержался в ту их последнюю встречу и переспал с ней. Но кто же знал, что она забеременеет! Если Вероника узнает об этом, то не простит его. А уж будущий тестюшка точно вышибет с тёплого места, на которое сам же его и впихнул, под зад коленом. Нет! Этого нельзя допустить! Надо обязательно что-то придумать и заставить её замолчать. А сейчас вернуться к Веронике и вести себя так, как будто ничего страшного не произошло. Он заставил себя встать, нацепил на лицо улыбку и вернулся в спальню. Вероника сидела на постели, уперев подбородок в колени.

– Ты чего, малыш? – спросил он игриво.

– Это опять она тебе звонила.