Когда стихи улыбаются

Воробей и подсолнух

Хвастливый горластый вор-воробейШнырял по дворам, собирая крошки,Потом, за какой-то погнавшись мошкой,Вдруг очутился среди полей.Сел у развилки на ветвь березыИ тут увидел невдалекеПодсолнух, стоящий у кромки проса,Точно журавль на одной ноге.– Славный ты парень! – сказал воробей. —Вот только стоишь тут, уставясь в небо.Нигде ты, чудило глазастый, не был,Не видел ни улиц, ни крошек хлеба,Ни электрических фонарей.Прости, но ведь даже сказать смешно,Насколько узки твои устремленья.Вертеть головой и видеть одно:Свет – вот и все, что тебе дано,Вот ведь и все твои впечатленья.Как из оконца, вот так поройГлядит птенец из своей скворечни,Но сколько ты там ни верти головой,А видеть одно надоест, хоть тресни!– А мне, – подсолнух сказал, – не смешно.При чем тут скворечник или оконце?!Не знаю, мало ли мне дано,Ты прав, я действительно вижу одно,Но это одно – солнце!..1969

Разговор с небожителями

Есть гипотеза, что когда-то,В пору мамонтов, змей и сов,Прилетали к нам космонавтыИз далеких чужих миров.Прилетели в огне и пыли,На сверкающем корабле.Прилетели и «насадили»Человечество на земле.И коль верить гипотезе этой,Мы являемся их детьми,Так сказать, с неизвестной планетыПересаженными людьми.Погуляли, посовещались,Поснимали морскую гладьИ спокойно назад умчались,А на тех, что одни остались,Было вроде им наплевать.Ой вы, грозные небожители,Что удумали, шут возьми!Ну и скверные ж вы родители,Если так обошлись с детьми!Улетая к своей планете,Вы сказали им: – Вот земля.Обживайтесь, плодитесь, дети,Начинайте творить с нуля!Добывайте себе пропитание,Камень в руки – и стройте дом!Может быть, «трудовым воспитанием»Назывался такой прием?– Ешьте, дети, зверей и птичек! —«Дети» ели, урча, как псы.Ведь паршивой коробки спичекНе оставили им отцы.Улетели и позабыли,Чем и как нам придется жить.И уж если едой не снабдили,То хотя бы сообразилиНу хоть грамоте обучить!Мы ж культуры совсем не знали,Шкура – это ведь не пальто!И на скалах изображалиИногда ведь черт знает что…И пока ума набирались, —Э, да что уж греха скрывать, —Так при женщинах выражались,Что неловко и вспоминать!Вы там жили в цивилизации,С кибернетикой, в красоте.Мы же тут через все формацииШли и мыкались в темноте.Как мы жили, судите сами,В эту злую эпоху «детства»:Были варварами, рабами,Даже баловались людоедством.Жизнь не райским шумела садом,Всюду жуткий антагонизм:Чуть покончишь с матриархатом, —Бац! – на шее феодализм.И начни вы тогда с душоюНас воспитывать и растить,Разве мы бы разрушили Трою?Разве начали бы курить?Не слыхали бы про запои,Строя мир идеально гибкий.И не ведали б, что такоеИсторические ошибки.И пока мы постигли главноеИ увидели нужный путь,Мы, родители наши славные,Что изведали – просто жуть!Если вашими совершенствамиНе сверкает еще земля,Все же честными мерьте средствами:Вы же бросили нас «младенцами»,Мы же начали все с нуля!Мчат века в голубом полетеИ уходят назад, как реки.Как-то вы там сейчас живете,Совершенные человеки?!Впрочем, может, и вы не святы,Хоть, возможно, умней стократ.Вот же бросили нас когда-то,Значит, тоже отцы не клад!И, отнюдь не трудясь физически,После умственного трудаВы, быть может, сто грамм «Космической»Пропускаете иногда?И, летя по вселенной грознойВ космоплане, в ночной тиши,Вы порой в преферансик «звездный»Перекинетесь для души?Нет, конечно же, не на деньги!Вы забыли о них давно.А на мысли и на идеи,Как у умных и быть должно!А случалось вдали от дома(Ну, чего там греха таить)С Аэлитою незнакомойНечто взять да и разрешить?И опять-таки не физически,Без ужасных земных страстей.А лишь мысленно-платонически,Но с чужою, а не своей?!Впрочем, вы, посмотрев печально,Может, скажете: вот народ!Мы не ведаем страсти тайной,Мы давно уже идеальны.Пьем же мы не коньяк банальный,А разбавленный водород.Ладно, предки! Но мы здесь тожеМыслим, трудимся и творим.Вот взлетели же в космос все же,Долетим и до вас, быть может.Вот увидимся – поговорим!1969

Сказка об одном собрании

Собранье в разгаре. Битком людей.Кто хочет – вникай, обсуждай и впитывай!Суть в том, что Фаустов АлексейСошелся внебрачно в тиши ночейС гражданкою Маргаритовой.Все правильно. Подано заявленье,И значит, надо вопрос решить.Устроить широкое обсужденье,Принять соответственное решеньеИ строго безнравственность заклеймить!Вопросы бьют, как из крана вода:– Была ль домработница Марта сводней?Что было? Где было? Как и когда?Только, пожалуйста, поподробней!Фаустов, вспыхнув, бубнит, мычит…А рядом, с каменно-жестким профилем,Щиплет бородку и зло молчитДруг его – Мефистофелев.Сердитый возглас: – А почемуМефистофелев всех сторонится?Пусть встанет и скажет, а то и емуТоже кой-что припомнится!Тот усмехнулся, отставил стул,Брови слегка нахмурил,Вышел к трибуне, плащом взмахнулИ огненный взгляд сощурил.– Мой друг не безгрешен. Что есть, то есть.И страсть ему обернулась бедою.Но те, что так рьяно бранились здесь,Так ли уж вправду чисты душою?И прежде чем друга разить мечом,Пусть каждый себя пощипать научится.Ах, я клеветник? Хорошо. Начнем!Давайте выясним, что получится?!Пусть те, кто женам не изменяли,И те, кто не знали в жизни своейНи ласк, ни объятий чужих мужей, —Спокойно останутся в этом зале.А все остальные, – он руки воздел, —Немедля в ад крематория! —Зал ахнул и тотчас же опустел…Страшная вышла история.1969

Весенний жребий

Нам по семнадцать. Апрельским днем,Для форса дымя «Пальмирой»,Мы на бульваре сидим впятером,Болтаем о боксе, но втайне ждемНаташку из третьей квартиры.Мы знаем, осталось недолго ждатьЕе голосок веселый.Она возвращается ровно в пятьИз музыкальной школы.– Внимание! Тихо. Идет Наташка!Трубы, играйте встречу! —Мы дружно гудим и, подняв фуражки,Рявкаем: – Добрый вечер!Наташка морщится: – Просто смешно,Не глотки, а фальшь несносная.А я через час собираюсь в кино.Если хотите, пойдем заодно,Рыцарство безголосое.– Нет, – мы ответили, – так не пойдет.Пусть кто-то один проводит.Конечно, рыцари дружный народ,Но кучей в кино не ходят.Подумай и выбери одного! —Мы спорили, мы смеялись,В то время как сами, невесть отчего,Отчаянно волновались.Наморщив носик и щуря глаз,Наташка сказала: – Бросьте!Не знаю, кого и выбрать из вас?А впрочем, пусть жребий решит сейчас,Чтоб вам не рычать от злости.Блокнотик вынула голубой.– Уймитесь, волнения страсти!Сейчас занесу я своей рукойКаждого в «Листик счастья».Сложила листки – и в карман пальто.– Вот так. И никто не слукавит.Давайте же, рыцари. Смело! КтоРешенье судьбы объявит?Очкарик Мишка вздохнул тайком:– Эх, пусть неудачник плачет! —Вынул записку и с мрачным лицомДвинул в ребра мне кулаком:– Ладно! Твоя удача.Звезды в небе уже давноСиним горят пожаром,А мы все идем, идем из киноГоголевским бульваром…Наташка стройна и красива так,Что вдоль по спине мурашки.И вот совершил я отчаянный шаг —Под руку взял Наташку!Потом помолчал и вздохнул тяжело:– Вечер хорош, как песня!Сегодня, право, мне повезло,А завтра вот – неизвестно…Ребята потребуют все равно«Рыцарской лотереи»,И завтра, быть может, с тобой в киноПойдет… Ты смеешься? А мне не смешно —Кто-то из них, злодеев!– А ты погоди, не беги в кусты.Вдруг снова счастливый случай?!Вот я так уверена в том, что тыУжасно какой везучий!Когда до подъезда дошли почтиШепнула: – Ты все не веришь?Вот тут остальные записки. Прочти.Но только ни звука потом, учти! —И тенью скользнула к двери.Стоя с метелкой в тени ларька,Суровая тетя ПашаВсе с подозреньем из-под платкаСмотрела на странного чудака,Что возле подъезда пляшет.Нет, мой полуночно-счастливый смехСтаруха не одобряла.А я был все радостней, как на грех,Еще бы: на всех записках, на всех,Имя мое стояло!1969

1941 год. Будущий поэт после окончания 10-го класса

Через край

Она журила своих подругЗа то, что те в любви невнимательны:– Раз любишь – то все позабудь вокруг!И где бы ни был твой близкий друг,Будь рядом с ним всюду и обязательно!Сама же и вправду давным-давноОна ходила за милым следом:На стадионы, в театр, в кино,Была с ним, когда он играл в домино,Сидела в столовке за каждым обедом.Стремясь все полней и полней любить,Мчалась за ним на каток, на танцыИ даже выучилась курить,Чтоб и в курилках не разлучаться.И так – с утра до темна. Всегда,Не пропустив ни одной минутки,И только шептала ему иногда:– Вот свадьбу сыграем и уж тогдаРядышком будем всю жизнь все сутки!И, раздувая любви накал,Так в своем рвении преуспела,Что раз он вдруг дико захохотал,Прыгнул в окно и навек пропал!Вот как она ему надоела…1969

«Микрофонные» голоса

Улыбка, открытые плечи.Сказочные ресницы.Шумный эстрадный вечер,На сцене поет певица.Голос, раздвинув стены,Рушится лавой снежной.И хоть он ничуть не нежный,Но мощный зато отменно.И вдруг, нелепая штука(Ну надо же так случиться!):Рот открывает певица —И… никакого звука!В каком-то смешном молчанье —Движения губ и рук.Словно на телеэкране,Если выключить звук.Зал охнул и рассмеялся.– В чем дело? – А весь «пассаж»Техникой объяснялся:Взял микрофон и сломался,Сломался, да и шабаш!А у певицы этой(В том-то и весь секрет!)Есть все: и страсть, и браслеты,И платье броского цвета,Вот голоса только нет…Забавно? Да нет, не очень!Что ж будет в конце концов?И сколько же, между прочим,Сейчас вот таких певцов!Давно ль были главным не волосы,Не жест и не цвет лица.Певец начинался с голоса.Нет голоса – нет певца!И вдруг откуда-то выплылиНа сцену с недавних порКакие-то сиплые, хриплые,Ну, словно как на подбор!Выходят непринужденноИ, безголосье скрывая,Пищат, почти припадаяК спасительным микрофонам.Знаю: есть исключения,Но я сегодня отставил их.Речь мы ведем о правилах,И я говорю о пении.Неужто поздно иль раноГолоса трель соловьинуюЗаменит стальная мембрана,Вопящая по-ослиному?!Пусть в конвульсивном воеХрипят безголосо где-то.А нам для чего такое?У нас-то откуда это?!И разве же это дело —Жужжать в микрофон шмелями?Неужто же оскуделаЗемля моя соловьями?Такими, что разом кинутВ тоску тебя и в веселье.Душу из тела вынутИ в сердце дохнут метелью!Да, чтоб жило горение,Дающее чудеса,К чертям безголосое пение.Да здравствуют голоса!1970

Приметы

Ведя корабли, управляя ракетами,Создав радара бессонный глаз,Мы, как ни смешно, не расстались с приметами.Они едва ль не в крови у нас!И ведь смеемся же: «Предрассудки!Глупистика, мелочи, ерунда!..»А сами нередко, шутки-то шутки,Без этой «глупистики» – никуда!В школьные годы известно точно:Не знаешь урока – держись за каблук,Тогда не спросят. Примета прочная!Не выпусти только каблук из рук!Тогда ни морали, ни двойки, ни гнева.Но только не путайся никогда:Держись не за правый каблук, а за левый.Возьмешься за правый – тогда беда!А на контрольной, коль нет подковки,Судьбу не терзай: – Пощади! Помоги! —Есть средство: сними (наплевать, что неловко)Башмак или туфлю с левой ноги.Зато уж студент – в пониманье высоком,Великий мастер насчет примет:Он в дверь не войдет на экзамен боком.И точно отыщет «счастливый билет».Любая примета ему как мошка!Он знает их лучше, чем снег в декабре.Не говоря уж о черных кошках,Тринадцатых числах и прочей муре.Да что там студент! Академик, доктор,Придя на важный доклад с утра,Услышав: – Ни пуха и ни пера! —Сказал аспирантке: – Идите к черту!Артистка, народная, в сорок лет,Текст роли выронив неосмотрительно,Уселась в ужасе на паркет,Роль под себя подложив предварительно.Такая примета: наплюй на чин,На возраст и званье! Коль роль упала —Сядь и припомни трех лысых мужчин,Не то обязательно жди провала.Приметы повсюду. Просто беда.– Куда ты идешь? – я спросил у знакомой.– Тьфу! Ну зачем ты спросил «куда»?Знала бы, лучше б осталась дома!Однажды на час до выхода в мореНа крейсер к старпому пришла женаИ тем всю команду повергла в горе:На судне – женщина! Все. Хана!И после, едва не порвав тельняшки,Хлопцы отчаянно и упрямоДраили палубу, дверь, медяшку —Все, к чему прикасалась дама.И скажем, отнюдь не открыв секрета,Что множество самых серьезных людейНа счастье хранят амулеты-приметы:Пуговку, слоника или монету —Тысячи всяческих мелочей.Зачем мы храним их? Никто не знает.А может, и вправду тут есть секрет?Уверенность, что ли, они вселяютИль в чем-то ответственность с нас снимаютВот эти десятки смешных примет?Пришла, к примеру, «счастливая» датаИ мимо не кинулся черный кот,То как-то спокойней идешь куда-тоИ вроде веришь, что повезет…Похвалишь что-нибудь горячоИ слышишь: – Смотри, не вышло бы сглазу!Плюнь трижды скорее через плечо! —И ты плюешь, как верблюд, три раза.Что ж, пусть в чем-то наши надежды множатПриметы – загадочная игра.И хоть мы не очень в них верим, а все же,Чтоб каждый ваш день был счастливо прожит,Ни пуха вам, люди, и ни пера!1969

Он ей восхищенно цветы дарил…

Он ей восхищенно цветы дарил,Она – с усмешкою принимала.Он о любви ей своей твердил,Она – снисходительно разрешала.Вот так и встречались: огонь и лед.Она всему улыбалась свету,Его же почти не брала в расчет:Скажет: приду! А сама не придет.Он к ней, а любимой и дома нету…Он пробовал все: и слова и ласки,И вновь за букетом дарил букет.Но все понапрасну: держась по-царски,Она лишь смеялась ему в ответ.И вдруг – как включили обратный ход:«Царица», забыв про свою корону,То письма ему сердитые шлет,То требует вечером к телефону.Но что за причина сердечной вьюги?..Ответ до смешного, увы, простой.Он взял и сказал: – Ну и шут с тобой! —И ходит с цветами к ее подруге.1970

Женская логика

– Прости меня, – промолвила она, —Но ты меня немного обижаешь,Все время вот целуешь, обнимаешь,Как будто я иначе не нужна!Он покраснел: – Ну, да… Но если любишь?Ведь сердце же колотится в груди!Как усидеть?– А ты вот усиди!Не то все сам немедленно погубишь.Нельзя, чтоб в чувствах появилась трещина.Вы все, мужчины, низменны навек!Пойми: перед тобою человек,А ты во мне все время видишь женщину.Я о таком на свете понаслышана,Что ты со мной и спорить не берись!– Ну, хорошо… Я понял… Не сердись…Пускай все будет тихо и возвышенно.И впрямь, отныне – ни обид, ни ссор.Бежали дни и назначались встречи.Он стал почти ручным и каждый вечерВел умный и красивый разговор.Она же, хоть и счастлива была,Но постепенно словно бы темнела.Все реже улыбалась, похуделаИ вдруг (совсем немыслимое дело!)Взяла и на свиданье не пришла…Он позвонил: – В чем дело? Почему?– Ах, почему? Спасибо за беседы!А я не тумба! Хватит! Не приеду! —Она сквозь слезы крикнула ему.– Ведь это же издевка и тоска!Скажи, какой красноречивый книжник!Я, как ни странно, женщина пока,А ты… а ты… бесчувственный булыжник!1970

Как мне тебе понравиться?.

Как мне тебе понравиться?Стать мрачным и непонятным?А может быть, вдруг прославитьсяПоступком невероятным?Или вдруг стать мятежным,Порывистым и упрямым?А может быть, нежным-нежнымИ ласковым самым-самым?..А то вдруг лукаво-мглистым,Сплетающим ловко сети?Иль простодушно-чистым,Доверчивым, словно дети?Иль стать искушенным в жизни,Солидным и мудрым очень,Так, словно бы между прочим,Роняющим афоризмы?Разгневать тебя мне, что ли,Поссорясь с тобой всерьез?Иль рассмешить до колик,До радостно-глупых слез?Богатым прийти иль бедным,С подарками или без?Словом ли вдруг хвалебнымПоднять тебя до небес?Что делать? Куда направиться:К другу или врагу?Откуда решенье явится?Как мне тебе понравиться,Понять уже не могу!А ты даже будто радаТерзать меня, как юнца.Но только любовь не надоИспытывать до конца.Запомни мое пророчество:Когда-нибудь, как во сне,Страдая от одиночества,Ты снова придешь ко мне.И, бросивши спесь красавицы,Скажешь: – Встречай, чудак!Я с сердцем не в силах справиться.Ну, как мне тебе понравиться? —А я улыбнусь: – Никак!..1970

За десять минут до свидания

Ты загадочно в зеркале отражаешься,Чуть качаешь хорошенькой головой,Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,Все улыбки и стрелы готовя в бой.А свиданья и вправду у нас как бой,То капризы, то споры при каждой встрече,И в душе уж не то чтобы соловьи —Но порой даже зяблики не щебечут.За горячность мою, за сердечный свет,Ты мне, словно в насмешку, всегда в наградуКаждым жестом своим говоришь – не надо!Каждым словом своим отвечаешь – нет!Только радость, наверное, никогдаНа сплошных отрицаниях жить не может.Ей нужны, как живительная вода,Только «да», понимаешь, одни только «да».Ну и щедрость души, вероятно, тоже.А не то постоит она, подождетИ промолвит: – Да стоит ли ждать напрасно?! —А потом безнадежно рукой махнетИ добавит: – Да ну их, глупцов несчастных!А без радости сразу всему конец!А без радости в жизни какая сладость?А без радости что за накал сердец?А без радости видеться что за радость?Я не знаю, как сложится жизнь твоя,Только время не век же звенит игрушкой!И однажды, скажу тебе не тая,Ты проснешься вдруг старенькою старушкой.Вспомнишь всех: кто встречал тебя, кто забыл,И воскликнешь вдруг, горько всплеснув руками!– А ведь он-то, пожалуй, один и был,Кто всерьез и взаправду меня любил! —И начнешь торопливо греметь шкафами.Вынешь платье, зеленое, как волна,И пушистую беличью пелерину,Но посмотришься в зеркало – седина!..Но посмотришь на руки – одни морщины!..Тихо сядешь, стянув пелерину с плеч,И промолвишь раздумчиво и серьезно:– Надо вовремя было любовь беречь,А сегодня не нужно ни слов, ни встреч,А сегодня, голубушка, слишком поздно!..Ты загадочно в зеркале отражаешься,Чуть качаешь хорошенькой головой,Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,Все улыбки и стрелы готовя в бой.Вот бежишь, каблучками стуча на ходу.Что скрывать! Я действительно очень жду.И однако же, чтобы сберечь хорошее,Все, что сказано выше, – имей в виду!1971

Домовой

Былому конец! Электронный век!Век плазмы и атомных вездеходов!Давно, нефтяных устрашась разводов,Русалки уплыли из шумных рек.Зачем теперь мифы и чудеса?!Кругом телевизоры, пылесосы,И вот домовые, лишившись спроса,По слухам, ушли из домов в леса.А город строился, обновлялся:Все печи – долой и старье – долой!И вот наконец у трубы осталсяПоследний в городе домовой.Средь старых ящиков и картонок,Кудлатый, с бородкою на плече,Сидел он, кроха, на кирпичеИ плакал тихонечко, как котенок.Потом прощально провел черту,Медленно встал и полез на крышу.Уселся верхом на коньке, повыше,И с грустью уставился в темноту.Вздохнул обиженно и сердитоИ тут увидел мое окно,Которое было освещено,А форточка настежь была открыта.Пускай всего ему не суметь,Но в кое-каких он силен науках.И в форточку комнатную влететьЕму это плевая, в общем, штука!И вот, умостясь на моем столе,Спросил он, сквозь космы тараща глазки:– Ты веришь, поэт, в чудеса и сказки?– Еще бы! На то я и на земле.– Ну то-то, спасибо, хоть есть поэты.А то ведь и слова не услыхать.Грохочут моторы, ревут ракеты,Того и гляди, что от техники этойИ сам, как машина, начнешь рычать!Не жизнь, а бездомная ерунда:Ни поволшебничать, ни приютиться,С горя нельзя даже удавиться,Мы же – бессмертные. Вот беда!– Простите, – сказал я, – чем так вот маяться,Нельзя ли на отдых! Ведь вы уж дед!– Э, милый! Кто с этим сейчас считается?!У нас на пенсию полагаетсяНе раньше, чем после трех тысяч лет.Где вечно сидел домовой? В тепле.А тут вот изволь наниматься лешим,Чтоб выть, словно филин, в пустом дуплеДа ведьм непотребностью всякой тешить.То мокни всю ночь на сучке в грозу,То прыгай в мороз под еловой шапкой. —И крякнув, он бурой мохнатой лапкойСурово смахнул со щеки слезу.– Ведь я бы сгодился еще, гляди.А жить хоть за шкафом могу, хоть в валенке. —И был он такой огорченно-маленький,Что просто душа занялась в груди.– Да, да! – закричал я. – Я вас прошу!И будьте хранителем ярких красок.Да я же без вас ни волшебных сказок,Ни песен душевных не напишу!Он важно сказал, просияв: – Идет! —Затем, бородою взмахнув, как шарфом,Взлетел и исчез, растворясь, за шкафом.И все! И теперь у меня живет.1971

Долголетие

Как-то раз появилась в центральной газетеНебольшая заметка, а рядом портретСтарика дагестанца, что прожил на светеРовно сто шестьдесят жизнерадостных лет!А затем в тот заоблачный край поднялсяИз ученых Москвы выездной совет,Чтобы выяснить, чем этот дед питался,Сколько спал, как работал и развлекалсяИ знавал ли какие пороки дед?Он сидел перед саклей в густом саду,Черной буркой окутав сухие плечи:– Да, конечно, я всякую ел еду.Мясо? Нет! Мясо – несколько раз в году.Чаще фрукты, лаваш или сыр овечий.Да, курил. Впрочем, бросил лет сто назад.Пил? А как же! Иначе бы умер сразу.Нет, женился не часто… Четыре раза…Даже сам своей скромности был не рад!Ну, случались и мелочи иногда…Был джигитом. А впрочем, не только был. —Он расправил усы, велики года,Но джигит и сейчас еще хоть куда,Не растратил горячих душевных сил.– Мне таких еще жарких улыбок хочется,Как мальчишке, которому шестьдесят! —И при этом так глянул на переводчицу,Что, смутясь, та на миг отошла назад.– Жаль, вот внуки немного меня тревожат.Вон Джафар – молодой, а кряхтит, как дед.Стыдно молвить, на яблоню влезть не может,А всего ведь каких-то сто десять лет!В чем секрет долголетья такого, в чем?В пище, воздухе или особых генах?И, вернувшись в Москву, за большим столом,Долго спорил совет в институтских стенах.Только как же мне хочется им сказать,Даже если в том споре паду бесславно я:– Бросьте, милые, множить и плюсовать,Ведь не в этом, наверно, сегодня главное!Это славно: наследственность и лаваш,Только верно ли мы над проблемой бьемся?Как он жил, этот дед долголетний ваш?Вот давайте, товарищи, разберемся.Год за годом он пас на лугах овец.Рядом горный родник, тишина, прохлада…Шесть овчарок хранили надежно стадо.Впрочем, жил, как и дед его и отец.Время замерло. Некуда торопиться.В небе чертит орел не спеша круги.Мирно блеют кудрявые «шашлыки»,Да кричит в можжевельнике чибис-птица.В доме тихо… Извечный удел жены:Будь нежна и любимому не перечь(Хорошо или нет – не об этом речь),Но в семье никогда никакой войны.Что там воздух? Да разве же в нем секрет?Просто нервы не чиркались вроде спичек.Никакой суеты, нервотрепок, стычек,Вот и жил человек полтораста лет!Мы же словно ошпарены навсегда,Черт ведь знает, как сами к себе относимся!Вечно мчимся куда-то, за чем-то носимся,И попробуй ответить: зачем, куда?Вечно встрепаны, вечно во всем правы,С добродушьем как будто и не знакомы,На работе, в троллейбусе или домаМы же часто буквально рычим, как львы!Каждый нерв как под током у нас всегда.Только нам наплевать на такие вещи!Мы кипим и бурлим, как в котле вода.И нередко уже в пятьдесят беда:То инфаркт, то инсульт, то «сюрприз» похлеще.Но пора уяснить наконец одно:Если нервничать вечно и волноваться,То откуда же здесь долголетью взяться?!Говорить-то об этом, и то смешно!И при чем тут кумыс и сыры овечьи!Для того чтобы жить, не считая лет,Нам бы надо общаться по-человечьи.Вот, наверное, в чем основной секрет!И когда мы научимся постоянноНаши нервы и радости сберегать,Вот тогда уже нас прилетят изучатьПредставители славного Дагестана!1971

Под дождем

Солнце и гром отчаянный!Ливень творит такое,Что, того и гляди, нечаянноВсю улицу напрочь смоет!Кто издали отгадает:То ли идут машины,То ли, фырча, ныряютСказочные дельфины?В шуме воды под крышиСпряталось все живое.Лишь в скверике, где афиши,Стоят неподвижно двое.Сверху потоки льются,Грозя затопить всю улицу.А двое вовсю смеютсяИ, больше того, целуются!Шофер придержал машинуИ, сделав глаза большие,Чуть приоткрыл кабину:– Вы что, – говорит, – дурные?Те, мокрые, но смешливые,Только заулыбались.– Нет, – говорят, – счастливые!И снова поцеловались.1972

Женский секрет

У женщин недолго живут секреты.Что правда, то правда. Но есть секрет,Где женщина тверже алмаза. Это:Сколько женщине лет?!Она охотней пройдет сквозь пламяИль ступит ногою на хрупкий лед,Скорее в клетку войдет со львами,Чем возраст свой правильно назовет.И если задумал бы, может статься,Даже лукавейший СатанаВ возрасте женщины разобраться,То плюнул и начал бы заикаться,Картина была бы всегда одна:В розовой юности между женщинойИ возрастом разных ее бумагНету ни щелки, ни даже трещины.Все одинаково – шаг в шаг.Затем происходит процесс такой(Нет, нет же! Совсем без ее старания)!Вдруг появляется «отставание»,Так сказать, «маленький разнобой».Паспорт все так же идет вперед,А женщину вроде вперед не тянет!То на год от паспорта отстает,А то переждет и на два отстанет…И надо сказать, что в таком путиОна все больше преуспевает.И где-то годам уже к тридцати,Смотришь, трех лет уже не найти,Ну словно бы ветром их выметает.И тут, конечно же, не поможетС любыми цифрами разговор.Самый дотошнейший ревизорУмрет, а найти ничего не сможет!А дальше ни сердце и ни рукаСовсем уж от скупости не страдают.И вот годам уже к сорокаЦелых пять лет, хохотнув слегка,Загадочным образом исчезают…Сорок! Таинственная черта.Тут всякий обычный подсчет кончается,Ибо какие б ни шли года,Но только женщине никогдаБольше, чем сорок, не исполняется!Пусть время куда-то вперед стремитсяИ паспорт, сутулясь, бредет во тьму,Женщине все это ни к чему.Женщине будет всегда «за тридцать».И, веруя в вечный пожар весны,Женщины в битвах не отступают.«Техника» нынче вокруг такая,Что ни морщинки, ни седины!И я никакой не анкетой мерюУ женщин прожитые года.Бумажки – сущая ерунда,Я женской душе и поступкам верю.Женщины долго еще хороши,В то время как цифры бледнеют раньше.Паспорт, конечно, намного старше,Ибо у паспорта нет души.А если вдруг кто-то, хотя б тайком,Скажет, что может увянуть женщина,Плюньте в глаза ему, дайте затрещинуИ назовите клеветником!1973

Предыдущая 1 2 3 Следующая

Авторизация