Библиотека моего сердца

Freya Sampson

The last Library

© Хохлова Ю., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Посвящается Энди, Олив и Сиду

Глава 1

Многое можно сказать о человеке по книгам, которые он берет в библиотеке. Когда в работе наступало затишье, Джун играла в игру: выбирала читателя и, основываясь на его книжных предпочтениях, придумывала про него историю. Сегодня ее мишенью стала дама средних лет, взявшая пару романов Даниэлы Стил и путеводитель по Исландии. По некотором размышлении Джун пришла к выводу, что та, устав от безрадостного брака с хамом и грубияном, собирается сбежать в Рейкьявик. Там она влюбится в сурового бородатого исландца, но едва успеет обрести свое счастье, как заявится ее муж и скажет…

– Это не книга, а кусок дерьма.

Джун очнулась от грез. Перед ней стояла миссис Брэнсворт, потрясая романом Кадзуо Исигуро «Остаток дня».

– Чушь собачья, да и только! Слуги, хозяева – чистой воды капиталистическая пропаганда! Я и то бы лучше написала.

Миссис Би заходила в библиотеку несколько раз в неделю, зимой и летом щеголяя в старой дубленке и перчатках без пальцев. Книги она выбирала бессистемно: то руководство по прокладке водопроводных труб, то роман нобелевского лауреата. Однако, что бы она ни взяла, вердикт каждый раз был один и тот же.

– Надо сдать свой читательский билет в знак протеста.

– Жаль, что вам не понравилась книга, миссис Брэнсворт. Хотите посмотреть новые поступления?

– Наверняка там тоже одно дерьмо.

Пожилая дама твердым шагом направилась к стеллажу со спортивными журналами, оставив после себя слабый, но стойкий аромат козьей шерсти.

Джун загрузила дряхлую проволочную тележку с возвращенными книгами и осторожно повезла ее через зал. Чалкотская библиотека занимала продуваемое всеми ветрами кирпичное здание, возведенное в конце девятнадцатого века. В течение восьмидесяти лет в нем располагалась школа, однако многое с тех времен сохранилось – например, протекающая шиферная кровля, растрескавшаяся плитка на полу и неистребимое семейство мышей, прогрызающих ходы сквозь коробки с архивами на чердаке. В девяностых в библиотеке сделали ремонт – появились лампы дневного света и унылый зеленый ковролин, однако Джун нравилось представлять на месте книжных стеллажей школьные парты, за которыми неумытые ребятишки, жившие почти полтора века назад, старательно выводили свои первые буквы, совсем как в романе «Джейн Эйр».

По залу решительно шагала начальница Джун. Из ее сумочки выглядывал потрепанный экземпляр «Миссис Дэллоуэй».

– Зайди ко мне в кабинет. Немедленно.

Марджори Спенсер носила звание заведующей библиотекой словно боевую медаль. Она во всеуслышание заявляла, что читает исключительно интеллектуальную литературу, однако Джун знала: Марджори минимум три раза брала домой «Пятьдесят оттенков серого». Девушка проследовала за начальницей в ее кабинет. Когда-то здесь была комната для персонала, а по совместительству чулан, но десять лет назад Марджори водрузила сюда рабочий стол и даже повесила на дверь табличку с собственным именем. Для стульев места не осталось, поэтому Джун присела на коробку с бумагой для принтера.

– Строго entre nous [1]: мне только что звонили из совета, – сообщила Марджори, теребя нитку жемчуга на шее. – В понедельник вызывают на срочное совещание. В зал заседаний. – Она сделала паузу, дабы убедиться, что ее слова произвели на Джун надлежащее впечатление. – В мое отсутствие тебе придется справляться самой.

– Хорошо.

– Отменить «Детский час» уже не успеем, так что проведешь его вместо меня.

У Джун внутри все сжалось.

– Ой, я совсем забыла, но у Алана…

– Никаких «но». Мы все идем на жертвы ради библиотеки.

– Марджори, вы же знаете, я не могу…

– Да ладно тебе, это всего лишь детские потешки, а не «Песни хвалы» [2].

Джун хотела возразить, но Марджори уже уткнулась в монитор, давая понять, что разговор окончен.

Пробило пять часов – рабочий день подошел к концу. Джун принялась наводить порядок, стараясь не обращать внимания на тоскливую тяжесть в животе, однако все ее мысли были только о «Детском часе». Представив детей и родителей, не сводящих с нее глаз, она невольно содрогнулась и уронила стопку газет.

– Могу я предложить вам руку помощи, дорогая? – поинтересовался Сидни Фелпс, сидящий в своем любимом кресле.

– Нет, спасибо, я справлюсь, – отозвалась Джун, собирая разлетевшиеся страницы. – Уже пять, Сидни. Боюсь, вам пора домой.

– Сперва я хотел бы попросить вашего содействия. «Чтобы избежать этого, наладьте связь с внешним миром». Восемь букв, первая «и».

Джун немного подумала, покрутила загадку в уме, как учил Сидни.

– Может, «изоляция»?

– Браво!

Сидни Фелпс любил исторические романы, действие которых разворачивалось во время Второй мировой. Джун знала его с тех самых пор, как начала здесь работать, то есть уже лет десять. Он приходил в библиотеку почти каждый день. Пожилой джентльмен изъяснялся словно персонаж Вудхауза, поэтому Джун представлялось, что он живет в роскошном, пусть и несколько обветшавшем особняке, спит в шелковой пижаме и ест на завтрак копченого лосося. Кроссворд в «Дэйли телеграф» был одним из его ежедневных ритуалов.

– У меня кое-что есть для вас. – Сидни достал из сумки букетик увядших цветов, перевязанных тесемкой. – С днем рождения.

– Спасибо большое, я очень тронута. – Девушка покраснела. Она ни с кем из библиотеки не обсуждала свою личную жизнь, однако несколько лет назад Сидни каким-то образом выведал ее день рождения и с тех пор всякий раз поздравлял.

– Как отпразднуете?

– Собираюсь встретиться с друзьями.

– Желаю хорошо повеселиться. Вы заслуживаете великолепного праздника.

– Спасибо. – Джун опустила взгляд на букет, лишь бы не смотреть Сидни в глаза.

В половине шестого Джун вышла из библиотеки. Стоял теплый летний вечер. Она заперла тяжелую дверь и направилась по главной улице – мимо супермаркета, заколоченной пекарни, где они с мамой покупали пончики с джемом, и паба, где отмечали ее восемнадцатилетие. Встретив у бывшего почтового отделения пару постоянных читателей, Джун обменялась с ними вежливыми кивками, миновала церковь, закусочную «У мистера Конга» и оказалась в районе «Ивовая роща» – лабиринте узких улочек, застроенных неотличимыми друг от друга таунхаусами с крошечными палисадниками и одинаковыми мусорными баками на колесиках. Джун жила здесь с четырех лет, в доме с зеленой дверью и выцветшими красными занавесками.

– Я дома!

Она сняла кофту, поставила туфли на полочку и прошла в гостиную, на ходу поправив криво висящую рамку. С фотографии на нее смотрела кудрявая шестилетняя девочка с брекетами. К счастью, в брекетах давно уже нет необходимости, однако непокорные каштановые волосы до сих пор доставляли Джун множество хлопот: каждое утро ей приходилось выдерживать настоящее сражение, чтобы заколоть их в пучок. Убедившись, что фотография висит как полагается, девушка подошла к большому книжному шкафу во всю стену и оглядела ровный ряд корешков. Адичи Ч., Алендер К., Бичер-Стоу Г. Э. Найдя то, что искала, она направилась в кухню, поставила в микроволновку лазанью и налила бокал вина.

В доме стояла гробовая тишина; было слышно, как у соседей работает телевизор. Джун разобрала утреннюю почту – уведомление о вывозе мусора и «Даннингширский вестник», пролистала газету, не завалилась ли между страниц поздравительная открытка, но ничего не обнаружила и, подавив разочарованный вздох, сделала глоток вина.

Микроволновка звякнула. Джун вздрогнула от неожиданности. Она положила разогретую лазанью на тарелку, добавила в качестве гарнира несколько ломтиков огурца, села за стол и взялась за книгу. На потрепанной обложке виднелось почти стершееся заглавие: «Гордость и предубеждение». Титульный лист украшала надпись: «15 июня 2003 года. Моей Божьей коровке. Поздравляю с двенадцатилетием! С хорошей книгой не бывает одиноко. С любовью, мама».

Джун положила в рот кусок лазаньи, бережно перевернула страницу и углубилась в чтение.

Глава 2

– Алан Беннетт, куда ты запропастился?

Субботнее утро Джун провела в поисках: обошла весь дом, заглянула в чулан и на чердак, но безрезультатно.

– Алан, хватит шутить, выходи, – позвала она, но в доме по-прежнему стояла тишина.

Девушка положила ломтик хлеба в тостер, включила чайник и вслушалась в шипение закипающей воды, стараясь подавить нарастающее беспокойство. Перед ней простирались длинные блаженно свободные выходные. Обычно предвкушение долгих часов чтения наполняло Джун радостью, но этим утром ее не отпускала тревога. За десять лет работы в библио-теке ей благополучно удавалось избежать «Детского часа» и прочих мероприятий, где требовалось выступать публично. Тем не менее в понедельник она должна будет выйти к детям и их родителям, болтать, петь песенки и всячески развлекать их, словно… Джун откусила кусочек тоста, но он показался ей будто сделанным из картона. Она со вздохом отодвинула тарелку.

Пять минут спустя Джун устроилась на диване с испещренным закладками томом «Войны и мира». Ей никак не удавалось одолеть это произведение. Пора сделать еще один подход: кирпич в тысячу с лишним страниц – отличное средство, чтобы отвлечься от невеселых мыслей. Ее мама обожала этот роман, и Джун чувствовала себя немножко виноватой, что не смогла с ним справиться. Она поднесла книгу к лицу, вдохнула умиротворяющий запах старой бумаги, к которому примешивался аромат мыла и слабая нотка сигаретного дыма. Перед глазами встал мамин образ: на коленях у нее книга, на подлокотнике дивана – пепельница. Они провели множество выходных в гармоничной тишине, изредка прерываемой маминым тихим смехом. От воспоминаний защемило сердце. Джун открыла «Войну и мир» и погрузилась в чтение.

Не успела она одолеть и тридцати страниц, как в дверь позвонили. Сперва ей пришло в голову, что это почтальон со стопкой поздравительных открыток, но тут же включился голос разума: глупо тешить себя беспочвенными иллюзиями.

Ее взору предстала соседка Линда в феерическом платье цвета фуксии и с массивными золотыми серьгами. Линда была без ума от романов Джилли Купер и одевалась так, словно Руперт Кэмпбелл-Блэк вот-вот нагрянет в Чалкот и умчит ее на бал, невзирая на ранний час. На руках у нее сидел возмущенный Алан Беннетт.

– Смотри, кого я нашла в бельевом шкафу. Хитрый маленький пролаза!

Алан рассерженно зашипел и спрыгнул на пол.

– Линда, простите, пожалуйста. Я его обыскалась.

– Ничего страшного. Ты не занята? – Не успела Джун ответить, как соседка протиснулась в дверь и решительно направилась в гостиную, бросив через плечо: – Мне без молока, я на диете.

Джун налила две кружки чая. Линда уже расположилась на диване и листала «Войну и мир».

– Боже мой, дорогая, зачем ты так себя мучаешь? – Она с отвращением швырнула книгу на пол.

– Мама любила этот роман.

– Бедняжка совсем не разбиралась в литературе. Я принесла ей все романы Джилли, а она так ни одного и не прочитала, представляешь? – Линда в ужасе приподняла густо накрашенные брови. Джун рассмеялась.

– Вынуждена признать, «Война и мир» для меня тоже тяжеловат.

– Слава богу, твоя мама любила джин и сплетни, иначе мы вряд ли бы подружились. – Линда глотнула чая. – Я, кстати, вчера как раз ее вспоминала. Помнишь, на семь лет мы испекли тебе торт из книжки «Чарли и шоколадная фабрика»? Хотели соорудить стеклянный лифт, но где-то перемудрили, и эта штуковина покосилась навроде Пизанской башни. – Она зычно расхохоталась, плеснув горячим чаем на диван.

– Вы пекли лучшие торты на свете, – улыбнулась Джун. На шесть лет мама с Линдой сделали ей торт в виде гигантской паучихи и розового поросенка из «Паутины Шарлотты», а на десять попытались слепить из сахарной мастики Гермиону и Хагрида (в результате получились скорее персонажи из фильма ужасов; тот шедевр Джун с мамой доедали почти неделю).

– Нет чтобы попросить обычный торт «Принцесса», – с притворным раздражением развела руками Линда. – Кстати, как прошел день рождения? Отпраздновала с друзьями?

– Спасибо, нормально.

– Ага… – судя по тону Линды, ей было известно, что единственные друзья Джун – Элизабет Беннетт и мистер Дарси [3]. – А у меня для тебя подарочек.

Она вручила Джун прямоугольный сверток. Та приняла его с некоторым волнением. Линда обычно дарила подарки с подтекстом: в прошлом году это была книга «Как влюбить в себя любого», в позапрошлом – «Как перестать беспокоиться и начать жить». Джун развернула обертку и обнаружила «И что теперь? Начни новую жизнь за 90 дней».

– Я увидела ее в благотворительном магазине. Решила, тебе как раз подойдет, – заявила Линда, сияя от гордости.

– Большое спасибо. – Пробежав глазами аннотацию на задней обложке, Джун зацепилась взглядом за слова «сменить надоевшую бессмысленную работу». – Библиотека – вовсе не бессмысленная работа, – возразила она, не в силах подавить обиженные нотки в голосе.

– Конечно, нет, но… ты же сама понимаешь. – Линда замолчала. Джун напряглась, ожидая неизбежного. – Почти восемь лет прошло. Понимаю, ты тоскуешь по маме. Я тоже по ней скучаю, но не пора ли немного встряхнуться?

Джун сделала глоток чая. Каждый год на ее день рождения Линда заводила один и тот же разговор. Нужно просто молчать и ждать, когда она выговорится.

– Вряд ли ты об этом мечтала в юности, – продолжала та. – Помнишь, перед тем как мама заболела, ты собиралась поступить в университет и стать писателем. Может, настало время воплотить мечту?

– В детстве у всех бывают глупые мечты. Мне нравится работать в библиотеке.

– Допустим, но не обязательно в таком захолустье, как Чалкот. Ты же хотела жить в Кембридже. Наверняка там тоже есть библиотеки.

– Зачем мне уезжать? Мой дом здесь. – Джун обвела взглядом гостиную: шкаф, заполненный книгами, безделушки на каминной полке, фотографии на стенах. – А как же Алан Беннетт? Вряд ли он перенесет переезд.

При звуке своего имени Алан тихонько заурчал.

– Солнышко, я вовсе не собираюсь на тебя давить. Если ты здесь счастлива – замечательно. Просто, мало ли, вдруг тебе хочется чего-то большего.

Джун отложила книгу и как можно увереннее улыбнулась соседке.

– Спасибо за заботу, только моя жизнь меня вполне устраивает. Ничего не хочу менять.

Линда явно имела на сей счет свое мнение, но промолчала.

– Значит, придешь сегодня на летнюю ярмарку?

Улыбка Джун увяла.

– Э-э… я немного занята.

– Да ладно тебе, ты же сама сказала, что «Война и мир» – полная белиберда. Раньше ты любила ярмарки. – Линда грузно поднялась с дивана и вручила Джун пустую чашку. – Я еще загляну. И учти, Джун Джонс, я знаю тебя как облупленную, так что не вздумай притворяться, будто никого нет дома.

Глава 3

В три часа пополудни Джун уныло плелась вслед за Линдой вверх по склону холма. Солнце палило немилосердно, и девушка прямо-таки чувствовала, как обгорает. Лето никогда ей не нравилось, и не только из-за солнечных ожогов: с самого детства, пока ее сверстники резвились в лесу или у реки, она предпочитала прятаться дома с хорошей книгой.

Летняя ярмарка была единственным исключением из этого правила. Едва почувствовав умопомрачительный запах свежего попкорна и сладкой ваты, Джун хватала маму за руку и тащила к ярмарочному полю, взвизгивая от восторга при виде увенчанных флагами палаток с аттракционами вроде «Поймай уточку» и «Шлепни крысу», лотков со сладостями и большого шатра, где местный Женский институт проводил состязание на самый крупный кабачок и лучший домашний пирог. В день летней ярмарки неписаные правила детской иерархии утрачивали силу, и даже самая замкнутая девочка могла всласть повеселиться.

– Через полчаса встречаемся у палатки с напитками, – объявила Линда. – Если увидишь моего Джексона, передай, что его карманные деньги у меня.

Джун решила прогуляться. Прошли годы, но ничего не изменилось: дети играют в догонялки, пахнет жареными сосисками, жужжит старый громкоговоритель, герлскауты проводят вещевую лотерею, члены кружка «Клубок и спицы», собирающегося в библиотеке по средам, продают вязаных зверюшек. Проходя мимо их лотка, Джун отвернулась: ей было неловко общаться с читателями без защитных доспехов – бейджа с надписью «Помощник библиотекаря» и библиотечного штампа. Она дошла до конца ряда и собралась повернуть к шатру с пирогами и кабачками, но застыла как вкопанная: неподалеку от надувного замка разместилась распродажа «Белый слон».

Ей захотелось немедленно убежать, но сзади напирала толпа. На прилавке, как всегда, лежали необычные товары: садовый гном, центрифуга для обсушки салатных листьев, пара игрушечных сурикатов. Все эти вещи оказались не нужны своим хозяевам, и те пожертвовали их для благотворительной распродажи.

– Знаешь, почему «Белый слон» – мой любимый лоток? – говаривала мама. – Здесь находят приют нелюбимые, ненужные, брошенные вещи, а я всегда сочувствовала обездоленным.

Мама в течение пятнадцати лет заведовала «Белым слоном» и каждый год делала самый большой сбор на ярмарке. Джун сидела рядом, угощалась сладостями и слушала, как мама болтает с покупателями. Все местные жители знали библиотекаря Беверли Джонс и с удовольствием останавливались поздороваться или обменяться сплетнями.

– Ты – настоящая знаменитость, – однажды заметила Джун, с восторгом наблюдая, как в разговоре с пожилой дамой мама безошибочно назвала по имени всех ее многочисленных внуков.

– Ерунда, – отмахнулась та. – Хотя порой я чувствую себя не библиотекарем, а социальным работником.

Уже болея раком и страдая от тошноты из-за химиотерапии, мама все равно встала за прилавок на очередной ярмарке.

– Кто найдет бедным брошенным вещам новый дом, если не я? – заявила она.

У нее не было сил стоять, поэтому она весь день просидела в инвалидном кресле. Посетители приветствовали ее, обнимали, желали здоровья. Три месяца спустя мамы не стало. С тех пор Джун на ярмарку больше не приходила.

На глаза навернулись слезы. Девушка принялась проталкиваться к выходу, мечтая поскорее очутиться дома, среди маминых вещей и книг.

– Джун! – раздался чей-то голос.

Она решила притвориться, будто не слышит, однако кто-то положил руку ей на плечо. Это оказался Сидни Фелпс в неизменном твидовом костюме и при галстуке.

– Рад видеть вас здесь, дорогая! – Он улыбнулся, однако, разглядев выражение ее лица, встревожился. – Что случилось?

– Спасибо, все в порядке, – ответила Джун, вытирая щеки. Еще не хватало, чтобы ее жалел постоянный клиент библиотеки.

– Хорошо, что я вас встретил. Вы уже видели народные танцы? А в главном шатре были?

– Нет еще.

– Тогда вам непременно нужно туда сходить. В этом году состязания проходят на небывалом уровне. Там есть даже Висячие сады Вавилона, сделанные из корнеплодов. Позвольте вас проводить.

– Я уже собиралась домой.

– Через пятнадцать минут будут подводить итоги конкурса бисквитных тортов. Поверьте, не стоит пропускать это зрелище. В прошлом году дама, занявшая второе место, так разозлилась, что запустила своим тортом в Марджори Спенсер.

– Спасибо, но я…

Послышался какой-то шум. Оглянувшись, Джун и Сидни обнаружили миссис Брэнсворт. На ее груди и спине красовались самодельные плакаты с надписью: «Защитим предпринимателей Чалкота! Нет сетевым магазинам!»

– Наша деревня гибнет! – вопила пожилая дама. Напуганный ее воплем малыш уронил мороженое. – Все закрывается: сначала мясные лавки, потом почта, а теперь и пекарня.

– Она ходит в таком виде уже больше часа и проповедует всем, кто готов слушать, – шепнул Сидни.

– Власти поднимают арендную плату и продают наши угодья алчным застройщикам. Надо заявить им: нам не нужны букмекерские конторы и агентства недвижимости. Мы – за местный бизнес, обслуживающий местных жителей!

– Эй, потише, мы отдохнуть пришли! – крикнул кто-то. Миссис Брэнсворт ответила отборной бранью.

– Лучше вмешаться, пока не дошло до кровопролития. – Сидни шагнул навстречу спорщикам.

Джун осталась на месте. От нее все равно никакого толку; ей не хватало смелости, чтобы привлечь к себе внимание, а когда однажды она попыталась утихомирить ссору в библиотеке, то сделала только хуже. Она бросила прощальный взгляд на Сидни, вставшего между отчаянно жестикулирующим мужчиной и багровой от гнева миссис Би, развернулась и поспешила домой.

Глава 4

В понедельник утром, без двух минут девять, Джун отперла дверь и вошла в библиотеку. Внутри царила блаженная тишина. Начало дня – самое лучшее время: ни Марджори, ни читателей, только Джун и семь тысяч книг. Ей нравилось бродить по залу, вдыхать неподвижный тяжелый воздух, а если закрыть глаза, то можно услышать, как книги нашептывают свои истории.

Джун впервые пришла в библиотеку года в четыре – мама как раз устроилась туда на работу. Здание казалось огромным и величественным, книги – неисчислимыми, а стойка выдачи – такой высокой, что из-за нее не было видно посетителей. Мама оформила Джун читательский билет, и та пришла в неописуемый восторг, узнав, что теперь может брать домой по шесть книг за раз, а когда прочитает – выбирать новые. Став старше, она приходила в библиотеку каждый день после уроков, болтала с мамой и читала книги в уютном уголке детского зала.

Теперь, двадцать лет спустя, Джун понимала, что Чалкотская библиотека даже по сельским меркам чрезвычайно невелика. Посетители жаловались на тусклое освещение, перебои с отоплением и плохую акустику, однако для Джун это здание по-прежнему хранило частицу магии, которую она ощутила, придя сюда с мамой впервые. Она работала здесь уже десять лет и своими глазами наблюдала последствия недофинансирования, но библиотека все равно оставалась для нее волшебным местом, особенно рано утром, когда никого нет.

Девушка принялась за дело: включила компьютеры, проштамповала и разложила на стенде свежие газеты, пополнила в принтере запас бумаги. Обычно ей нравилась спокойная размеренная работа, однако сегодня расслабиться никак не получалось. Впереди ее ждал мучительный день. Джун надеялась, что семьи с детьми предпочтут пойти в парк или на реку, однако ее ожидало жестокое разочарование: когда в десять утра она открыла двери для посетителей, у входа уже стояли несколько мамочек с малышами, а также Сидни.

– Приветствую вас, дорогая! Какой чудесный день! – Будь на Сидни шляпа, он бы обязательно вежливо ее приподнял. – Простите, вчера я потерял вас из виду. Представляете, миссис Брэнсворт едва не арестовали за нарушение общественного порядка!

– Но ведь все обошлось?

– Разумеется. Вы же знаете, она обожает свары. Не будете ли вы так добры помочь мне с подключением?

– Ну конечно. – Джун проводила пожилого джентльмена к компьютеру. Недавно Сидни завел себе электронную почту, чтобы переписываться с сыном, живущим в Америке, однако так и не научился заходить в свой ящик без посторонней помощи. Джун ввела логин и пароль.

– Спасибо. А вы сегодня одна?

– Да. У Марджори деловая встреча, так что мне придется провести «Детский час».

Услышав дрожь в ее голосе, Сидни ободряюще улыбнулся.

– Уверен, все пройдет отлично. Приберегу кроссворд, пока вы не освободитесь.

К половине одиннадцатого в библиотеке стало не протолкнуться из-за колясок, а уровень шума повысился на десять децибел. Не имело смысла оттягивать неизбежное. Джун на цыпочках подкралась к детскому залу и осторожно заглянула внутрь. Все места были заняты; взрослые и дети напряженно смотрели на импровизированную сцену, на которой стоял одинокий стул. В памяти всплыло непрошеное воспоминание: когда-то мама сидела на этом самом стуле и, подыгрывая себе на гитаре, пела восхищенным детям. Ее «Детский час» много лет считался одним из самых запоминающихся библиотечных мероприятий.

Джун медленно выдохнула, собралась с силами и вошла в зал. На лбу выступили капли пота, во рту пересохло.

– Эй, ты не Марджори, – сказал кто-то из детей.

– Здравствуйте, девочки и мальчики. Меня зовут Джун. – Вместо голоса получился сиплый клекот. Щеки тут же запылали.

– Говорите громче, вас не слышно, – крикнули сзади.

– А где Марджори? – спросила одна из мамочек.

– Она сегодня занята.

Послышались разочарованные возгласы.