Нас учили рисковать

Глава 1

– Гайрбек, неужели ты считаешь, что у тебя есть выбор? – Вахид Джабраилов по прозвищу Джин ударил основанием рукояти АПС по надетой на голову офицера милиции наволочке. Видимо, в этот раз попал в переносицу. На белоснежной материи появилось брусничного цвета пятно, которое стало быстро увеличиваться в размерах, вытягиваться книзу, и, наконец, на грудь чеченца полилась кровь.

Вновь, почувствовав своим женским сердцем недоброе, запричитала в соседней комнате жена Гайрбека.

На нее тут же цыкнул Дрон, и она умолкла, словно резко выключенное из сети радио.

– Э-э, – протянул Шаман, – да у него нос совсем слабый. Дохлый ты мент!

Шамиль Батаев, по кличке Шаман, был капитаном спецназа, но сейчас играл роль правой руки Джина, который выдавал себя за руководителя небольшой банды. Оба офицера-чеченца были одеты в самодельные разгрузочные жилеты. Голову Шамана украшала повязка с арабской вязью. Джин был в кожаной, сшитой по форме тюбетейки шапочке, а на его широком армейском ремне висел инкрустированный серебром кинжал. Выдававшие себя за бандитов разведчики уже несколько недель не брились. Тяжело убедить обычного человека, что перед ними представители ГРУ, а не спустившиеся с гор моджахеды.

– Били его недавно, все сломали! – тихо запричитала жена, прижимавшая к себе двух малолетних ребятишек. Она несколько раз порывалась прийти на помощь мужу. Однако крепко сложенный, в надетой на лицо маске с прорезями для глаз и рта человек, стоявший в проходе, попросту отшвырнул ее в угол и на плохом чеченском попросил не делать мужу хуже. Дом стоял почти на окраине селения, поэтому «бандиты» не особо церемонились.

Для этой чеченской семьи наступившая ночь казалась адом. Они наверняка в душе прощались с жизнью и были страшно напуганы. И кто мог подумать, что старший оперуполномоченный МВД России Гайрбек Куциев просто приглянулся руководству всесильного ГРУ и сейчас проходил жесткую проверку на прочность? Жестоко, страшно и бесчеловечно. Но по-другому нельзя. На карту поставлено слишком много. Если все сложится хорошо и Гайрбек пройдет все испытания, проверки и тесты, ему будет предложено продолжить дальнейшую службу в составе группы подполковника Филиппова вместо погибшего месяц назад старшего лейтенанта Истропилова. Первого встречного на такую работу не возьмешь. Вот и приходилось немного побыть палачами… Аналитический отдел ГРУ и местное УФСБ предложили несколько кандидатов, подходящих, по их мнению, на должность разведчика-диверсанта. Но последнее слово за теми, с кем этот человек будет в дальнейшем работать.

– Гайрбек, все, что от тебя требуется, это выпустить сейчас моего брата, взять деньги и спокойно жить дальше, – завел старую пластинку Джин. – Подумай о семье.

– Я думаю о ней, – глухим голосом, захлебываясь кровью, проговорил милиционер. – Как я буду потом смотреть в глаза своим сыновьям? Пусть знают, лучше принять смерть, чем стать предателем. Ведь ты тоже чеченец и не хуже меня знаешь наши законы…

– Э-э, – вновь протянул Шаман. – Кто кормить их будет, одевать, нянчить твоих внуков? А так скажешь – убежал, и все…

– Ты совсем тупой, да? – неожиданно вскипел лейтенант. – Он факир, да? Сквозь стены ходит?

– Бросайте его в машину, в лесу поговорим, – сказал рослый бандит в маске. – Скоро рассвет.

Отчего-то он больше всего вселял ужас в бедную женщину. Она понимала, это был русский. Они не приезжают в Чечню просто так… В основном это очень страшные люди, которые прячутся здесь от закона. Чтобы выслужиться перед чеченцами и заработать хоть какой-то авторитет, они готовы на любые преступления.

Эти пятеро ворвались в дом, когда было уже далеко за полночь. Причем вошли обманом. Один стал причитать, что к его родственнику пришли двое с оружием и мешками, требуют продукты. Лейтенант Гайрбек Куциев был заместителем начальника только организованного в Центора Юрте ОВД. За два дня до этого, в ходе специальной операции, ему и его коллегам удалось задержать эмиссара полевого командира Сайпуддина, который отправил юношу в соседнее селение. Цель неизвестна. Задача, с которой он шел туда, была не ясна. Паренька решили не отправлять пока в Чернокозово, где располагался следственный изолятор и соответствующие структуры, а попытаться разобраться с этими вопросами на месте. Приложили максимум усилий, чтобы скрыть факт задержания. Была вероятность, что сработает кто-то из информаторов. Содержался эмиссар в здании отделения, обнесенном высоким металлическим забором, под охраной дежурного и одного постового. Но никакие меры предосторожности не помогли, и «бандиты» все-таки пришли.

– Скоро будет тяжело уйти незамеченными, – русский посмотрел на часы. – Уже светает.

Джин и Шаман, не сговариваясь, подхватили истекающего кровью милиционера под руки, протащили через комнату к дверям, выволокли во двор и забросили в открытую дверь багажника «Нивы». Крик женщины был остановлен прижатым к губам пальцем в беспалой перчатке рослого русского:

– В твоих интересах, женщина, сейчас просто молчать…

В трех километрах от села машина свернула в лес. По кузову застучали ветки. Сидевший за рулем Шаман вопросительно посмотрел на русского. Тот лишь кивнул, и он надавил на тормоз. Гайрбека снова выгрузили из машины и бросили на землю. Джин наступил ему на ногу и приставил ко лбу пистолет.

– Ты не передумал?

– Стреляй, – отрешенно ответил милиционер.

Джин вопросительно посмотрел на русского, который уже стянул с головы маску с прорезями для глаз и рта. Подставив лицо утреннему ветерку, он наблюдал за тем, как набухает розовым свечением восток. У него были серые глаза, прямой нос, волевой подбородок и слегка влажные, пепельного цвета волосы.

– Все, шоу окончено, – почувствовав на себе взгляд Джина, сказал он.

Джин присел перед милиционером на корточки:

– Извини, Гайрбек. Только что ты подвергся жесткой, но необходимой в наше время проверке.

Шаман стянул с головы несчастного наволочку, развязал руки. Милиционер некоторое время смотрел на странного русского, потом на своих истязателей ничего не понимающим взглядом. Наконец, с трудом шевеля языком, выдавил из себя:

– Значит, вы не бандиты?

– Ты угадал. – Антон Филиппов по кличке Филин протянул руку и помог ему встать.

Однако от долгого нахождения в одном и том же положении Гайрбек не удержался на ногах, и его едва успели подхватить Джин и Шаман.

– Если вы не бандиты, тогда кто? – глядя снизу вверх на Антона, спросил милиционер, безошибочно угадав в нем старшего.

– Спецназ, – лаконично ответил за командира Джин. – Сейчас ты пойдешь домой. Скажешь, что тебе удалось убежать. А завтра мы расскажем, для чего был устроен весь этот цирк.

– Только запомни, Гайрбек, жена ничего не должна знать, – строго предупредил Антон.

– Почему я должен вам верить? – утирая запекшуюся на подбородке кровь, спросил Гайрбек.

– У тебя не остается выбора, – разглядывая разбитое лицо чеченца, ответил ему Антон.

– Вы понимаете, что пришлось пережить моей семье? – неожиданно вспылил Гайрбек.

Антон схватил его рукой за горло, ловко сдавил и вынудил медленно вновь опуститься на корточки:

– Запомни: лучше пусть одна семья переживет подобный кошмар, чем вся твоя республика. Мы работаем жестко и практически не допускаем ошибок. Когда-нибудь ты поймешь, что присутствие жены и детей при издевательствах над тобой принесли больше пользы, нежели вреда.

– Шеф, это Дрон, – раздался голос в портативной станции, висевшей на левой половине груди Филиппова. – Жена куда-то пытается бежать. Кажется, собирать родственников. Я уже с трудом поймал старшего сына…

– Иди, Гайрбек, – Антон разжал пальцы. – Завтра обо всем поговорим.

Зарема нащупала в темноте крепкую и тяжелую руку Хусейна, осторожно, словно ребенка прижала ее к груди и мечтательно закрыла глаза. Когда-то все это кончится и у нее родится малыш, потом еще… Хусейн обещал сделать Зарему счастливой. Еще он сказал, что у них будет все как у людей. Если мужчина говорит, значит, так этому и быть. Конечно, они совершили страшный грех, но уже ничего нельзя вернуть назад. Просто надо молиться и просить прощения у Аллаха.

В блиндаже было темно, пахло пылью и немытыми телами. Громко храпел за перегородкой Садо. Снова закашлял Тархан.

«Как они устают, – с нежностью подумала она об этих сильных и мужественных людях, борющихся с русскими оккупантами. – Каждый день рискуют своими жизнями, месяцами не видят близких…»

В отряде из семи моджахедов она одна женщина. Но все знают: Зарема принадлежит только ему, Хусейну, который похитил ее из родового села Дай. Впрочем, все происходило по обоюдному согласию. Они любили друг друга с детства. Он, голубоглазый, сильный юноша, и она, хрупкая, кроткая девушка, приходились друг другу дальними родственниками. Никто бы не дал им быть счастливыми. Заподозрив неладное, тетка стала следить за ней, но Зарема оказалась хитрее. Когда вечером, на улице селения, остановился черный «БМВ», она нырнула на заднее сиденье, и больше ее никто не видел. Правда, переезд дался с трудом. Они долго ехали на машине, потом на лошадях, а несколько последних километров пришлось идти пешком. Зарема знала, что ее ждет. Хусейн сказал, что пять лет не выпускает из рук оружия, но это еще сильнее заставило биться ее сердце. Она мечтала во всем помогать Хусейну и восхищалась его мужеством и силой.

Пока было тепло, они жили в горном ауле, расположенном на склоне горы у границ летних пастбищ. Люди давно покинули его. В двух уцелевших домах оставались доживать свой век старики, которых изредка навещали родственники. Они привозили продукты, керосин и дрова. Хусейн обустроил брошенное жилище, состоявшее из двух комнат. Полом ему служила крыша расположенного ниже дома. Электричества в ауле не было, и Зарема рано ложилась спать. Хусейн приходил почти каждую ночь. Хотя иногда пропадал надолго. Два дня назад он появился еще до захода солнца и был чем-то встревожен. С ходу приказал собираться. С наступлением сумерек они покинули аул. Двигались в направлении равнинной части. Сначала по каменистой дороге, потом свернули в лес.

Было уже совсем темно, когда они прошли вдоль ручья, поднялись немного в гору и встали. Хусейн присел на корточки. Раздался стук. Через мгновенье у его ног зашевелилась земля, и Зарема с ужасом увидела, как открылась какая-то крышка. Из образовавшегося прямоугольного люка возник силуэт человека. Хусейн помог ей спуститься вниз и спрыгнул следом. Они прошли по узкому проходу и оказались перед сложенной из бревен стеной. Чуть позже она узнала, что это нехитрое сооружение в случае взрыва в проходе гранаты защитит находившихся в блиндаже людей от осколков. За ней располагалось перегороженное брезентом помещение. В первой половине, за длинным, сколоченным из досок столом сидели несколько бородатых мужчин. Двое играли в нарды, один точил нож. Глядя в пол, Зарема прошла за своим возлюбленным в дальний угол. Здесь, за куском железа от сбитого вертолета и ковра, ее Хусейн свил для них гнездышко. Ей было страшно и стыдно в первую ночь на новом месте. Он рычал от удовольствия, мял, терзал своими сильными ручищами ее упругое девичье тело, а ей казалось, что остальные моджахеды слышат и смеются. Зарема никогда не могла представить, что это произойдет с ней в такой обстановке. Но когда на следующий день она вышла из своей небольшой комнатки, то поняла, что до них никому нет дела. Она чувствовала, что ни один из моджахедов не глядел на нее с насмешкою. Нет, она не падшая женщина – она жена Хусейна и пойдет с ним до конца…

Зарема проснулась от того, что ей стало холодно. Она осторожно провела рукой рядом с собой. Хусейна не было. Сквозь щели прорывался бледный свет керосиновой лампы. Значит, все уже встали. Как она не почувствовала, что Хусейн вышел?

«Наверное, он вставал осторожно, чтобы не потревожить мой сон», – с нежностью подумала Зарема и села.

– Кто пойдет за водой? – раздался голос Тархана.

– Какая разница? Вчера я ходил, – ответил кто-то.

Зарема нащупала лежащее рядом платье и стала на ощупь одеваться. Повязав на голове платок, она еще некоторое время размышляла, как быть. Моджахеды громко обсуждали, что готовить на завтрак. Зарема спустила ноги на пол и встала. Однако, сколько она ни прислушивалась, голоса Хусейна не различила. Неожиданно ей стало страшно. А можно ли ей одной пройти мимо мужчин? Наконец, собравшись с духом, она сдвинула полог в сторону, прошла между нар, не поднимая головы, проскользнула через блиндаж и нырнула за стенку, в проход. Наверху было еще темно.

– Зарема! – строгий голос Хусейна заставил ее замереть. – Ты куда?

– Надо умыться, – тихо, словно стыдясь, проговорила она и украдкой бросила взгляд на силуэт караульного у дерева.

Хусейн промолчал. Он прошел с ней до ручья, молча покусывая веточку от дерева, дождался, когда она умоется, вернулся с нею обратно. К удивлению, в их каморке горела подвешенная к потолку «летучая мышь».

Зарема стала убирать постель.

– Сейчас намаз, потом кушать будем. – Хусейн развернулся к выходу. – Я тебе сюда принесу.

Его голос ей показался странным.

– Может, мне приготовить завтрак? – осторожно спросила молодая женщина.

– Не беспокойся, этим есть кому заняться, – с нотками недовольства в голосе ответил он и вышел.

Едва взошло солнце, как над головой моющей у ручья руки Заремы словно пополам треснуло небо. Раздался страшный грохот и свист, от которого похолодело в груди.

«Аллах решил наказать меня за грех!» – первое, что подумала Зарема.

Она втянула голову в плечи, однако в следующий момент набралась смелости и посмотрела вверх. Почти цепляя верхушки деревьев, вдоль ущелья пронеслись два самолета. Они красиво взмыли вверх, засеребрившись на солнце. Еще немного, и от них отделились и полетели в разные стороны звездочки тепловых ловушек. Постепенно обе машины растворились в затянутом дымкой небе.

Зарема направилась к блиндажу. Спустившись в лаз, она почувствовала сильный запах пыли. Пройдя по коридору, встала как вкопанная.

В свете двух керосиновых ламп, гремя оружием, спешно одеваясь и собирая вещи, метались моджахеды. Лица были злыми. Отовсюду раздавались слова «собаки», «кафиры».

Зарема ничего не могла понять и стояла у входа, глядя себе под ноги.

– Чего ты ждешь? – неожиданно рявкнул на нее Хусейн. – Убираться надо отсюда! Еще немного, и здесь будут русские собаки. Ты видела, сейчас пролетели два самолета?

Молодая женщина кивнула и втянула голову в плечи.

– Они наверняка обнаружили нас. Это разведчики, – продолжал он быстро вводить ее в курс дела. – Долго объяснять, но для них мы были как на ладони, хоть и сидели под землей как мышки…

Зарема поняла, что требуется от нее, и бросилась укладывать свои нехитрые пожитки. Она догадалась, что моджахеды по каким-то причинам сразу оставляют место, над которым пролетает русская авиация. Уже через полчаса они быстрым шагом уходили по ручью вверх. Вода была ледяной и доставала до щиколоток. На мужчинах были ботинки с высоким берцем. Зареме дали резиновые сапоги. Они были такие большие, что в один можно было всунуть обе ее ножки. Но ничего не поделаешь. Зарема тащила сумку. Хусейна словно подменили. Он даже не смотрел в ее сторону, хотя она едва передвигала ногами. Хусейн шел впереди отряда и о чем-то быстро говорил. Вскоре вышли на склон горы, с которого можно было различить впереди крыши домов какого-то селения. Зарема поняла, что они направляются туда. Солнце выползло в зенит, когда они спустились в овраг и пошли по его руслу вверх. В самом начале деревья и кустарник на его кромках, свисая, касались друг друга, образуя ажурный навес, надежно скрывающий людей от глаз пилотов.

– До темноты отдохнем здесь, – объявил Хусейн, бросил под ноги рюкзак, сверху положил автомат и стал расстегивать разгрузочный жилет. – Днем соваться в село опасно.

Зарема устало опустила на землю сумку.

Моджахеды расселись кто где. Кто-то разулся, чтобы поменять носки. Двое пошли за водой. Молодая женщина стояла чуть в стороне, не зная, что делать. Между тем Хусейн остался в одной камуфлированной куртке и штанах. От него шел пар.

– Я приготовлю поесть, – робко пообещала она Хусейну. Ведь он был голоден.

Однако вместо слов благодарности он схватил ее за плечо и повел в заросли орешника. Зарема ничего не понимала. Неужели что-то сделала не так и сейчас он будет ее бить? А может, невольно задержала взгляд на другом мужчине? Однако, отойдя от лагеря на приличное расстояние, он резко развернул ее к себе спиной, задрал узкое платье, нагнул и грубо вошел сзади. Она вскрикнула и закусила губу. По щекам покатились слезы, но он не мог их видеть. Она терпела. Наверное, все мужчины ведут себя так с женщинами…

Весь остаток дня они ничего не ели. Из-за близости селения огня тоже не разводили. Хусейн всучил Зареме «Сникерс», и все. Она сидела, поджав ноги, и, затаив дыхание, ждала, когда он посмотрит на нее. Но Хусейн словно забыл о ее существовании. Ей стало страшно.

Самолетов больше не было. Когда на горы стали опускаться сумерки, они снова пошли. По обрывкам фраз Зарема поняла, что где-то рядом есть место, где их ждут.

Уже в темноте они вошли в небольшое селение. Зарема не знала его названия и впервые была здесь. Во втором от края доме им открыли ворота.

– Гурно, эта женщина и еще двое моих людей поживут у тебя пару дней. Потом я заберу их. Хорошо? – спросил Хусейн невысокого, одноглазого мужчину. Тот лишь кивнул. Было видно, он не ждал гостей, а тем более таких, которые придут с оружием.

Во дворе появилась женщина. Она спросила, как зовут Зарему, и отвела в дом.

Мухханад Мурадов сидел на свернутом в несколько раз куске брезента и любовался рассветом. Его завораживало то, как меняют цвета и оттенки окружающие горы, светлеет небо и гаснут последние звезды. Склон был крутой. С непривычки, а он это знал, не каждый осмелится глядеть вниз. Здесь, даже сейчас, осенью, когда еще пожухлая трава цепляется за скудные клочки земли, очень тяжело подняться. Что будет зимой, когда он обледенеет? Далеко внизу извивалась мутной змеей Асса, неся свои воды в Аргун. Аул, в котором Мухханад жил третьи сутки, располагался за его спиной, еще выше. Правда, беспорядочное нагромождение из камней тяжело назвать домами. Лет двадцать назад здесь было несколько жилищ, которые использовали пастухи. Но время и селевые потоки разрушили их. Во времена Шамиля на этом месте возвышалась сторожевая башня. Сейчас от нее осталось лишь основание и небольшая, высотою в пару метров стена, вокруг которой рос непролазный кустарник.

Люди давно ушли отсюда. Лишь по весне в эти края поднимаются пастухи со своими небольшими отарами. Здесь быстрее, чем в низине, зеленеет трава. Четыре дня назад пришли они, трое моджахедов. Никто не понимал, зачем Доку Умаров приказал поселиться здесь. Но раз сказал, значит, так надо, и Мухханад ждал. Обычно всегда моджахеды знали задачу. А в этот раз находились в неведении. Может, Доку совсем плохой и просто бредил, отправляя их сюда? Ни для кого не секрет, что израненный и больной командир сильно сдал. Кто знает, что у него сейчас в голове? Им давно уже многие недовольны. А, может, все-таки есть здесь какая-то тайна?

Мухханад огляделся по сторонам, пытаясь найти хотя бы намек на ответ в нагромождениях серых камней, кустиках барбариса и остове старой башни. Нет, не больное воображение Доку стало результатом его приказа. Ведь не зря, вопреки сложившимся правилам пользоваться радиостанциями и спутниковым телефоном лишь в экстренных случаях, помощники Доку несколько раз выходили с ним на связь. Они спрашивали, все ли у Мухханада в порядке и не изменилась ли обстановка.

Так или иначе, но Мухханаду здесь было легко и спокойно. Видимо, близость к небу так влияла на его самочувствие. Несмотря на промозглые ночи и ветра, никто не болел. Они с утра и до вечера играли в нарды, молились, просто говорили и ждали… Вчера над ущельем пролетели вертолеты, и Мухханад смотрел на них сверху.

Мухханад был арабом. Он пришел в Чечню, мечтая стать таким же известным, как Хаттаб. Но двух Хаттабов не бывает, а среди чеченцев много хороших воинов. В конце концов Мухханад понял, что все выходцы из эмиратов были нужны здесь для того, чтобы люди думали, будто против кафиров воюет весь исламский мир. А на самом деле, любой чеченец мог то, что могли они. Постепенно Мухханад расстался с мыслью занять высокое положение и приобрести известность. Да и к чему она сейчас в этой республике? Каждый день умирают его братья. Уже не выступают так смело перед видеокамерами, не берут на себя ответственность за акции…

Сзади послышался едва различимый слухом звук осыпающихся камушков. Он вяло обернулся. Из руин вышел и направился к нему Расу Асланов. Он был невысокого роста, без двух передних зубов. В руках держал отшлифованные до блеска четки. Смолянистая борода с одной стороны слежалась, с другой черные волосы трепал ветер. Глаза были красные, как у Шайтана.

– Не спится, брат мой? – улыбнулся виду чеченца Мухханад.

– Собачий холод, – лаконично ответил моджахед и сел рядом. – Как ты думаешь, сколько нам еще здесь быть?

– Это одному Аллаху известно, – вознеся взгляд к небесам, пожал плечами Мухханад.

– Не скажи, – хмуро возразил Расу. – Доку знает. Почему он отправил нас и ничего не сказал?

– На то его воля, – так же спокойно ответил араб и встал.

– У нас заканчивается еда, – с тоскою в голосе напомнил Расу. – Наверняка придется идти вниз.

– Не придется, – отчего-то уверенный в своей правоте заявил Мухханад и потянулся. Однако тут же присел. Рука нащупала лежавший на брезенте «АКМ».

Расу почувствовал неладное спиной. Он не стал задавать лишних вопросов. В чистом горном воздухе лишь раздался едва уловимый ухом щелчок снятого с предохранителя «АПС», и вот он уже растворился, слился с серыми глыбами камней в паре десятках метров левее того места, где они только что встречали рассвет.

Мухханад знал про тропу, которую не видно с этого места. Именно оттуда послышался звук, какой бывает, когда задевают что-то автоматом. Он с тоскою посмотрел на развалины, где спал Джунид Астамиров. Если идут русские или продажные менты, то обязательно увидят его…

– Здравствуй, брат, – неожиданно поприветствовал его вышедший из-за кустарника Хусейн Вадалов.

– Жизнь в горах превращает тебя в тень, – с трудом пытаясь скрыть охватившее вдруг волнение, выдохнул араб и опустил ствол автомата. – Я уже думал, что нас выследили кафиры или кадыровцы, и готов был стрелять. Все эти дни мы здесь как на ладони.

– Нервы, брат мой! – Хусейн подошел к Мухханаду. Они поприветствовали друг друга.

– Как здоровье? – спросил араб, придерживаясь неписаных правил не начинать с ходу говорить о делах.

– Спасибо, хорошо, – Хусейн коснулся правой рукой левой половины груди. – А у тебя?

– Милостив к нам Аллах. Совсем перестал болеть, – сказал Мухханад, зная, что Хусейн видел, как тяжело ему приходилось в Чечне первое время. – Звонил домой, все нормально. Дети растут, ждут отца…

– Дети – это хорошо, – задумчиво протянул Хусейн.

Мухханад забросил ремень автомата на плечо. Он познакомился с Хусейном весной. Тогда Доку собирал у себя полевых командиров, для того чтобы спланировать действия на лето. Потом Мухханад встречался с Хусейном еще раз, когда сопровождал эмиссара Доку с деньгами для боевиков.

– Может, ты мне скажешь, зачем я жил здесь почти три дня? – Мухханад бросил взгляд на пришедших с Хусейном людей. Его удивило, что трое из них, кроме оружия, имели при себе лопаты.

– Здесь спрятана одна ценная вещь, – глядя на то, как выбирается из своего укрытия Расу, заговорил вполголоса Хусейн. – Мы должны были прийти за ней в один день, но обстоятельства помешали мне сделать это. Поэтому извини, если я причинил тебе неудобства.

Из развалин саманного дома появился заспанный Джунид. Протирая глаза, он удивленно озирался по сторонам.

– А твои люди крепко спят, – насмешливо проговорил Хусейн.

– Нас трое; вас, я вижу, шесть человек. Что же здесь может быть такое, чтобы Доку отправил сразу столько людей?

– Причем сделал он это из расчета, что придем мы сюда с разных направлений, – заметил Расу, которому никак не удавалось убрать «АПС» в закрепленную на поясе кобуру.

– Наверное, здесь атомная бомба? – хитро прищурился Мухханад.

– Ты почти угадал, – лицо Хусейна сделалось строгим. Он вынул из нагрудного кармана разгрузочного жилета пластиковый пакет, в котором оказался сложенный вчетверо листок, и огляделся, словно отыскивая взглядом знакомые предметы. Осторожно развернув его, повернул, ориентируя по сторонам света. Потом направился к остову башни. На половине пути встал. Огляделся по сторонам, снова уткнулся в листок.