Тайны «Монастырского приюта»

1

«И дернул же меня черт забраться в эти проклятые горы!» – Нахохлившийся мужчина с красно-коричневым саквояжем в руке уже в пятый или шестой раз произнес про себя эту фразу. Полчаса назад он сошел с пригородного автобуса, тотчас же укатившего вниз по серпантинной дороге, а сейчас вместе с остальными пассажирами топтался на смотровой площадке и встревоженно озирался по сторонам. Ждали фуникулер. Это последнее в пути транспортное средство должно было перенести их к вершине другой горы, которую метрах в трехстах отсюда окутывали предвечерние облака.

Если вглядеться пристальней, то можно было различить древний неприступный монастырь, похожий на замок, вырубленный в горной породе, – конечный пункт назначения. Его мрачный и зловещий вид производил гнетущее впечатление, будто монастырь готовился распахнуть двери для вечного успокоения. Нет, совсем не так представлял себе мужчина с саквояжем в руке место своего будущего десятидневного отдыха. На рекламном проспекте высокогорный отель «Монастырский приют» выглядел совсем иначе! И веселее, и гораздо солнечнее, и даже по-домашнему уютно. Был похож на загородную виллу, где можно наслаждаться тишиной, покоем и свежим воздухом. Впрочем, первое впечатление всегда бывает обманчивым. А уж кислорода здесь было действительно в изобилии. Как и безмолвия.

– Ишь, оскаливается! – произнес кто-то рядом с мужчиной. Тот чуть повернул голову, переложив саквояж в другую руку. Говоривший был немолод и нестар – неопределенного, скорее среднего возраста, с невзрачными чертами лица, словно его отштамповали на какой-то ширпотребной фабрике. Поймав вопросительный взгляд мужчины с саквояжем, попутчик пояснил свою мысль:

– Говорю, «Монастырский приют» будто оскаливается, поджидая нас. Чуете, как несет сыростью? Ревматикам тут делать нечего. Вы не ревматик? А я сюда приезжаю уже в пятый раз. Тянет, знаете ли… Как на место преступления. Багрянородский, – представился он, приподняв фетровую шляпу.

– Сивере, – ответил мужчина с саквояжем. – Нет, я не ревматик. Я – историк.

– Н-да… много тут произошло всяких историй… – непонятно протянул Багрянородский и, внезапно потеряв к собеседнику всякий интерес, отошел в сторону, где у парапета стояли две пожилые дамы. Пожав плечами, Александр Юрьевич Сивере направился к стойке, за которой флегматичный продавец играл с кем-то из местных жителей в нарды.

– Кофе! – попросил Сивере, остановив взгляд на молодой паре, устроившейся тут же. «Молодожены», – определил он, прислушавшись к их безмятежному воркованию. Могли бы выбрать и более романтичное место, а не монастырь, пусть и давно не действующий. Все остальные пассажиры, приехавшие на рейсовом автобусе, разбрелись по смотровой площадке кто куда. Все они были достаточно зрелого возраста, кроме строгой и бледной брюнетки, застывшей на самом краю, словно скульптурное изваяние. Устремив взгляд куда-то вдаль, она стояла спиной ко всем, и даже плечи ее выражали странное презрение. Или обиду.

– Когда будет фуникулер? – поинтересовался Сивере, принимая горячую чашку. Свой собственный возраст он соотносил с древнегреческим понятием «акмэ» – расцвет сил, пора свершений. Хотя никаких особых свершений в жизни малозаметного кабинетного историка пока не случилось.

– Скоро! – многозначительно, но неопределенно отозвался флегматичный продавец. Очевидно, для жителей гор время текло по особым законам, не доступным пониманию чужестранцев.

– Наберитесь терпения, – рядом возник Багрянородский. – Расписания движения как такового нет. Фуникулер старенький. Ползает, как жук, туда-сюда раза два в день. Один – утром, другой – вечером. А зачем больше? Еще сломается. Экономят энергию. У «Монастырского приюта» своя система жизнеобеспечения. Необходимые продукты завозят раз в неделю. Хлеб пекут сами. Источник воды – чуть ниже по склону. Словом, монахи не дураки, знали, где поселиться. Козьими тропами к ним почти невозможно добраться. Как на корабле в автономном плавании. Ну и рожа.

– Вы о нем? – вздрогнул Сивере. Он еще не привык к манере странного попутчика перескакивать мыслью с одного на другое.

– А вон о том старике с палкой. Похож на мертвеца, взявшего отпуск.

Старик, на которого указывал Багрянородский, имел голый, обтянутый пергаментной кожей череп, впавший рот и глубоко посаженные глаза. Сейчас он немигающе глядел на них, опираясь на самшитовую трость. Буквально сверлил взглядом. Сивере отвернулся.

– Человек как человек, – неуверенно пробормотал он. – Ничего особенного.

– Не скажите! – заспорил Багрянородский. – Трупный запах. Разве не ощущаете? Нынче не завоз отдыхающих, а какой-то паноптикум, элизиум теней. Выходцы с того света. Один краше другого. То ли дело было прошлой осенью! Много молодежи, юмора, вина. Правда… это не спасло… – Багрянородский не окончил фразу, осекся, взглянув на флегматичного официанта. А тот будто бы предупреждающе вскинул брови. Сиверсу надоели загадки и весь этот разговор. И вообще Багрянородский стал вызывать у него неприязненные чувства. Как назойливая, кружащая вокруг головы муха.

– Я лично приехал для того, чтобы побыть в одиночестве, – несколько резко произнес Сивере.

– Покой вам будет обеспечен, – тихо и торжественно пообещал Багрянородский, щелкнув пальцем и отплывая в сторону.

«Да он сумасшедший! Просто фрик», – подумал Александр Юрьевич, вновь возвращаясь взглядом к застывшей, как статуя, брюнетке. Она почему-то притягивала его все больше и больше. Было в ней нечто загадочное. Как в древнем манускрипте, который необходимо расшифровать. И тогда откроется некая вековая тайна. «Вдова», – решил про себя Сивере. Поставив пустую чашку на стойку, он с удивлением обнаружил, что две пожилые дамы, с которыми совсем недавно беседовал Багрянородский, оживленно подают ему какие-то знаки. Они были немного похожи друг на друга – редкими седыми буклями и лисьими мордочками. Должно быть, сестры.

– Я? – озабоченно пробормотал Сивере, на всякий случай оглянувшись. Но позади него, кроме сосредоточенных игроков в нарды, никого не было. Старушки энергично закивали: ты, ты!

Несколько растерявшись, искусственно и глупо улыбаясь, Сивере подошел к ним.

– Янек, ну почему ты нас столь долго и неуклюже игнорируешь? Это, по крайней мере, невоспитанно! – сказали они почти хором. Голоса у них тоже оказались похожими: словно слабо жужжала бормашина.

– Вредный! – хихикнула старшая, с розовым пятном на лбу.

– Противный! – добавила вторая, пониже ростом. И при этом еще кокетливо ткнула Александра Юрьевича в грудь кривым пальцем.

– Мы же тебя еще в автобусе узнали, – продолжила старшая.

– Хотя прошло тридцать лет, – добавила вторая.

– Разве ты не хочешь расцеловать своих тетушек? Янек!

– Ну же, смелее!

– Простите? – опешил Сивере, вцепившись в свой саквояж, как в спасательный круг. – Кого?

– Тетю Алису и тетю Ларису, – напомнила старшая, с пятном.

– Нет, – твердо ответил Александр Юрьевич, отступая на полшага. – Вы, очевидно, ошиблись. Я не Янек.

Забавно было наблюдать, как изменились выражения их лиц: словно оплыл воск с двух свечей.

– Нет? Вы не Скабичевский? И не из Ковно? Матка Боска! – разом заговорили они. – Простите, простите, простите…

– Ничего страшного, – галантно откланялся Сивере, поспешно удаляясь. «Бывает всякое… – подумал он. – Но это в каком же году Ковно переименовали в Каунас, не в позапрошлом ли веке?»

«Статуя» брюнетки чуть повернула голову, бросив на него быстрый и острый как бритва взгляд. Молодожены целовались, не обращая ни на кого внимания. Старик с голым черепом и самшитовой тростью уткнулся в пожелтевшую газету, не иначе как полугодовой давности. Багрянородский, собрав возле себя две пожилые супружеские четы, что-то рассказывал, указывая рукой в сторону «Монастырского приюта».

Но Сиверса сейчас больше всего интересовал седовласый мужчина cV-образным шрамом на левой щеке. Странно, но Александр Юрьевич мог поклясться, что в автобусе его не было, может быть, мужчина пришел своим ходом? Но не это главное: Сивере был уверен, что знает его. Уж больно характерное лицо и шрам. Седовласый пил кофе, обмениваясь какими-то репликами с игроками в нарды. Неуверенно подойдя к ним и боясь оконфузиться, Сивере негромко произнес:

– Прозоров?

Тот вздрогнул и вполоборота бросил:

– П-шел вон!

– Извините, – промямлил Сивере. И, уже отойдя на некоторое расстояние, раздосадованно пробормотал себе под нос:

– И дернул же меня черт забраться в эти проклятые горы!..

2

С Германом Прозоровым (на которого был так удивительно похож пивший кофе мужчина) Александр Юрьевич Сивере был знаком еще с середины девяностых годов. Вместе обучались в МГУ. Это был один из самых способных, гордых и непредсказуемых студентов. Круг его интересов был необычайно широк: от письменности древних мидян до взрывоопасных химических соединений. К слову сказать, V-образный шрам на щеке он получил именно тогда, в лаборатории, когда взорвалась колба с каким-то кипящим составом. Числясь на историческом факультете, Прозоров охотно забредал в чужие корпуса и аудитории, где слушал лекции по физике, химии, астрономии, философии, математике. В библиотеке корпел над учебниками по медицине.

Уже в те времена его внимание привлекали магия и каббалистика. Доставать редкие книги по этой тематике ему помогали люди из какой-то секты. По крайней мере, об этом поговаривали в университете. Вокруг него вообще роилось множество слухов. Никто точно не знал, откуда он родом. То ли с Алтая, то ли из Средней Азии. По возрасту – старше других студентов. Общителен, но в то же время скрытен, любит навести тумана. Девушками особенно не интересуется, хотя возле него всегда две или три подруги, выполняющие, скорее, обязанности наложниц, чем подруг. Чаще бывает мрачен, но может неожиданно развеселить всю студенческую компанию. Физически силен, в словах – резок и остроумен, финансово обеспечен. Откуда деньги? Шут его знает. Некоторые намекали, что Герман Прозоров связан с криминальным миром, с какой-то бандой, но доказательств тому не было. Загадочная личность, что и говорить.

А потом он неожиданно исчез, будто растворился в воздухе. Случилось это на последнем курсе. Догадок было много, но точно никто не знал: Прозоров в МГУ больше не появлялся. На съемной квартире – тоже. О нем повздыхали, поговорили и стали постепенно забывать. Несмотря на свою мощную магнетическую силу, притягивавшую к нему людей, его образ стал быстро стираться из памяти. И объяснение тому можно было найти простое: Герман Прозоров в большей степени вызывал безотчетный страх, чем дружеское уважение или любовь. А через полгода, зимой, в районе Капотни милиция обнаружила полуразложившийся труп мужчины, в котором с большой натяжкой некоторые из студентов, близких к Прозорову, опознали своего загадочно пропавшего сокурсника. Но полной уверенности в том не было.

Прошло лет пятнадцать. И вот однажды в метро на станции «Боровицкая» Сивере, поднимаясь на эскалаторе, вдруг увидел спускающегося вниз Германа Прозорова. Несомненно, это был он! Александр Юрьевич растерянно развернулся к бывшему приятелю, тот внимательно глянул на него и тотчас же отвернулся. Будто не хотел, чтобы его узнали. Встреча эта оставила в душе Сиверса неприятный осадок. Он даже усомнился в том, что увидел собственными глазами. Фантом, призрак прошлого…

А теперь? Осень 2015 года, горы Кавказа, «Монастырский приют» и – новая встреча с Прозоровым. Или это опять не он? Мало ли в мире двойников? Да пруд пруди!.. Люди, если как следует разобраться и присмотреться, похожи друг на друга.

Седовласый мужчина неторопливо допивал кофе, а Александр Юрьевич, отойдя к парапету, искоса поглядывал на него, продолжая гадать. И, наконец, решил: нет, это не Прозоров. А если и он, так и бес с ним, очень надо возобновлять знакомство! Сивере не любил навязывать свое общество другим.

– Ползет, – произнес рядом с ним Багрянородский.

– Кто? – повернулся к нему Александр Юрьевич.

– Фуникулер, – махнул рукой тот. И щелкнул пальцами.

3

Что-то прошелестело в воздухе, похожее на скорбный крик птицы. «Чайка? – подумал Сивере. – Бред. Откуда, в горах?» Звуки издавал плывущий к ним по воздуху фуникулер.

Люди на смотровой площадке заметно оживились. Даже застывшая брюнетка соизволила что-то ответить Багрянородскому, который теперь крутился возле нее, умилительно заглядывая в глаза. И лысый старик также взбодрился, зашаркав вдоль парапета. Две «тетушки» – Алиса и Лариса – негромко заверещали, указывая на фуникулер пальцами. А юная пара молодоженов замахала руками, словно приветствуя тех, кто сидел внутри железной коробки с оконными прорезями. Но судя по всему, фуникулер был пуст.

Искоса Сивере поглядел на лже-Прозорова, невозмутимо дымившего толстой сигарой. Пожилые супружеские пары уже подхватили сумки и чемоданы, заняв очередь к месту посадки. Продавец вышел из-за стойки, открыл ключом дверь в стеклянной будке, где находился механизм управления фуникулером, и взялся за рычаги. Очевидно, это также входило в его обязанности.

– Ну-с! – сказал Багрянородский, отстав от брюнетки и подкатившись к Сиверсу. – На этот раз, кажется, пронесло…

– Что вы имеете в виду? – резко спросил историк. Манера Багрянородского говорить намеками и загадками вызывала в нем все большее раздражение.

– В прошлом году фуникулер застрял на половине пути, пришлось вызывать аварийную бригаду из города. Но все равно нас оттуда снимали с помощью вертолета, – охотно объяснил тот. – Натерпелись, скажу я вам. До сих пор вздрагиваю. Впрочем, чего это я каркаю? Мы же еще не в кабине. Еще ведь не пронесло, так? Вы высоты боитесь?

Сивере ничего не ответил. Вот ведь пристал, клещ! Фуникулер приближался. Оставалось каких-то метров сорок. И тут произошло то, что и его самого, и всех остальных повергло в настоящий шок. Может быть, лишь за исключением лже-Прозорова, который продолжал невозмутимо дымить. А случилось следующее.

Вначале раздался пронзительный, раздирающий души крик. Истошный вопль о помощи. Доносился он явно из фуникулера. Железная коробка продолжала двигаться к смотровой площадке. Затем дверца с треском распахнулась, словно выбитая изнутри. Показалось туловище человека, отчаянно вцепившегося в поручни. В предвечерней дымке его лица было не разглядеть, черный плащ болтался на нем как на вешалке.

Единственное, что можно было разглядеть: этот мужчина, довольно тщедушного телосложения, безуспешно пытался сопротивляться кому-то, кто хотел вытолкнуть его из фуникулера. Слышались глухие удары, будто били боксерскую грушу. Все это продолжалось секунд десять. Несчастный зашелся в безумном вопле и визге, а под ним разверзлась километровая пропасть. Люди на смотровой площадке, скованные ужасом, застыли.

Наконец руки человека в черном плаще оторвались от поручней, и он полетел вниз, причем в тот самый момент, когда фуникулер почти достиг «гавани». Все бросились к парапету, пытаясь разглядеть на дне ущелья тело мужчины. Но в черном зеве пропасти ничего не было видно. Очевидно, труп застрял в одной из расщелин. Выжить после такого падения было попросту невозможно.

Александр Юрьевич машинально вытащил из кармана платок, вытерев пот со лба. Новый истеричный крик привел его в чувство: это надрывалась бледная брюнетка, которую с двух сторон тотчас же подхватили «тетушки» Алиса и Лариса.

– Н-да… Начинается… – глухо пробормотал где-то рядом Багрянородский. – Да заставьте же ее замолчать!

– Ч-что эт-то б-было? – заикаясь, спросил Сивере. Глупее вопроса не придумать. Никто ему не ответил. Теперь все с каким-то безотчетным ужасом смотрели на приплывший к ним, казалось, из самого ада, фуникулер, который коснулся колесами смотровой площадки, прокатил еще пару метров и скрипуче затормозил. Очнувшийся в стеклянной будке продавец успел нажать на нужный рычаг.

Железная коробка фуникулера с распахнутой дверцей замерла, словно приглашая всех, собравшихся в «Монастырский приют», пройти внутрь. В гости к Люциферу. Но все понимали, что сейчас оттуда должен появиться убийца, и вполне возможно, не один. Пятясь, Сивере наткнулся на Багрянородского. Тот сжимал в руках самшитовую трость, позаимствованную им у лысого старика.

– Тс-с! – зачем-то сказал Сивере. Но вокруг и так стояла мертвая тишина. Лишь дверца фуникулера под порывами ветра раскачивалась взад-вперед.

– Надо заглянуть внутрь, – раздался голос лже-Прозорова. Его сигара продолжала дымить.

– Ага, вот вы и идите, – насмешливо ответил Багрянородский.

Служитель-продавец медленно вышел из стеклянной будки. В руках он держал охотничье ружье. Но, сделав два шага к фуникулеру, опасливо остановился.

– Эй! – крикнул он. – Выходите! Ждете, чтобы я сам вас вытащил?

– Гранату бы туда бросить… – мечтательно произнес Багрянородский. – Пальни в воздух!

Смелее всех оказался молодожен. Оторвавшись от своей юной супруги, плечистый парень громко проговорил:

– Мы – морпехи, я вас там голыми руками задавлю!

И, подойдя к фуникулеру, уверенно шагнул в открытую дверцу. Через пару томительных минут он появился снаружи. Выглядел весьма озабоченным. В напряженной тишине прозвучали всего три слова:

– Там никого нет.

4

Да, кабина фуникулера была пуста. В этом убедились и другие, пожелавшие заглянуть внутрь. Спрятаться там было попросту негде. Но ведь кто-то же вытолкнул несчастного человека в черном плаще из этой проклятой коробки? Убийца не мог взобраться на крышу фуникулера – ее осмотрели. Не мог спрятаться под днищем или спрыгнуть вниз. Не мог исчезнуть. И вместе с тем он словно растворился в воздухе.

– Нечто инфернальное. Я предупреждал, – невнятно произнес Багрянородский, обращаясь к Сиверсу. – Вы историк, а эта история будет почище ваших Пунических войн.

– Я ничего не понимаю, мистика, – ответил Сивере. Служитель-продавец повесил охотничье ружье на плечо. Поманил пальцем местного жителя, игрока в нарды.

– Вазген, ступай в город, вызови полицию. Предупреди, что нужны альпинисты-спасатели. Может быть, он еще жив.

Бородатый мужчина без лишних разговоров торопливо побежал по серпантинной дороге вниз.

– А мы? – спросил лысый старик. – Мы не можем тут торчать вечно.

– Да! Это займет еще часа три, не меньше! – поддержали его тетушки Алиса и Лариса. Они все еще поддерживали брюнетку с обеих сторон, но та уже успокоилась и выглядела теперь вновь вполне равнодушно ко всему происходящему. Багрянородский вернул старику самшитовую палку.

– Мы можем отправиться на этом проклятом фуникулере в «Монастырский приют», – сказал он. – Если понадобимся как свидетели, комиссар найдет нас там.

– Логично, – заметил лже-Прозоров. – Я чертовски хочу есть. Чего нам тут торчать без толку?

Возражений ни у кого не нашлось.

– Тогда… попрошу в кабину! – немного торжественно произнес служитель. – Счастливого пути!

И все тринадцать человек – Сивере, Багрянородский, лже-Прозоров, брюнетка, старик, молодожены, тетушки Алиса и Лариса и две пожилые супружеские пары – заполнили железный короб. Фуникулер дернулся и не спеша пополз к видневшейся вдалеке вершине, где размещался высокогорный «приют».

5

Отдельные номера этого отеля представляли собой бывшие монашеские кельи, несколько тесноватые, но, разумеется, перепланированные и усовершенствованные в соответствии с гостиницей трехзвездочного уровня. Аскетическая обстановка, минимум мебели, крошечные оконца, напоминающие бойницы, длинные полутемные коридоры, крутые лестницы, множество закоулков, чуланов и подсобных помещений. Трапезная с мощными трехметровыми сводами. Крепостные башни и внутренние дворики, где можно наслаждаться тишиной и покоем, созерцать звездное небо и размышлять о вечности. Приземистые арки, базилики, колонны. Живописные витражи, резные мраморные украшения, каменные шипы, взрастающие на ветках молчаливых контрфорсов и шпилей. Фрески и готические фигуры, выступающие из столбов консоли, готовые к приему гостей.

Впрочем, на то, чтобы обойти и изучить весь монастырь, потребовалось бы не менее трех суток. Александр Юрьевич Сивере и не пытался этого сделать сразу. «Еще успею!» – решил он, распаковывая в своем номере-келье саквояж. Но даже первого взгляда на то, что он увидел, ему – как историку и исследователю старины – хватило с лихвой, пришлось по душе. Нет, рекламный проспект не лгал: это именно то место, к которому он стремился. Что же касается трагического происшествия час назад, то оно как-то отодвинулось на второй план. Ну, вытолкнули кого-то из фуникулера, чего не бывает в этом мире, разберутся…

Хозяина «Монастырского приюта» звали То шик Полонский. Здесь же трудились его жена, дочь и двое сыновей, а также слабоумный, безобидный с виду племянник, выполнявший всю черновую работу. Больше никакой обслуги и не требовалось. Ублажить две дюжины постояльцев – не велика премудрость, а отель к тому же редко заполнялся «под завязку».

Вот и сейчас кроме тринадцати приехавших туристов в нем отдыхали еще всего четыре загостившихся клиента. Старожилы. Увидеть их Сиверсу удалось лишь за ужином, в трапезной, где кроме длинного монастырского стола из ливанского кедра стояло еще несколько элегантных ажурных столиков. Любой из постояльцев мог выбрать себе место по вкусу: или в большой компании, или в уединении.

Александр Юрьевич выбрал отдельный столик. Он решил приложить все усилия к тому, чтобы оградить себя от лишних знакомств. Впрочем, избежать этого полностью не удалось. То шик Полонский, по заведенному обычаю, представил каждого из собравшихся в трапезной. Произнесенные имена и фамилии тотчас же вылетели у Сиверса из головы, запомнил он лишь, что лже-Прозорова назвали Эдвардом, а бледную брюнетку – Анной. Старик-«мертвец» почему-то вообще не был никак конкретно обозначен, только словами «ваше превосходительство».

– Князь… – шепнул Сиверсу на ухо Багрянородский, оказавшись вдруг за его столиком. – Я уже выяснил: из рода Романовых. Вы не возражаете?

– Сидите уж! – буркнул Сивере.

– Спасибо. Знаете, все намного хуже, чем я думал. Дело совсем скверно.

– О чем вы?

– О том несчастном, выкинутом из фуникулера. Когда я рассказал об этом происшествии Полонскому, он был готов поклясться, что кабина отправлялась за нами пустой. Выходит, ни убийцы, ни убитого там не было. Коллективная галлюцинация? Правда, ему соврать – что в ваш глаз плюнуть. Тот еще жук. И вот еще что: двое постояльцев, два брата, действительно исчезли. Но Тошик говорит, что у них еще утром было намерение спуститься горными тропами вниз. И один из них носил черный плащ.

– А вы время зря не теряли, – промолвил Сивере после некоторого раздумья.

– Профессия обязывает. Я – частный детектив. Но пусть этим занимается полиция. Скоро придет фуникулер с комиссаром. А вы почему вино не пьете?

– Трезвенник.

– Больны или религия не позволяет?

– Так хочу. Отстаньте.

– Обидно. Думал, мы здесь как следует повеселимся. Впрочем, я убежден, что скучать все равно не придется. У меня предчувствие: та смерть – своего рода прелюдия. Знак судьбы, символ. Предупреждение. Зов трубы, если хотите.

– Не хочу. Идите вы к черту со своими пророчествами.

За большим столом, где сидели человек десять вместе с хозяином и его женой, начали раздаваться оживленные голоса и смех. Тошик рассказывал армянские анекдоты. За другими столиками расположились по одному-два туриста. Горячие блюда, вина и закуски подавали двое сыновей Полонского. Все было достаточно вкусно.

Играла национальная музыка, льющаяся из двух стереодинамиков. Вечер знакомств, судя по всему, радовал и хозяина, и его гостей. «Большая семья», – подумал Сивере, поглядывая на Анну за соседним столиком. И она неожиданно улыбнулась ему. Всего лишь слегка, уголками губ, но потеплев взглядом.

Александр Юрьевич глубоко вздохнул и вдруг, сам не понимая отчего, повинуясь своим мыслям, громко произнес во время музыкальной паузы:

– И все-таки, господа, кто же был тот бедняга, выпавший из фуникулера?

Все голоса смолкли, наступила тишина. Собравшиеся в трапезной посмотрели на Сиверса так, словно он сказал нечто крайне неприличное или предельно глупое. Ему никто не ответил. Звякнула чья-то вилка, и спустя секунду из динамиков вновь полилась чарующая кавказская мелодия.

1

Сивере проснулся отяжелевшим и расслабленным. Еще не открывая глаз, он почувствовал, что в келье находится кто-то посторонний. Чей-то взгляд словно ощупывал его лицо. Так и есть – на табурете, прислонившись к кирпичной стене, сидел лже-Прозоров с потушенной сигарой во рту.