Сваха для монаха

Глава 3

Это ли стало причиной последующих событий, или события развивались сами по себе, стихийно и независимо от молитвы подруг, только около трех часов ночи девушки были разбужены громким стуком в дверь. Перепуганные, они скатились с кроватей, чуть не споткнувшись о крутящуюся под ногами Маруську.

– Брысь! – ругнулась на нее Катя.

И, закутавшись в одеяла, подруги распахнули дверь.

Там толпилось несколько мужчин. Спросонья подруги даже не поняли, что двое из них одеты в милицейскую форму. И решили, что уже утро. Их автобус пришел. И их явились будить.

– Сейчас, сейчас! – засуетилась Мариша, мельком удивляясь, какой сервис в этой захолустной гостинице и какие добросердечные люди явились их проводить. – Уже бежим! Скажите, чтобы он не уходил!

Она имела в виду автобус. Но мужчина в милицейской, словно коровой пожеванной форме с погонами капитана на плечах тяжело шагнул через порог. И, очутившись в комнате, тут же опустился на единственный имеющийся в комнате стул. Мало того что стул был один-единственный, так он был еще и колченогий. Такое гостям не предлагают. Стул жалобно скрипнул под его грузным телом. Но все же устоял и не развалился.

– Никуда он и не уйдет уже, – заявил подругам незваный ночной гость, раскладывая на столе бумаги и извлекая из кармана самую обычную шариковую ручку в прозрачном корпусе и с синим колпачком.

Такие ручки продаются всюду в канцелярских магазинах по цене от пяти до десяти рублей, в зависимости от совестливости продавцов. Но почему-то подругам именно эта грошовая ручка внушила такое благоговейное почтение, что у них даже дух перехватило.

– Никуда он не уйдет, – повторил капитан, окончательно устроившись и утвердившись за столом. – Не сможет уже.

Мариша к этому моменту уже немного очухалась от сна. И понимала, что речь, вероятно, идет не про автобус. Для автобуса было еще слишком рано. Но тогда о чем? Или о ком? И почему этот деревенского вида милиционер явился среди ночи к ним в номер? Да еще и расположился тут с таким видом, словно до утра никуда не уйдет? Все это было очень странно. Мягко говоря, настораживало. И Мариша попыталась немного прояснить ситуацию.

– У вас в деревне такие порядки? – поинтересовалась она. – Вламываться среди ночи к молодым одиноким девушкам?

– Только не изображайте, будто бы вы ничего не понимаете.

– Не понимаем. Почему вы тут?

Мент тяжело заворочался на стуле, отчего бедолага жалобно заскрипел и задрожал всеми своими четырьмя рассохшимися ножками.

– Значит, добровольно признаваться не желаете? – поинтересовался капитан у подруг.

– В чем?

– Вино сегодня пили?

– А это что, противозаконно? У нас в стране объявлен сухой закон? Простите, не знали.

– Не шутите такими вещами! Отвечайте, пили сегодня вино в компании Владимира Сухоручко и Евгения Завлекалова?

– Владимира и Евгения? Художника и его друга? Ну да, пили. А в чем дело?

Сначала подруги испугались, что кто-то из монастырской братии увидел это застолье и донес настоятелю. Но при чем тут милиция? Вряд ли монастырские старейшины обратились бы к мирским властям по столь ничтожному поводу. Да и не потащился бы капитан среди ночи, чтобы корить их за распитие слабоалкогольных напитков. Даже если это и произошло всего в ста метрах от монастырских стен.

Нет, дело было не в застолье. А явно гораздо серьезнее. Об этом говорил вид капитана. И хмурое лицо его помощника с сержантскими погонами. Но этот молодой парень поглядывал на подруг с каким-то странным выражением. Мариша затруднялась точно его определить, но, пожалуй, это был ужас пополам с восхищением. Думается, именно так смотрели на леди Винтер четверо мушкетеров, когда палач отсекал голову бедной женщине.

– Вы нам скажете, что случилось? – повторила свой вопрос Мариша, которую все это встревожило до крайности.

– Скажем.

И, откинувшись на спинку стула, капитан произнес:

– Сегодня ровно час назад в своем номере скончался Владимир Сухоручко. По этому факту администрацией гостиницы была вызвана следственная группа. Местный врач зафиксировал факт смерти от отравления неизвестным веществом. А по словам Евгения Завлекалова – товарища погибшего гражданина, они с Владимиром этим вечером ужинали в монастырской столовой. А потом только пили вино.

И посмотрев на онемевших подруг, капитан добавил:

– С вами!

Некоторое время подруги молчали. А потом Катька, с трудом разлепив губы, прошептала:

– Отравлен?

– Владимир?

– Он что, умер?

– Владимир умер?

Капитан пристально посмотрел на подруг. И кивнул.

– Умер. Так что? Признаете факт того, что вы его отравили?

Подруги решительно замотали головами.

– Нет! Не признаем! Это было самое обычное вино! Мы тоже его пили!

– Тогда почему вы тоже не отравились? Наверное, подсыпали яд прямо в стакан Сухоручко?

– А Евгений? Он же тоже не отравился! Мог и он подсыпать!

Похоже, это было слабым местом в обвинительной версии капитана против подруг. Потому что он тяжело засопел носом. И ничего не ответил. Вместо этого он произнес:

– Ясно, что яд мог попасть в организм Владимира только с вином.

– Почему?

– Потому что до этого он вкушал трапезу в монастыре, – неожиданно вмешался в разговор незнакомый подругам мужчина.

Должно быть, его вызвали в качестве понятого или свидетеля. Или он просто явился сам в качестве любопытного зеваки.

– И если бы Владимир отравился в монастырской трапезной, то отравились бы и другие люди.

– Интересно рассуждаете! – разозлилась Катька. – Выходит, в монастыре в тарелку или чашку Владимиру никто ничего подсыпать не мог. А вот мы могли?

– В монастыре у нас все живут в мире и согласии!

– А мы?

– А вы приехали из большого мира. И могли привезти с собой суету и грех.

– Идите вы знаете куда?! – окончательно взбеленилась Катька. – Идите вы на… идите вы в… В общем, идите отсюда!

И так как мужчина никуда не уходил, а даже, напротив, принялся укоризненно качать головой, то она вышла из берегов.

– Вы кто такой? – закричала на него Катька. – Вы что, высший судия? Вы кем себя вообразили? Может быть, самим Господом Богом?

Бородатый монастырский «поучалкин» открыл рот, вознамерившись что-то ответить Катьке. Но не успел.

– Цыц!!!

Капитан грохнул по столу рукой. И все послушно замолчали, испуганно глядя на вышедшего из себя представителя власти.

– Вот что, – произнес капитан. – Умер человек! И мой долг – разобраться, почему и от чего он скончался.

– Может быть, это был сердечный приступ? – робко предположила Мариша, которую тоже впечатлило выступление деревенского сыщика.

Капитан только вздохнул. Он остывал так же быстро, как и вспыхивал.

– Сразу ясно, что вы не видели пострадавшего, – сказал он. – Он весь в каких-то черных пятнах. И губы словно огнем обожжены.

– На сердечный приступ это никак не похоже, – поддержал его сержант. – У меня бабка от инфаркта скончалась. Так что я знаю, как сердечники после смерти выглядят!

– Вот, – кивнул капитан. – И врач говорит, что парня отравили. Так что, уважаемые гражданки женщины, попрошу вас предъявить ту бутылку, из которой вы поили пострадавшего.

Подруги растерянно переглянулись.

– Нет у нас такой привычки, чтобы пустые бутылки хранить! – произнесла Катька. – Мы допили то вино. Да и выкинули бутылку.

– Куда?

– В мусор!

– Но где именно?

– На заднем дворе мусорный бак стоит. Туда и кинули.

Капитан повернулся к сержанту.

– Николай, пойди глянь.

– В мусоре копаться?

Среди собравшихся пронесся тихий смешок.

– Мусор не хочет в мусоре ковыряться! – произнес кто-то из задних рядов.

Сержант Коля побагровел. Да и капитану явно пришлась не по душе эта реплика.

– А ну! – рявкнул он, вглядываясь в лица людей. – Кто там такой веселый?

Все поспешно замолчали и придали лицам самые серьезные, непроницаемые выражения. Некоторые из только что хихикающих даже начали неодобрительно цокать и качать головами. Лицемерие этих типов буквально не знало границ!

Сержант Коля во время этой разборки тоскливо переминался с ноги на ногу. Идти ему явно не хотелось.

– Так мне идти?

– Иди!

– Красный такой пакет с одной оборванной ручкой! – крикнула ему вслед Катька. – А в нем, помимо винной бутылки, еще упаковка из-под сыра «Виола», пластиковая бутылка фанты и хлебные корочки.

– А сам пакет с золотыми розочками.

Снабженный такой подробной информацией, Николай быстро сбегал на помойку. И принес оттуда хорошо знакомый подругам красный пакет, который они купили у бабульки возле метро и который вопреки всем ее заверениям не выдержал долгого пути и порвался.

– Ваш пакет?

– Наш.

– Точно уверены?

– Конечно! Видите, розочки какие красивые на боку? Наш пакет.

– Из-за цветочков мы его и купили, – добавила Катька.

Капитан тяжело вздохнул и полез в пакет. Ковырялся он там недолго. И извлек винную бутылку. Резиновых или каких-либо других перчаток, как не преминули отметить про себя подруги, он при этом не надел. Что поделаешь, видимо, в эту глубинку еще не дошли последние веяния криминалистики.

Тем временем капитан осторожно приблизил свой большой, покрытый расширенными порами нос к горлышку бутылки и понюхал его. Потом еще и еще раз. Замерев, все ожидали его решения.

– Пахнет вином, – заявил капитан, отставляя бутылку в сторону.

– Еще бы! – фыркнула Мариша. – Там и было вино!

– Ничего, кроме вина!

Но капитан не собирался пускать дело на самотек.

– С этим разберется экспертиза, – уклончиво ответил он. – А мое дело – собрать улики. Девушки, скажите честно, у вас уже когда-нибудь снимали отпечатки пальцев?

– Никогда! Мы порядочные девушки! – тут же возмутилась Катька.

Мариша скромно промолчала. И лишь спросила:

– Зачем вам наши отпечатки? Мы вам и так скажем, что на бутылке будут наши пальчики.

– Будут? – оживился капитан.

– Мы же ее покупали, несли из магазина, а потом разливали из нее вино.

– По стаканчикам.

Капитан снова оживился.

– По стаканчикам! И где они? Где они, эти стаканчики?

Увы, пустые пластиковые стаканчики подруги сполоснули и оставили у себя в комнате в качестве емкостей для питья. Капитан прямо даже расстроился.

– Как же вы так неосторожно?! – воскликнул он с укором. – Они же теперь совершенно непригодны для экспертов! Ну да ладно! Все равно тащите их сюда!

Вскоре на столе образовался натюрморт из пустой винной бутылки зеленого цвета с узким длинным горлышком, четырех белых пластиковых стаканчиков и одного красного рваного пакета с нарисованными на нем розочками, который никто не догадался убрать со стола.

– Очень хорошо, – пробормотал капитан, явно не зная, что делать дальше.

Пришлось подругам ему подсказать, чтобы он записал их имена, фамилии и прочие паспортные данные. А также составил бы с их слов первичный протокол, который бы и дал им на подпись. С горем пополам все было сделано. И капитан, вспомнив о своем официальном положении, запретил подругам до поры до времени покидать пределы Алёхина.

– До какой поры?

– До какого времени?

– Три дня.

– Но мы не можем! У нас дела!

– Совершено убийство! – веско произнес капитан. – И вы находитесь под подозрением. Скажите еще спасибо, что я оставляю вас на свободе. Или вы предпочитаете провести это время за решеткой?

Нет, ничего такого подруги не предпочитали. Они же не дурочки. Ясное дело, куда лучше сидеть в сельской гостинице, чем в районной тюрьме. И их комнатка вдруг стала казаться девушкам невозможно уютной. Как это они раньше не замечали, в какой тут славный темно-зеленый цвет выкрашены стены. А потолок в желтых разводах от протечек с крыши? Это же чудо какое-то, а не потолок. Смотришь и не можешь наглядеться. Да и меблировка вполне достаточная. Скромно, но со вкусом.

В общем, под угрозой тюремного заключения подруги во многом пересмотрели свои прежние позиции. И поняли, что человеку для счастья нужно куда меньше, чем им представлялось всего несколькими часами раньше.

– Ну так решили! – произнес капитан. – Вы остаетесь тут. А я ищу убийцу.

И с этими словами он поднялся и вышел из комнаты, забыв винную бутылку и стаканчики и оставив подруг в состоянии, близком к шоковому. Улики забрал сержант Коля, вернувшись за ними через четверть часа. При этом он не скрывал от подруг, что пока, кроме них и Евгения, других подозреваемых на роль убийцы художника Владимира у капитана нету.

– Вот мы влипли! – в сердцах воскликнула Катька, когда за Колей-Николаем закрылась дверь. – Влипли так уж влипли! Посадят нас с тобой!

Маруська тоже почувствовала неладное. Она запрыгнула к хозяйке на колени и пытливо пыталась заглянуть ей в глаза. Но сегодня преданное внимание кошки Катьку не утешало. Нависшая над ней и Маришей беда была слишком велика, чтобы Маруська могла ее купировать своими скромными силами.

– Думаешь, капитан не найдет настоящего преступника?

– Этот деревенский чудак? Я тебя умоляю!

– И что нам делать?

У Катьки было несколько версий. Первая – это бежать. Но ее подруги отвергли сразу же. Вторая заключалась в том, чтобы просить приюта и убежища у настоятеля монастыря. Но это в том случае, если убитый, в убийстве которого подозревали теперь подруг, не был бы лично знаком с настоятелем. А так у настоятеля могло возникнуть вполне понятное желание наказать двух нахалок, лишивших его ценного работника. Так что этот путь спасения подругам после некоторого колебания также пришлось отвергнуть.

– И последнее, что мы можем сделать, чтобы спастись, это самим найти преступника!

Вот это понравилось Марише куда больше! Она вскинула голову и посмотрела на подругу.

– И с чего мы начнем?

Катька, которая, похоже, не ожидала такого быстрого согласия, слегка растерялась.

– Ну-у-у, – протянула она, – мы можем поговорить с другими трудниками. Владимир прожил в монастыре все лето. Они должны его хорошо знать.

– Точно! Вдруг у него тут были враги!

– Конкуренты!

– Другой художник, который тоже желал реставрировать Никольский скит.

Какая-то мысль прокрутилась в голове Мариши. Но быстро ускользнула. А вот версия с конкурентом была отвергнута прежде всего потому, что Владимир сам рассказал подругам, что в монастыре он единственный профессиональный художник. И потому роспись Никольского скита поручили именно ему. Никакой конкуренции.

Поэтому подруги сразу же принялись разрабатывать другую версию.

– А что, если он приехал в монастырь, потому что ему необходимо было где-то спрятаться?!

– Ага! Натворил чего-нибудь в большом мире. А тут решил пересидеть.

– Но враги все равно его нашли.

– И устранили!

Эта версия была всем хороша. За исключением одного-единственного момента. Кто бы ни явился из большого мира в монастырскую обитель, чтобы устранить художника, его должны были здесь видеть. А никого из посторонних, кроме двух подруг, возле Владимира тем роковым вечером не было.

– Так что эта версия опять же говорит не в нашу пользу.

– Но преступник мог спрятаться!

– Где?

– В лесу! В деревне! В конце концов, он мог замаскироваться. Или выждать, а потом уж нанести свой удар.

– С нами в автобусе приехала целая куча народу, – не согласилась Мариша. – И все они остались где-то в Алёхине.

– Думаешь, преступник среди них?

– Очень может быть.

Но Катька размышляла уже о другом.

– Нужно поговорить с Евгением, – сказала она. – Пусть постарается припомнить, с кем еще контактировал сегодня вечером Владимир.

Дожидаться утра, чтобы побеседовать с Евгением, подруги не стали. И поплелись к нему. Жил он в том же здании и наверняка не спал. Какой сон, если его также обвиняли в убийстве Сухоручко? Так чего время терять?

Евгений и Владимир жили в одной комнате. И подруги сильно сомневались, что сейчас она будет открыта. Так и оказалось, комната была опечатана. И им пришлось разыскивать Евгения, бродя по этажу. Но в конце концов им указали на дверь, за которой спрятался этот бедолага.

При виде подруг, возникших на пороге номера, Евгений тут же воскликнул:

– Честное слово, девчонки, я не хотел впутывать вас в это дело!

– И все-таки впутал! – сердито сказала Мариша, пока Катька со странным выражением рассматривала Евгения.

Мариша уже знала, что к чему. Сначала Катька именно с таким лицом глазела на Бороду, потом переключилась на Владимира, а теперь, когда тот умер и сошел со стартовой дорожки до ворот ЗАГСа, перенесла свое внимание на Евгения. Да уж, непостоянная девушка эта Катя. А Евгению точно не позавидуешь.

– Не впутывал я вас! Менты уже и без меня знали, что мы с вами провели вечер вместе.

– И кто же мог им сказать?

– Не я! Честное слово, это был не я!

Подруги переглянулись. Собственно говоря, какая разница, кто донес на них милиции? Они пришли к Евгению совсем не за этим.

– А что же вы тогда хотите?

– Прежде всего, войти. Не можем же мы разговаривать, стоя на пороге.

Евгений посторонился. Подруги вошли. И стали задавать накопившиеся у них вопросы.

– Кто мог желать зла Владимиру?

– Не знаю. Никто.

– А кто был его самым близким другом?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Ну, наверное, я.

Мариша кивнула.

– Отлично! Мы продвигаемся к цели. А теперь ответь, как близкий друг, были у Владимира какие-то проблемы?

– Не обязательно в монастыре! – поддержала ее Катька. – И за его стенами тоже.

– Я не знаю, – окончательно растерялся Евгений. – Мы с Вовкой познакомились уже здесь. И ни про какие проблемы он мне не рассказывал.

– Он был женат?

– Вроде бы нет.

– А с кем живет?

– Кажется, он говорил, что с родителями, – неуверенно предположил Евгений, но тут же засомневался: – Или только с матерью. Или один? Нет, не знаю.

– А чем занимался?

– Он художник.

– Да, это мы знаем. Но где он работал?

– Работал?

Евгений вытаращился на подруг, словно они сказали нечто поразительное.

– Работал! – раздельно и внятно повторила Мариша на тот случай, если бедняга не понял этого слова или просто забыл, что оно означает.

– Ну да, наверное, где-то он в самом деле работал, – пробормотал Евгений в конце концов в ответ. – Не знаю я.

– Как это?

– Лично я безработный, – откровенно признался Евгений. – Вольная птица. Наверное, и Владимир тоже нигде официально не числился. Иначе как бы он смог прожить в монастыре с мая по сентябрь?

Подруг это тоже интересовало. А еще их интересовало, на какие же тогда шиши мог существовать Владимир. Монастырь вряд ли платил ему большие деньги, если вообще платил хоть что-то. А ведь, приехав обратно в город, Владимиру предстояло еще пережить зиму. И кто бы его содержал? Или он собирался остаться в монастыре до следующего года?

– Ничего такого он мне о своих планах не говорил, – почему-то побледнел и встревожился Евгений. – Но и уезжать пока не собирался.

Евгений даже вспотел. У него на лбу выступили крупные капли пота. И это тоже было странно и непонятно.

– Во всяком случае, до холодов Вовка отсюда точно никуда не собирался.

Это было тоже довольно странно. И наталкивало на мысль, что версия подруг о том, что Владимир попросту прятался в монастыре, была не так далека от истины. Но если Мариша была целиком сосредоточена на расследовании, то у Катьки был свой интерес. Она поумерила свою пылкость и теперь задумчиво смотрела на Евгения. Наконец тот заметил ее пристальный взгляд и спросил:

– Что?

– Как же так получилось?

– Что?

– Что ты безработный?

– Вот так и получилось. У меня творческий кризис.

– То есть раньше ты работал?

Катькины настойчивые расспросы имели под собой самое простое основание. Она интересовалась, насколько перспективен Евгений. Можно ли его рассматривать в качестве потенциального жениха. Потому что, как ни озабочена была Катька проблемой замужества, выходить замуж за бездельника она не собиралась. Даже по большой любви. В этом смысле у нее были свои принципы.

Но Евгений был всего лишь мужчиной. То есть существом в определенном плане наивным и к тому же не подозревающим, что за ним денно и нощно ведется охота, а сам он находится под постоянным прицелом алчущих женских глаз. Поэтому в Катькином вопросе он никакого подвоха не заметил. И просто ответил:

– Ну, разумеется, я работал! Это я сейчас безработный. А раньше работал! Еще как работал!

– И кем?

– Я – модельер. Занимаюсь шитьем женской верхней одежды. Лучше всего у меня получаются пальто, плащи и накидки. Так что ими я и занимался до недавнего времени. Как говорится, от добра добра не ищут!

– А потом что случилось?

– Говорю же! Творческий кризис!

– Попросту говоря, надоело?

– Да! Каждый день одно и то же. Три года я работал без передышки! Копил на квартиру. Скопил, купил, мы с женой переехали в новый дом, а через неделю она мне заявила, что не любит меня, давно имеет любовника и теперь уходит от меня, естественно, с разделом имущества.

– Какая подлая женщина! – совершенно искренне возмутилась Катька, при этом в глубине души сожалея, что ей такую аферу прокрутить в жизни пока не удалось.

Женское коварство поистине не знает пределов! Но что у Кати в душе творилось, Евгений ведь не знал. А вот Катино возмущение пролилось ему целительным бальзамом на свежие раны. Он кинул на Катьку благодарный взгляд, кивнул и продолжал:

– Все эти годы моя жена только вела домашнее хозяйство. То есть только так говорилось. А на самом деле она целыми днями валялась на диване перед телевизором, пила пиво, лопала чипсы и при том пичкала меня полуфабрикатами.

– Какая лентяйка!

– А потом взяла и при разводе потребовала половину того имущества, которое было приобретено исключительно на мои деньги.

Чувствовалось, что тема Евгения затронула до глубины души. И он заговорил с большим чувством:

– И ладно бы она захотела взять с собой свои побрякушки или одежду. Я бы это понял. Я и машину бы ей оставил, потому что это был подарок лично от меня. Но квартира!

– И что? Вы ее поделили?

– Делим, – угрюмо отозвался Евгений.

– И ты ей ее отдашь?

– А какие у меня варианты? Квартира приобретена в браке. И не важно, что последние годы моя жена жила со мной исключительно потому, что дожидалась, когда квартира будет куплена, чтобы наложить на нее свои жадные пальчики. Адвокаты мне прямо заявили, что я лопух и недотепа.

И Евгений поник. А Катьке стало совершенно ясно, что мужчина удрал в монастырь вовсе не из-за творческого кризиса, а потому что его больно ранил поступок любимой женщины. И он хотел пожить в тишине и покое, чтобы разобраться в своих чувствах и понять, как ему жить дальше. Как и с кем ему жить. Что же, на такие шансы Катька готова была ловить. И потому привычно заулыбалась и даже подмигнула Евгению.

– Все будет хорошо! – оптимистично сказала она ему. – Вот увидишь!

– Не уверен. С женой мы разводимся. И кому я теперь буду нужен?

Да это же был просто подарок, а не мужчина! Он еще сомневается, что будет кому-то нужен? Лично сама Катька не сомневалась, что даже в мужском монастыре на него найдется по крайней мере одна претендентка. Например, она сама. А чем плох муж портной? По крайней мере, всегда будешь одета и сыта.

Пока Катька разрабатывала очередного золотоносного жениха, Мариша размышляла. Мысли ее неслись стремительно и сумбурно. Ни на мгновение не останавливаясь. Но все же кое-что из этих мыслей отложилось у Мариши в голове надолго.