Быстрая и шустрая
Председатель оргкомитета, молодой вальяжный мужчина, обволакивал французскую старушенцию восторженным взглядом.
– Впечатляет? – прошептала Садовникова.
– Нет! Подумаешь, доказательство! – рассердилась Женя. – Может, у них любовь?
– Ага. Любовь к зеленым купюрам, – проворчала Татьяна. Она взглянула в расстроенное лицо Жени и добавила: – Ладно, не будем о грустном. А знаешь ли ты, что тебе подарят вместе со «Стрелой»? Угадай!
Женя заинтересовалась:
– Шубу?
– Нет!
– Телевизор?
– Нет!
– Путевку?
– Круче! Гораздо круче! – В глазах у Татьяны плясали лукавые черти.
Когда Женя дошла до «Мерседеса-Брабуса» и особняка под Москвой, Садовникова сдалась и триумфально доложила:
– Кота! Тебе подарят – кота. Живого. Абиссинского, голого!
Женя с трудом подавила желание выругаться – грубо, по-мужицки. Неужели правда?!! Она этого кота задушит. Немедленно по получении.
Татьяна сочувственно взглянула в ее расстроенное лицо и спросила:
– Надоели тебе эти твари?
Женя только кивнула. Танька – нормальная тетка, все понимает. Садовникова улыбнулась:
– На самом деле, котик – очень хороший. Породистый, с паспортом. Можешь продать на Птичке долларов за пятьсот.
Женя представила, как она голосит на Птичьем рынке: «А вот кому котеночка, элитного, абиссинского!» – и засмеялась. Смех получился нервным. Садовникова внимательно взглянула на нее:
– Ладно, пошли в зал. Ты хоть понимаешь, что через полчаса станешь знаменитой?
…Знаменитость из Жени делал вертлявый, подвижный, словно ртуть, ведущий. Он изо всех сил старался быть смешным. Вызывая ее на сцену, ведущий объявил:
– А сейчас… перед вами выступит кошачья богиня… Женя! Мурр-ченко!
– Марченко! – нестройным хором поправили с балкона болельщики Жени из «Ясперс и бразерс».
– Нет, именно МУРЧЕНКО! – с пафосом воскликнул ведущий. – Евгения Мурченко, укротительница домашних тигров, апологет рационального кошачьего питания!
Женя, старательно распрямляя плечи, уже стояла на сцене.
В первом ряду, совсем близко от сцены, восседали рекламные и пиаровские гранды: Лисовский, Перепелкин, Руга, Лутц… Они улыбались и перешептывались со своими нафуфыренными женами и подругами. Неужели обсуждают ее? Или ее наряд?!. Руга посматривал на Женю снисходительно, Лисовский – устало. А она очень надеялась, что супруги магнатов не признают в ее платье недорогую подделку под «Готье»…
«Боже мой! – вдруг захлестнула ее восхитительно-радостная мысль. – О чем я думаю?! Я ведь стою здесь, на сцене! И они все – подо мной! А это значит: что я Москву – покорила!.. Уже покорила!.. Гораздо быстрей, чем сама себе представляла – в самых розовых мечтах!.. И пусть про мою «Стрелу» болтают что угодно, вручают-то ее – мне! Да я и не мечтала об этом – еще десять лет назад, когда приехала из своего К.! И тряслась от страха на вступительных экзаменах!..»
Ведущий прервал ее восхитительные, эйфорические мысли. Ткнул в нее микрофоном:
– Расскажите, Женя, как вы дошли до такой жизни?
Хороший вопрос. Очень милицейский.
Она вымученно улыбнулась и сказала заготовленные слова:
– А почему нет? Мне кажется, кошки тоже имеют право на то, чтобы смотреть хорошую рекламу по телевидению!
– Мой кот ворует все подряд, не отвлекаясь на телевизор, – мгновенно парировал ведущий.
В зале засмеялись. Женя на мгновение почувствовала себя цыпленком, которого поймали, чтобы зажарить на ужин. Мучительно промелькнуло: «Что бы ему ответить…» Но ведущий уже исчерпал небогатый запас приколов, отвернулся от нее, сделал знак, чтоб на сцену вышла девушка, облаченная в блестящий комбинезон. В одной руке та держала довольно-таки чахлый букетик. В другой – серебряную палочку с остро заточенным наконечником.
Ведущий принял стрелу, попробовал острие на язык и изобразил, как он, словно дикарь с копьем, нападает на Женю. Та инстинктивно отшатнулась. В зале опять засмеялись.
– Владейте этим копьем! – провозгласил ведущий. – Этой стрелой! И колите им всех, кто посмеет сказать, что коты – бестолковые, шкодливые твари! Вы, именно вы, Женя Мурченко, – простите, Марченко! – доказали всем нам обратное!
Грянули аплодисменты разогретого шампанским зала.
Женя успела поймать из второго ряда снисходительно-отеческий взгляд своего бывшего декана Ясена Николаевича Засурского и, наконец, покинула сцену. Спускаясь по неудобным крутым ступенькам, она с завистью подумала почему-то именно о нем: «Хорошо ему – быть взрослым, состоявшимся, старым, знаменитым! Его-то ведущий колоть стрелой не решится… Да и ему стрел никаких уже, наверное, не надо…»
Она вернулась на свое место (победители сидели в партере) и тут же погрозила кулаком в сторону балкона, где громче всех хохотала Татьяна Садовникова, наобещавшая ей приз в виде живого голого абиссинского кота. Кота не подарили. Слава богу, пронесло. Это был просто розыгрыш. Обошлись без подарков вообще – букет подмороженных роз не в счет.
Теперь, когда все – и самое приятное, и самое страшное одновременно – осталось позади, Женя ощущала сильнейшее опустошение. И было немного странно, что все уже кончилось, и больше ее не позовут на сцену, и больше ничего не дадут… Темный зал после света софитов казался еще темнее, а только что полученная «Стрела» – никчемной, абсолютно бесполезной вещью. Что за дрянь, право… Лучше бы, разочарованно подумалось на минуту, дали деньгами…
Женя впервые участвовала в рекламном конкурсе и еще не знала, что победа в нем не дает ничего, кроме известности – в определенных кругах. Она-то надеялась, что вместе со «Стрелой» ей подкинут немного деньжат.
Впору относить серебряную стрелу в ювелирный магазин и продавать на вес. Известность вроде уже пришла, а стрелу все равно держать негде. На съемной квартирке – страшно, и в агентстве – тоже: уведут, как пить дать своруют… Будут за свою выдавать…
…Женя обессиленно посмотрела на сцену – там продолжалось вялое действо. Она скептически осмотрела полутемный зал. Публика уже подустала, пошумливала, на сцену почти не смотрела. То и дело кто-то вставал, выходил из зала, приходил… Народ помоложе пригибался за спинками кресел и прикладывался к шампанскому. Знакомых рядом не оказалось – родное агентство, за исключением парочки боссов, ютилось на балконе.
Женя, невзирая на потуги ведущего призвать публику к порядку, решила отправиться к коллективу: принять поздравления, выпить, расслабиться. Она выждала, пока со сцены начал спускаться очередной награжденный, встала и направилась к выходу. Пока шла по проходу, на нее многие оборачивались. Некоторые смотрели завистливо, и от этого было приятно и немного тревожно. Женя ускорила шаг и быстро вышла из зала. Надо поскорей влиться в родной коллектив!
В тускло освещенном фойе она оглянулась – никого рядом нет – и бегом бросилась к лестнице, ведущей на балкон. Каблуки звонко топали по паркету, шлейф от платья развевался за спиной и хлопал, словно парус. «Несолидно победительнице так носиться», – самокритично подумала она. И в ту же секунду врезалась в невысокого мужчину, одетого, как и большинство здесь, в строгий и дорогой вечерний костюм. Женя бежала с приличной скоростью – ее нос со всего маху уткнулся в бороду незнакомца. Борода оказалась колючей, Женя ойкнула и принялась извиняться.
Мужчина вежливо склонил голову:
– Госпожа Марченко?
– Да, а мы знакомы? – смутилась Женя.
Он полез в карман, достал дорогой бумажник, вынул из него и протянул ей визитную карточку.
– Дмитрий Бритвин, агентство «Глобус». Мы с вами встречались – на «Ночи пожирателей рекламы».
Карточку она вспомнила – когда-то такую видела. А вот самого Бритвина – хоть убей… Борода вроде знакома – а вот лицо нет…
– Поздравляю с премией, – молвил Бритвин. – Как вам в «Ясперсе»?
Женя махнула пресловутой стрелой и беззаботно ответила:
– Жду прибавки к жалованью!
– А не хотите ли перейти к нам – в «Глобус»? – неожиданно спросил он.
Женя на секунду опешила. Она, как и все в «Ясперсе», считала, что в российских компаниях платят настолько мало, что над предложениями о работе, поступающими оттуда, не стоит даже задумываться… Но из вежливости Женя спросила:
– А чем вы занимаетесь?
– В основном – паблик рилэйшнз, – ответил он. И тут же уточнил: – Освещаем крупные общественные и коммерческие проекты. Презентации, поддержка в прессе и на ТВ…
Женя облегченно перебила:
– Я никогда не занималась пиаром.
Но Бритвин, будто не слыша, продолжал:
– Мы могли бы предложить вам три тысячи. Для начала…
Женя не сдержалась и фыркнула:
– Тогда мне придется ездить на «Оке» до пенсии!
Бритвин слегка усмехнулся и тут же спрятал ухмылку в недрах своей бороды:
– Женя, я имею в виду три тысячи долларов. Ежемесячно.
* * *Хозяин кабинета откинулся в кресле, полуприкрыл глаза, покойно сложил руки перед собой на столешнице. Казалось, что он совсем не слушает. Но его собеседник знал: впечатление обманчиво – каждое его слово и слушают, и слышат.
Он докладывал сидя, раскрыв на столе папку с документами, – нарочито монотонно, словно желал и впрямь усыпить хозяина кабинета:
– Марченко Евгения Андреевна, двадцать пять лет. Три года назад окончила факультет журналистики МГУ. Специализировалась по рекламе и PRу. Получила диплом с отличием. Начиная с четвертого курса университета работает в сетевом рекламном агентстве «Ясперс и бразерс». Год проработала волонтером, без оплаты. Затем трудилась там же на полставки копирайтером. После окончания университета принята в данное агентство на полный рабочий день. Награждена премией «Серебряная стрела» за лучшую рекламную идею прошлого года… Высокая трудоспособность, умение работать под давлением, очень высокий уровень мотивации, IQ более ста сорока…
Человек докладывал, не заглядывая в бумаги. Данные о Марченко он, казалось, выучил наизусть.
Босс по-прежнему не шевелился. Можно подумать – спал. Но так мог бы решить только очень недалекий человек.
– Марченко, – продолжил докладчик, – является сиротой. Она родом из уездного города К. Н-ской области. Ее отец, Марченко Андрей Евгеньевич, украинец, работал заместителем прокурора города. Скончался от обширного инфаркта пять лет назад. Мать, Елена Алексеевна Марченко, русская, трудилась страховым агентом. Умерла за два года до смерти мужа от рака легких. Братьев, сестер и иных близких родственников у Марченко не имеется.
Сама Евгения Марченко проживает в Москве в течение последних десяти лет – после окончания двух последних классов школы и поступления на первый курс университета. Учась в школе, проживала у престарелой дальней родственницы. Сейчас имеет фиктивную временную прописку. Снимает квартиру и фактически проживает по адресу: Жулебино, улица генерала Кузнецова, дом 18, квартира 176. Марченко не замужем. Постоянного сожителя не имеет. Сексуальный темперамент ниже умеренного…
– Ладно, хватит! – властно перебил хозяин кабинета. – Лучше скажи: у нас на нее что-то есть?
Посетитель улыбнулся – тускло, углом губ (так зимнее солнце на двадцать секунд выходит из-за бледной тучи):
– Конечно же, есть. На эту Марченко имеется, знаете ли, прелюбопытнейший материал!
Глава 2
Первый рабочий день на новом месте начинался бездарно.
Женя катастрофически опаздывала на работу.
Вот уже полчаса она грустно колесила в окрестностях Петровского замка. «Глобус» должен быть где-то здесь…
Справа, полускрытый мрачными деревьями, угадывался очередной высокий забор, проглядывала калитка КПП. «Еще одна воинская часть, – в отчаянии подумала Женя. – А солдатиков спрашивать совсем уж бесполезно. Только приставать начнут… Не отобьешься потом…» Но она все-таки вышла из машины, сразу утонула в безразмерном сугробе. Бегом, поднимая фонтанчики снега, бросилась к забору. И остановилась в изумлении, увидев долгожданную табличку: «Дворцовая Левая аллея, дом 7В». Нужный адрес!
Женя требовательно надавила на кнопку звонка.
Замок неохотно щелкнул. Она ворвалась в неуютный предбанник с заснеженным полом, заскользила и еле удержала равновесие. Из-за стеклянной перегородки на нее смотрели неприветливые глаза охранника.
– К кому? – с ленивой растяжечкой произнес он, неохотно откладывая кроссворд. Смотрел на Женю безулыбчиво, исподлобья. Комод, натуральный комод: здравствуй, дерево.
Она с трудом подавила в себе искушение ответить охраннику также растяжечно и неприветливо. («Удивительно, как заразительно у нас в России хамство!») Хоть и утро, а нервы уже издерганы: столичными пробками, тем, что полчаса искала злосчастный офис «Глобуса». И еще тем, что она опаздывала на работу. На целых полчаса.
В свой самый первый день на новом месте.
Женя, однако, сдержала раздражение. («Мне здесь работать, я – новичок, я должна быть со всеми в хороших отношениях».) Кокетливо улыбнулась охраннику:
– Моя фамилия Марченко. Евгения Марченко. Я теперь буду у вас работать.
«Секьюрити» хмуро склонил голову над списком. Водил по строчкам толстым пальцем. Проскрипел наконец:
– Есть. Давайте паспорт.
– Пожалуйста, – выдохнула Евгения. – Я пройду?
– Идите! – пренебрежительно бросил охранник. Нет, на него ее чары явно не подействовали.
Щелкнул замок. Женя распахнула дверцу, ведущую во внутренний двор. Ее авто осталось без призора за воротами.
Первый рабочий день в «Глобусе» начинался явно неудачно.
Женя оказалась на территории агентства. Двор ограждали двухметроворостые кирпичные стены. По их периметру во дворе торчали крошечные серебристые ели – словно подле кремлевской стены. Сходство с Кремлем усиливало то, что мощная ограда была сложена из красного кирпича. Только бойниц и дозорных башен не хватало. Впрочем, их с успехом заменяли телекамеры – они торчали в углах ограждения и просматривали территорию.
Женя поспешила через двор к офису.
Офис представлял собой двухэтажный особнячок. Он явно диссонировал с могучими стенами: простецкое здание, построенное в пятидесятых годах. Чем-то оно походило на детский садик. А, может, раньше здесь и размещался детский сад. Потом его, наверно, за гроши откупили ушлые коммерсанты, преобразовали в контору, возвели крепостные стены… Обычное дело.
Во внутреннем дворе рядком выстроились машины. Каждая занимала положенное ей место: на асфальте, старательно расчищенном от снега, белой краской написаны номера. Почти все места заняты. Поближе ко входу в особнячок красовались «Ауди», «Лексус», крошечный «Форд-К», неновый «Фольксваген-Пассат». Подальше от подъезда размещались заурядные «шестерки», «Москвичи», «десятки». Ни одной «Оки» не было, но, прикинула на бегу Женя, в этом ряду ее авто все-таки, наверное, будет смотреться органично. Как некая забавная экзотика.
Поспешая – но все ж таки стараясь не сорваться на несолидный бег, – Женя поднялась по ступенечкам особняка.
Еще пара дверей. Огромный пустой холл. Полно зеркал. Пол скользючий. Женя на вираже чуть не упала.
Поднялась по лестнице на второй этаж. Снова холл. Пустой, даже стандартные офисные пальмы в кадках отсутствуют. И – гостеприимно распахнутая дверь в офис.
В перспективе его просматривалась огромная комната. Белые стены, потолки с точечными светильниками. Выгородки, высотой по пояс, для каждого из сотрудников. За ними угадывалось мерцание компьютеров. Раздавался перезвон сразу нескольких телефонов. Звучали приглушенные голоса. Все было удивительно похоже на ее прежнее место работы. Да и на прочие современные столичные фирмы.
Сразу за распахнутой дверью располагалась круговая стойка со множеством телефонов. За стойкой восседала ясноглазая девица – причесана волосок к волоску, фотомодельный, «кукольный» макияж.
– Здравствуйте, – выдохнула Женя. Голос не выдержал пробежки по двору и лестнице, все-таки сорвался. – Я Женя Марченко, ваша новая сотрудница.
– Здравствуйте, – с любезным ядом молвила девица-красавица. – Олег Петрович давно ждет вас.
«Рецепционистка» окинула Женю изучающим взглядом: всю, с ног до головы. Рассмотрела все: и укладку, и маникюр, и макияж, и ботиночки, и дубленку. Кажется, поняла, что Женин костюм – хоть и итальянский, но отнюдь не от «Армани». А дубленка – явно турецкая. Секретарша снисходительно молвила:
– Меня зовут Юля. Проходите прямо – через всю комнату, до конца. Там вешалки, раздевайтесь. Дверь к Олегу Петровичу – направо.
Через минуту – пройдя огромную рабочую комнату, раздевшись и поправив у зеркала то, что осталось от укладки, наспех сделанной утром, – Женя входила в кабинет к Олегу Петровичу Дубову, генеральному директору рекламного агентства «Глобус».
Когда Женя думала о своем новом шефе, она (ориентируясь главным образом на его фамилию) почему-то представляла его огромным, похожим на Илью Муромца. Но реальный Дубов оказался полной противоположностью нафантазированному образу. Он выглядел словно школьник, прокравшийся в папин кабинет. Худенький, хрупенький, с острым носиком, Дубов утопал в явно недешевом кожаном кресле. Он был без пиджака, и его рубашка с галстуком выглядели так же дорого, сколь и ноутбук, стоявший на столе перед ним.
Свое маленькое юное личико Дубов пялил в экран компьютера и даже не повернул «головы кочан» на звук открывающейся двери.
Однако Женю он все же заметил, потому как, не отрываясь от монитора, молвил:
– Марченко. – Голос его оказался бесцветным, напрочь лишенным интонаций. Он не вопрошал, не казался ни приветливым, ни рассерженным, ни раздосадованным. – Вы опоздали на сорок пять минут, – столь же равнодушно констатировал он, по-прежнему не глядя на Евгению.
– Большие пробки. Незнакомая дорога. Вашей улицы даже на карте нет, – попыталась оправдаться Женя, беспомощно улыбаясь. Однако в ответ не услышала (как она втайне надеялась) никакой человечной, никакой мужской реакции. Ни капли интереса к ее, Жениной, личной жизни.
Ни заинтересованного вопроса: «А на чем вы, такая юная, ездите?»
Ни: «А далеко ли вам добираться?»
Казалось, частная жизнь Евгении господина Дубова абсолютно не интересовала. Или – он и без того все о ней знал.
По-прежнему не глядя на Женю, Дубов обронил:
– На первый раз объявляю вам, Марченко, устное предупреждение. Если подобный инцидент повторится второй раз, вам будет вынесено письменное замечание. В третий раз вы будете оштрафованы. На сто долларов. Четвертого раза ни мы, ни вы – надеюсь! – не допустим.
В продолжение всего монолога Дубов ни разу не глянул на Женю. Маленькое личико его оставалось бесстрастным. «Вот сухарь», – в сердцах подумала она. И сразу же придумала Дубову прозвище: «Хилый Босс».
На ее прежнем месте понятие «трудовая дисциплина» было весьма условным. Имелись срочные дела – засиживались за полночь. Нет – приходили к обеду. Во всяком случае, на такую мелочь, как получасовое опоздание, особого внимания никто не обращал.
«Может, я все-таки напрасно перешла сюда работать? – тоскливо подумала Женя. – Хотя… Наверное, за свои три штуки «зеленых» этот чурбан имеет право требовать… Где, скажите, мне еще столько же заплатят?..»
– А теперь – ступайте к Бритвину, – закончил выговор начальник. Голос его оставался таким же безразличным. Смотрел он по-прежнему в сторону. – Вы поступаете в его распоряжение.
Дубов наконец повернул к ней свое молодое, но бесцветно-скопческое лицо. Глянул сквозь очки. Его маленькие глазки оказались неожиданно жесткими.
– Дима Бритвин теперь ваш, как говорится, царь, бог и воинский начальник.
Хилый Босс соизволил изобразить подобие улыбки – если, конечно, поднятие на двадцать градусов левого угла рта можно назвать улыбкой.
Женя улыбнулась в ответ и вышла из кабинета. Она пыталась себя подбодрить: «Чего мне бояться?! Подумаешь, Дубов!.. Хрен с горы!.. Хилый Босс!..» Но ноги отчего-то дрожали.
К счастью, у начальственного кабинета ее уже ждал Бритвин. Он сочувственно взглянул на Женю:
– Досталось? Забыл тебя предупредить – у нас опаздывать не принято… Ничего, что я на «ты»?
– Ничего, Дмитрий Иннокентьевич, – вздохнула Женя. В горле отчего-то щипало, ноги до сих пор были ватными. Колдун какой-то этот Дубов, будто загипнотизировал ее…
– Дима, просто Дима. И тоже – на «ты», – сказал Бритвин. Он тепло улыбнулся.
Женя потихоньку оттаивала.
К ним подошла уже знакомая секретарша Юля. Она явно слышала последнюю фразу Дмитрия и одарила Женю недовольным, завистливым взглядом.
«Вот и началось!» – Марченко тут же вспомнила слышанные от коллег ужастики о взаимной враждебности сотрудников «Глобуса».
Юля между тем протянула Бритвину трубку радиотелефона и ласково пропела:
– Дмитрий Иннокентьевич, звонят из «Новой жизни». Будете разговаривать?
Бритвин принял телефон, извиняясь, улыбнулся Жене. Юля поспешно ретировалась.
Женя осталась стоять рядом с разговаривавшим Дмитрием – идти было некуда. Ведь она даже не знала, где располагается ее рабочее место. Из-за выгородок поглядывали сотрудники, но никто не подходил, не знакомился. Мимо продефилировали две молодые женщины – одеты дорого, смотрят снисходительно. Явно обсуждали ее, Женю. Марченко явственно услышала: «Свежее мясо!» Неужели это сказано о ней?! Она еще больше занервничала.
Чтобы не смущать говорившего по телефону Бритвина, Женя отошла немного в сторону. Случайно толкнула девушку, поспешавшую с грудой папок наперевес. Марченко немедленно извинилась, но девушка только шарахнулась и ничего Жене не ответила.
А Бритвин в это время вещал своему телефонному собеседнику:
– Рекламную концепцию вам представят завтра. Ее делает Евгения Марченко…
Он нажал отбой, удовлетворенно отложил трубку, улыбнулся Жене:
– Слышала? Вот тебе и первое задание… «Новая жизнь» – это строительная компания. Бери у Юли все материалы и приступай! Концепция мне нужна завтра утром. В три часа будем заказчику презентировать…
Но… но такого не может быть! Ведь рекламная концепция готовится минимум неделю! И этой работой занимается целый коллектив. В него входят и несколько таких текстовиков, как Женя, и дизайнеры, и менеджеры, и медиа-байеры[3], и медиа-планнеры![4]
К тому же – Женя никогда не занималась подготовкой рекламных концепций! Даже для знаменитого корма «Муркас» она всего лишь придумала идею! И базовый текст. А сценарии роликов писали уже другие. И размещали их на ТВ – тоже!.. Бритвин смеется! Или – просто над ней издевается!
Дмитрий внимательно взглянул в ее растерянное лицо. Кажется, хотел сказать что-то доброе (единственный нормальный человек во всем «Глобусе»!). Но произнес только:
– Тебя проверяют, Женя. Придется постараться. Справишься?
Она браво ответила:
– Справлюсь!
А что оставалось отвечать?
Бритвин отвел Женю в положенный ей закуток-гробик размером два на два метра – и тут же исчез. Она осмотрелась. Компьютер, телефон, полки с беспорядком из старых бумаг. Прежним хозяином закутка, кажется, был мужчина. На стене сохранился плакат, изображавший ярко-красную хищную «Мазератти». На краю стола стоит резиновый дракончик с грустными глазами. К столу приклеен стикер с напоминанием: «В марте – позвонить конникам!»
Тот, кто работал здесь до нее, до марта на своем месте не досидел… Интересно, кем он был? И почему ушел из «Глобуса»? Женя решила спросить об этом Бритвина. Но тот заскочил к ней в кабинет только для того, чтобы сказать:
– Чего рассиживаешься? Тебя уже в «Новой жизни» ждут! Встречаешься с главарем. Не забудь только сказать ему, что ты – руководитель проекта, с «шестерками» он не общается.
Женя покорно подхватила дубленку и отправилась на встречу. В конце концов, чего ей терять? Концепция так концепция, отчего ж не попробовать? Вдруг у нее и здесь все получится? Если уж она даже несговорчивую котоведку Жаннет расколола…
…Она ушла домой из «Глобуса» в восемь вечера, так ничего и не придумав.
Наскоро поужинав и привычно постучав по батарее шумным соседям-алкоголикам, устроилась на диване, разбросав вокруг бюллетени, планы супер-квартир от «Новой жизни», фотографии, сделанные на стройплощадках…
Женя думала долго, мучительно призывала вдохновение и злилась, что оно никак не приходит…
В четыре утра она твердо решила: сегодня же уволиться. А в пятнадцать минут пятого, когда Женя хоронила за чашкой крепкого кофе свою будущую блестящую карьеру в агентстве «Глобус», в голову наконец-то пришла идея.
Женя лихорадочно бросилась записывать, кофе был забыт… К семи утра черновик оказался готов.
Спать смысла не было.
Евгения приняла душ, почистила зубы и поехала на работу.
В такую рань особого аншлага на улицах не наблюдалось. Женя на первом же зеленом сигнале светофора миновала обыкновенно пробочную Таганку, пронеслась по набережной, с удовольствием проехала по полупустой Моховой… Сворачивая с Манежной на Тверскую, она впервые не умирала от страха, что на сложном левом повороте ее зажмет какой-нибудь умник. «Да-а, в ранне-утренней езде что-то есть», – оценила она.