Семь снов. Семь слов. Рассказы

Отец пробурчал что-то неразборчивое в ответ и утёр с лица испарину: как все люди «с животиком» он потел часто, к тому же мучился с давлением, так что краснел невероятно. Ажиотаж супруги ему не понравился, лицо стало ещё сварливей. Антония со вкусом, с каким любят затягиваться знатные курильщики, бесшумно, но быстро пила холодный апельсиновый сок. У нее была очень милая фантазия, будто глоток сока сопоставим с чувственным глубоким поцелуем любимого. Южного возлюбленного.

Солнце клонилось за горизонт, и скоро, Антония знает, мягкая южная ночь обнимет всё вокруг и убаюкает в легких объятиях, прольётся аромат местных цветов и лавра, запоют цикады, а вместо режущей глаза яркости придет матовая тьма. Её нежность нельзя ни с чем сравнить.

–Мне нужно узнать у того швейцара,– размышляла вслух мать,– этот юноша, он наверняка ходит ночью в какие-нибудь клубы…

Стакан звякнул и заскрипел отодвигаемый стул.

–Я, пожалуй, пойду,– сказала Антония.

Матовая тьма пришла. Как и ожидалось, постепенно. Все утихло вокруг, даже цикады умолкли; все постояльцы пансиона наконец погрузились крепкий здоровый сон.

Все… За исключением Антонии.

Она каждый вечер по привычке надевала ночную сорочку, надеясь уснуть, но тщетно. Глаза быстро привыкли к темноте, очертания предметов проявлялись. Потом Антония поднялась – ей уже надоело лежать – и пошла. Тихо, как призрак, спустилась вниз, открыла дверь (она здесь никогда не закрывалась: редко сюда заглядывали воры и прочие нарушители спокойствия) и отправилась прямиком в горы. Ночь стояла теплая, так что в одной сорочке было не холодно.

Антония кралась чёрной тенью, и там, где она проходила, утихало всё: уснула вывшая на луну старая псина, захлебнулся на чьей-то речи телевизор. Во внутреннем дворе на противоположных окнах сидели молодая симпатичная девушка и зрелый мужчина; разговаривая, они не видели Антонию, но почувствовали её и от этого замолчали. А она всё кралась, оставляя позади себя белый аккуратный коттедж.

Пахнуло солёным морским ветром с какой-то дурманящей ноткой, горная тропка вела Антонию к разрушенной каменной площадке. Что здесь было прежде? Может, некая царская беседка для юных дев, где в центре непоколебимо стояла статуя одного из богов-олимпийцев.

Здесь тихо шептались на ветру деревья, камни ещё не потеряли тепла, подаренного днём – ступать по ним босыми ногами было легко и приятно. Антония прошла внутрь каменной площадки и уселась на гладкую мраморную ступень. Вдруг всё переменилось: ветер взвыл, набежавшие облачка скрали свет луны. Словно во сне со всех сторон раздался шорох, перешедший в шёпот: «Антония, Антония!». Девушка мотнула головой – она подумала, что это ей мерещится, или, по крайней мере, она спит. Но это было на самом деле! Вокруг неё в темноте зарослей загорались огоньки – чьи-то злобные алчные глаза.

Страх, сильный страх поглотил её. И в этот момент кто-то совсем рядом сказал:

–Антония.

Она обернулась и увидела совсем рядом чёрный силуэт – силуэт мужчины. Но сколько бы она ни приглядывалась, девушка не увидела ни лица, ни глаз. Он был словно скрыт от её взора туманной пеленой.

– Кто ты?– с трепетом и страхом спросила Антония. И пришелец ответил:

– Я ждал тебя. И именно тебе решил открыться. Не бойся меня.

От его лица пахнуло холодом. Он приблизился к ней и, наклонившись к самому её лицу, прошептал:

–Я рад, что именно ты пришла сюда.

Когда небо посветлело в ожидании солнца, Антония вернулась в пансионат. Она летела, клекомая тёмными мрачными прислужниками с чёрными крыльями. Окно раскрылось бесшумно, и девушка плавно опустилась на кровать. Ночью в небе она видела звёзды так близко, как никогда прежде. Он сам показывал ей Млечный путь, крепко держа её изящные пальчики в холодной и сильной своей руке.

–Я  дитя ночи, мое имя шумит, как тысячи кожаных крыльев, тысячи звериных рыков; мои слуги трепещут, услышав его. Но тебе звук моего имени будет навевать лишь нежность и лёгкую грусть. Имя моё – Алькавар.

Сегодня ночью, как и два месяца прежде, Антония не спала. Ещё вчера Антонию больше, чем обычно, мучил недуг, иссушавший её плоть. Но сейчас она едва захлебнулась от энергии, плескавшейся в ней.  Антонию тревожило лишь одно – она не смогла различить ничего о сущности Алькавара.

Всё словно застилал густой туман.

Антония умела видеть.

Когда человек, особенно близкий, был на чём-то сосредоточен или что-то собирался предпринять, он оставлял в воздухе невидимый простому смертному след – след своих мыслей, чувств, поступков. И он тянется за человеком шлейфом, безошибочно раскрывая своего хозяина. Не всем, конечно, удается увидеть след.

Впервые Антония различила чужой след в конце самой первой недели бессонницы. Вдруг она увидела… Как решает отец отдать её бабушку в далёкий дом престарелых, а дом в престижном квартале отдать под офис собственной фирмы; как наедине кричит на мать, попрекая её, а мать в ответ кричит на его. Как мамочка – её такая на зависть всем шикарная мамочка – все чаще и чаще уходит «в гости» к своему тренеру по фитнесу, а отец уходит в бар и напивается так, что становится послушной жертвой всяких мерзавцев.

И ничего. Антония ничего не могла сделать. Это не её заботы – родительские. Но эта тьма внутри поглощала внутренности, разъедала душу. Антонии не для кого и не для чего было жить – при встрече с новым человеком она видела его насквозь, и постепенно он становился ей противен. Так было всегда… Пока она не повстречала Алькавара.

Утром вся семья вновь собралась в столовой.

–У тебя ещё больше побледнело лицо. И глаза так странно блестят! Ты не больна, тебя не лихорадит?

–Нет, мамочка, это всё, наверное, смена климата.

Отец какое-то время не сводил с обеих взгляда, но потом снова погрузился в чтение. Только Антония почти не шевелилась – она глядела в пустоту, а на губах было одно имя: «Алькавар». От воспоминаний о поцелуе кружилась голова и мутился разум. Вдруг в воздухе послышалась тихая мелодия – даже не мелодия, а так, звук невидимых дрожащих струн. Антония обернулась и увидела за одним из столиков тень. Белые взъерошенные волосы, худоба, но при этом  властность облика, сильные красивые руки. Стоило взглянуть – и затягивало в бездну синих глаз. И холод, и сила. За ним хочется идти хоть куда. А он идёт за ней. Словно никто, кроме Антонии не видел его, его усмешки. Он  тень. Следа, как и ночью, нет.

Днём она гуляла на горной площадке, где любили гулять все местные жители. Он сидел на одной из аккуратненьких белых скамеечек и снова смотрел на неё. Антонии хотелось и бежать за тридевять земель от этого взгляда, и одновременно идти навстречу ему без раздумий. Покупая у старичка фрукты, она как бы случайно спросила:

–Кто этот господин?

–Где? – подслеповато сощурилась старый торговец.

–Ну, вот же, – и девушка махнула рукой в сторону лавочки.

–Там никого нет, – с подозрением в голосе ответил старик.

 Антония поблагодарила его и ушла. Лежа на террасе, она подозвала госпожу Верне и спросила, украдкой кивнув на Алькавара:

–Qui est cet homme?

Но и хозяйка пансионата сочла, что Антонии померещилось. Она наклонилась поближе к девушке и прошептала:

–Здесь есть нехорошее место, на горе. Очень-очень давно там стоял древний храм, но однажды отец одной знатной молоденькой барышни убил там её возлюбленного. Тот юноша при жизни баловался колдовством, что ли… Потом кто-то даже видел его по ночам… Ну и зачем я все это вам рассказываю? Вы же и так не спите по ночам! Простите меня, пожалуйста, и мой болтливый язык!

–Merci madame. Tu es très gentil, – своей равнодушной интонацией и спокойным видом Антония развеяла всякие сомнения госпожи Верне. Скоро должен был наступить вечер…

-Я ждал тебя, – Алькавар подошёл и обнял ее, – я покажу тебе это прекрасное море, таким ты его не видела никогда. Мой слуга отнесёт нас с тобой туда.

Ветер подхватил их и понёс к морю. Вода была тёплая и нежная, как шёлк. В её глубине танцевали светящиеся тени. И плыть, повинуясь волнам, было проще всего.

–Я рад, что ты со мной, – на его губах остались крохотные капельки воды, излучавшие таинственный свет, – мы снова встретились, и теперь нас уже ничто и никогда не разлучит.

Вокруг проносились невиданные чудовища, но ни одно из них не смело к ним приблизиться.

Когда Антония влетела в комнату, все ещё мокрая после ночного купания, она увидела своих родителей с обезумевшими лицами. Видимо, им захотелось её навестить, поэтому они пришли. И нашли лишь пустую постель.

–Дочка моя, дочка моя, – как заведенная, твердила мать.

Отец силился что-либо сказать, но не мог. Весь пансионат пробудился. И лишь Антония оставалась спокойной.

–Мы заплатим любые деньги, только бы нашу дочь охраняли день и ночь!

После этих слов номер с тёмными шторами превратился в тюрьму. Все дни напролёт туда могла войти лишь мать Антонии, приносящая еду своей дочери. Никто толком не знал, что случилось, ходили разные пересуды: будто кто-то хотел похитить дочурку богатых родителей. Антонии было всё равно. Она как обычно не спала и чувствовала, что тает, медленно уносясь с тёплым ветром куда-то далеко-далеко. Она почти не поднималась с кровати, а что касается еды, то пила лишь лимонную воду – вот и всё. Но стоило ей хоть на секунду забыться, тотчас откуда-то слышался шёпот: «Антония, Антония…». Антония внимала шёпоту, но не слышала, как отец, впервые за долгое время обняв мать, говорил ей о вылете через пару дней.

–Я заказал билеты и думаю: пора поскорее уезжать отсюда. Мало ли что может с ней случиться… У меня нет объяснений всему происходящему…

Стемнело. На небе стали появляться звёздочки; и тогда она снова услышала его голос и увидела его. Алькавар неслышно проскользнул сквозь закрытое окно и возник перед ней:

–Почему ты не пришла ко мне? Я ждал…

–Они все знают, они не пустят меня, – с трудом проговорила она.

–Глупости, – только и ответил Алькавар, – для меня не существует преград.

 Он взмахнул рукой – и окно бесшумно открылось. Они вновь улетели к звёздам – бок о бок, чувствуя, что нет счастливей их на всей Земле.

–Завтра я наверняка исчезну из подлунного мира – навсегда, – вдруг сказал он.

–Но почему?

–Потому что мой срок истекает. Я воскрес из глубины твоих чёрных глаз – ты умеешь управлять тьмой внутри себя. Меня ждёт одиночество и вечные муки. Вот только, быть может, ты отправишься со мной…

–Да, я хочу этого! – воскликнула Антония, – в том мире меня ничего не держит, я последую за тобой туда, куда ты только скажешь.

Он поцеловал её и произнес:

–Я не сомневался в тебе. Но знай: что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.

Внезапно что-то схватило Антонию за ноги и потащило вниз. Она закричала и чуть было не упала, но Алькавар крепко обхватил её запястья и с силой потянул наверх.

–Я вам её не отдам! – свирепо закричал он, – Она – моя!

Со всех сторон слетались чудища и бесы – они тоже хватали Антонию и тянули вверх. Только снизу тянули ещё сильней – это к матери присоединился отец. Антония поняла, что сейчас разорвется пополам, когда, страшно сверкнув глазами, Алькавар закричал:

–Захоти – захоти по-настоящему, и они тебя отпустят, они не смогут!..

–Нет, не отпускай нашу дочь! – кричала вдалеке ее мать отцу. – Вместе мы удержим её!

На секунду всё смолкло, и вдруг первые лучи солнца разрезали тьму. Страшный крик пронёсся по всему небу, а потом Антонии показалось, что она катится вниз по облачкам, звеня, как медная монетка…

Опустившись на свою кровать, Антония уснула. Уснула по-настоящему, крепко, без сновидений. Все тело погрузилось в сладкую истому, изредка в густом тумане проносились слова: «Я всегда буду с тобой».

Проснулась Антония от мерного урчания двигателя – они ехали в аэропорт.

По обе стороны от нее сидели отец и мать и обеспокоено смотрели на свою дочь. Отчего-то их вид показался ей глупым.

–Чего вы уставились на меня? – воскликнула она с раздражением.

–Но, дочка, мы так волновались, – пролепетала мать.

–Чушь! Я просто спала – до чего вы бываете странными!

Они вышли из машины, ветер взъерошил её густые каштановые волосы. Она обернулась и крикнула родителям:

–Давайте пошевеливайтесь уже!

И пошла вперед – злая и гордая, независимая, свободная ото всех и ото вся со своими бездонными чёрными глазами.

«Я всегда буду с тобой».