Возрожденные полки русской армии. Том 7

ПРЕДИСЛОВИЕ

Седьмой том серии «Белое движение в России» посвящен участию в Белом движении (в Добровольческой армии, Вооруженных силах Юга России и Русской Армии) возрожденных полков российской армии.

Движение за возрождение полков получило распространение прежде всего среди офицеров гвардейских и кавалерийских частей, ибо первые отличались наиболее сильным корпоративным духом, а вторые в наибольшей степени сохранили свои кадры. К тому же офицеры всех этих полков по обстоятельствам происхождения и образования (в большинстве потомственные военные, окончившие кадетские корпуса) отличались наибольшей непримиримостью к большевикам и дали, по сравнению с другими частями, наибольший процент участников Белого движения. Пехотные полки в ходе мировой войны почти полностью лишились своих кадровых офицеров – носителей традиций полка (не говоря уже о том, что абсолютное большинство пехотных частей были сформированы только в годы войны и имели случайный офицерский состав), поэтому их возродить было труднее.

Возрожденный полк сохранял свои традиции, и его офицеры, как правило, стремились служить именно со своими однополчанами, переводясь из других частей армии. Офицеры других полков (в т. ч. и пехотных в кавалерийском полку) считались прикомандированными к полку и после нескольких месяцев (например, в Крымском конном – полгода) службы по подаче соответствующего рапорта и решению собрания офицеров принимались в полк постоянно. В полк производились во время войны поступившие в него вольноопределяющиеся и юнкера, среди которых были обычно младшие братья и сыновья служивших в полку офицеров.

Надо сказать, что возрождение кавалерийских полков встречало на первых порах противодействие командования, опасавшегося распыления кавалерийских офицеров по мелким формированиям. Но в дальнейшем именно кавалеристы дали наибольшее количество возрожденных полков. Почти все из возрожденных кавалерийских полков были воссозданы на Юге России – в Добровольческой армии и Вооруженных силах Юга России. На Востоке, в армии адмирала Колчака, кавалеристов вообще было очень мало, так как до Первой мировой войны почти все части регулярной кавалерии были расположены в западных военных округах. Только 5-я кавалерийская дивизия стояла на Волге и Приморский драгунский полк – на Дальнем Востоке. Офицеры этих полков тоже стали кадром кавалерийских полков белой армии на Востоке, но (за исключением Приморского драгунского полка) – под иными наименованиями.

Участниками Белой борьбы было абсолютное большинство офицеров-кавалеристов (от 50 до 90 процентов по каждому полку, не считая тех, что были расстреляны большевиками до того, как смогли пробраться в белые армии), в том числе почти все состоявшие в рядах полка к концу 1917 года. Большинство их воевало в составе своих возрожденных частей на Юге, но многие оказались разбросаны по другим фронтам Белого движения (например, из офицеров 1-го гусарского Сумского полка, помимо полусотни, в Сибири воевали 12 человек, 3 – на Севере, 3 – в Северо-Западной армии). В общей сложности были возрождены в виде эскадронов, дивизионов или даже полков полного состава 17 (из 18) гусарских, все 17 уланских и 15 драгунских (из 22) полков, то есть 49 из 57 полков регулярной армейской кавалерии. Кроме того, кадром соответствующих полков белой армии послужили офицеры некоторых «туземных» конных полков – кабардинских, черкесских и др. В общем виде картину воссоздания кавалерийских полков можно представить в следующем виде.

Несмотря на указанные выше трудности, были возрождены и некоторые пехотные части – все гренадерские и некоторые пехотные полки, сохранившие свои знамена или достаточно заметный офицерский кадр. Гренадеры первоначально были ротой в Марковском полку, а в Южной армии – 2-м батальоном 2-го Сводно-гренадерского полка. Затем осенью 1918 года был сформирован Сводно-гренадерский батальон, вскоре развернувшийся в Сводно-гренадерский полк из 16 рот (каждого из прежних полков), вошедший в 6-ю пехотную дивизию Кавказской армии. Затем в ее составе были образованы 1-й и 2-й Сводно-гренадерские полки (во 2-й входили офицеры Кавказской гренадерской дивизии, и он был переименован в Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии). В сентябре 1919 года 6-я дивизия была преобразована в Сводно-гренадерскую (включая 4 – от каждой дивизии Императорской армии – сводно-гренадерских полка). Из пехотных полков были возрождены прежде всего те, что стояли до войны на территории, занятой белой армией: стоявшие в Крыму полки 13-й и пришедшие туда же из Екатеринослава полки 34-й пехотных дивизий (сначала существовавшие в виде сводных полков этих дивизий), а также 13-й Белозерский, 14-й Олонецкий, 25-й Смоленский, 42-й Якутский, 75-й Севастопольский, 76-й Кубанский, 80-й Кабардинский, 81-й Апшеронский, 82-й Дагестанский, 83-й Самурский, 84-й Ширванский и ряд других (в декабре 1919 года планировалось развернуть 45-й и 47-й полки; целый ряд полков существовал в виде ячеек или рот при других полках). Наконец, в армии существовали сводные полки некоторых дивизий: 4-й стрелковой, 14-й, 15-й, 19-й, 20-й, 31-й (2 полка), 52-й (2 полка) пехотных. Офицеры стрелковых полков были объединены во ВСЮР в рядах Сводно-стрелкового полка, Сибирских стрелковых – в рядах Сводного Сибирского стрелкового полка.

В настоящем издании собраны воспоминания участников боев в составе воссозданных полков: 1-го Сумского, 4-го Мариупольского, 5-го Александрийского, 6-го Клястицкого, 10-го Ингерманландского и 17-го Черниговского гусарских, 1-го Петроградского, 14-го Ямбургского и 16-го Новоархангельского уланских, 2-го Псковского, 9-го Казанского, 17-го Нижегородского драгунских, Крымского, Кабардинского и черкесских конных полков, 13-го гренадерского Эриванского, 13-го Белозерского и 42-го Якутского пехотных полков. В разное время они публиковались в русской эмигрантской печати (помещены как фрагменты из книг, так и журнальные и газетные публикации). Почти все эти воспоминания (за исключением мемуаров А. Столыпина и С. Топоркова) никогда в России не публиковались.

Как правило, все публикации приводятся полностью. Из крупных трудов взяты только главы и разделы, непосредственно относящиеся к теме. Авторские примечания помещены в скобках в основной текст. Везде сохранялся стиль оригиналов, исправлялись только очевидные ошибки и опечатки.

Поскольку в белой армии на Юге России вплоть до ее эвакуации из Крыма использовался старый стиль, все даты, кроме особо оговоренных случаев, приводятся по этому стилю.

СУМСКИЕ ГУСАРЫ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ1

В начале 1918 года 1-й гусарский Сумский полк2, прибывший с фронта в Ярославскую губернию, был расформирован, офицеры и гусары разъехались по всей необъятной России.

Многие офицеры уже вскоре после Февральской, а особенно после Октябрьской, революции стали покидать ряды полка, увидевши бессмысленность пребывания на фронте, и начали собираться в Москве, так или иначе связанные с ней, как с мирной стоянкой полка. Позднее в Москву приехали офицеры, бывшие в командировках и остававшиеся в полку до его расформирования. На новое амплуа свободных граждан все офицеры-сумцы смотрели как на кратковременный отпуск, за которым надо было что-то делать. Что делать? – Ясно, бороться с большевиками. Решением этого вопроса явилось вступление почти всех офицеров-сумцев в контрреволюционные организации, росшие тогда в Москве как грибы.

Из крупных контрреволюционных организаций были: организация, возглавляемая известным социал-революционером Борисом Савинковым3, в которую входили офицеры разных политических оттенков, от левых до монархистов. Эта организация4 после зарождения в Казани армии Учредительного собрания5 стала вербовать людей для нее и переправлять их в Казань; другая, тоже военная, организация была чисто монархическая, возглавляемая генералом Довгертом6, последним командиром Гренадерского корпуса. Организация имела целью борьбу с большевиками и свержение их в самой Москве. После образования на Юге России Добровольческой армии эта организация стала отправлять своих членов на Дон, в Новочеркасск, где находился штаб формирования Добровольческой армии.

Кроме этих военных организаций, были еще организации «штатского» характера, в которые входили лица свободных профессий, духовные лица, общественные и государственные деятели. Цель всех была одна – борьба с большевиками и их свержение.

После Октябрьского переворота в разных кругах и организациях Москвы стали создаваться планы освобождения царской семьи. Единственная реальная попытка спасения Государя и его семьи исходила из кругов одной гражданской организации, возглавляемой московским присяжным поверенным Полянским, монархистом по убеждению, горящим искренним желанием спасти царскую семью.

План Полянского, основанный на сведениях, полученных от агентов, посланных в Тобольск и его районы, заключался в следующем: царскую семью предполагалось вывезти в город Троицк, занятый оренбургскими казаками атамана генерала Дутова7. Для разведки (настроение населения, подставы ямщиков, расположение отрядов большевиков и пр.) должны были быть командированы в район городов Екатеринбурга, Тюмени, Троицка и Омска 30 человек под командой ротмистра Сумского полка Лопухина8. Отряд по освобождении царской семьи должен был стать ее конвоем при проезде через Оренбургскую губернию. Для выполнения задачи самого освобождения царственных узников должны были прибыть в Тобольск 100 гардемаринов под командой полковника Н., командира одного из пехотных полков, который на месте должен был возглавить всю экспедицию.

В отряд ротмистра Лопухина вошли сумцы: штабс-ротмистр граф Борх9, штабс-ротмистр Берг10, штабс-ротмистр Яцинский11, поручики Роменский12, Водо13 и Яффа14. Отряд должен был отправиться в назначенные города несколько позже отъезда первой разведывательной партии, назначенной в самый Тобольск. Эту разведывательную группу составили трое сумцев: штабс-ротмистр Соколов15, поручики Дмитрий Головин16 и Моравский17. Им было поручено: разведка дома Государя, вхождение в связь с местными монархическими организациями, выяснение численности и боеспособности их, численность охраны Царя, расположение постов, сведения о перевозочных средствах – подставы, настроение населения и выяснение вообще всех способов, нужных для успешного проведения плана освобождения Царя и его семьи.

Во исполнение задачи Соколов, Головин и Моравский выехали из Москвы 6 января и прибыли в Тобольск 14 января 1918 года. До Тюмени ехали по железной дороге, от Тюмени до Тобольска – 269 верст, на ямщицкой тройке. Ехали переодетые солдатами, заранее придав своим лицам и рукам соответствующий вид. Во время путешествия распределили между собой разведывательную работу. Соколов – разведка дома Государя, численность охраны и расположение постов. Головин – разведка телеграфа. Моравский – сведения о перевозочных средствах, места подстав.

По приезде в Тобольск сумцы сразу приступили к исполнению своей задачи. Охрана царской семьи, посланная еще Временным правительством, состояла из солдат Гвардейской стрелковой дивизии численностью в 300—350 человек, дисциплинированных, хорошо выправленных и одетых. Детально было изучено размещение караула в казармах, распорядок дня, число и место постов, выставляемых караулом. Кроме охраны, в городе была местная команда при воинском начальнике, состоявшая из 50 грязных, оборванных, постепенно разбегавшихся солдат, реальной силы из себя не представлявшая. Милиция частью из старых городовых с комиссаром из бывших околоточных. В городе из вернувшихся с фронта солдат образовался «Союз фронтовиков», явно большевистского толка и настроенных против стрелков Гвардейской дивизии, «отожравших морду на народных хлебах», и против милиции, занявшей теплые места в ущерб фронтовикам. Желая укрепить свое положение и отвести от себя всякие подозрения, Соколов, Головин и Моравский завязали с «Союзом фронтовиков» близкие сношения и заслужили там полное доверие, чего нельзя сказать про охрану и милицию, с ними приходилось избегать разговаривать и стараться не попадаться на глаза.

Переход власти от Временного правительства в Тобольске произошел безболезненно, комиссар последнего передал власть местному Совету рабочих и солдатских депутатов, состоявшему из социал-демократов меньшевиков, стоявших за созыв Учредительного собрания. Большевистской власти в Тобольске в то время фактически не было.

Отношение населения Тобольска к Царю было не злобное. 6 декабря 1917 года в местном соборе на молебствии диакон провозгласил многолетие Царскому Дому.

Местная монархическая организация состояла из бойскаутов не старше 17 лет и как боевая сила значения не имела.

Выяснили, что телеграф захватить легко, достаточно 5—6 человек. Можно было с уверенностью сказать, что захват телеграфа задержит тревогу на несколько дней, принимая во внимание дальнее расстояние Тобольска от железной дороги.

Перевозочные средства, маршрут ямщиков, количество лошадей у каждого в самом Тобольске и далее по пути до Тюмени и Ялотурска были детально изучены и сделана общая сводка всех сведений.

Дом, занимаемый Государем и его семьей, двухэтажный, фасадом на улицу Свободы, окружен большим двором, огороженным забором. Двор выходит на угол улицы Свободы и в небольшой переулок без названия. Переулок составляет с одной стороны забор двора, за ним видна снежная горка для детей, с другой стороны переулка городской сад. Против дома Государя на другой стороне улицы Свободы – квартира офицеров охраны. Охрана выставляет четыре поста: два на улице Свободы на углах дома, один в переулке против снежной горки и один с тыловой стороны двора, недалеко от казарм охраны.

Проходя однажды по переулку, сумцы заметили на снежной горке женскую фигуру.

В своих воспоминаниях по этому поводу Соколов в журнале Гессена «Архив Русской Революции», том 17-й, пишет:

«В ней мы узнали Великую Княжну Татиану Николаевну. При нашем приближении она быстро побежала вниз и вернулась в сопровождении Наследника и трех Сестер. Одеты Они были в серые спортивные фуфайки, Наследник в шинели с погонами. Мне приходилось раньше видеть всю Семью. Впечатление теперешней, неожиданной встречи, в присутствии караульного солдата, было иное и тяжелое. Трудно сказать, какие чувства овладели мной и моими друзьями. Молча дошли мы до своей квартиры и до самого вечера не обменялись ни словом. Перед сном Моравский, не одеваясь, вышел и, несмотря на мороз, пробыл на дворе более часа. Заснули мы лишь под утро, проворочавшись всю ночь. Много спустя мы всегда как-то избегали говорить про наше «Святая Святых».

Разведка показала, что приведение плана в исполнение удобнее совершить ночью. Темнота, позволяющая подобраться к постам, сон большинства охраны, мороз, не позволяющий выйти полураздетыми, давали большие преимущества нападающим.

Труднее обстояло дело с размещением гардемарин, прибытие которых ожидалось со дня на день. В самом Тобольске разместить их, конечно, было нельзя, надо было искать помещение в окрестности. Поиски были неудачны, так как вблизи Тобольска ничего подходящего не было. Во время этих поисков неожиданно был арестован поручик Головин, а вслед за ним штабс-ротмистр Соколов и поручик Моравский. Арест произведен по постановлению Совета рабочих и солдатских депутатов. Им было предъявлено обвинение в попытке ограбления женского монастыря, находящегося недалеко от Тобольска, где они были за несколько дней до ареста, в поисках квартир для гардемарин. Как выяснилось впоследствии на допросе у начальника сыскного отделения – дореволюционного чиновника, конфиденциально сообщившего им, что это обвинение было предъявлено только как повод для ареста, в действительности арест произошел вследствие подозрений в сношении их с Государем.

После допроса все трое были отпущены; у них отобрали документы и взяли подписку о невыезде. Через некоторое время сумцы были снова арестованы и просидели под арестом более месяца. Во время ареста у них возникла мысль произвести с помощью расположенного к ним «Союза фронтовиков» большевистский переворот и стать во главе его, что облегчило бы исполнение главной задачи – спасение Государя. Провести эту идею в жизнь не удалось, постановлением Совета рабочих и солдатских депутатов сумцам было приказано немедленно покинуть Тобольск.

Отряд ротмистра Лопухина направился из Москвы в назначенный ему район Екатеринбург – Тюмень – Троицк – Омск. Отправлялись небольшими группами. Последняя группа прибыла на место 1 февраля. По прибытии в Челябинск первой группы стало известно, что Троицк еще 25 декабря взят красными. Решено было ждать распоряжений из Москвы, разместившись по указанным районам. Местом назначения сумцев были: Омск (штабс-ротмистр граф Борх, штабс-ротмистр Берг, штабс-ротмистр Яцинский), Екатеринбург (поручик Водо, поручик Роменский, корнет Яффа), в последнем находился и командир отряда ротмистр Лопухин.

Взятие Троицка красными и арест 3 сумцев в Тобольске нарушили первоначальные планы. На сношение с Москвой уходило много времени. Прибытие гардемарин и возглавителя всей операции полковника Н. откладывалось на неопределенное время. Пребывание в Тобольске и его районе значительного количества офицеров было не безопасно как для царской семьи, так и для самих участников экспедиции. Власть большевиков начала обосновываться в Сибири: приехали комиссары и 1-й Северо-карательный отряд, состоящий из матросов броненосца «Гангут». Расчет Полянского на получение денежных средств, нужных на окончательное приведение плана в исполнение – отправку гардемарин, не оправдался, Полянский денег не получил. В конце февраля 1918 года было получено распоряжение из Москвы возвращаться обратно.

Один из участников попытки освобождения царской семьи ротмистр лейб-гвардии Конно-гренадерского полка князь Трубецкой18 в своих воспоминаниях (журнал «Часовой») говорит:

«Безрезультатна и бесплодна была наша поездка, но не наша тому вина. При основательной и правильной постановке, я и сейчас уверен, что спасение царской семьи было делом вполне осуществимым. Освобождение и вывоз из Тобольска представляли не самую трудную задачу. Главные трудности заключались, конечно, в том, как скрыть и охранить спасенных. Для этого нужна была, во всяком случае, более солидная организация и иной руководитель, а не легкомысленный Полянский, предпринявший покушение с негодными средствами, при преступной неосведомленности в обстановке. Нужна была большая подготовительная работа, хорошая осведомленность, а главное, как правильно указывает в заключение своей статьи К. Соколов (Попытка спасения царской семьи // Архив Русской Революции. Т. 17), – «деньги, деньги и деньги». В рядовых исполнителях замысла недостатка не было. Наше дело было маленькое. Мы не могли и не должны были входить в критическую оценку плана. От непосредственного начальника – Лопухина мы получили задачу с сознанием важности и конспирации, с доверием основательности постановки дела и данных нам директив. С верой в успех мы пустились в путь. С большим разочарованием мы вернулись, но ни тогда, ни теперь, много лет спустя, никто из нас не жалеет об участии в попытке спасти царскую семью. Осталось хорошее воспоминание о пережитом подъеме духа и сознание, что мы на деле проявили готовность послужить своему Государю и были верны данной ему присяге».

По возвращении из Сибири офицеры-сумцы вступили в военную контрреволюционную организацию, возглавляемую генералом Довгертом. В нее вошли, за малым исключением, все офицеры Сумского полка, бывшие в это время в Москве: подполковник Говоров19, ротмистры Лопухин, Петражкевич20, штабс-ротмистры Соколов, граф Борх, Иванов21, Токмаков22, Берг, Яцинский, Головин 2-й, поручики Крейтер 2-й23, Роменский, Водо, князь Церетели24, Моравский, Яффа, Седаков25, Таланов. Большинству участников организации не были известны ее возглавители. Организация делилась на десятки, пять десятков сводились в отряд. Каждый рядовой член знал только своего командира десятка, командиры десятков – своего начальника отряда. Боевой группой из шести отрядов командовал Сумского полка ротмистр Лопухин. Связь между всеми подразделениями велась через особо поставленных лиц, бывших в непосредственном подчинении ротмистра Лопухина. Начальником одного из отрядов был штабс-ротмистр Соколов. Начальниками десятков были Головин, Иванов, граф Борх, причем десяток последнего состоял исключительно из сумцев. Казначеем группы был поручик Водо, подчинявшийся непосредственно ротмистру Лопухину. Все должны были быть готовы к выступлению против большевиков в любое время. Денежные средства организация получала частью от торгово-промышленных кругов Москвы и, главным образом, от генерала Довгерта, вывезшего с фронта всю казну Гренадерского корпуса. К сожалению, все же денег было мало.

Несмотря на то что вступающие в организацию офицеры и солдаты были ярыми противниками советской власти и принимались под поручительством, все же среди офицеров нашелся предатель, едва не погубивший всю группу. Это был поручик одного из уланских полков Гайдамакин, своевременно уличенный и ликвидированный. В ликвидации Гайдамакина приняли участие два сумца, Л. и С.

В первое время после Октябрьского переворота большевики не проявляли большой активности в вылавливании контрреволюционных элементов. Все обыски и аресты производились, так сказать, самочинным порядком, отдельными лицами, отрядами матросов и солдат или партийными органами. Системы и организации сыска и расследования тогда не было, и контрреволюционные организации жили довольно беззаботно, мало обращая внимание на конспирацию. Когда же была создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией (Чека), под главенством Дзержинского, тогда обыски и аресты стали производиться систематически, и большинство арестов кончалось расстрелом. Среди сумцев были произведены обыски у ротмистра Лопухина, графа Борха и Берга. Впоследствии были арестованы и расстреляны Лопухин, князь Меншиков26, Петражкевич, Виленкин. В Петрограде – корнеты Елизаров 2-й и Панков 2-й, в Екатеринбурге – штабс-ротмистр Бибиков.

Весной 1918 года в Москву стали проникать сведения об образовании на Дону и Кубани Добровольческой армии и белой армии в Казани, которые начали вооруженную борьбу с большевиками.

В июне 1918 года в Москву прибыл из Добровольческой армии генерал Казанович27 для переговоров с местными общественными деятелями. Одновременно генерал Казанович предложил офицерам, входящим в контрреволюционные организации, отправиться в Добровольческую армию, потому что, по сложившейся тогда обстановке, переворот в Москве был обречен на провал.

Офицеры покидали Москву по различным направлениям: на Курск, Воронеж, Харьков, Смоленск, Казань, Архангельск, Мурманск. Граница между Украиной, оккупированной немцами, и Советами проходила тогда около Орши – Харькова – Нового Оскола, где были пропускные пункты. Большинство офицеров ехали нелегально с подложными документами, часто небрежно составленными, так, например, полковник Говоров Борис, направившийся в Сибирь, получил документы, что он уроженец Минской губернии, Нахичеванского(!) уезда.

Проезд совершался с невероятными трудностями, в пути производились обыски, проверки документов, приходилось пробираться через большевистские кордоны и фронты.

Судьба разбросала сумцев по всем белым фронтам. Так, в Сибири оказались: Говоров Борис, Аршаулов28, Литтауэр29, Калачев30, Бибиков, Язвин, Головин Петр31, Яффа, Варенцов, Гуковский32, Кулебякин33, Вярьвильский34. На Архангельском фронте: Снежков35, Чеботарев, Завалишин36. В Мурманске – Будзко37. На Северо-Западном: Яцинский, Щуровский38, Ипатьев39.

На всех этих фронтах сумские офицеры входили в части, формировавшиеся там, и только в Добровольческой армии Юга России был сформирован сначала эскадрон, а потом дивизион Сумского гусарского полка.

На призыв генерала Казановича первыми откликнулись офицеры-сумцы: штабс-ротмистры Соколов, Иванов и поручик Крейтер 2-й. Ими был произведен набор желающих ехать в Добровольческую армию. Был собран отряд из юнкеров и кадет, всего 19 человек. Начальником отряда был назначен штабс-ротмистр Соколов. Отряд с подложными документами с Курского вокзала направился в Харьков. Прибыв в распоряжение Добровольческой армии, Соколов и Крейтер были отправлены в запасный дивизион 1-го конного полка40 в станицу Грушевскую, Донской области.