Уроки химии

Посвящается Алёше Стелмарку – первому читателю, конструктивному критику и вдохновителю моей работы над этим романом. Спасибо за время, веру в автора и беспрестанные вопросы «А что дальше?».

I wandered lonely as a cloud

That floats on high o'er vales and hills,

When all at once I saw a crowd,

A host, of golden daffodils;

Beside the lake, beneath the trees,

Fluttering and dancing in the breeze.

W.Wordsworth «Daffodils»1

Встреча первая, графство Западный Сaссекс

Все началось с яблока, ну прямо как у Адама и Евы…

А вообще-то, нет – предыстория тоже была. Прежде чем прибыть в Эрандл, Западный Сассекс, к месту проведения ежегодной конференции финансистов, Юля решила попутешествовать по Северной Англии и Шотландии. В своей обычной манере – галопом по Европам – «облетела» на поездах за какие-то три дня чуть ли не половину страны.

Дарем – просто маленький городок…

Ньюкасл – город семи мостов и множества уличных часов. На одном из мостов – цветы около фотографии женщины, сбросившейся отсюда несколько месяцев назад. Судя по надписи – Юлина ровесница с разницей едва ли не в полгода…

Эдинбург – остановка на ночь и неспешное исследование наутро…

Стирлинг – «в гору бегом – с горы кувырком»2, чтобы не опоздать на следующий поезд…

Глазго – там все же опоздала на поезд, пришлось ждать следующего…

Карлайл – уже ночь, уличные фонари не горят – хоть глаз выколи, последний поезд на Кендал упустить никак нельзя, а там еще искать такси до Bowness-on-Windermere, где в пансионе Юлю ждет комната…

Lake Land, Озёрный край – завтрак в домашней атмосфере пансиона, ничего не значащий разговор с другим постояльцем, средних лет дядечкой, архитектором мостов, и – день на то, чтобы побродить по лесам и озёрам, посетить крохотный домик и могилу поэта-романтика Уильяма Уордсворта. Там же, в Грасмере – отведать местных имбирных пряников и, в довершение всего, – попасть под дождь и схватить простуду…

Ливерпуль – заселение в позднем часу буквально в притон, впрочем, удобно расположенный прямо через дорогу от железнодорожного вокзала. А утром – ах! – город простора и свежего ветра, моряков, купцов и путешественников и, конечно же, город The Beatles!..

Манчестер – ничего особенного, даже тарелок сувенирных не продают, поскольку не считают себя туристическим центром…

Так, объехав за какие-то три дня все перечисленные города и замкнув круг, Юля прибывает в конечный пункт своего маршрута, Эрандл, Западный Сассекс, что в полутора часах езды от Лондона, и, измученная дорожными впечатлениями и нарастающей простудой, впадает в забытьё в номере отеля под сладкие мысли о том, что конференция проходит здесь же и завтра на улицу можно не выходить.

Назавтра – первый из трёх дней конференции. Юля зевает, скучает и рассматривает аудиторию. Мысленно подводит итоги своего вояжа. Поскольку он пришелся на уикенд, сувенирные тарелки для своей коллекции удалось купить далеко не везде. Ленивые англичане по выходным либо вовсе не открывают магазинов, либо закрывают их возмутительно рано. И потому Юле частенько приходилось «облизываться», взирая на вожделенную тарелку, красующуюся на витрине закрытого магазина в городе, в который она, вероятнее всего, никогда больше не попадёт.

С общением в этот раз тоже было туго. Не в пример многим другим её путешествиям, никаких интересных людей встретить не удалось, ибо на сей раз темп Юлиных перемещений с самого начала был задан просто сумасшедший.

Нет, она ни в коем случае не считала эту поездку неудавшейся. Но, видимо, в каких-то аспектах путешествие не оправдало возлагавшихся на него ожиданий. В любом случае, Юлин принцип – «новый город – лучше нового мужчины». Хотя не исключено, что когда-нибудь она кардинально поменяет своё мнение на этот счет. Ну и нельзя удержаться от уточнения, что новый город с хорошей тарелкой на память и приятным флиртом в дополнение – и ещё того лучше.

Так, скучая, позевывая и покашливая в тряпочку (поскольку простуда развивалась своим чередом), Юля скоротала первый день конференции и по окончании послеобеденной сессии направлялась в свой номер, раздумывая на ходу, действительно ли она хочет присоединиться к фуршету, а потом и к ужину, которые последовательно должны состояться через час здесь же, в ресторане этого же самого отеля. Навстречу Юле шла полячка Ванда, с которой они сидели рядом в конференц-зале и там и познакомились. Ванда шла со стороны холла, в котором были организованы кофе-паузы, и грызла яблоко. И тут Юле так захотелось яблока!

Она спросила Ванду, не в холле ли та взяла яблоко, и есть ли там ещё. Ванда кивнула утвердительно, и Юля направилась за добычей. В холле на столе стояла большая плетёная корзина, некогда доверху наполненная фруктами. Но теперь в ней лежало всего одно-единственное, большое и красное, как на картинке, яблоко, к которому Юля и устремилась.

Еще там был он, и он наливал себе кофе из автомата, но сразу Юля не заметила его присутствия, а заметив, улыбнулась с извиняющимся видом, дескать, Вы же не собирались брать это последнее яблоко? Он улыбнулся в ответ. Они перемолвились несколькими словами – да, тоже участник конференции, меня зовут Себастиан, мне тоже очень приятно, нет, я работаю в Лондоне, занимаюсь инфраструктурными проектами – после чего немного прошлись, болтая, по коридору в сторону своих номеров.

А там, где дороги их расходились, он на минуту остановился и поинтересовался, пойдет ли Юля сегодня на фуршет и ужин, и, услышав утвердительный ответ, предложил после ужина присоединиться к предпринимаемому им с коллегами походу в паб («тут недалеко»). При этом он смотрел на Юлю так, и этот взгляд так будоражил её, что не возникало никаких сомнений: между ними возникла та самая пресловутая «химия».

Итак, вопрос о том, как провести вечер, был решен в пользу фуршета, и чуть позже официально назначенного времени Юля появилась в ресторане, где сразу же неподалеку от входа увидела Себастиана в компании коллег. Подошла к нему, как к хорошему знакомому, он представил её своей компании. С удовлетворением заметила, что в основном это были люди среднего возраста, как и сам Себастиан, или даже старше него. Молодых красивых соперниц точно не было.

Разговор был светский и ничего не значащий. Юлин новый знакомый никак не вовлекал её в общую беседу и одновременно не делал попыток отделиться с ней от группы своих товарищей. Так что через какое-то время Юля почувствовала себя не совсем в своей тарелке и отделилась одна – с тем чтобы присоединиться к Ванде и её компании, которые были и моложе, и болтали на более интересные темы.

Так прошел фуршет, плавно переходящий в ужин. Себастиан не приближался, и в какой-то момент Юля подумала, что ей всё почудилось, и не было никакой химии, и не будет никакого продолжения. Она мысленно пожала плечами, мысленно же сказала «фи!» и расслабилась в холле в компании друзей Ванды за типично английским развлечением – ребята пили пиво и смотрели футбол на большом экране, висящем под потолком.

Она и думать забыла о своем неудавшемся ухажёре, когда Себастиан появился в дверях холла и, вычислив их компанию в полумраке «кинозала», решительной походкой направился к ним. Подошел и спросил, без приветствия или вступления:

– Кто пойдет в паб? – так и спросил у всей компании, хотя, как Юля понимала, знаком был только с ней. И смотрел при этом на Юлю.

– Я пойду, – ответила она не менее решительно и поднялась.

Остальные заколебались, так как не были готовы к этой инициативе. Юля, никого не уговаривая и коротко попрощавшись, последовала за Себастианом.

На всякий случай снова допуская, что ей всё это только кажется, спросила, кто из его коллег идет с ними. Но услышав короткое «никто не захотел присоединиться», вдруг отчетливо осознала: сегодня ночью они с Себастианом будут вместе.

Они зашли каждый в свой номер за пальто и, покинув залитую светом гостиницу, побрели в темноте вдоль проезжей части на свет заправки British Petroleum, расположенной не далее чем в пятиста метрах от отеля. Напротив нее, по словам Себастиана, и располагался местный паб.

Действительно, заведение не замедлило показаться из-за поворота дороги. Это была типично английская пивная с дубовой барной стойкой в центре и двумя залами, расходящимися в разные стороны наподобие рукавов рубашки. Вероятно, один из них был пристроен позже. Недостатка в посетителях не было, поскольку в этот вечер компанию местных завсегдатаев дополняли участники конференции: тут и там были рассредоточены шумные группки их сегодняшних товарищей по аудитории.

Появление Юли и Себастиана вдвоём было отмечено несколькими оценивающими взглядами, но они мирно беседовали, делали заказ у стойки (он – пиво, Юля – столь полюбившийся ей за время путешествия по Шотландии скотч со льдом, и прости-прощай окончательно, её больное горло!), выбирали столик, рассаживались друг напротив друга. Пара ничем не давала повода для подозрений, так что пристрастный интерес к ним вскоре угас.

О чём беседуют мужчина и женщина, которые впервые встретились, нравятся друг другу и оба чувствуют, что это влечение взаимно? Обо всём, кроме своего чувства. Он рассказывал о том, чем занимается, куда ездит в командировки, упомянул, что один раз бывал даже и в России, но не в столицах, а на Сахалине, куда летал по делам, связанным с совместными нефтегазовыми проектами.

Юля же рассказывала о своей работе в банке, об особенностях российской финансовой системы, приводила какие-то сведения, которые обычно интересуют и так изумляют иностранцев – количество часовых поясов и дальность перелетов, температурный режим в различных климатических зонах, стоимость жизни в Москве, разрыв между уровнем жизни в столице и регионах и прочая и прочая. В общем, медведи, матрешки, шапки-ушанки и балалайки. Он смотрел на неё так, как если бы она была новым Porsche, который он только что выиграл в лотерею. Ну или на худой конец – ожившей матрешкой. Ну пусть будет и с балалайкой.

Ну да, этот мужской взгляд, катализатор всех чувственных процессов, проходящих в душе женщины! Все милые дамы давно и прекрасно осведомлены, что, глядя ТАК на женщину, мужчина, в общем-то, ничего особенного не имеет в виду. Просто эта женщина нравится ему здесь и сейчас, и он искренен, он хочет обладать ею так же страстно, как любой другой игрушкой, пробуждающей его интерес и питающей его амбиции, – бизнесом, властью, да той же машиной.

И так же быстро, как и с любой другой игрушкой, которая в конце концов оказалась в его руках и которую он разобрал и понял, как работает механизм, так же быстро мужчина теряет интерес к женщине, которая ещё недавно занимала все его мысли. Такова природа мужчин, и для нас, женщин, это не является тайной за семью печатями.

Но наша женская природа – любить и принадлежать, и – да, в конце концов быть разобранными и сломанными. Если только нам не посчастливится встретить мужчину-созидателя, который смог бы, сначала аккуратно разобрав нас на винтики, вдохновенно и любовно создать лучший, более совершенный механизм.

Когда энергетика обращенного на Юлю взгляда Себастиана достигла некого предела, она начала опасаться разоблачения окружающими. Хотя они не совершили ни одного слишком вольного движения или жеста, взгляд её визави со всей очевидностью выдавал происходящее между ними. Итак, в этот момент она решила – и это было абсолютно осознанное и умышленное действие – немного охладить его пыл и как бы вскользь упомянула своих детей.

Себастиан начал расспрашивать, удивляться: «Ах! Вы так молодо выглядите, я никогда бы не подумал, что вашему старшему сыну может быть целых тринадцать лет!» И, наконец, тоже рассказал, что его сыну – шесть с половиной, и он живет со своей матерью в Бельгии, откуда и сам Себастиан, фламандец по национальности, родом.

Что ж, теперь все (или почти все) карты были раскрыты, и это состояние полной открытости нравилось Юле гораздо больше. Никто никому ничего не должен, это главное. Вот только собеседник её как-то погрустнел, взгляд его, еще несколько минут назад столь страстный, померк, пожалуй, в большей степени, чем ей того хотелось бы.

Он отправился за новой порцией пива для себя и скотча для неё, а Юля сказала себе: «Сейчас или никогда!». «Химия» определенно продолжала своё – пагубное ли, благотворное ли – воздействие на неё.

Когда Себастиан вернулся за столик, она какое-то время продолжала ранее начатую байку об одном российском олигархе, но, собравшись с силами, вдруг произнесла:

– Прежде чем я продолжу свой рассказ об этом парне, можно я спрошу вас кое о чём?

– Конечно.

– Вы хотите провести эту ночь со мной?

Пауза, и потом он задает дурацкий – или наоборот, наиболее подобающий данной ситуаци, это как посмотреть – вопрос:

– Простите? (Pardon?)

У Юли от волнения кружится голова, и она думает: «Вот идиот политкорректный! Неужели я должна сделать над собой еще одно усилие и повторить свой вопрос?»

Но она чеканит, разве что не по буквам, как учительница в начальной школе:

– Хорошо, повторяю свой вопрос. Хотите ли вы провести эту ночь со мной?

Он молчит секунду и наконец не произносит, а выдыхает:

– Да!!

Это «Да!!» на какую-то долю секунды лишает её рассудка: химическая реакция достигла своего апогея. Но многолетний опыт ведения деловых переговоров помогает Юле справиться со слабостью, и она обретает контроль над собой и ситуацией:

– Ну хорошо, теперь я, как и обещала, могу продолжить свой рассказ.

И она из последних сил, но внешне – как ни в чём не бывало, возвращается к своему прерванному повествованию о российском толстосуме. Для Себастиана это становится очередной неожиданностью, он ошеломленно моргает и слушает с минуту, а потом прерывает её:

– Как мы это сделаем?

– Сделаем – что? – Юля – сама невинность, к тому же хочет отомстить ему за «Pardon».

– Вы придёте ко мне в номер или я к вам?

– Я – нет. Вы придёте ко мне в номер. И уж там мы решим, как мы это сделаем, – Юля празднует последние минуты своего главенства над ситуацией. Ибо после близости над ситуацией всегда главенствует мужчина, и именно тогда и выясняется, насколько он влюблен и насколько он великодушен. А сейчас она хочет по максимуму насладиться своей властью, которую так скоро должна будет утратить.

Он предлагает Юле, чтобы она вышла из паба и возвращалась в отель первая, дабы не привлекать внимания. Он последует за ней и придёт к ней в номер, как договаривались. Юля покидает паб, некоторые из сидящих за столиками провожают её взглядами. Возможно, они думают, что Себастиан сделал ей непристойное предложение, и она обиделась и решила уйти. Ну что же, возможно, так оно и есть, дорогие товарищи.

Юля идёт в темноте в сторону гостиницы на ватных ногах. Она не понимает, что, собственно, такого случилось, и к чему весь сыр-бор и такие нервы, но она так взбудоражена, что ей кажется, будто всё происходящее – нереально. «Наверное, я просто давно по-настоящему не влюблялась, – думает она. – Может быть, лет пять или больше».

Как бы то ни было, она решает идти до конца, и она идет… до конца… до отеля. Заходит в свой номер и садится на кровать. Её всю колотит, кажется, она уже не на шутку больна. У неё нет сил идти в душ, разбирать постель, чистить зубы, искать парфюм в чемодане, вообще – как-то готовиться к приходу Себастиана. Она просто тупо сидит на кровати и покачивается вперед-назад.

Ждать приходится недолго. Стук в дверь. Юля открывает и в состоянии, близком к потере чувств или бреду, тут же, в полуметре от входной двери, падает в объятия Себастиана. Проходит немало времени, прежде чем они находят в себе силы оторваться друг от друга и перебраться на постель.

Какое-то время спустя он так описывал ей чувства, испытанные им в тот вечер: «Когда ты сказала, что замужем и у тебя есть дети, я ужасно расстроился и подумал: никогда я не посмею прикоснуться к замужней женщине. Когда же ты спросила, хочу ли я переспать с тобой, я был ошеломлен. И позже, проходя по коридору к твоему номеру, я думал о том, что Господь существует и иногда он улыбается нам».

Этой же ночью, какое-то время спустя, их в постели оказалось четверо: Юлин муж и жена Себастиана незримо присутствовали с ними, потому что они с Себастианом рассказывали друг другу истории своих супружеств. Ничего необычного в этих историях не было, однако статус, в котором каждый из них пребывал на момент этой встречи, был неодинаков. Юля была крепко замужем и не допускала даже и мысли о каких-либо изменениях в этом отношении, а Себастиан был разведён, но страстно мечтал о том, чтобы жениться вторично и иметь ещё детей. К слову сказать, он был на десять лет старше Юли.

Наутро Себастиан покинул Юлин номер очень рано, чтобы не вызвать ничьих подозрений. Она же, окончательно проснувшись через час или полтора, обнаружила, что голос её пропал. Горячий чай за завтраком (в это же время Себастиан завтракал со своими коллегами в противоположном крыле ресторана) не слишком помог. Однако это не помешало Юле весь день живо, насколько это было возможно в её бесголосом и сопливом состоянии, участвовать в дискуссиях и задавать выступающим вопросы.

Сразу после окончания вечерней сессии второго дня конференции она без сил доплелась до своего номера. Недосыпание нескольких последних дней делало своё дело. Кроме того, у Юли поднялась высокая температура и её знобило. Она выставила переключатель на батарее на максимум, после чего разделась и повалилась на кровать. Она не могла заснуть глубоко, потому что ждала Себастиана, но и бодрствовать у неё тоже не получалось. Чувство реальности полностью оставило её, и она провалилась в забытьё.

Проснулась от звонка гостиничного телефона, стоящего на прикроватной тумбочке, и долго не могла понять, где находится и что необходимо сделать, чтобы этот ужасный дребезжащий звук прекратился. За окном было уже темно.

Звонил Себастиан:

– Где ты?

– У себя в номере.

– Можно мне прийти?

– Я жду тебя.

Когда он вошел, то удивился:

– Почему у тебя в номере так жарко?

– А мне – холодно.

Далее всё было, как и прошлой ночью.

Наутро он стал одеваться. Это был последний день конференции, и всем участникам предстояло выписаться из номеров еще до начала утренней сессии. Как и можно было ожидать, последовал такой диалог:

– Как часто ты бываешь в Лондоне?

– Довольно редко.

– Знаешь, когда приедешь в следующий раз?

– Нет, не знаю.

Помолчали. Она предложила:

– Давай обменяемся адресами электронной почты, – и они обменялись визитками, надписав на них адреса своих личных почтовых ящиков.

Он направился к двери, Юля не встала его проводить. Ей было плохо. То ли от болезни, то ли от того, что всё закончилось. Он вернулся и поцеловал её:

– Спасибо тебе.

– Не за что, спасибо тебе.

Она чувствовала усталость и эмоциональное истощение, и потому об итогах этого знакомства и каких-либо дальнейших шагах, если они вообще были необходимы, решила поразмыслить позже, на свежую голову.

Третий день конференции был бесцветным. Юля продолжала ощущать себя препаршивейшим образом. Себастиан сидел совсем неподалёку, и она ужасно тосковала по нему. Что чувствовал он, ей было неизвестно. Когда по завершении конференции подъехало такси, чтобы отвезти Юлю в Хитроу, Себастиана не было поблизости, чтобы они могли попрощаться. Не исключено, что он уехал в Лондон раньше, пригородным поездом.

Встреча несостоявшаяся

Вернувшись в Москву, Юля какое-то время была занята делами, накопившимися за время её отсутствия. В немалой степени это были вопросы, связанные с обучением их старшего – на тот момент тринадцатилетнего – сына в крутом физико-математическом лицее «для гениев». Ваня «тянул» учёбу с трудом по целому ряду уважительных причин. И из-за того, что ему приходилось долго добираться от дома до лицея, и из-за того, что много времени после уроков отнимали занятия бальными танцами. А почти каждые выходные необходимо было еще и ездить на танцевальные конкурсы: квалификационная книжка танцора D-класса обязывала.

Ване давно уже обрыдли эти почти ежедневные поездки через полгорода из дома в лицей, из лицея на танцы, из танцевальной студии домой, эти обеды в кафе по дороге «из точки А в точку Б» и выполнение там же, в кафе, «на коленке» домашних заданий. Алексей, Юлин муж, когда у него было время, пробовал возить Ваню на машине, но из-за московских пробок дорога занимала еще больше времени, и Ваня постоянно рисковал опоздать на занятия.

Как бы то ни было, на семейном совете (где, справедливости ради надо сказать, у сына голос был лишь совещательный, да и у Алексея тоже) было решено, что Ваня продолжит заниматься бальными танцами. Во-первых, было жаль многих «инвестированных» лет, да и средств, – вид спорта не из дешёвых. Во-вторых, неудобно перед партнёршей, милой девочкой с не менее милыми родителями. Партнёров вечно не хватает, и родители девочек готовы пылинки с них сдувать и на руках носить, лишь бы мальчики продолжали танцевать с их дочками.

Но главное – Ванины занятия танцами тешили Юлино родительское «эго». Сама она в детстве занималась музыкой, танцевать никогда не умела, но очень любила. А у Ваньки, действительно, классно получалось. Когда Юля смотрела, как сын отстукивает джайв или скользит по залу в вальсе, с прямой спиной и гордо поднятой головой, в душе её тоже зарождалась материнская гордость, да что там гордость – гордыня! Ведь это её сын уже такой взрослый и такой красавец, это её сын поднимается на пьедестал, – вы видели? – это её, её сын!

Чтобы хоть как-то подсластить Ване его действительно нелёгкую участь, Юля с Лёшей выделяли ему еженедельно довольно щедрую сумму на питание и прочие карманные расходы, чтобы мальчик, целый день находясь вне дома, ни в чём себе не отказывал. Таким образом родители покупали Ванькину лояльность, если уж называть вещи своими именами.

Да, в лицее у Ваньки дела шли неважно, но Юля была уверена, что сын справится с временными проблемами, ведь это же её сын! Тем более, что окружение у него было «что надо». Точнее, всего окружения она не видела: поскольку они жили от лицея далеко, то и друзья у Вани бывали нечасто. Но, по крайней мере, самый близкий Ванин друг и одноклассник Паша был прямым олицетворением того самого «гениального ребенка», для которых, по всей видимости, лицей и создавался: мальчик умный, скромный, вежливый, из «профессорской семьи». Ну то есть, это Юля с Лёшей так говорили, несколько упрощая, поскольку Пашины родители были представителями академической среды, что ли. Как бы то ни было, Юля и её муж крепко рассчитывали на положительное влияние Паши на Ваню, что, по их мнению, в конечном счёте должно было привести и к улучшению результатов Ваниной учебы.

***

Но вернемся к Юлиному короткому роману. По мере того, как срочные дела уступали место важным, а важные – повседневным, тоска по Себастиану, ноющее, ни на минуту не отпускающее тягостное чувство, постепенно заволакивала её.

От Себастиана не было вестей, и недели через три после своего возвращения в Москву Юля написала сама. Ответ пришел быстро: оказывается, он, вместо домена «.ru» вычитал из её рукописного указания на визитке «.nu» (вот именно – «ну!», ну какие же они все беспомощные, эти мужики!), и его отправленное сразу же после конференции письмо не дошло до Юлиного почтового ящика.

Так началась их нескончаемая, почти ежедневная переписка. По мере того, как новости, о которых интересно было писать и читать, иссякали, тематика их писем друг другу сдвигалась в область чувств и эмоций, а сами послания становились всё более и более откровенными.

В одном из писем, не сразу и с оговорками, Себастиан признался, что у него есть женщина, с которой он встречается на постоянной основе. «Хотя, наверное, мои чувства к ней не так сильны, если вспомнить, что случилось между мной и тобой», – беспомощный и излишний комментарий. Юля приняла эту «новость» равнодушно, заверив Себастиана, что рада, что он не одинок.

В общем же вся эта ситуация затягивала их в никуда, поскольку практического пути её разрешения не предвиделось. Юлю как человека, предпочитающего эфемерным фантазиям конкретные действия и чёткие планы, эта неопределенность и отсутствие ответа на вопрос «Что же будет дальше?» не могли не раздражать.

Кроме того, временнấя разница была не в её пользу. Себастиан обычно писал ей поздно вечером, после своего возвращения с работы, где-то около полуночи по Лондону, что соответствовало 3.00 ночи по Москве. И вот Юля так ждала и жаждала его писем, что у неё постепенно выработался условный рефлекс, и каждую ночь она вставала, чтобы проверить почту. Юля перестала нормально спать, не могла ни на чём сосредоточиться, душевное равновесие постепенно покидало её, что усугублялось наступлением поздней осени с её промозглым холодом, слякотью и долгими тёмными сумерками.