– Меня Выдов совсем бросил! В стихотворной форме – подлец!
Антонина закрыла дверь на кухню, открыла форточку и позволила Любе навзрыд закурить.
* * *
– Девушки, девушки! Ну что вы, ей богу! – попытался успокоить подруг Игорь Кириллов, – вот вы плачете, а меж тем, партия и правительство о вас заботится! На 1988 год объявлена безлимитная подписка на все газеты и журналы Советского Союза!
– Теперь гласность зашагает по просторам Страны Советов семимильными шагами! – согласилась с Кирилловым Антонина.
Подруги в раз успокоились и внимательно посмотрели на Антонину.
– Это что! – добавил руководитель Страны Советов, – недалек тот час, когда в телевизоре будет десять, двадцать, а, может быть, во что трудно поверить! – сто разнообразных каналов. А в магазинах, я вам обещаю, товарищи, будет сто сортов съедобной колбасы! А на дорогах будут ездить автомобили ста различных марок! А сбербанков будет…
– Загубина! Мы пошли, дверь закрой! – крикнули подруги с лестничной площадки подъезда.
8 августа
Пикник устроили на берегу Бессонного озера. Люба Лесопосадкина, узнав, что Выдов тоже собирается на природу, ехать наотрез отказалась. Антонов сказал Соне Ивановой, что компания не его уровня, и Соня сослалась на веские и непреодолимые обстоятельства, о которых по понятным причинам она распространяться не может. Люся Кренделькова просто решила отоспаться в выходной и послала всех подальше. Все это Антонина узнала, после того, как Сергей Шептунов с Василием Загогуйлой вдоволь натешились, обсуждая трактор «Беларусь», на котором ее подвез Генка.
– Ну хватит, Василий! – строго сказала Алена Синицына.
Василий тут же перестал зубоскалить, и тут же Антонина узнала Алену:
– Так вы же у меня роды принимали с Розой Ибрагимовной!
Алена взяла непомерно большой кусок мяса, неумело проткнула его шампуром и, не глядя на Антонину, медленно с расстановкой ответила:
– Возможно. Вы уж меня извините, забыла, как вас?.. Ах, да – Антонина! Вы уж меня извините, Антонина, но роженицы все в одинаковых рубашках, с одинаковыми животами, да и на лицо, честно говоря, все одинаковы, а кричите, как под магнитофонную запись!
– Серега! – крикнул Загогуйло Шептунову, – Алена просит магнитофон включить, у тебя в машине есть кассеты приличные?!
– Так вы поэтому из роддома в троллейбусное депо перешли? – вдруг догадалась Антонина.
– Вы меня что, поддеть пытаетесь? – смерила взглядом недавнюю роженицу Синицына, – нет, я ушла, потому что не сработалась с Розой Ибрагимовной, надоело ее вечное: «забудь, чему тебя учили, в жизни все по-другому» и заставляет старородящих самим рожать вместо того, чтобы кесарить, как положено, а главврач Вехновский все время ей потакает – «тужься! тужься!».
От слов Синицыной стало Антонине отчего-то тревожно, и на всякий случай она предупредила всех, что в озере Бессонном купаться нельзя – в нем люди тонут.
– У нас соседский Егорка утоп в прошлом году! Прямо перед школой! Карасей удить ему приспичило! Второгодник! Всю землю под нашим забором изрыл – червей искал…
Серега вывалил на переднее сиденье все кассеты из бардачка и включил магнитолу.
«Загубина! Ты своим Егоркой весь Советский Союз запугала! – упрекнул генсек, – сколько можно? Вон, выдающаяся американская пловчиха впервые в истории мореплаванья переплыла через Берингов пролив из США в СССР! Не насовсем, конечно, а совершив этот, как его?.. забыл, как называется!»
«Да-да! – подтвердила пловчиха Линн Кокс, стягивая со справного голого тела легкий гидрокостюм, – я приплыла к вам на советский остров Ратманова с жестом мира!» – и показала жест мира.
«Как Матиас Руст?!» – удивилась Антонина.
«Ну ты, Загубина, скажешь!» – возмутился Михаил Сергеевич, – сравнила хулигана и спортсменку!»
– Загубина, ты с кем разговариваешь? С Егоркой-утопленником? – Серега Шептунов воткнул в магнитолу кассету, взял шампуры и протянул их Антонине, – лучше тоже шашлыком займись, помоги Алене, а то мы до утра будем это мясо жарить!
Адриано Челентано хрипло запел про хорошую девушку Сюзанну.
Через два часа Серега подкрался к Антонине сзади, обнял ее со спины, ухватив сразу обе груди, и пропел: «Покатай нас, Петруша, на тракторе!» Антонине от неожиданности вдруг резко стало не хватать воздуха, она открыла род и часто задышала. Серега удовлетворенно оценил свой талант в несколько секунд доводить девушек до состояния возбуждения и предложил Антонине отъехать на его жигуленке куда-нибудь в сторону от общего пикника. Антонина в ужасе сказал, что не может, потому что у нее молоко бежит, которое для Радика, тут же решила не ждать Генку на «Беларуси», шепнула Алене Синицыной, что ей до Иглино напрямки через лесок всего километра три, и, ни с кем больше не попрощавшись, пошла к родному дому с дремлющей у телевизора мамой и сопящим в кроватке Радиком.
Глава одиннадцатая
Фашизм и алкоголизм
17 августа
– Что скажите, профессор? – спросил профессор Шпанн профессора Эйзенменгера.
– А вы что скажите, профессор? – спросил профессор Эйзенменгер профессора Шпанна.
– Мне кажется для типичного повешения случай не характерен, – осторожно ответил профессор Шпанн.
– И мне так кажется, – осторожно согласился профессор Эйзенменгер.
– Кх-кх! – сказал секретный агент английской секретной службы МИ-6.
– Но нельзя исключать повешение нетипичное, – внес поправку профессор Шпанн.
– Нетипичное никак нельзя исключать! – согласился с поправкой профессор Эйзенменгер.
С недоумением посмотрел на независимых экспертов сын военного преступника Вольф Рюдигер Гесс.
* * *
Антонина включила телевизор, потом включила сетевой приемник, потом «ВЭФ-202», Михаил Сергеевич был в неожиданной задумчивости.
– Странное дело, Антонина! – наконец, запикала в ВЭФе морзянка, – только я по-дружески, как у нас, мировых лидеров водится, заикнулся моему хорошему товарищу Маргарите Альфредовне о том, что СССР, возможно, снимет вето с помилования 93-летнего обергруппенфюрера Рудольфа Гесса, томящегося в берлинской тюрьме Шпандау, как этот немощный старичок взял и повесился!
– А не надо было на нас в 41-м нападать! – возразила Антонина, – у меня дедушка в Иглино на памятнике павшим в Великой отечественной войне высечен!
– Да этот Гесс в английском в плену с 1941 года – против нас не воевал, – парировал главнокомандующий.
– А все равно фашист! – стояла на своем Антонина.
– Так-то так, конечно, – сдался Генеральный секретарь, но из задумчивости не вышел: – Только ведь по закону надо, без самодеятельности, а то можно предположить, что наши западные друзья нас в темную используют! Они ведь уже беседку, где Гесс повесился, снесли, документы уничтожили, хотят и тюрьму ликвидировать – торговый центр построить! Пойду, с Александром Николаевичем посоветуюсь.
1 сентября
Генка приехал из Тавтиманово озабоченный, хмуро походил по дворику Валентины Петровны и прямо спросил в раскрытое на кухне окно:
– Валь! А у тебя сахар-то есть?!
Валентины Петровна вышла на крыльцо, вытерла руки о передник, достала из кармашка под передником сложенный вчетверо рубль и протянула Генке:
