Местечко под солнцем

– Конечно, о чем речь!

– Пройдемся до курятника, заодно и обувь вам закажем.

– Так ваши ботинки из куриной кожи? Ни за что бы не догадался! – Я вскочил со скамейки и устремился за Божедаром, норовя подойти поближе к его рыжеватым крыльям и рассмотреть явление вблизи.

– Потрогать можно?

– Жена сегодня ещё не обрабатывала. Сполоснем травкой, потом трогайте на здоровье.

Неторопливым шагом мы вышли на опушку и устремились в долину. Минут через десять показалась постройка, напоминавшая чистенькую птицеферму с открытым загоном, обнесенным высоким деревянным забором и сверху отчего-то – колючей металлической сеткой.

– Подождите здесь, сейчас вернусь. – Божедар оставил меня у забора и отошел, а я остался изучать окрестности.

В заборе, на уровне моего лица, виднелось окошечко, закрытое деревянной створкой с ручкой-скобой. Я возьми да и открой из любопытства. Гляжу, а на меня в упор, прямо таки вплотную, смотрят два круглых красноватых злобных глаза. Уставились мы друг на друга и глядим. Сердцем понимаю, что от этих глаз хорошего не жди, а сделать чего – не знаю. Пялюсь дурак-дураком… Тут из здания вышел Божедар и увидал меня у оконца.

– Отойдите! – Подбежав, он толкнул меня в плечо. Я отшатнулся, и в тот же миг в оконце выдвинулся громадный клюв и со скрежетом застрял на половине.

– Что ж вы так неосторожно, в самом-то деле! – Божедар с досадой двинул кулаком по клюву, и тот нехотя убрался. После чего Божедар захлопнул створку. – Аккуратнее будьте!

– Что это было? – поинтересовался я, из последних своих сил вспоминая что-то важное.

– Идемте, покажу.

Он повел меня в деревянную постройку, сообщавшуюся с загоном, где нас встретил невысокий юркий господин в голубом халате.

– Розик, – обратился к нему Божедар, – вот, познакомься, писатель. Интересуется твоим хозяйством.

– Значит, это вы недалеко от нас застряли? – заулыбался Розик острыми улыбками. Я не ответил. Я только и мог, что смотреть с раскрытым ртом, как за плотной металлической сеткой, прикрывавшей окна, виднелся загон, кишевший… разрази меня всё и все! – птеродактилями! Зачарованно я наблюдал за их толчеей, отрывочно воспринимая разговоры:

– Розик, только дай потрошеного и покрупнее, сам видишь, у нас гость. Ещё кожа нужна на тапочки.

– Размер снимали?

– Нет, пока к Феофласту не заходили.

– Сначала размеры снимите, а я уж высчитаю количество и выдам, сколько требуется. Цыплят сейчас немного, не сезон, чуть экономить приходится. Какой-то гость у тебя необщительный.

– Он только-только с Большой земли прибыл, не адаптировался еще.

– А, тогда понятно, – улыбнулся Розик, с веселым пониманием глядя на меня.

– Можно присесть куда-нибудь? – Я тихонько икнул и опять подвернул охромевшую ногу.

– Разумеется! – Розик принес небольшой деревянный стульчик, похожий на детский, разве что выгнутой дырки на сидении не хватало. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Я пристроил свой творожно-йогуртовый зад на стульчик и спросил разрешения закурить. На ферме не курили, но для меня сделали исключение. Закурив, я стал смотреть, как за плотной металлической сеткой толкутся рептилии «птерозавры», издававшие то пронзительные вопли, то утробное щелканье. Розик с Божедаром вежливо ожидали, пока я накурюсь и насмотрюсь.

– Это птеродактили, да? – решил я уточнить на всякий случай.

– Пальцекрылы, – с готовностью отозвался Розик, – мы называем их пальцекрылами.

– Это, в общем-то, одно и то же, – широко улыбнулся я, удивительно легким образом поднимаясь со стульчика.

Розик вынес объемный бумажный пакет и вручил Божедару.

– Крупный? – Божедар заглянул внутрь. – Потрошеный?

– Всё как по заказу.

– Спасибо, до свидания.

– Счастливо.

Мы вышли во двор и двинулись в обратный путь. Идти молча было неловко.

– Интересное имя Розик, – сказал я. – Это, видимо, сокращение? Как оно целиком звучит?

– Розмарин, – ответил Божедар и добавил едва ли не шепотом: – Он, наверное, еврей! Хотя это точно не известно. Но пальцекрылы у него всегда отличные, свежие, не придерешься.

– Как все-таки ваше поселение называется?

– Да никак, просто – местечко под солнцем.

– А кроме птер… пальцекрылов каким еще мясом питаетесь? – Я огляделся на всякий случай – не дышит ли в спину какая-нибудь тиранозавричья морда?

– Пальцекрылы наше основное мясо, оно питательное и вкусное. Ещё рыбу ловим. А пальцекрылы, даром что вкусные, жутко подлые и злобные твари, ума не приложу, как Розик с ними управляется, да ещё и в одиночку.

Вскоре мы дошли до дома. Навстречу вышла тоненькая удивительно красивая женщина с иссиня-черными атласными волосами и такой молочно-белой кожей, что казалось, от неё исходит голубоватое лунное сияние.

– Знакомьтесь – Луната, моя жена, – представил Божедар. – Луната, это Игорь, он погостит у нас.

– Здравствуйте, очень рада. – Женщина сверкнула в улыбке идеальными белоснежными зубами. – Скоро обедать будем. Дарик, помоги картошку почистить. А вы проходите в гостиную, отдыхайте.

Меня проводили в просторную замечательно обставленную комнату и усадили за стол у распахнутого окна. Крылатый пострелёнок то и дело прибегал спросить, всё ли у меня хорошо и не надо ли мне чего, пока папа не прикрикнул, чтобы не мешал гостю отдыхать. Подперев ладонью щеку, я стал смотреть в окно, пытаясь отвлечься и подлечить нервы ветерком и птичками.

– День добрый! – В окне возникло лицо портретно красивого длинноволосого блондина. – А хозяева где?

– На кухне хлопочут.

– Я в долину иду. Может, нужны им какие-нибудь продукты?

– Сейчас спрошу. Давайте знакомиться, – я весело поднялся, ощущая себя практически членом чудесного крылато-лунного семейства, обошел стол и протянул через подоконник руку для знакомства. – Иг…

Блондин оказался кентавром. Увидев выражение моего лица, он устроил на подоконнике загорелые мускулистые руки и с улыбкой, медленно, внятно проговорил:

– Успокойтесь, глубоко подышите, а потом ответьте: не надо ли чего-нибудь привезти из долины? А то я, извините, тороплюсь.

Отлично развитый мускулистый торс, загорелая до цвета бронзы кожа, масть гнедая, целиком – покрупнее обыкновенной лошади… Хвост роскошный, и копыта блестят!

– Дядя Рэм пришел! – Из дома выскочил Дениска, бросился к кентавру и запросился к нему на руки. – Дядя Рэм пришел! Мама, папа!

Родители тоже вышли во двор.

– В долину иду, – дядя Рэм кивнул на перекинутые через лошадиную спину матерчатые сумки, соединенные ремнем, – надо вам чего-нибудь захватить?

– Если сыр уже сделали, захвати нам кружок белого, не сильно соленого, – сказала Луната и ушла обратно в дом, следить за едой на плите.

– Кстати, Рэм, познакомься, это Игорь… – Божедар замялся, вспоминая моё отчество.

– Что вы, что вы! – замахал я руками. – Просто Игорь!

– Он писатель и главный редактор, застрял вчера на дороге.

– Так это ваша машина? Надо вытащить?

А я и не знал…

Видя, что толку от меня, как от собеседника, немного, они обсудили плохой урожай грибов, чьих-то внезапно приехавших родственников, камень, позавчера попавший в копыто, линяющие перья, чей-то сад с желтой черешней… Потом кентавр вспомнил, куда и зачем шел, и засобирался в путь.

– Я с дядей Рэмом пойду! – заканючил крутившийся рядом Дениска. – Пап, ну можно?

– Нет, обедать скоро будем. Кстати, как Марта с Никиткой?

– Все хорошо, на ужин вас звали.

– Обязательно придем.

– Пап, я пойду с Никитой играть!

– Поешь, потом поиграешь.

– Ладно, я пошел, вечером ждем всех в гости, – широко улыбнулся Рэм. – До свидания.

– Всего доброго.

Я смотрел ему вслед до тех пор, пока светлый круп с длинным ухоженным хвостом не скрылся из виду, затем опустился обратно на стул, закрыл глаза и помассировал виски.

– Хорошо отдыхаете? – спросил Божедар, заглядывая через окно с улицы.

– Как сказать… – Я шумно вдохнул и шумно выдохнул. – Неплохо в общих чертах. Вы не любите вопросы, это понятно, но я хоть что-то должен понимать. Скажите, объясните, откуда взялся Рэм?

– Не спрашивал, – пожал он плечами. – Когда мы сюда переехали, Рэм с Мартой уже жили тут, а Никитка позже родился.

– Дарик! – донесся из кухни голос Лунаты. – Твоя помощь нужна!

– Иду! – И он поспешил на кухню.

Подкатившая мутноватая хандра сменилась и вовсе ужасным состоянием, это было отчаяние полнейшего ничегонепонимания. Меня охватила острая, сосущая тоска инопланетного одиночества. Наверное, так себя чувствует лунатик на Марсе, на чужом, непонятном Марсе…

– Кушать подано! – В комнату вошла Луната с блюдом, полным овощей и зелени. Следом малыш принес корзинку с лепешками, а глава семейства притащил деревянный поднос, уставленный тарелками и кружками. Передо мной поставили посудинку с румяной жареной картошкой и большой отбивной с аккуратной лужицей соуса.

– Приятного аппетита! – Мне вручили вилку с ножом, подвинули поближе хлеб с зеленью, наполнили кружку золотисто-прозрачным питьём и с улыбками стали ожидать, когда я приступлю к еде. Ничего не оставалось, как отпилить маленький кусочек темного волокнистого мяса, внешне похожего на говядину, и отправить в рот.

– Ну как? – спросила Луната.

– Жестковато немного, – ответил я и неожиданно заплакал. Нервы отказались служить совсем, птеродактиль с жареной картошкой доконали меня.

– Ой, что же вы! – разволновалась Луната. – Давайте наливки вам налью! Дениска, принеси наливку. У нас чудесная наливка, Марта из ежевики делает… Дениска, бегом давай! Никогда не видел, как дядя плачет? А ты тоже хорош! – переключилась она на мужа. – Надо было подготовить человека, объяснить ему что да как, а ты только и делал, что крыльями махал, сов нашелся!

– Сколько раз тебе говорить, не сов, а филин! Нет такого слова – «сов»!

– Ты поучи меня, поучи! И пальцекрыла опять жесткого принес, говорила – смотри, что Розик дает! Опять старого всучил!

– Неправда, старых он шашлычникам на Большую землю продает. Зачем он своим вредить станет?

– Ах, значит, это я готовить не умею!

– Денис, где наливка?!

Я всё никак не мог успокоиться, что-то пытаясь лепетать сквозь рыдания:

– Мне нужны анти…депрес…санты или что там есть от галлю…цина…ций! И-и-к! Я, наверное, у-умер!.. Кры-ы-латые, ке-ен-тавры-ы… Женщи-и-на-а све-е-етится! Вы-ы же све-е-титесь, д-д-а?

– Только в темноте, днем почти не заметно. Ох, да что же делать? – Луната встала из-за стола, подошла ко мне, приобняла за плечи и ласково погладила по голове. – Успокойтесь, миленький вы наш, успокойтесь, хороший.

От этого я вообще завопил сверх всякой меры. Как же давно меня по голове-то не гладили!

– Соседи сбегутся, – расстроился Божедар. Он выплеснул за окно напиток из моей кружки и налил в неё тягучей темной жидкости. – Скажут, гостя мучаем, в самом деле. Пейте же, родимый, пейте! Надо же, как человек-то расстроился, надо же…

Стуча зубами о край кружки, я принялся заглатывать ароматную сладкую наливку.

– Вы покушайте, покушайте, – Луната торопливо нарезала злополучную отбивную на маленькие кусочки, – а то захмелеете на голодный-то желудок. Огурчик берите, лучок… Дарик, одел бы ты хоть рубашку какую, всё уже перьями засорил! Смотри, вон и в тарелку попало!

Давясь и всхлипывая, я кое-как отобедал. Наливка оказалась довольно крепкой и очень вкусной. Закурив, я взял себя в руки, успокоился и принялся извиняться.

– Что вы, что вы! – замахали руками хозяева. Дениска же торопливо доедал, поглядывая в раскрытое окно – ему явно не терпелось улизнуть к приятелям.

– Такое случается с приезжими. – Божедар аппетитно захрустел редиской. – По-разному реагируют, хотя художник, тот совсем не удивился.

– Какой художник?! – поперхнулся я.

– В прошлом году к нам художник-иконописец забрел, Феофластом зовут. Он у нас и портной, и башмачник, всех замечательно одел, обул. Ещё музыкант тут проживает, он к нам с похмеля заблудился, Дмитрий Иванов-Малишицкий, не слышали, нет? Как сюда попал, и сам не знает. Сначала принял Рэма за белую горячку, потом Рэм ему вина холодного вынес, а через полчаса Дима ему уже песни свои пел. В общем, так у нас и остался, через два дома живет. Он еще и на свирели играет. Славный молодой человек, если хотите, познакомлю.

– Да, конечно, а он…

– Такой же, как вы, но сразу освоился. Всё рассуждал поначалу о каких-то Китежах, Шамбалах, Белозерьях-Лукоморьях, а потом спросил, нельзя ли остаться насовсем. А нам жалко, что ли, пускай живет, раз человек хороший. Что тебе, Дениса? – Божедар опустил взгляд на сына, тот стоял рядом и дергал отца за перья. – Гулять? Ну, иди, иди гуляй.

Малец мигом испарился, не забыв вежливо поблагодарить маму за обед. От чего я опять едва не разрыдался сентиментально и решил отвлечься насущными вопросами:

– Вы можете хотя бы предположить, откуда, как явление, мог взяться Рэм, птеродактили, вот это вот… всё такое?

Луната с тревогой во взгляде отметила, что я снова начинаю выходить из берегов, и толкнула мужа в бок.

– Не знаю, правда, не знаю, – молитвенно сложил руки Божедар. – Нас никто не спрашивал, откуда мы такие взялись, чего ж мы будем другим под хвост заглядывать? Разве не все равно кто, откуда, если люди хорошие?

– В общем-то, вы правы, – кивнул я, тихонечко соловея от наливки. – И на что живете тут? Ладно: птичник, огороды, а всё остальное? Откуда средства берете?

– Торгуем, отправляем на Большую землю грибы, ягоды, сувениры для художественных магазинов, плетеные украшения из кожи пальцекрылов. Розик их мясо поставляет как маринованный шашлык для уличных кафе – отлично идет, между прочим, только подавай. А яйца их за страусиные выдаем, рестораны хорошо берут. Феофласт картины рисует. Дима ходит по выходным играть в кафе. Кто-то плетет посуду, кто-то мебелишку мастерит, в общем – не бедствуем, да и запросы у нас невелики.

– Как же вас не обнаружили-то до сих пор? Поселение большое, а о вас не знает никто.

– Высоко забрались, – улыбнулся Божедар. – Да и охраняют нас.

– Кто?

– Так вот, – кивнул Божедар на раскрытое окно.

Над еловыми верхушками распахнулось пронзительно нежное чистое небо с одним лишь странным облачным следом: перистые изгибы удивительным образом походили на громадный отпечаток большого пальца руки…

– Скажите на милость, почему вы решились меня сюда привести? Я же кем угодно мог оказаться.

– Вы когда в машине спали, у вас было несчастное и доброе лицо. Да и вообще я людей сразу чувствую.

– Тук-тук! Я вам сыр принес! – В оконном проеме возник Рэм и протянул пакет с белым полукружьем сыра.

– Спасибо! – Луната подхватила пакет. – Пообедай с нами, Рэмушка.

– Заказы развезти надо. – На его спине висели туго набитые сумки. – Ждать вас вечером?

Хозяева вопросительно поглядели на меня.

– Конечно, конечно! – торопливо закивал я. Не хватало еще нарушать планы таких замечательных людей. – Кто-нибудь придет, или мы просто так, по-семейному посидим?

– Дима собирался подойти, а кто ещё – не знаю. Наверняка о вас уже всем известно, захотят познакомиться. – Улыбка Рэма могла бы улицы освещать заместо фонарей. – Вы надолго к нам?

Хорошо, что Божедар пришел на подмогу моему беспомощному морганию:

– Не известно пока, человек с дороги, отдышаться не успел!

– Извините. – Улыбка кентавра сделалась чуть виноватой, и я подумал, какой он, должно быть, бесподобный чуткий муж… На ум невольно пришла несчастная племянница со своим козлом-алкашом. Нет-нет, Рэм женат, оставим эти мысли!

– Да что вы, – ответил я, – просто сам ещё не определился. Вечером нагрянем обязательно.

– Ждем!

И Рэм ушел.

С каждым глотком наливки я приободрялся и приободрялся, время от времени изрекал всякие неуклюжие глупости, но, по крайней мере, больше не рыдал. И что такого, в самом-то деле? Чего я так расклеился? Бывают же негры, китайцы, индейцы там всякие, почему меня так расстроили челоптахи, кентавры и кто там еще?.. Кстати!

– Божедар, – я закурил, деликатно выпуская дым в окно, – во избежание дальнейших потрясений, не могли бы рассказать хотя бы вкратце, кто еще обитает в вашем благословенном местечке? А то сами понимаете – не ровен час, в обморок брякнусь вместо «здрасьте»! – Опять сморозил я глупость, но сегодня мне, видать, в честь истерики всё прощали и ни на что не обижались.

– Разумеется, сейчас расскажу.

Луната принялась убирать посуду, время от времени ободряюще мне улыбаясь, а Божедар не забывал подливать наливки. Когда супруга ушла на кухню, Божедар шепотом попросил сигарету.

– При ней не хочу, – пояснил он, торопливо прикуривая, – не одобряет.

– Понятно, – заговорщицки подмигнул я. – Какая же она у вас красивая и светится, как лунный камень. Очень, очень эффектно! А если в черное платье одеть да волосы распустить, вот вам и булгаковская Маргарита… У плиты стоит, птеродактилей жарит! Умереть можно от недоумения.

– Наливки подлить?

– Конечно. Себя-то не забывайте.

– Божедар, ты куришь, что ли?! – донеслось из кухни.

– Что ты, дорогая, это Игорь!

Глубоко затянувшись, он с сожалением затушил окурок в небольшой серебряной мисочке, приспособленной под пепельницу, на её боку виднелся царский герб николаевских времен.

– Так кто живет тут… из необычных? – решил я вернуть разговор на интересующую тему. Да и поднапился уже прилично. – Вкусные шашлыки из пальцекрылов?

– Очень, завтра можно организовать вечерком, если хотите.

– А маринуете чем?

– Уксусом.

– Это, конечно, да… Так, а о жителях?

– Такие, как вы сказали, из необычных, в пятом доме живут – Паола с Марком. Паола – пианистка, озерная душа… ну, вы понимаете, а Марк – вампир.

– В смысле?

– Не так чтобы летать и всех кусать, просто так вампир.

– Как просто так?

– Ох, не знаю, как объяснить. Розик сушит кровь пальцекрылов, потом отдает порошком, и Марк его заваривает по утрам, как растворимый кофе.

– Дневной свет нормально переносит?

– А что с ним должно случаться?

– Насколько я знал, вампиры не переносят дневного света и ведут исключительно ночной образ жизни.

– Беллетристика. Еще здесь живет Герман, он русалка.

– В смысле?

– В прямом. Правда, он не русалкой на самом деле называется, но так привычнее звучит. Вообще много кто проживает, да поселенцев с Большой земли семь человек наберется…

А я уже клевал носом, разморенный впечатлениями и наливкой. Смутно помню, как проводил меня хозяин дома в уютную комнатку, уложил на кровать с высокими подушками, и все исчезло, словно некто одним движением стер разноцветную картинку огромным ластиком.

Вечером я оделся парадно. Хоть гардеробец оказался и не богат, но, к счастью, захватил щегольскую пеструю рубашку, привезенную в подарок Дондерфером, кажется, с Гаваев. Надев серые джинсовые брюки, ни разу до этого не надеванные – слишком мальчишескими они мне казались, – да летние дырчатые туфли, я причесался и, чувствуя себя молодым и стильным, вышел из комнатки. Кстати сказать, о комнатке: небольшой, уютной, с окошком, распахнутым в вечернее небо… Надо как-то упросить хозяев, чтобы разрешили мне пожить здесь… подольше!

Луната нарядилась в длинное джинсовое платье. Черные ведьминские кудри были элегантно подобраны и подколоты, открывая тонкую светлую шею и легкий овал лица. Она давно была готова, но Божедар задерживал. Он всё копался, препираясь с ней: муж хотел идти с «крыльями навыпуск», а жена требовала обратного, утверждая, что при такой линьке всё собрание получит свою порцию перьев в тарелки. Пришлось ему надевать просторную, явно домотканую рубаху-балахон с двумя продольными застежками с крупными пуговицами на спине. Дениска, в отличие от папы, пошел с крылышками навыпуск, они задорно топорщились из прорезей оранжевой рубашонки.

Всю дорогу я умилялся, глядя на семейство, не забывая обозревать и живописные окрестности. Ах, как удобно, хорошо и красиво было устроено это заповедное общежитие!

Жилище Рэма оказалось высоким, лишенным каких-либо внутренних перегородок и комнат просторным домом с парой летних навесов-веранд. Встречать нас вышло всё семейство кентавров: уже знакомый мне Рэм с ослепительной улыбкой, Марта – изящная, светленькая, будто выточенная из слоновой кости, и сынишка Никита – симпатичный мальчишка с копной каштановых кудрей, примерно Денискиного возраста. Ребята бурно обрадовались друг другу и тут же сбежали от взрослых.

Я чинно представился Марте, с блаженной улыбкой глядя на нежное создание в необычном сарафанчике, оставлявшем открытыми тонкие, стройные ножки с коричневыми копытцами.

Под ближайшим навесом дымил самодельный мангал, рядом с ним стоял известный мне Розик, а также ещё пара гостей. Божедар повел меня знакомиться. Высокий худощавый молодой мужчина лет тридцати пяти, с волосами до плеч и очочками в тонкой оправе, оказался музыкантом Дмитрием. Квадратный, жилистый, все время улыбающийся Степан являлся, кажется, корейцем, невесть как попавшим в эти края. По-русски он знал слов шесть, кои немедленно мне и перечислил: «Холосё, Пускин, ськоко мозно и купаца буим». Тем не менее меня заверили, что, хоть Степан и не говорит на «великом и могучем», он всё прекрасно понимает и счастливо проживает в сообществе второй год. Третий – наголо бритый юноша с разноцветными чётками, обмотанными вокруг запястья, – звался Кириллом и вероисповедание имел буддистское. Больше пока никто не подошел. Все, кроме Кирилла и Розика, угостились моими сигаретами. При помощи специального приспособления Кирилл свернул себе самодельную папироску, Розик же оказался некурящим.

– Как вам здесь? – поинтересовался Дима. Он ловко устроил сигарету в углу рта и продолжил нанизывать на шампуры крупные куски мяса вперемежку с овощами.

– Неоднозначно, знаете ли, – развел я руками, наблюдая, как Божедар подтаскивает стулья. – Привыкаю постепенно. Вы как себя чувствовали, когда сюда попали?

– Нормально, а что такого? Розик, поищи пластиковую бутыль с дырками, где-то я её оставил.

– Минутку! – Розик живенько снялся со стульчика и скрылся в доме, откуда доносились негромкая музыка и женский смех.

– Пива принести? – предложил Кирилл, аккуратно гася папироску в обрезанной жестяной банке.

– А то! – с воодушевлением ответил Дима.

– Послушайте, – продолжал я гнуть свою линию, – неужели вас совсем ничего не удивило? То есть совсем никто?

– А что такого удивительного? Подайте пепелярку, если не трудно.

Приподнявшись, я протянул ему банку. Божедар вытянул ноги и мечтательно рассматривал первые звезды, лениво отмахиваясь от редких мошек.

– Чему удивляться? – повторил Дмитрий. Закончив нанизывать мясо, он разложил шампуры на мангале. – Скажете, никто никогда не слышал о кентаврах или крылатых людях? Можно говорить, что это сказки, мифы, но ничто на лысом месте-то не произрастает. Что мы, в сущности, вообще знаем о народонаселении нашей планеты? Ничего толкового. Вон, в пампасах чуть ли не небоскребы находят, а кто их построил, какие такие туземцы? Столько на свете уголков, которые цивилизацию эту глупую к себе не пустили и пускать не собираются, у них свое мироисповедание. Так и где же Розик с бутылкой?

– Ро-о-озик! – крикнул Божедар. – Заждались тебя!

– Бегу, бегу! – донеслось из дома, и вскоре он явился с мятой пластиковой бутылкой.

Тут и Кирилл подошел, принес пару бутылок холодного пива. Степан отказался, он снялся с места, покружил и вернулся с какой-то чурочкой. Вытащив из кармана брюк перочинный ножичек, Степан самозабвенно принялся что-то вырезать, а Дима вплотную занялся мясом. Рэм с семейством расположились за специально оборудованными под их физические потребности стойками, мы же пошли к столу и вальяжно развалились в плетеных креслах, дожидаясь пиршества.

Шашлык удался на славу! Сочный, ароматный, словно из молочного поросенка! Немного удивило, что Кирилл уплетал мясо наравне со всеми.

– Разве мясоедение не противоречит вашей религии? – опять полез я, куда меня не просили, и получил неохотный ответ:

– Я задавал этот вопрос своему учителю, спросил, можно ли употреблять в пищу мясо птерозавра. На что он ответил: «На здоровье, если где найдешь».

Буддисту не особо хотелось со мной дискутировать, да и я никак не мог найти общих тем, поэтому просто продолжил трапезу. Под ароматное мясцо с колечками лука и печеными овощами сказочно шло ледяное яблочное вино!

– Кстати, Божедар, – сделав паузу, я закурил, блаженно откидываясь на спинку кресла, – машину-то мою вытаскивайте да продавайте, если колеса в хозяйстве не нужны. Хоть и небольшие, но всё-таки денежки в общую копилку. У меня еще и карманный компьютер, подключенный к Интернету, имеется, сколько-то и за него выручить можно.

– Вы уверены?.. – Вся компания за столом дружно уставилась на меня.

– На двести тридцать процентов, – отмахнулся я.