Встреченные по дороге и ещё раньше отдельные одноклассники, честно припёршие свою норму 3—5 кг (требовать от пионеров большего было не принято, – всё же не ломовые лошади) вроде бы видели, что Иван сегодня ничем не помог отечественной бумажной промышленности. Тем удивительнее было наличие у него бумажки, свидетельствующей о том, что он сдал требуемое вторсырьё. В ответ на вопросы разгильдяй честно признавался, что принёс 30 грамм, и не более того. Одноклассники – те, кто не видел процесс взвешивания, – были не в силах поверить ему.
Первый урок начался с досмотра: классная руководительница двинулась проверять бумажки-свидетельства. Пройдя первый ряд, после десятка «Молодец!» и пары «Э-эх, ты», она двинулась по второму, где на очередной парте и споткнулась взглядом о документ Ивана. Она обсмотрела бумажку, продираясь сквозь корявый почерк, и даже переворачивала её, надеясь высмотреть пояснения, комментарии или нечто подобное на оборотной стороне.
Ничего не менялось: на бумажке по-прежнему было «30» чего-то, – написано откровенно не по канонам чистописания, и закорючку, выражавшую «гр.», в принципе, можно было принять за что угодно. Конечно, опыт разбора любого почерка, обретённый за десятилетия учительницей, давал ей основания решить, что написанное говорит скорее о граммах, чем об иных единицах измерения. Но представить такое в советской реальности, тем более в реальности советского отличника, было трудно. Школьник же сидел с видом «документ предъявлен – взятки гладки».
Оцепенение классной руководительницы, подобное ступору встретивших Ивана весовщиков, длилось секунд десять. Снятие же когнитивного диссонанса произошло самым непредсказуемым образом – она расплылась в улыбке и произнесла: «30 килограмм, – какой молодец, а, посмотрите, ребята! И как же ты это доволок?!. Родители помогли, да?..».
Теперь уже школяр впал в ступор, нечленораздельно отвечая на удивлённые возгласы одноклассников с разных сторон. В основном жестами, он пояснял, что как-то вот так оно получилось, сам не ожидал… Здоровый хохот тех, кто своими глазами видел ивановы «тридцать килограмм», влился в общую ноту одобрения, и ни к каким негативным последствиям не привёл.
Иван почему-то воспринял ситуацию как своего рода неудачу: вот поступишь так цинично, а в ответ – ничего… А если в следующий раз три грамма принести, – взвесят, запишут и тоже похвалят?
Тема макулатуры по окончании досмотра закончилась, перейдя в урок русского языка. Иван же, вместо родной речи, начал задумываться об основах социалистического строя. Бумажку с надписью «30 гр.» он потом хранил много лет, как историческое свидетельство.
Пару десятилетий спустя он наблюдал гектары соснового леса, там и тут нарастающего на заброшенных колхозных полях, и шаркал пальцем по дисплею, чтобы прочитать что угодно в безбумажном виде…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
