Противоречия любви
Когда дверь в ее комнату распахнулась, Дара вздрогнула и обернулась. Она даже не испугалась, увидев его, просто продолжала сидеть на ковре с смятым листком бумаги и смотреть на Гера.
– Что, детка, соскучилась по мне? – Гер прошел по комнате и остановился напротив нее, – Пойдем, займемся более интересным делом.
Он протянул ей руку. Дара отшатнулась и стала отползать от него.
– Давай в этот раз по-хорошему. Теперь тебе терять уже нечего, поэтому не вижу смысл ломаться. Пойдем.
Гер, подойдя к девушке, попытался поднять ее с ковра. Только вот слова Гера о том, что теперь ей нечего терять, так больно резанули ее, что Дара, уже не сдерживая ненависть к этому человеку, стала яростно вырываться.
Гер пытался держать себя в руках. Он дал себе слово, что больше не будет так себя вести. Но девчонка не оставляла ему шансов. Когда ее ноготочки прошлись по его щеке, он почувствовал, что его сдержанность трещит по швам. Звонкая пощечина окончательно смела все грани разумного в нем. Он никогда не позволял женщинам так с собой обращаться. Гер с размаху ударил девушку по лицу и, пока она приходила в себя, стал срывать с нее одежду. Видно, его удар был сильный. Только когда он ее полностью раздел, цыганка пришла в себя и опять стала яростно сопротивляться. Но сейчас Гера уже ничего не сдерживало. Он видел под собой ее тело, оно было красиво, и он чувствовал в себе животный инстинкт обладания. Несколько ударов по лицу сломили ее сопротивление и Гер, чувствуя, что она обмякла, развел ей ноги. Он брал ее жадно, грубо, с такой страстью, как, наверное, в древности победители брали своих пленниц, захваченных в битве. Она была его трофеем, его призом, его добычей. Такая гремучая смесь порождала в нем низменные инстинкты и затмевала разум. Он вообще не понимал, почему рядом с этой девчонкой с ним такое творилось. Он буквально превращался в монстра и уже не мог контролировать себя.
Дара, отвернув голову в сторону, ждала, когда всё это кончится. Спина при каждом толчке терлась о ковер, и кожа от соприкосновением с ворсом уже горела. Но ей было так легче – отвлекаться на физическую боль, чем осознавать, что сейчас с ней происходит. Теперь его движения в ней уже не вызывали такой боли, как в первый раз, хотя ей всё равно было больно там, между ног, от его проникновения. Но Дара кусала губы, чтобы не стонать и не заплакать. Она просто ждала, когда всё закончится.
Оргазм, накрывший Гера, был невероятным. Это уже второй раз, когда его так накрывало. К такому он не был готов и не мог понять, почему именно с ней он это испытает. Ведь не мальчик уже, столько женщин побывало в его жизни и вроде даже влюблялся во многих, да только такого ощущения, как с этой цыганкой, он никогда не чувствовал в себе. Возможно, ее сопротивление его так заводило или она сама слишком нереальная, не такая, как у него были, ведь и вправду настоящая цыганка.
Встав и оправив одежду на себе, Гер краем глаза наблюдал, как девушка на ковре, свернулась, как и в прошлый раз, в позу эмбриона и стянув с кровати покрывало, завернулась в него.
Он сдержал в себе непонятный ему порыв и, придав голосу стандартные властные нотки, произнес:
– Доктор оставлял противозачаточные таблетки. Надеюсь, ты их начала принимать. Залетишь – он тебе всё выскоблит. Мне от тебя детей ненужно. Ты меня слышишь?
– У цыганок только от любви дети рождаются, – тихо произнесла девушка, но Гер расслышал ее слова. Он помолчал, а затем вышел из ее комнаты.
Спустившись вниз и не смотря на Ковало, махнул рукой и пошел к выходу из дома. Ковало понял его жест и последовал за ним следом.
– Ей врач нужен? – спросил он.
– Да, пусть приедет, – сухо ответил Гер.
Ковало про себя чертыхнулся, но вслух промолчал, понимая, что что-либо говорить бесполезно.
***
Для Дары опять всё повторилось. Хотя Гер был прав – что теперь-то переживать. Себя она не сберегла и уже неважно – один раз это с ней будет или несколько. Ни на что это не влияет, только, наверное, для нее самой было всё это важно. Не хотела она потерять себя, не сможет она жить, зная, что уступила не сопротивляясь, что сдалась. Нет, пусть лучше так – через побои, кровь и боль, так лучше. Так ей понятней – она сделала, что могла, она сопротивлялась. Дара прижимала пальчики к носу, из которого так и шла кровь.
Сколько так она лежал, она не знала, постепенно проваливаясь в сон, потом вздрагивая от шагов за дверью.
Дверь открылась – она сжалась в комочек и услышала голос доктора. Он выставил за дверь охрану и, подойдя к ней, перевернул ее, заглядывая в лицо. Дара была благодарна ему, что он ничего не стал говорить. Скорее всего, на его практике были случаи и похуже. Она не хотела ни слов жалости, ни слов успокоения.
– Давай я помогу дойти тебе до ванны.
Дара кивнула и почувствовала, как он помогает ей подняться. Опираясь на его руку, она дошла до ванной комнаты и уже не стесняясь врача, скинув покрывало, зашла в душевую кабину.
Как же хорошо было стоять под струями воды и смывать с себя всю эту грязь.
Доктор не отходил от нее, наверное, боясь, что она может упасть.
Когда она вышла из душа, врач подал ей полотенце и опять помог дойти до кровати, а дождавшись, когда она ляжет, стал обрабатывать следы побоев. Закончив с этим, он сделал ей по вене укол, и Дара ощутила, что проваливается в сон.
***
Ковало сам перезвонил врачу и подробно расспросил его о состоянии цыганки. Врач был сдержан, и по его тону Ковало чувствовал, что тот еле сдерживается, чтобы не нагрубить ему. Ковало понимал пожилого доктора, но только что он мог сделать. Одно его порадовало, что в этот раз всё было не так серьезно. Хотя побои все равно были, и назвать это несерьезным было тяжело. С утра он поехал вместо офиса в коттедж. Зайдя в комнату Дары, застал ее сидящей в кровати и кутающуюся в одеяло.
Ковало подошел к ней и аккуратно поднял ее лицо, которое она старалась скрыть от него, отворачиваясь и закрывая лицо кудрями волос.
По характеру побоев Ковало оценил слова доктора, что в этот раз всё было не так страшно, как в первый. Действительно, всего лишь опухший нос и разбитая губа, да и небольшой синяк на щеке.
Девушка зло посмотрела на него, сверкнув темнотой глаз, и отшатнулась от его руки.
– Постарайся в следующий раз быть с ним чуть более уступчивой, – Ковало и сам не знал, зачем он завел эту беседу, – Гер не такой плохой. Просто тебе ненужно злить его.
Цыганка молчала, продолжая прятать лицо под кудрями волос. Ковало вздохнул, понимая, что из него плохой советчик. Тем более, ничем особым успокоить её он не может. Постояв, он пошел к двери.
– Можно я сегодня не пойду в сад.
Ковало обернулся на слова девушки.
– Конечно, я скажу охране. Если не хочешь – можешь и завтра не идти.
– Спасибо.
Видя, что девушка опустила голову, он вышел из комнаты. Ковало осознавал, что всё происходящее ему давно уже не нравится. Даже в его понимании это был перебор. Хотя как раз он отличался большей жестокостью по сравнению с Гером. Только вот сейчас то, что делал Гер, переходило все рамки разумного, и даже Ковало этого не понимал – зачем Гер так себя ведет с этой девчонкой.
***
В это день картина в офисе повторилась – Гер стоял и пил виски, хотя и был день. Ковало сам налил себе, не дожидаясь приглашения.
– Как она?
– Странно, что тебя это интересует, – Ковало плюхнулся на длинный кожаный диван и положил ноги на невысокий журнальный столик перед ним.
– Да, меня это интересует, – сухо произнес Гер.
– Док сказал, что в этот раз лучше, чем в прошлый. А она просила пока в сад ее не выводить. Что тебе еще интересно?
Гер неопределенно пожал плечами.
Ковало, видя, что тот молчит, продолжил:
– Она всего лишь девчонка, на двадцать с лишним лет младше нас. Может, не стоит с ней так поступать?
– Я не понимаю ее сопротивления. Хорошо, в первый раз это понятно. Но сейчас? Можно было быть посговорчивей. Я готов быть нежным с ней. Но она не оставляет шансов – ведет себя, как дикая кошка. Чуть глаза мне не выцарапала.
Гер, повертев пустой бока в руке, поставил его на стол.
– Я сам не понимаю, почему рядом с ней я теряю контроль. Хотя нет, понимаю. Никто и никогда так не сопротивлялся мне… Ладно, хватит о ней. Что по нашим делам? Кстати, нам дорого стало «отбелить» себя перед прессой после подставы с наркотиками на нефтебазе. И, думаю, еще придется денег нормально отвалить, чтобы до конца всё замять.
– Это дела ее отца. Она здесь не причем.
– Хватит уже о ней. Не старайся – моя совесть не проснется, меня уже не переделать. А она, если не хочет повторения такого, пусть научится себя вести.
Ковало понимал, что более эту тему не стоит поднимать и решил, что пока Гер к ней не поедет, так как лицо девчонки опять будет долго заживать, а значит у всех есть время на передышку.
***
Поставив тарелку с борщом перед своим мужем, Роза заботливо поправила нарезанные кусочки черного хлеба в плетеной корзиночке на столе и специально чуть замешкалась, надеясь, что Мирчи наконец обратит на нее внимание. Но мужчина, взяв кусок черного хлеба, стал есть борщ, дуя на ложку, с которой вверх поднимался прозрачный дымок.
В дверь позвонили и Роза, поняв, что не успела ничего сказать, вздохнув, пошла открывать.
В дверях стоял Шандор и его друг Ромо, а во дворе толпились его люди, недобро бросая взгляд на людей Чечера.
– Барон дома? Разговор к нему есть. Поди, скажи ему, – Шандор смотрел поверх головы Розы и так зная, что барон дома.
Роза захлопнула перед носом Шандора дверь и вернулась на кухню, где ее муж продолжал невозмутимо есть горячий борщ.
– Шандор приехал со своими…
– Зови, – перебил ее барон.
***
Когда в просторную кухню, расположенную на первом этаже коттеджа, вошли Шандор и Рому, барон поднял на них недобрый взгляд.
– Здравствуй, барон. Звал? -Шандор отодвинул стул от стола и сел.
– Я не приглашал тебя за стол, – Мирчи отодвинул от себя пустую тарелку.
– А я думал – к обеду пригласил. Напоишь, накормишь…
– Встань из-за стола.
То, каким тоном это произнес барон, не оставило даже у Шандора желания продолжать сидеть на стуле. Он нехотя встал. А Рому, так вообще все это время стоявший в проеме двери, даже попятился назад.
– Хорошо, я и стоя тебя выслушаю, – Шандор не хотел обострения и так непростых отношений с бароном, поэтому хоть и нехотя, но подчинился его приказу.
– Зачем Полонскому наркотики подкинул?
– Ах вот для чего ты меня позвал, – Шандор знал, что курить в доме барона нельзя, но, демонстративно достав сигареты, закурил. – Знаешь, я все-таки цыган и за своих привык вступаться. Полонский твоих людей избил, дочку забрал… и что, я должен был спокойно сидеть и на все это смотреть?
– Ты не цыган… ты не чтишь традиции и не уважаешь старших, так как и твои люди. Всё, что касается Полонского – это мои дела. Не лезь туда. Иначе…
– Иначе что? – Шандор выпустил струйку дым, на его губах играла улыбка.
– Я тебя предупредил. А сейчас уходи, – Мирчи не хотел сейчас, когда и так всё было шатко, еще и с Шандором и его людьми обострять отношения.
– Ухожу, хотя ты мог бы и обедом угостит, – Шандор двинулся к двери, затем обернулся. -Когда Полонский выкинет твою дочку, наигравшись с ней, отдай мне ее. Замуж не возьму, но заботиться буду.
– Я не намерен с тобой что-либо более обсуждать. А по Даре я своего решения не отменю – ты ее не получишь!
– Это мы еще посмотрим.
Более ничего не говоря, Шандор вышел из кухни барона, за ним следом шел Рому. Во дворе Шандор и Рому сели на заднее сидение своего Мерседеса, и весь эскорт из нескольких машин выехал из ворот коттеджа барона.
– Это мы еще посмотри, – повторил негромко Шандор, затем повернулся к Рому, – еще раз на базу Полонского наркоту подбрось.
Рому довольно улыбнулся и кивнул. Ему нравились такие дела. Ему вообще нравилось быть с Шандором, с таким безбашенным никогда не соскучишься.
***
Подслушав весь разговор за дверью, Роза зашла в кухню с лицом невинного агнца, и убрала грязную тарелку со стола. Накладывая второе она, не оборачиваясь, заговорила:
– Странный ты, Мирчи. Шандор тебе помогает, Полонскому вредит, а ты на него еще и злишься.
Мирчи даже и не удивило то, что Роза в курсе их разговора. Он достаточно хорошо знал свою жену.
– От его действий Даре будет только хуже.
– А я думала, ты за табор переживаешь. Люди Полонского сильно тогда цыган побили, двое еще в больнице лежат. А ты за эту переживаешь…
– Она и твоя дочь… хоть и не родная. Тоже могла бы хоть сочувствие изобразить.
– Сочувствие? Она всех нас опозорила! Или ты забыл – у тебя еще три дочери на выданье и сын маленький? Какого им теперь будет, когда все знают, что старшая дочь честь потеряла? Это пятно на всех нас!
– Еще ничего неизвестно… – хотя барон знал, что Роза права в своих словах, но как же больно было это осознавать.
– Отдай ее Шандору. В нашем доме ей не место!
– Это только мне решать! И хватит об этом.
Роза замолчала, зная, что с мужем лучше не перегибать палку. Пусть понемножку, но как говорят – вода камень точит. А уж она знает, как сделать так, чтобы убрать из их дома эту ненавистную Дару. Хотя ее дочки тоже были красавицами, да только барон любил Дару, она ведь от Лили Серебряной. Той, которую Мирчи в душе будет любить всегда.
Глава 6
Из глубины зеркала на Дару смотрела девушка с яркой восточной внешностью. Алые губы не требовали помады, а густые черные брови – подводки. Только вот красивые глаза цвета ночи таили в своей глубине отчаяние. Дара отвернулась от зеркала, понимая: ее лицо зажило, и тот, кого она ненавидит сейчас больше всего на свете, опять придет к ней. За эти дни она столько всего передумала, столько раз обходила свою комнату в поисках шанса на побег, а гуляя в саду, всматривалась в высоченный забор, надеясь найти хоть одну подсказку, как ей спастись. Но ничто не давало ей шанса. И тогда ее мысли опять возвращались к Полонскому. Гер… она боялась его. Он бил ее, и в каждом его ударе она чувствовала злобу и ненависть. От этого становилось еще страшнее. Его глаза, которые раньше для нее были медовыми, теперь ассоциировались только с глазами тигра. Там была звериное желание обладать ею. Она видела это в мерцании его глаз, чувствовала в воздухе, который пропитывался накалом страсти, и ощущала в себе, когда он брал ее, не щадя.
Теперь, изо дня в день подходя к зеркалу, она видела, что время, когда он придет, стремительно приближается. Нужно что-то предпринять, но что? Нет, травиться и топиться она не собиралась. Она твердо решила убежать от него. Тогда нужно бороться. Но как? В очередных метаниях по комнате Дара увидела небольшую вазочку на трюмо с искусственными цветами. Она взяла ее и, зайдя в ванную комнату, завернула в полотенце, а потом этим кульком ударила о край ванны. Вазочка раскололась. Самый большой осколок Дара взяла и, вернувшись в комнату, спрятала под кровать. От чувства мнимой защищенности стало немного легче.
***
Выйдя из кабинета министра после удачных переговоров об экспорте пшеницы в африканские страны, обеспечивающем прикрытие для переправки туда оружия, Гер шел по коридору к лифту. Там он увидел Ковало, и его настроение резко упало. Он уже чувствовал, что произошло что-то плохое, иначе Ковало не приехал бы за ним сюда.
Выйдя из лифта и шагая по холлу до больших стеклянных дверей, они молчали. Только сев в машину, Гер, не оборачиваясь, сказал:
– Говори.
– Опять у нас наркотики нашли на нефтебазе. Но сейчас всё очень лажово… Хотя для прессы это неважно. Там уже все: журналюги, телевизионщики… Скандал раздувают.
Ковало помолчал, затем посмотрел на Германа.
– Мне кажется, это не барон подбросил. Слишком грязная работа… Да и зачем ему? Он ведь понимает, что всё дочке аукнется.
– Может, и не барон… Я тоже об этом думал. Но цыгане – это точно. Камера в прошлый раз цыган зафиксировала. Думаю, и сейчас что-то увидим. А если цыгане – для меня они все едины.
Гер неспешно достал из пачки сигарету и, поднеся к ней зажигалку, высек огонек пламени.
– Поехали разбираться с этим, а потом в коттедж. Видно, кто-то очень хочет, чтобы дочке барона аукнулось. Так не будем разочаровывать его.
***
Дверь в комнату распахнулась неожиданно. Дара так и застыла, держа в руке лист бумаги, из которого делала кораблик. Гер с силой захлопнул дверь за собой. От него веяло дорогим табаком, алкоголем и злостью.
– Детка, иди ко мне, – говоря это, он скинул пиджак и затем ослабил узел галстука.
Дара спрыгнула с кровати и незаметно скользнула рукой под нее. Нащупав осколок от вазочки, она быстро взяла его в ладошку и крепко сжала.
– Ты опять хочешь поиграть? – в его голосе чувствовалось раздражение. – Только вот сегодня я не намерен это делать, у меня был тяжелый день.
Гер злился на этих цыган, из-за которых он сегодня опять разруливал всё с прессой, телевидением, а затем делал звонки нужным людям. Как же за всё это он ненавидел этот сброд. И вот эта, с длинными волосищами, одна из них.
Он быстро обошел кровать, на ходу снимая рубашку.
Теперь Дара могла полностью рассмотреть его – красивый торс с кубиками пресса, ни грамма жира. На руках татуировки, невиданными экзотическими узорами идущие к плечам. Она стала отползать по ковру, чувствуя, что ей страшно.
Видя, что цыганка пытается уползти, он схватил ее за руку и дернул на себя. И сразу почувствовал, как в бок впилось что-то острое. Он инстинктивно прижал руку к боку и увидел на пальцах кровь.
Девчонка вырвалась и отбежала, держа в руках окровавленный осколок.
– Я люблю кровь… – Гер поднес окровавленные пальцы к губам и слизал с них капли крови. Он чувствовал, что это всего лишь порез – силенок у нее не хватило пырнуть его. Да и таким осколком сложно это сделать, вот и себе руки порезала. Он видел, что по ее пальчикам струится кровь.
Дара, видя приближающегося мужчину, стала отступать, но сзади была стена, и она уперлась в нее спиной. Ее сердце учащенно билось, дыхание сбивалось, а руки тряслись. Она никогда никому не причиняла боль, а здесь ей пришлось всадить в этого человека осколок вазы, и она не знала, насколько сильно получилось. Чувствуя боль в ладони, сжимающей осколок, она перевела взгляд на свою руку и увидела кровь. Ее пальчики инстинктивно разжались. В этот момент Гер перехватил ее кисть, и осколок выпал на пол.
– Не зли меня… Я и так еле сдерживаюсь…
– Ненавижу!
Дара с отчаянием забилась у него в руках. Удар в солнечное сплетение перекрыл воздух, и она скрутилась пополам, пытаясь дышать. Дальше всё было как в тумане: треск рвущейся одежды, его руки на своем теле, а потом заполненность внутри.
Она повернула голову и, смотря в его глаза, произнесла:
– Ненавижу тебя…
– Люблю таких… Ты меня этим сильно заводишь… – через срывающееся дыхание произнес Гер, продолжая подаваться бедрами вперед.
Дара попыталась подергаться, и он отстранился от нее. Грубо схватив, перевернул лицом вниз и, приподняв её бедра, с размаху вошел в нее опять.
Так ей было даже легче. Она не видела этих глаз, не чувствовала его дыхание. Дара уткнулась лицом в покрывало и старалась сдержать слезы. Только не плакать! Она не должна показать ему слез. Она сильная и не доставит ему радость, не позволит увидеть ее раздавленной.
Закончив, Гер встал и, стоя рядом с кроватью, стал одеваться. Порез на его боку уже не кровоточил, в отличие от пальчиков и ладошки Дары, которые были все в крови. Он перехватил ее руку и, посмотрев, отпустил.
– С тобой мне всё лучше и лучше… И что ты так каждый раз ломаешься? – наверное, после полученного удовольствия Гера потянуло на разговор. Да, сегодня ему опять было хорошо, слишком хорошо, и это даже напрягало. Так как цыганка – лишь часть плана мести этому барону и не более.
– Отец за меня отомстит! – Дара отползла по кровати и подтянула ноги к подбородку.
– Ты в этом уверена?
– Ты не знаешь цыган! Мы одна семья и не бросаем своих в беде. Отец спасет меня, а тебя убьет! – этот тон и взгляд Гера дали ей силы высказать ему всё, что она так долго в себе держала.
Гер понял, что впервые слышит ее голос. Ему понравилось ее произношение с небольшим акцентом, это придавало ее голосу восточную мелодичность. А ее напыщенная речь и вера в своих его позабавили. Она ведь еще не знала, что происходит за пределами ее комнаты.
– Знаешь, детка, мне придется разрушить твою веру в семью. Тебе бы лучше со мной поласковее быть, а то и пойти будет некуда, когда мне надоешь. А так, глядишь, при себе оставлю.
Еще раз окинув девчонку взглядом, Гер вышел из ее комнаты.
Дара опять чувствовала себя лишь куском плоти, который использовали ради собственного удовольствия. Это было мерзко. Так мерзко, что хотелось выть. Хорошо, что боль в порезанной руке отвлекала, и она смогла сдержать слезы. Но когда шаги Гера стихли в коридоре, она, согнувшись пополам, уткнулась лицом в подушку и беззвучно заплакала.
***
Все это время Ковало, сидя в просторной гостиной, щелкал пультом телевизора, зная, что Гер скоро вернется, и они поедут в Москву. О том, что сейчас происходит на втором этаже, он не хотел думать. Это не его дело, и вообще ему всё равно. Только вот не всё равно ему было, и поэтому он пытался сосредоточиться на сюжете телепрограмм, чтобы отогнать ненужные мысли.
Когда по ступенькам со второго этажа спустился Гер, прижимая к боку платок, Ковало встал и, всматриваясь в его лицо, пытался понять, что там случилось.
– Где у нас аптечка?
Ковало достал ее из шкафчика в углу рядом с камином.
– Что с тобой?
– Кошка эта дикая порезала. Ничего страшного, царапина. Пластырем сейчас заклею.
– Сначала перекисью, – Ковало подал Герману перекись и вату.
Уже выходя из дома, Герман произнес:
– И ей врача пришли.
– С ней что?
– Руку порезала.
***
Всю неделю Гер был занят проблемами с цыганами. Разобравшись с наркотиками и кое-как замяв очередной скандал, он узнал, что у него пропал Камаз с грузом. Машина перевозила из Тулы партию оружия и пропала в районе, подконтрольном цыганам. Убыток от такой потери составлял около двух с половиной миллионов долларов. Это были уже не шутки. Оружие было проплачено африканским князьком, и его ждали. И вот машина с оружием просто исчезла.
Незримая война между ним и бароном продолжалась и переходила в стадию зримой. После пропажи Камаза люди Гера, под руководством Ковало, совершили ночной налет на людей барона и долго выбивали из них информацию, где искать груз. Правда, те так ничего и не сказали, и всё это порядком раздражало Гера. Он не желал подобного развития событий. Он хотел, чтобы цыгане ушли с этих земель, и тогда всё было бы тихо и спокойно. Только барон не убирал своих людей с территории Полонского, считая ее своей, и Гер понимал, что серьезного конфликта уже не избежать.
Слушая рассказ Ковало о безуспешном поиске Камаза, который как испарился, Гер расхаживал по кабинету, злясь, что столько времени уделяет всему этому. А ведь у него и легальный бизнес есть, который тоже требует времени. Он вспомнил, что в эту субботу в загородном клубе его ждали на очередную вечеринку его бизнес-друзья.
– Хватит об этом, я всё понял, – перебил он Ковало, – кстати, ты помнишь, что в эту субботу поедем в клуб?
– А я думал, ты забыл. Хотел уже напомнить.
– С этими цыганами обо всем забудешь. О цыганах… – Гер задумался, – дочку барона с собой захватим. Ты ей одежду купи – их, цыганскую, и поярче, и всё, что нужно: серьги, бусы…
– Что ты задумал?
– Хочу с дочкой барона в клуб сходить… Да и друзьям обещал ее показать. Спрашивали о ней – хотят увидеть настоящую цыганку, – Гер коварно улыбнулся.
– Там иногда из цыган тоже ребята отдыхают.
– Так и хорошо. Барон узнает, что его дочка по клубам со мной ходит, не скучает, – Гер продолжал улыбаться.
– Хорошо. Но я не уверен, что она захочет идти, – Ковало уже сейчас понимал, что нереально будет заставить Дару пойти в клуб.
– Я никогда не сомневался в твоем профессионализме, – Гер произнес это сухо, с подтекстом, и Ковало понял, что сейчас Гер не шутит, и выбора у него нет: или он заставит ее идти, или… То, что Гер и его не пощадит, Ковало прекрасно знал, столько лет работая на него.